Встретились наши
Мячик и люстра.
Что было дальше -
Рассказывать грустно.

В снов прокуренном вертепе
Дайте воблы часик мне,
Нефильтрованного неба
Нацедите пару дней.
Чтоб спустить немного клапан,
Чтоб из глотки вырвать шип.
И еще мне дайте папу
В собутыльники души.
Посидим чуток над рыбкой,
Воспарим над суетой:
- Как ты, пап?
А он с улыбкой:
- А давай теперь по сто.

Жил да был футляр. Да-да, не удивляйтесь, я не оговорился, именно так: жил да был футляр. Неужели вы думаете, что футляры не живут? Если вы так думаете, то очень ошибаетесь. У футляров очень даже насыщенная жизнь. Во-первых, им надо аккуратно следить за своим содержимым - ведь в этом как раз и есть главное предназначение футляров. Во-вторых, чтобы правильно следить за своим содержимым - с ним надо сначала разобраться: что это за содержимое, как его хранить. Но никто ж не сообщает футляру при рождении:
- Вот, братец футляр, ты и родился, мы кладем в тебя очень ценный галстук - береги его.
Нет, так бывает только в сказке. А в жизни каждый футляр должен сам разбираться со своим внутренним миром.

Хорошо тем футлярам, кто прозрачен и виден, как на ладони. Определенные неудобства это в жизни создает, но зато и многое упрощает. Еще бывают очень тонкокожие футляры. Живется им очень нелегко, но зато можно определить наощупь, что таится у них внутри. Еще многие футляры настолько стереотипны, что по одному их виду можно угадать, что же в них такое: драгоценное колечко или же зубная щетка. Впрочем, стопроцентной гарантии здесь тоже никто не даст. И колечко может оказаться фальшивым, а в футляре от зубной щетке заваляться булавка с алмазом.

Еще очень интересны сумки и чемоданы - внешне они все похожи, но по мелким признакам опытный глаз может определить, что же такого в них. Появилась даже такая профессия - футляроаналитик. Через долгие задушевные беседы он пытается угадать и рассказать футляру о его содержимом. Иногда даже очень точно. Но и стоит это очень дорого. Впрочем, большинство футляров так и пребывают в неизвестности до самой смерти.

Некоторые футляры даже сходят с ума на этой почве. У меня, например, был один знакомый шкаф, который утверждал, что внутри него находится скелет. Бред какой-то! Когда шкаф умер, никакого скелета, естественно, внутри него не оказалось. Была там всего-то навсего парочка пронафталиненных платьев, да пачка каких-то папок и писем - их так и выбросили вместе со шкафом.

Еще я знал одну бутылку, внутри которой был корабль. Бутылка была прозрачная и корабль был виден всем в мельчайших деталях. Кажется, живи и радуйся. Но бутылка очень страдала и стеснялась перед другими обычными бутылками с пивом и газировкой. А бывает и так: снаружи футляр весь такой важный, чуть ли не драгоценными камнями расшит - а внутри него - пусто, и не было ничего никогда, ну просто не вложили как-то в детстве. Но всё это время все носились вокруг футляра, да так его ублажали, что он и сам уверился в собственной значимости. А грянул момент истины - и вышло, что ничегошеньки в нем и нет, даже зубочистки какой завалящей.

Впрочем, что-то я отвлекся. Я же хотел рассказать не о нем, а об одном конкретном футляре. Так вот, жил да был один футляр. С виду самый обыкновенный. Ничем особенным он не выделялся. С другой стороны и ничего плохого за ним не водилось. В общем, футляр, как футляр. Каких тысячи. Но внутри этого футляра скрывался человек. До поры до времени, конечно, скрывался. А потом, раз - и перестал скрываться. И такое тут началось - гонял он свой бедный футляр и в хвост и в гриву. То ему надо было самую лучшую футлерессу в мире найти и покорить. То мчаться куда-то за три-девять земель и диких футлярам свет знания нести. То самое лучшую и справедливую в мире страну Футлярию создавать. В общем измучился футляр страшно. Ведь он был простым обыкновенным футляром, и все эти метания только сильно напрягали его. Все, кончилось, как и следовало ожидать, не очень хорошо.
Футляр не выдержал и умер. В общем-то, так тоже часто бывает, когда все время пыхтишь да пытаешься не свой гуж вытянуть. Самое интересное в этой истории то, что человек-то, в конечном итоге, тоже оказался футляром. А вот внутри него...

Впрочем, это уже совсем другая история.

Шла по улице панама,
Рядом с нею - шляпа,
Под панамою шла мама,
А под шляпой - папа.

И держал учтивый папа
Руку нежной маме.
А панама с черной шляпой
Трогались полями.

По тропе идет коробка,
А в коробке кролик робкий.
Он в коробке той идет,
Потому что в ней живет.

Не боится кролик волка -
Защитит его коробка.
Не удобно только вот
Лазить к нам на огород.

Чудо-юдо вдруг проснулось,
Чудо-юдо потянулось,
С мылом лапы мыть не стало -
Просто быстро облизало,
Потянуло носом пестрым,
Когти выпустило остро,
Лапкой чашку стукнуло,
А потом мяукнуло.

Оседлав моря и реки,
Не боясь, что встретит враг,
Из варягов вышел в греки
Изворотливый варяг.

А навстречу по оврагам,
И по диким рубежам
Прям из греков да к варягам,
Полуголый грек бежал.

Ну и где-то посередке,
Где бананы не растут,
Повстречал варяг на лодке,
Грека пешим на мосту.

Чтобы не ввязываться в драку,
Подустав от разных драк,
Притворился просто раком
Изворотливый варяг.

Только грек - не лыком вязан,
В реку он рукой проник,
И за это был наказан
Он варягом в тот же миг.

Грек заплакал горько-горько,
Рысаком с моста слетел.
А варяг сидел на горке
И вослед ему свистел.

Зареклись с тех пор навеки
Марафонский бегать кросс
Через мост к варягам греки.
И сожгли к варягам мост.

Вовка всегда выше меня ростом был. Но это не потому что я маленький, а просто потому что я младше его на полгода. На физкультуре Вовка всегда впереди меня стоял - по росту потому что. Сначала он, а потом я. И дразнил меня все время, мол салага ты еще. Обидно.

А тут новый учебный год начался, пришли мы на физру. Физрук построил нас, посмотрел, а потом говорит:
- А ну-ка по росту встаньте
И на нас смотрит. А чего смотрит - непонятно, мы и так по росту стоим: сначала Вовка, за ним - я. А физрук подходит, берет Вовку за руку и сзади меня ставит. Оказывается я за лето так подрос, что Вовку уже перегнал. Вовка на меня и надулся. А я что ли виноват, что подрос? Больше надо было кушать, да спортом заниматься, а не в компьютер свой дурацкий играть. В общем дулся Вовка, дулся, а потом понял, что напрасно обижается, подошел ко мне и говорит:
- Признавайся давай, чего ты там ел, что так вымахал за лето.

Ну я и рассказал ему, что меня по утрам кашей в основном кормили. А Вовка кашу ненавидит страшно. Он, когда совсем маленький еще был, такие скандалы из-за нее устраивал, что родители махнули рукой и совсем перестали кашей его пичкать.

А тут вижу приходит в школу Вовка мрачный.
- Что случилось? - спрашиваю, а он не отвечает.
На второй день еще мрачнее пришел. И опять не хочет говорить в чем дело. Огрызается только. Через неделю не выдержал, признался, что маму попросил, и она его по утрам кашей кормит. Вижу я - дело плохо. Может Вовка меня по росту в конце концов и обгонит, но таким злым станет - спасайся кто может. Стал я ему намекать, что мол не кашей единой сыт человек, можно и другое что-нибудь попробовать. А он как раскричится:
- Это ты нарочно так говоришь, понравилось выше меня быть.

Совсем с ума сошел. Я уже даже пожалел, что перерос его. А что делать - ума не приложу. Пришел я к нему домой, а Вовка, как раз обедает. Очередной кашей давится. Он ее, бедняга, оказывается уже и на обед стал есть. Пригласили и меня за стол, сунул я ложку в рот - елки-палки, что за гадость?! Невкусная какая! Не каша, а какаша какая-то!

Наверное, родители вовкины, пока он кашу есть отказывался, совсем ее готовить разучились. А может и не умели никогда. Но вслух я так говорить не стал - потому что невежливо. А Вовку к себе в гости на другой день позвал. И бабушку попросил манную кашу приготовить. Вовка, как попробовал, аж глаза вытаращил:
- Это что, - говорит, - такое?
- Каша, - отвечаю, - манная.
- Неправда, каша она противная, а у вас - вкусное что-то!

В общем еле-еле мы с бабушкой его переубедили. Вовка домой убежал и там такой скандал закатил, что уже вечером вовкина мама к нам примчалась.
- Научите, - говорит - вашу кашу готовить, а то жизни уже от Вовки нет, замучил совсем!
Ну бабушке жалко что-ли, научила.

С тех пор настроение у Вовки на поправку пошло и характер исправился. Так исправился, что, несмотря на то, что он меня по росту так и не обогнал, но теперь даже не расстраивается ни капли. Только дылдой меня все время обзывает. Обидно.

А у принцессы Турандот
Всегда зефиром полон рот.

И ест принцесса Турандот
Всегда с зефиром бутерброд.

Совсем измучила народ -
Налог зефирками берет.

А кто зефир ей не дает,
На тех, как слон она орет.

И в рот засунув булочку
Швыряет с крыши тумбочку.

Приходит ночь, когда в урочный час
Скользит к тебе в окно по тропке лунной
Зубная фея, чтоб в последний раз
Сказать, что ты уже большой и умный.

Тебя еще так много в мире ждет,
Ты глянь в окно, раздвинув занавески.
Но только фея больше не придет.
Ей без тебя забот хватает детских.

В Урюпинске бабушек переводят через
Дороги, дорожки, тропиночки, тропы, топи,
В Урюпинске если ты потеряешь вставную челюсть,
Ее в бюро находок приносят, чтобы
Никто не остался голодным, ничто - пропащим.
В Урюпинске ГИБДД с улыбкой отеческой.
Еще кинотеатр там есть настоящий.
И есть музей, конечно же краеведческий.
В Урюпинске небо к земле раз в пятнадцать ближе.
И солнце вокруг земли каждый день вращается.
Еще из Урюпинска не уходят обиженными.
А также никто никогда туда не возвращается.

PS Естественно, все это относится к анекдотическому Урюпинску, и к реальному имеет только опосредованное отношение

Нет превыше человека.
Хоть порой - наоборот.
Каждой твари по ковчегу
И пускай себе плывет
К Араратом, Вавилонам,
На зеленые луга
Где молочных рек топленых
Вот кисельны берега.
Где на финиш сокол ясен,
Где среди ты не овца,
Где не присказка, а басня,
Без морали и конца.

Мы сегодня осмелели
Бросились в атаку,
Наконец, поймать сумели
Рыжую собаку.

К ней приблизились сначала
С криком кровожадным,
Но собака зарычала,
И пришлось бежать нам.

Над Россиею моею,
Где живу я и пою,
Звезды в небочке звездеют,
Как нигде в другом краю.
Если крикнет рать святая,
Иль еще какая рать,
Я отвечу, помирая,
Хорошо, не выбирая,
Мне в России помирать!

За окошком - грязь и лужи,
Меж окошек - трупы мушек,
У окошка - трезвый я,
На окне - гортензия.

А когда-то так бывала
У окошка ты стояла,
За окошком месяц плыл,
Я тебя тогда любил.

Мы тогда прекрасны были
И у форточки курили.
На окне росли цветы,
Но ушла куда-то ты.

И сейчас лишь грязь сугубо,
И никто меня не любит.
И стою, считая вслух
Трупы межоконных мух.

Я с ножом бреду по роще,
Исполнитель я судьбы,
И безжалостно и нощно
Режу разные грибы.

Крик их в уши проникает,
Протыкает мозг иглой,
Но судьба у них такая,
Я лишь только меч слепой.

Страшно вскрикнули опята,
Захрипел предсмертно груздь
Вон валяются маслята,
А в глазах стеклянных - грусть.

Всех сгребаю я в лукошко,
Ни один не брошу труп.
Сжарю их потом с картошкой,
И под водочку сожру!

О вы, хранители традиций,
Хочу пред вами преклониться
За то, что через все года
Вы пронесли нам это чудо,
И живы вы ещё покуда,
Оно не сгинет никогда!

Оно - души костяк и мясо,
Оно - пронизывает массы,
Оно - всей нашей жизни мёд.
И вам я кланяюсь до полу,
За то что мы ещё двуполы.
А там, глядишь, и пронесёт.

Когда я умру и меня похоронят,
Накроют доскою, возложат цветы,
Та женщина больше меня не затронет,
И будет рыдать аж до самой среды.

Ей больше моих не ощупывать чресел,
И не целовать в окончания век,
Той женщине больше я неинтересен,
Она ведь другого отыщет в четверг.

И буду лежать я забытый и хладный,
Лишь раз привиденьем взойду на порог
К той женщине, чтобы сказать ей приватно:
"Та женщина, стала ты мне неприятна!
Я рад, что с тобою расстаться я смог!"

Вот ползет червяк отважный
У него в зубах кинжал,
Он кинжалом этим страшным
Насмерть птичек поражал.
А теперь в свой домик путь
Держит он обратно,
Чтоб немного отдохнуть
От трудов от ратных.
Дома ждет его семья:
Червячиха тощая,
Три дитеныша червя,
И родная теща.
Он ползет и в зной и в дождь
Прямо по тропинке,
Несмотря, что ты идешь
Прямо здесь в ботинке.
Неужель, поступишь гадко,
Жизнь прервешь его сейчас?
И наступишь прямо пяткой,
На червовый ты анфас?
Неужель не шевельнется
Ничего в душе твоей?
И погаснет в небе солнце
Для семеечки червей?
Знай, что за червя расплата,
Обязательно придет,
И к тебе, взяв нож булатный,
Сын червячный приползет
И во сне тебя зарежет,
И утопит труп в реке.
И наступит мир, как прежде
В этом райском уголке.

Спят кузнечики в полях,
Больше не стрекочут.
Спят цветочки на лугах,
Ничего не хочут.
Не дают они нектар,
Не терзают души,
Сердца бедного пожар
Запахом не тушат.
Оттого ль, что лунный свет
Манит в звёздны дали,
А тебя все нет и нет
Спать на сеновале.