Стекло расписано каплями. За окном мелкий ноябрьский дождь. Он едва слышно барабанит по карнизам и успокаивает тех, кто не может уснуть этой ночью. Жалостливая осенняя песня и голые ветви тополей, качающиеся в свете уличного фонаря. Пасмурное настроение, так похожее на майское, но слишком холодное для весны. Шестью месяцами ранее, я с той же грустью и упоением смотрел на темное небо и был очарован недвижимой красотой блестящих капель и уютным одиночеством московской ночи. Незаметная для чужих взоров, ненавязчивая и такая хрупкая романтика. Дождь, который связывает небо и землю, тихий вечер и неторопливое утро, меня и того парня, которому сейчас тоже не до сна. Мы разлучены дождем, огромной расстоянием и тысячей невысказанных слов, но наши сердца принадлежат друг другу, и во время дождя мы оба смотрим на небо, понимая, что нам никогда не встретиться.

Джуст в слезах. Слезах, не имеющих причины. Мне грустно. Грустно, обидно, тяжело и больно. Вспоминаю, как год назад держал в дрожащей руке тонкое лезвие и пытался понять, зачем дана человеку жизнь. До сих пор не могу найти ответ на этот вопрос... Кожа медленно расползалась под напором стали, а неровным красным следом за ней тянулась пульсирующая и спрятанная глубоко в груди жизнь... Нет, я не сделал этого. Лезвие осталось на краю ванной - во мне заговорила нерешимость. Может, не стоило тогда останавливаться?! Может, именно так стоило выплеснуть все накопившееся?! И если бы я дожил до этого момента, на моей руке, непременно, сохранилось свидетельство того, сколько стоит моя жизнь.

"Жизнь вкусна, когда есть солнце, тебе тепло, и ты уверен в своей нужности этому миру. А одиноким серым осенним утром жизнь теряет свой вкус..."

Я узнаю твое дыхание. Ночью, когда изменится погода, а сквозь щели в оконных рамах начнет сочиться ледяной хрупкий воздух, я отыщу тебя. Ты будешь уже спать, прижавшись горячей щекой к тонкой ткани подушки. Сквозь сон ты почувствуешь мое прикосновение, но ничто не заставит тебя проснуться - я обниму тебя незаметно, едва касаясь твоих губ отражением бледного уличного фонаря. И за этим кротким поцелуем ничего не последует, я неслышно растаю в предутреннем тумане, а за окном, медленно кружась, начнет падать первый снег.

Как ни странно, настроение очень похоже на показания столбика термометра: и то и другое поздней осенью неумолимо приближается к нулевой отметке.

"Журчат ручьи, кричат грачи, и тает снег, и сердце тает..." (К/ф "Весна")

Мой милый Джуст, я, конечно, понимаю, что ты сейчас не особо хорошо себя чувствуешь, сталкиваешься с трудностями и просто устаешь, но сам подумай, разве нормальным людям снятся чьи-то самоубийства?!

Something needs to change.

Такая тихая ночь - ночь перед праздником. Ты сейчас один в пустой квартире, смотришь на часы. Сорок шесть минут второго, сорок семь... Ночь без снов. Ты думаешь о том, сколько людей прошло мимо тебя, и о том, что ни один из них не остановился. Ты никого не взял за руку, и никто не ответил взаимностью. Все это похоже на то, как лед тает в руках, выскальзывая каплями и обжигая ладони. Ты стараешься скорее отключиться, дотянуться до утра, закутавшись в теплое одеяло. Но огненные языки ночи опутывают тебя, удушают. Ты вспоминаешь его - кареглазого и невысокого. Он подарил тебе самые дорогие воспоминания. Когда-то давно... Сейчас он тоже засыпает. С улыбкой на лице. Его гладят чьи-то крепкие руки, и в уголках его уставших глаз светятся искорки радости. Его медленный тихий голос произносит незнакомое имя, а губы касаются других губ. И пусть наступающая тихая ночь будет для него сладкой.

Ты думаешь, что твоя жизнь бесценна?! Это так. Она действительно ничего не стоит...

Просыпаясь, я вижу на противоположной стене неровные квадраты солнечного света, а за окном высокое и ясное голубое небо. Такого не бывает в ноябре. Это весна. Снег почти стаял, с каждым днем все отчетливее слышен щебет воробьев, на высохшем асфальте желтым мелом нарисовано солнце, и совсем скоро появятся первые майские ландыши!

Утром, когда по холодному асфальту городских дорог начинают ползти липкие автомобильные колеса, когда в эфире радиостанций трижды в час повторяются прогнозы погоды на сегодняшний день, по-осеннему лениво поднимается солнце. Касаясь своими теплыми боками домов на востоке города, оно наполняет дворы и хмурые оконные рамы нежным, словно топленым, оранжевым светом, который незаметно проникает в шторы, отражается от стен и ложится легкой утренней вуалью на край еще сонной подушки. Этот свет наполняет сердца торопящихся прохожих особенной радостью, играет в волосах и оставляет теплый след на их улыбках. Разгорается новый день, ветреный, октябрьский.

На мосту было темно и ветрено. Она легкой женственной поступью приближалась ко мне, придерживая левой рукой развивающиеся каштановые волосы, а правой прижимая к щеке телефон. В крупицах долетавшего до нас света, я разглядел блеск слез на ее щеках. "Нет..." - произнесла она с отравленной болью в голосе. - "У меня нет дома...". Воцарилось молчание: все остановилось, онемели даже автомобили под нашими ногами, и только ветер гудел где-то вдалеке. В этот момент мне показалось, что мы оба потеряны, неизвестно где каждый из нас проведет эту ночь, и с какими мыслями встретит новое серое московское утро. "Я в Японии", - добавила она. "... Нет, мы больше не встретимся... Нет... Никогда…". На этом слове ее оборвала, с грохотом упавшая возле меня, внезапная городская тишина.

Сегодня мне выпала великая честь познакомиться с Королевой! Сомнительного свойства режиссер, который зачем-то нужен был моему приятелю, полчаса изображал высокомерного мудреца, а после недвусмысленно высказался в мой адрес. Оказалось, я "в том возрасте, когда силы есть, желание есть, но мозгов, к сожалению, ни грамма". Я поблагодарил господина за оказанное внимание и с ухмылкой проследил за тем, как тот смачно высморкался в рукав свого пальто.

Впитываю граммы удовольствия. Не оставить на потом, не сберечь - ты мое, сейчас же и всецело.

Пасмурное сырое зимнее утро. Вдоль еще сонных дорог догорают огни мачт городского освещения. Мне спуститься по переходу, свернуть направо и добраться целым, не запачкав штаны, до касс. Пятница, и здесь довольно людно. Кажется, я даже успеваю на 7.50. Только бы нашлось место. Отсчитываю три десятки и пытаюсь найти рубль. Не люблю спешку, а нетерпеливая крашеная женщина позади меня, заставляет очень некстати сердиться. Место 22. Иду по хрустящей под ногами соли, пытаясь придумать, что подарить родителям на Новый год. Осталось две недели, все витрины искрят поздравлениями, а у меня решительно никакого ощущения праздника. И эта командировка только дополняет унылую картину моих мелких дел и насущных проблем. Автобус подплывает к остановке медленно, аккуратно рассекая коричневую грязь у обочин. Эта мягкая автобусная суета и жар водительской печки нагоняют дремоту. Сосед разворачивает утреннюю газету, а мои глаза начинают закрываться. Впереди полтора часа беспокойного полусна, мыслей о заснеженной Коломне, подарках и уютном тепле дорогого дома.

По мотивам http://ezdok.narod.ru/travel/2000/561.htm

Пошли меня... Пошли меня грубо... Не важно, я все равно ничего не почувствую. Я стальной. Я не замечу тебя, пока ты рядом. А вечером я укутаюсь в одеяло и намочу подушку слезами. Так просто озвучить все свои претензии, так просто обидеть. И так просто не услышать тебя... Но не услышать трудно... Ведь ты для меня что-то значишь.

... И вдруг Он возникает перед тобой. Сначала вдали, и ты угадываешь в едва заметных чертах лица человека, которому принадлежало когда-то твое сердце. Потом все ближе. Вы встречаетесь глазами, Он узнает тебя, а у тебя застывает дыхание, путаются мысли, и медленно, словно в нелепом сне, ты отыскиваешь хоть какое-нибудь первое слово. Он, улыбаясь тебе и немного торопясь, протягивает руку. Касаясь ее, ты ощущаешь только собственный холод. Вмиг, с разрывающей болью, как лезвием по тонкой коже, повторяется все то, что было между вами. Бессмысленные фразы, своим обыкновенным чередом, сменяют друг друга, а за твоей хрупкой улыбкой уже выстроилась целая буря из чувств и накопленных за долгие месяцы слез. Время замедляется. Он плавно убирает руку, неспешно отводит взгляд и делает шаг. Аккуратные темные волосы, пряди, свисающие на лоб, тонкая шея, уголки губ, ресницы. Ты поворачиваешься к Нему спиной и замираешь. Это был Он! "Он!" - вторит тебе сознание. "Он!" - протяжно и мучительно отвечает сознанию сердце.

Субботний теплый день. Скорее всего, последний в этом году. Последний шанс загореть, полежать на разогретом песке у воды. Упущенный шанс. Последний шанс насладиться юношами в плавках, играющими в волейбол, и красавцами в майках, которые, возможно, уже через неделю натянут толстые свитеры. Последний шанс пройтись по улице в белой рубашке, подчеркивающей широкие плечи и рельефную грудь. Последний шанс насладиться еще не остывшим, все еще ярким сентябрьским солнцем. Последний тихий ясный вечер с неторопливым закатом янтарного цвета, сменяющимся бархатной ночью, запахом осенней прохлады и величественной Большой Медведицей, которую видно даже внутри Садового. Последний шанс прогуляться по ночному городу, не пряча в карманы замерзшие пальцы. Следующего такого шанса придется ждать семь холодных, укутанных серым московским снегом, месяцев.

Наверное, самое дорогое из того, что у меня сейчас есть, - это ощущение счастья.

Слепцом, протягивающим руку в холодную пустоту, - вот кем я себя ощущаю. Равнодушная неизвестность, беспомощность протянулись вперед гулким коридором, который я вынужден проходить. Мелкими шажками, днями, минутами я передвигаюсь от края к краю, ища выход, конец темного тоннеля августовских жарких будней. Мороза, метели, холода, запутавшегося в шарфе, серого немого неба, неосторожно падающего с высоты, кружащего в воздухе, замирающего на мгновение, прежде чем упасть на щеку и скользнуть вдоль ледяной каплей, снега. Я не из тех, кого может очаровать душная вуаль бездыханных поцелуев. Я не могу в себе разобраться, я не знаю себя, и в этом моя самая большая проблема. "Никогда не любим, не забыт, не открыт", - позвольте представиться, Джуст. Растерянный, одержимый флегматик. "Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый". Такой странный. Таящий дыхание, неуверенно шагающий, надеющийся в холодной пустоте отыскать быструю смерть или болезненное прозрение.

P.S. Уже несколько дней, просыпаясь, я не вижу лица белокурого юноши, глядящего в уютную тень зеленого сада. В мое отсутствие, фотография бывшего парня в яркой красной рамке упала со стены...

В голове дурманящая желтая вата. Тяжелый воздух прибит к земле, где он плавится, нехотя сгущаясь. Ленивый, безыдейный полдень, выдавшийся мне совершенно случайно, неторопливо переминается с ноги на ногу, липкими руками почесывает спину, зевает и удушает своими сонными объятиями. Сухой ветер разносит по городу преддождевое молчание, становятся отчетливее проявления высотной болезни. Невидимым облаком обволакивает наступающая гипоксия. Под первые капли сочащийся с небес влаги, больше похожей на серебристый снежный пепел, я предлагаю себе выбрать: крепкий чай, бодрящий и бьющий резким запахом в нос, или две таблетки яда. Сегодня, пожалуй, выберу первое.

Истекает пятница. По вечернему закатному небу, невольно торопясь, протягиваются пуховые перья облаков йогуртового цвета. Мы идем неровными тропами и парковыми дорожками к центральной аллее с фонтаном. Нога в ногу, рука в руку. Случайные прохожие останавливают взгляд дольше обычного. Да, мы вместе. Да, нам незачем это скрывать. Да, мы вконец потеряли совесть. Да, мы те самые извращенцы, о которых на прошлой неделе говорила Ваша соседка. Да, да, да!.. Фонтан стихает, на парк опускается поздний вечер, лишенный звонких голосов и веселья. Дальше длинный проспект, по которому мы идем обнявшись. Солнечный свет слабеет, прячась за лощеные вывески, рассыпаясь золотом по висящим у самого горизонта облакам. Я смотрю на его длинные ресницы, в его необыкновенные голубые глаза - в них уютный приглушенный свет, в них преломляется его широкая манящая улыбка, в них бездонное море спокойствия. Я не могу оторваться. Закрываю глаза, и воображение воссоздает его образ. Как черно-белый постер на стене закрытого модного клуба, как легкий ветер, запутанный в бесконечных колосьях южных полей, как дорогой собеседник, оставшийся на другом конце света, произносящий свои слова в пустоту, но они обязательно найдут адресата, и его сердце услышит сказанное, увидит в ветре, прочтет на страницах давних пожелтевших газет. Он именно такой, мой Александр. Мы прощаемся с горечью, с нетерпением увидеться снова, скоро. Он улыбается как-то особенно, дарит поцелуй и оставляет со мной уверенность, что все только начинается. Касание рук, взгляд. Желтые фонари, темные улицы, слегка пробирающий сон - истекает пятница.

Джуст полной грудью вдыхает июльский запах умытой утренней Москвы. Идет взъерошенный и не спавший, широкими шагами отмеряя метры, оставшиеся до подъезда. До этажа. До душа и до постели. Сказочный сон приснился этой ночью Джусту. Счастье было так близко - на расстоянии вытянутой руки. Теплым комочком билось на моей груди и глядело в самую потаенную глубину моих серо-зеленых глаз. А может быть, то был не сон... И счастье все еще рядом. Касается моих бровей и шепчет: все будет хорошо, обещаю!