Пустой холодильник. Как я люблю, когда холодильник пуст. Мне нравится открывать дверцу, зная, что я увижу ровные полоски решетки, холодную белизну стенок, желтоватый огонек. Ничего не испортит этого сказочного домика, в который перед вторжением иногда хочется постучаться.
И где-то там, в правом углу пусть будет масленка, кусочек сыра с красной полосой и ломтики форели. Может, полкой ниже будет пара маленьких пакетиков молока, баночка с вареньем, и ниже – коробка с конфетами. И для роскоши – гроздь зеленого винограда. И полно. А то так недалеко до непонятных пакетиков, взгромождающихся друг на друга.

Три дня я не могла есть, уснуть, остановить дрожь и не думать о нем.
Встретились.
И все стало ясно: любить тут незачем.
Поужинала. Теперь пойду сладко спать.

Почти всегда можно уместиться в героиню. Побыть Юликой, Хари, принцессой на горошине. Но манит — Душечка: быть флюгером, живя с ветром в одном направлении.

Определенно, Виктор Ерофеев находит во мне отзывчивого читателя своих колонок.
В этот раз гонорарный лист посвящен теме любимцев публики. Я сама падка на лесть и зависть, но от текстов «этот великий оказался тупой мокрицей и беззубым алкоголиком» я начинаю шумно дышать
Маркетинг взрастил во мне паранойю. И читая текст, я стремлюсь постичь цель его создания. Что же хотел обильный ВЕ? Показать, как он сух, трезв и удачен на фоне популярного французского романиста? И тем самым обратить внимание на себя, как более достойного почитания и перечитывания?
Как-то снова неловко за автора. Тем более, что французский «лузер» не сможет в ответ съездить автору по шее.

Перед постелью – открыть форточку. Официально: для свежего воздуха. А так: для звуков города. Торопливые шаги, бурчащая машина, смех, - связь с внешним миром. И баловство – когда дождь.
Не могу засыпать в полной тишине: начинает звенеть внутри.

А мне кажется, что я счастлива и всё могу.

Горячий душ. Очень горячий душ. Так, чтобы ойкнуть от прикосновения и стиснуть зубы в первые секунды. Зато вскоре соперничество кончается, и я таю от пропитывающего тело тепла. От точки сзади на шее оно идет в плечи и далее уже скатывается по бокам.

Близкое наслаждение дарят горячий песок на пляже и нагретая весенним солнцем половица.

Когда-то было чувство, что знаешь и понимаешь больше других. Знаешь: что, знаешь: как. И активно жаждешь утвердить.
Родители казались за бортом – не спорили яростно о жизни и, в общем, почти из нее выходили.
А мы ставили иголку на «Шествие рыб», «Князь тишины», «Время колокольчиков». И всё могли.

Сейчас я могу больше. Но чувствую себя беспомощнее.

Дэн Браун - новый русский "наше все". Посмотрите направо - у девушки в руках "Код ДаВинчи". Посмотрите налево - у парня "Демоны". Обернитесь на лавочку - ну, кто угадает две книжки из трех? Дэны Брауны улыбаются с глянцевых обложек в метро не реже, чем значки "гербалайф" пять лет назад.
"Дозоры", видимо, уже всеми прочитаны, начата иньекция нового "модного автора".
Интересно, кого следующего впихнут массам?

Не придумаю ничего, чем хотелось бы обладать.

Интересно, это к лучшему или симптоматично?

Дев на выставку надо одевать. Сколькогодичную мою головную боль постаралась свалить на принятого аниматора. Она приносит платья, наряжает в них секретарш. На наряды слетаются менеджеры, а секретарша оказывается беременной

С удивлением отметила, что вполне еще могу подпевать Radio Silence, не слушанному бог знает сколько…
В утомлении радио пошла по старенькому.

мои фото порой компануют с жалостливыми подписями.
пора что-то менять.
посему набрала сундук нарядов/шпилек и отдалась в рабочие руки.
теперь, после смены, устало чувствуются ноги.

Придумываю, куда полететь прогреться.

Боюсь, кончится все либо декабрьскими распродажами в Европе, либо Ялтой в январе.
Ну, и бронхитом на февраль-март.

Полюбившийся ужин: в прозрачную миску помидоры/огурцы, соль, капли масла – и ломтики желтого сыра с дырками на тарелке.

Садовое в первом часу ночи пустынно и приятно. Тверская — почти безлюдна. Удовольствие разглядывать витрины, дышать после дождя и не торопиться в метро.
Счастье есть.

Старые желтые листы бумаги пахнут легкой кислинкой и чуть пылью. Чернила на них начинают выцветать, а дырки от литер печатной машинки – остаются такими же.
Запах страниц запускает внутреннюю химию.
Секция шкафа, где лежать «архивы» — как маленький филиал комнаты. Той, где рукописи и рисунки были разбросаны по столу, прикалывались булавкой к обоям и заливались чаем и вином. Я стараюсь не часто подглядывать в эту «комнатку», боясь выветрить запах. Ведь тогда машина времени – сломается. И что мне делать?

Люблю наблюдать за чужой любовью. Она – повсюду.

В каждом офисе, который считает, что он приличный, и который думает, что может сохранить свои секреты, заводят охрану.
Утром охране еще ничего: она принимает пропуска и выводит в журнале время прихода. Вечером – ухода, и ищет пропуска в стопочке. А вот днем – скучно ребятам. Все фото на пропусках уже пересмотрены, анаграммы из фамилий составлены (э… последнее, кажется, к охране не очень). В общем – популярное занятие охраны в дневное время – чтение журнала «Вот так!». В нем есть тетки с лоснящимися сиськами, анекдоты про неудачников и кроссворды. Помогать отгадывать кроссворды присоединяются курьеры и младшие админы. На кроссворд может уйти день – охранник все-таки. Или два. И это правильно, потому что журнал выходит всего лишь раз в неделю.
А один наш охранник рисует пистолеты на листочках в клеточку. Аккуратно заштриховывает синей ручкой все детальки. Вот какие творческие люди бывают среди парней в черном.

Три раза дергаю ручку, проверяя, заперлась ли в туалете. Лучше быть сознательным параноиком, чем неосознанным эксгибиционистом.