Асфальт плавится на солнце, каплями стекает вниз по лицу. Серым пеплом вьется исчет выход , считает шаги. Пsлью бьет в глаза, кругами расходится от малейшего прикосновения. Безудержным потоком врывается прямо внутрь. И ты понимаешь, что серая безысходность заполняет до самых краев, металлический привкус во рту…
Синевой неба горят его желания, но они растворя.тся в серости, в жалости. Гулкой болью отдаются в висках.
Куском обволакивающей нежности трасса. Она вьется ариадновой ниткой, сплетаясь в тугие кольца. Разворачиваясь пружинами спиралей, неприятно удивляя бесконечными витками и расползаниями. Но к конце концов она когда нибудь укусит себя за хвост как змея. Оплетая всю землю, стягивая ее серыми лентами в объятиях, выжимая из нее последний вздох, силясь в невозможном желании стать такой как она…

я просто зол..не знаю даже на что...может немного на себя...
я маленький резонатор скандалов...
еще две феньки..блин когда оно надо оно как то и не пишется... е мое...тяжело...надыть что то новенькое придумать

Что то так все грустно...решила быть идиоткой...вот возьму и переименую дневник
в кровавые пятна на кафельном полу или...мое сердце летний бродяга.....или...что то еще такого пошленького придумать?...

Куски неподвижной серости города… Маленькие язвочки в бесконечной сети, связанніе друг с другом только нитками железнодородных рельс…
Огромные полотнища никому не нужного асфальта, изгибаются драконьим хребтом, бросаются под ноги, норовят сбить, кинуть на колени и топтать тебя как раньше это делал ты.
Потом, когда он удовлетворит все свои мелкие желаньица, он раскинется в пустом городе, подставляя свое серое ожиревшее брюхо полуденному солнцу.
А город будет наслаждаться тошнотворной тишиной, не нарушаемой шепотом шин, шелестом шагов, шорохом голоса, шумом хлопающих дверей…
Город не будет мешать асфальту, асфальт – городу. И все друг другом довольны.
Асфальт, выставляя напоказ болячки своих выбоин, будет требовать жалости от города, а город будет жалеть асфальт украдкой вздыхая сквозняками своих улиц…
Кишка-асфальтина тащится трассой из города в город от улицы к улице, преследуя свои, личные цели, временами посапывая своим ожиревшим брюхом…

Топ файв мужских литературных образов которыми я брежу(-ла)
1. Гумбольт
2. Радион Романыч
3. Принц Датский
4. Дон Кихот
5. Гофмановские молодые люди

...Наводит на размыщления...
у всех у них нелады с головушкой, я конечно утрирую, но все таки...


ЗЫ: называется угадайте что я сейчас читаю)))

Погружаешь руки в смолу…
Едкий дым,– от которого понемногу сходишь с ума,– обнимает , не дает выбраться, обволакивает серой задыхающейся пеленой. Пугающей тишиной смотрит прямо в глаза огонь. Огромный чан с черной, желеобразной, вязкой массы, со скатавшимися тромбами – шлаками. Опускаешь руку в варящееся мессиво… Сначала ничего не чувствуешь, а потом появляется любовь, заполняющая в тебе все пространоство от пальцев нос до кончиков волос. Черпаешь рукой кипящую смолу, размазываешь по земле… Совсем немного, чтобы она ничего не почувствовала… И так повотряешь бесонечное количество раз, пока все пространство до горизонта, не станет однородно-черным. А потом вжаться в горячую массу асфальта и уснуть. Запах смолы, обовьется одеялом, укроет от лишних глаз и посторонних взглядов. Постепенно засыпая, я начина растворятся в асфальте, проникая в самое его основание… Слепышами-пальцами пробегаешься по поверхности земли, укрытой коркой асфальта, проверяя ..на наличие ожогов… К каждой ранке прикладывашься щекой, заживляя земляные ожоги и теряя там себя…

да здравствует горячая вода
ура горячей воде
дорогу горячей воде
блин
ура
ура
ура

Сказка об асфальтовом человеке

Ночью, когда все засыпают, только окна домов могут видеть или не замечать… как
Вснушчато-звездной ночью, когда окна домов смежают свои веки шторами из бесконечной реки асфальта выходит человечек, он выходит непременно ночью, но не каждой… Он ходит ночью по городу, до сих пор пугается машин, тихонько заглядывает в витрины, и украдкой показывает язык, отварачивается. Он боится ночных шорохов и яркого ослепляющего света фар и фонарей. Он заглядывает в окна, проверяя кто из детей не спит, кого он увидет не в кровати сразу ловит, берет в охапку и уносит в асфальтовую реку.
Асфальтовый человечек любит кататься в заблудившихся трамваях,
Заметит каой нить трамвайчик, заберется в него и катается до самого утра, и так кактает ся что трамвайчик даже депо найти не может.
А контролерша к Асфальтовому человечку
–Где ваш билетик
А асфальтовый человечек ей рожу скорчит
–У-у-у…– напугает.
И опять гоняет трамвайчик по кольцу.
Еще он любит дергать серых, асфальтных кошек за хвост. Дернет, обидет кошеньку, а потом сам и пожалеет, потому что добрый он, а это так, для порядку. А когда повезет ему и неспящего детеныша заберет, то он его с собой по городу таскает, все показывает, все рассказывает и про асыальт рассказывает и про небо, все знает и о звездах тоже знает
"Асфальт и Небо в родстве, пусть в отдаленном, но.."
А утром детеныша домой приведет, в кровать уложит, одеялом укроет, а сам обратно в асфальтовую реку уйдет, дом у него там…
Он будет ждать когда опять его кто нибудь позовет или небо будет звездо-веснучшатым…
Когда засыпают все окна…

Возраст деревьев считают по кольцам на срубе, возраст асфальта высчитывается по его трещинам. Серым потоком асфальт врывается в дни города, крадется по его улицам, воровато оглядывается и заглядывает в подворотни, преданно лижет подошвы, надеется, что хоть кому-нибудь он понадобится, кто-то сядет рядом, погладит по закатанным в него камешкам, по сморщенным, застывашим кусочкам смолы. Улыбнется, потреплет за ухом, возьмкт с собой.
Серой рекой, он течет из города в город, от вокзала к вокзалу…
Только когда идет дождь, асфальт остается один. И тогда он становится отражением серого, мрачного неба, а дождь связывает их мокрыми нитями… И все довольны, и все радуются. Только горечь во рту и комок в горле, неприятным напоминанием свербят… Ведь ты всего лишь асфальт,
Кусок сморщившейся смолы

И когда ты придешь, бесконечно отчаившийся, разморенный оплавленным солнцем, ты припадешь губами к неровному, в выбоинах, где -то даже искрошившемуся асфальту. А он вне себя от нежности, раскроется навстречу твоим рукам, всеми своими трещинками, всеми своими шероховатостями и неровностми, всеми своими маленькими ранками. Он простит тебе все свои обидки и обидцы, всю грязь, всю сырость, весь дождь…
А ты прощаешь ему его скаредность…жадность…непонятность и серость…
Пальцами пробегаешься по маленьким ямкам и кусочкам трещин, швам…
Ими записана вся боль когда-либо ему причиненная…острыми стеклами и мокрыми каплями.
Знаешь, если сильно его поросить, то он может взять тебя к себе, только просить нужно очень сильно. А тебе еще рано, так что поднимайся с теплого асфальта и иди…ведь ты всего-навсего мимопроходящий…

просто я на самом деле белый и пушыстый а белым и пушыстым очень тяжело по этому они покрываются колючками и оскаливаются..и потихоньку забывают что они когда то были белыми и пушыстыми

пьесы
после пьес этого товарисча у меня был культурный шок так что и всем советую бо больно хороши)

I
Непроходимая серость асфальта. Ветер слизывает шероховатым языком с поверхности асфальта лужи, пронизывает его насквозь, нервно гладит руками-крыльями. А изнутри асфальт рвут корни, огромные корни вечных деревьев. Они вскрывают собой тонкую асфальтовую кожу, обнажая покрытые коростой земляные раны
Иногда на асфальте жарят солнце. Оно расплваляет его до состояния пластелина и тогда,ногами из него вылепливают и вытаптывают подобие дороги.
По ночам асфальт плачет, ветер снует рядом, пытается урвать для себя пару слезинок, что бы вызвать жалость у мимопроходящих, что бы не было все так беспробудно серо, безнадежно бесцветно, бесконечно глупо….без цветов…цвета или цветы…
Редкие клочья травы вырастают на щеках асфальта, и он старый и вытертый плачет от безнадежной серости. От бесконечной серости….

Кто симпатяшку ребенку кинул а? Признавайтесь
ПыСы я ж не укушу так в ответ кину)

II
БАБУШКА
Маленький домик в лесу.Синее,до боли в глазах,небо.Стук в дверь.
Открывает приятного вида старушка с глазами явно моложе ее,лет так
на девяносто.Делаю вид, будто ее не узнала.
--Здраствуй,бабушка.
--Здраствуй,дочка,долго тебя здесь не было.
Бурчу что-то себе под нос,но не отвечаю.Сажусь, в уже до боли
знакомое, огромное кресло.Пальцы бегают по знакомой
шероховатой поверхности.Господи, хоть побыстрее это все кончилось.
--Ну,говори, зачем пришла?
Молчу,а в глазах слезы.
--Эй,дочка,у меня времени не так уж много...Зачем пришла?
--Будто не знаешь, за кем пришла,бабушка.
Черный кот в зеленую крапинку по привычке прыгает мне на колени и
привычно мурчит.А я привычно чешу его за ухом,как пса.
--Давненько ты ко мне не захаживал,--говорю.
А он мурчит и глазами своими,темно-коричневыми,человечьими,смотрит.
Мудрый кот,на шее у него висит маленький кожаный мешочек.И вообще
не кот это вовсе,а
--Говри,чего надо
--Помоги,а...я ж не хотела.
--Ага, уже не хотела.
--Да я тут не причем..
--Раз не причем,чего пришла?
Сидит, вроде сидит,а кажется, будто везде сидит и у меня на коленях,и
возле окошка,и стоит в дверях,и рядом с печкой.
--Нужен он мне.
--Ну так иди ищи.
--Хватит,надоела со своими штучками,давай,проверяй,а там посмотрим.
--Загадку тебе, что ли, загадать?
--Загадывай,все равно отгадаю.
А кот мурлычет, о руки трется
--Сама напросилась--и смотрит на меня своими глазами непонятно
какого цвета.Взгляд такой пронзительный и изучающий...знакомый,до
боли в коленях знакомый взгляд.--Сыплется,но не песок,капает,но не
кровь,течет, но не река...все съедает,но никто этому не противится.
Кот на коленях мурчит.Нужно вслушаться в его мурчание, и тогда можно
услышать:"Время, время ,врремя..." Он-то знает
--Время
Ее глаза постарели на 90 лет.Она стала обыкновенной старушкой,
которая сидит рядом с камином и вяжет бесконечный свитер...
--Что ж ,дочка,иди...
--Спасибо,бабушка,--привычным движением руки потрепала кота по
шее,он фыркнул.Кот как кот, обычный, черный с белой полоской вокруг
шейки, и какой еще кожаный мешочек?--Ну,я пошла...
--Иди,иди,ты не забывай,приходи, мы всегда тебя ждем--и улыбнулась
так ласково,ласково,будто всамделишная.
НУ нет, ноги моей тут больше не будет.Идти, надо идти,бежать,пока
тропинка не свернулась,пока еще могу бежать...Ты смотри,опять рябина в
руке появилась и вроде вкус у нее тот же,отдает железом...И взгляд все
тот же,взгляд черных до безумия глаз,которые буравят спину,заставляя
бежать еще быстрее.Да,и еще,--я поняла,что там,в тех глазах,в огромном
кресле сидела не я...