В поездах дальнего следования ночными дорогами покидая этот город. По промышленным кварталам, мимо разгрузочных станций, пустых платформ, спящих деревень и лесов. Восемь часов дороги чтобы увидеть тебя. В лучах утреннего солнца, в темных линзах очков. Сонного, еще в галстуке, немного охрипшего, и такого знакомого. Затем по влажному асфальту вдоль канала, за утренним кофе, туда, где мы уже были прошлым летом. Здесь ничего не изменилось, и мой взгляд такой же жадный. И твой такой же теплый. И два дня впереди. И лето.

It’s the smell of freedom. It’s the summer’s smell. It’s the smell of you. I’m so glad to see you. You can let my weekend be better and now you did it... My kowtow to you.

19 февраля. За окном безветренная погода. Всего минус пять. А мне жарко от твоего тепла, которое еще со мной. Мне так уютно под твоим одеялом, в темной комнате с зашторенными окнами. И мне так не хочется вставать, разрывать свой полусон, идти в душ, наспех пить чай, зная, что ты опаздываешь на работу. Не хочется прощаться с тобой в метро на Новокузнецкой, ведь вечером ты не позвонишь. Ты слишком устанешь. И я до конца весны не узнаю, что именно сегодня угас твой интерес ко мне.

Не так сладко, как хотелось. Не так больно, чтобы вытерпеть. Теперь нужно вычеркнуть из жизни несколько имен, несколько привычек, несколько телефонов и планов. Любимого человека. Сдать в безвременное пользование памяти.

Черт!

Кислотного цвета боль. Изрезанные руки. В шрамах и порезах. Разбитое окно. Осколки стекла на полу. Оранжевого, малинового, бардового. Разбитые мечты и надежды. Сказочный конец. И весеннее небо в квадратной деревянной раме. Безоблачное. Кажется, тоже кислотного цвета.

Сегодня зацвела вишня. И улыбка появилась на твоем лице. Вечерний свет упал на щеку как-то не ровно. Задрожал луч и коснулся уголка твоих губ. Сладких.

Сухой ветер тронул прядь волос. Грудь наполнив теплом. В руке оставив только карточку с именем. Вырванный из блокнота лист. И цветы вишни на тонких ветвях.

Сердце пронзает боль, когда я думаю о ней. Такие мысли не бывают случайны. У нас было не так много общего, но некоторые вещи и места хранят в себе что-то, что связано может быть только с ней... Она всегда так улыбалась мне... Она была спокойной и веселой. Сейчас уже никто не вспомнит, грустила ли она, позволяла ли себе слабость прилюдно уронить слезу или быть высокомерной и пошлой. Она была самым светлым человеком, которого я когда-либо встречал... Была... Прошло уже несколько лет. А я никогда не задумывался над тем, что она для меня значила. Просто была рядом, радовалась за других, огорчалась с ними и молчала, когда ее грудь разрывалась от приступа неизлечимой болезни... Она любила меня, но я не видел, не понимал этого... А через полтора года мучений она скромно умерла, не заставив никого проводить бессонные ночи у ее постели, не попросив ни о чем. Замолчало дыхание, не открылись веки... Прошло несколько лет, и то, что когда-то окружало ее, становится теперь частью моего мира. Ее внимание ко мне, ее нежная забота - никто и никогда не делал для меня ничего подобного... И не сделает. Никогда.

В памать Д.Н.А.

Вернуться из жаркой страны, где ночи коротки, а море темнеет перед бурей, в холодную Москву, и ранним утром увидеть в голубых просветах неба высоко парящего голубя.

Краткий фотоотчет в комментариях.

Ты (05:27 PM) :
Мне будет тебя не хватать )))))))))))

Я (05:27 PM) :
Спасибо...
Только цветы не покупай...
И слез не нужно...
Говорят, что души живут вечно...

Нет. Это не жизнь не удалась.
Просто все со временем наскучивают друг другу.
И если я тебе наскучил – это еще не повод резать вены.
Не сейчас, по крайней мере.

Чертовски больно внутри.

Всех печальных историй закономерный финал.
И, уезжая в командировку, ты не звонишь мне.
В случайных лицах я ищу мартовские глаза.
Но нахожу лишь горечь одиночества.

Твои рассказы сонными ночами непередаваемо скучны.
И я засыпаю, отвернувшись к стене с сожалением.
Каждым новым утром стараюсь забыть вчерашний день.
А он своею длиною гудков, количеством пропущенных вызовов,
и цитатами засушенных фраз все не хочет выходить из памяти.

Зябко. Мелкий снег остается на ресницах. Падает на ладонь и сразу же превращается в каплю воды. Так одиноко в начале весны в этом сыром городе... И ты решил меня оставить. Растаять на моей ладони и высохнуть на ветру. Легче от этих мыслей не становится. Только снег сыплет еще сильнее.

Белая Луна правильной круглой формы приближается к горизонту. Отсветом падает на дно моих глаз. Не порванная седыми от снега крышами, не изрезанная тонкими нитями проводов. Предвестница звездопада, нового времени и свежих березовых листьев. Подаренная мне одному и украшенная темным контуром весеннего неба.

Сгоревший земной шар вращается вокруг проволочной звезды. Не холодной и не теплой. Бесплотной, висящей в сумеречной пустоте. Повсюду разбросаны мелкие сахарные точки. Блестящие и застаревшие черные, не вычищенные до блеска и никому не нужные. Размазанные по орбитам спутники, большие и малые кольца, траектории. История без продолжения о том, как приходит в негодность стройный живой мир. Одно неаккуратное движение, один негромкий выстрел и существованию всего мыслимого придет конец. Конец бездуховный и конец бесславный.

Одноразовая любовь по венам. В каждой капле крови и сока, все глубже. Оставляя в самом сердце безликую тень. Острая, как лезвие бритвы, скользящая по влажной коже. Пылающая на разорванных жадных губах, замирающая в глубоком дыхании поцелуя. Подаренная любовь, незамеченная. Расцветающая внутри, переполняющая. Готовая следовать за тобой, за каждым новым партнером, за новой связью, случайной или обыденной. В новое тело, в новые вены, в новые исцарапанные ладони. Одноразовая привязанность. Скованность. Неотвратимость. До тех пор, пока она не найдена. Не помещена в пробирку, не записана на мятом клочке трехбуквенной аббревиатурой ВИЧ.

Почему-то не спишь этой ночью. Вспоминаешь. Пишешь письма мне, на желтых тонких листах, складывая их вчетверо. Отправляешь и замираешь в нерешительности. Все эти слова. Как они могли быть написаны тобой, таким серьезным, таким лаконичным и правильным? Мне уже ничего не нужно. Ни единого написанного слова. Не от тебя. Линии проводов уходят в ночь, в зимнюю безызвестность, где пропадают мои ответы.

Живой свет, дрожащий, стекающий вниз по ровной пряди ее волос. Отраженный в темном стекле большого окна, возле которого она стоит. За ним засыпанный снегом, спящий в свете уличных фонарей двор. Спрятанный между двумя одинаковыми пятиэтажными домами, между двумя рядами уличных оград.

Она не спеша отводит взгляд. Пропадает снег, пропадают фонари, и только их отсветы оставляют на стенах неровные светлые пятна. Комната пуста, и лишь у стены одиноко стоит новый, еще непрокуренный диван. «Эта ночь не закончится», – думает она. – «Бесполезные минуты рассыпаются песком в стеклянных часах. Их не собрать...».

Она подносит руку к карману разношенных джинсов в поисках зажигалки. Карман пуст. Так же, как пуста эта комната, как пуст двор за ее окном, как пуста ее жизнь в эту длинную февральскую ночь.

Не найден. Тобой ли, светом ли. Не раскрыт. Недвижим этими холодными вечерами. Распластан пленом стен и планов. Увлечен собиранием букв, составлением слов. Поиск связей за тонким стеклом бокала, поиск себя где-то под кожей, под спутанными линиями артерий. Сомнение и удивление - разве там есть что-то? Только ветер, от которого сохнут губы, только снег, попадающий мне под рубашку. И все на этом заканчивается.

На глазах слезы. Я еще сам не знаю, что произошло. Это обыкновенная, непримечательная боль. Избавиться от нее можно только вместе с сердцем.

Штатная единица «BF» временно является непригодной. Взаимодействие с отрядом и коалиционной группой в равной степени затруднено. Продвижение вглубь территорий противника сейчас – невозможная роскошь. Прозябаем в болотах и ждем перемены погоды.

В этой глуши время тянется медленнее, играет против нас. Подсчитываем потери и пока держимся. Связь прерывается, отказывает навигация, но цена провала слишком высока. Заплатим ее, только если больше нечем будет платить. Разыграем все карты. Как только подвернется нужный момент.