Сегодня наша героиня – Роза Марковна.
О ее возрасте хорошо сказано так:
Она любвеобильна и не очень строгих правил!
Потому что:
Сегодня наша героиня – Роза Марковна.
О ее возрасте хорошо сказано так:
Она любвеобильна и не очень строгих правил!
Потому что:
|
|
1.
[700x525]
2.
[700x323]
3.
[700x466]
4.
[700x420]
Я всегда ее любила - по книгам, ни разу в ней не бывав. Стоит ли объяснять, что значат для литератора эти имена - Бабель, Олеша, Паустовский, Ильф и Петров?.. Покидая в 90-м Советский Союз, я оплакивала свою несбывшуюся Одессу, так как была уверена, что уже никогда, никогда не окажусь на ее легендарных улицах и бульварах...
Но так уж случилось: в тяжелом и нищем 93-м меня - уже из Израиля - пригласили приехать в Одессу, выступить.
И вот - промозглый ноябрь, некогда очаровательные, но обветшавшие особняки, вывернутые лампочки в подъездах, выбитые окна...
Первая наша встреча с легендарным городом как-то не заладилась. А может,
грустно подумала я, Одессы-то уже и нет, одесситы разъехались, остались дожди, грязь, уныние и запустение...
С такими тяжелыми мыслями я взобралась в вагон пустого, по вечернему времени, трамвая.И первым делом увидела плакат, на котором была изображена дамочка, перебегающая трамвайные пути. Рисунок был снабжен четверостишием:
Быть может, мечтая о сцене, о славе,
Она отступила от уличных правил,
Забыв, что подобная неосторожность Буквально отрежет такую возможность!
Замерев от восторга, я опустила взгляд, и на спинке скамьи впереди себя увидела процарапанное:
«Все мущины - обманщики и притворщики!», а чуть ниже: «Вы, Розочка, тоже не ангел!»
А уж усевшись и подобрав с сиденья оставленный газетный лист, немедленно уперлась в объявление Одесской киностудии: «Для съемок нового цветного, широкоформатного художественного фильма требуются люди с идиотским выражением лица».
И не успев задохнуться проглоченным воплем удачи, тут же прочла в разделе «Спортивные новости»: «Вчера в Москве состоялся матч между одесским „Черноморцем“ и местной футбольной командой».
Нет, подумала я, Одесса никуда не уехала, ее не размыли дожди, просто она переживает очередную эпоху очередной революции...
Надо, поняла я, оказаться в одесском трамвае в час пик.
И уже на другой день я висела на ступеньке трамвая, вслушиваясь в перекличку внутри вагона: «Соня, ты вошла, Соня?!» - «Она еще как вошла! Она уже трижды мне на ногу наступила!»
Меня подпирал какой-то молодой человек в голубой рубахе. Он висел на подножке, двери не закрывались, и вагоновожатый время от времени говорил в микрофон: «Ну ты, холубой... поднимись же с подножки... Холубой, я ж сейчас не знаю - шо будет... Тебя мамця не узнает, холубой...»
Продолжаю знакомить всех с рассказами замечательного одесского автора, знатока истории Одессы и гурмана одесской кухни Александра Бирштейна. Его рассказы окунут вас в колорит одесских двориков, познакомит с их жизнью и взаимоотношениями, и конечно вы получите долю одесского юмора
|
|
Хочу всех познакомить с работами замечательной донецкой художницы Анжелы Джерих. Её картины отличаются иронией и любовь к своим героям. От их просмотра становиться тепло и весело на душе. Оцените сами.
1.
[464x700]
2.
[700x539]
3.
[700x560]
4.
[523x700]
5.
[700x546]
6.
[700x546]
7.
[700x487]
8.
[700x560]
9.
[527x700]
10.
[700x554]
11.
[567x700]
12.
[700x523]
13.
[523x700]
14.
[700x573]
15.
[546x700]
16.
[700x473]
17.
[700x697]
18.
[700x521]
19.
[700x537]
20.
[700x614]
21.
[700x531]
22.
[700x563]
23.
[700x514]
24.
[700x518]
25.
Продолжаю знакомить всех с рассказами замечательного одесского автора, знатока истории Одессы и гурмана одесской кухни Александра Бирштейна. Его рассказы окунут вас в колорит одесских двориков, познакомит с их жизнью и взаимоотношениями, и конечно вы получите долю одесского юмора
|
Продолжаю знакомить всех с рассказами замечательного одесского автора, знатока истории Одессы и гурмана одесской кухни Александра Бирштейна. Его рассказы окунут вас в колорит одесских двориков, познакомит с их жизнью и взаимоотношениями, и конечно вы получите долю одесского юмора
Александр Бирштейн. А вы говорите
Межбижера что-то занесло в соседний двор, а там его случайно приняли за порядочного человека.
Сидели люди, выпивали, что Бог послал. А Бог в тот день послал много хорошего. Так что, на столе, на котором в свободное от жен время козла забивают, лежала, конечно, газета, а уж на ней...
И водка «Столичная», и портвейн «Таврический», и пиво, причем «Рижское». Мало? Так нате, слюной умойтесь. Потому что, еще была там килечка жирная, малосольная, лучок зеленый, редисочка, огурчики в пупырышках, а также брынзочка, конечно, со слезой, разумеется, сало чуть розовое в прожилочках мясных... Ну, и хлебушко бородинский, а как же!
И при всем этом великолепии всего два мужика. Два! Остальные, видать с женами не справились. Или, наоборот, жены с ними, беднягами, справились. Есть женщины...
Как увидели мужики Межбижера, сразу обрадовались. Зовут. Ну, чтоб прилично было. Как в песне про третьего друга.
От водки Межбижер опасливо отказался. Но портвейн принял. Причем, добросовестно. И закусил, разумеется. Положено так. В общем, освоился. Еще выпили, разговаривать стали. Тут некоторое несоответствие интересов выявилось. Мужики все больше о футболе говорили, а Межбижер проблему геморроя развивал. Но как-то нашли общий язык, особенно после того, как добавили.
Тут к стопу еще граждане подтягиваться стали. Один с мусорным ведром и в пижаме заявился. Ведро поодаль оставил и к столу поспешно. Ну, и разговор тоже поддержал, правда сразу о структурном анализе речь завел. Молекулы так и замелькали. Мёссбауэра в чем-то уличал... А кто этот Мёссбауэр говорить отказался. Категорически. Тем более, жена его подвалила. И такую человеку диссертацию прописала! Увела человека, короче. Хотя, еще вопрос, кто кого увел. Ведро-то у нее на голове оказалось в результате дискуссии. А в таком виде уходить трудновато. Еще и споткнуться можно.
Вообще, семейные обстоятельства вещь серьезная. Увели эти обстоятельства еще одного собутыльника. Какие? О, это, надеюсь, уточнять не надо!
Зато новый человек появился. С болонкой на поводке. Хорошая собака, кстати. Портвейн, а только он и остался, она не пила. Только закусывала. А это с дорогой душой. Что головок от кильки жалко?
Допили они портвейн, зеленым лучком заели, а на столе еще закуски валом. Что делать? А ясно что. Не питаться же просто так, без тостов. Это ж вредно! Короче, смотрят внимательно на Межбижера. А он все понял.
- Я сбегаю! - говорит.
Люди не возражали. Тем более, только и могли, что кивать. Мол, иди, дорогой, а коллектив споенный тебя подождет.
Продолжаю знакомить всех с рассказами замечательного одесского автора, знатока истории Одессы и гурмана одесской кухни Александра Бирштейна. Его рассказы окунут вас в колорит одесских двориков, познакомит с их жизнью и взаимоотношениями, и конечно вы получите долю одесского юмора
ДВОР
Двор был, как я теперь это понимаю, небольшим. Посреди квадрат из цемента десять на десять примерно, слева, где кран, слегка замусоренная земля, утыканная желтым камнем-дикарем. В левом дальнем углу уборная, в правом дальнем углу спуски в разные жилые квартиры и чугунная лестница вверх в два флигеля: двухэтажный и трехэтажный. Окна подвальных квартир выходили на спуск Деволана и там оказывались окнами второго и третьего этажей.
При входе во двор слева был подвал с окнами ванного отделения бани № 1, сараями и входом в катакомбы. После подвала имелось крыльцо и дверь в трехэтажный флигель. Там были единственные во всем дворе самостоятельные квартиры. В том числе и наша, на третьем этаже. Справа имелись окна женской бани, к которым вечером сползались мужики-страдальцы. Еще была пожарная лестница, высотой метров двадцать и труба бани длинней лестницы метров на десять. Ваню топили мазутом. Из трубы валил и валил дым. Иногда он был черным и тогда на двор и улицу падали черные же лепестки сажи. Во двор выскакивали хозяйки и матерились вниз в качегарку, расположенную под окнами женского отделения.
Посреди двора, как раз там, где цементный квадрат, снег не лежал никогда. Под квадратом постоянно кипела вода в огромном котле бани. Еще один котел, раньше был над дворовой уборной. В мое время он не работал, назывался баком и там в хорошие времена была голубятня. Голубятни имелись и в других дворах: и у нас на Жуковского, и на Лизогуба, и на Кангуна. Как нам, малышне, казалось, разводить голубей - занятие крайне опасное. Любая кража голубей, обычно, заканчивалась дракой с поножовщиной, больницей, судом и тюрьмой. Так что племя любителей голубей все уменьшалось. В нашем дворе оно сошло на нет, когда мне было лет шесть или семь. Бак сам по себе оставался почти до нынешних дней, пока какой-то не то новый русский, не то новый украинец, не то и вовсе новый еврей, выкупив квартиру рядом с уборной, не обеспечил сортирами всех нуждающихся и не построил на месте уборной и бака себе дополнительную жилплощадь.
- Ему там не пахнет? - деликатно шушукались во дворе.
Кстати, первое время уборные в квартирах имелись только в нашем флигеле. Нашу семью так и называли: - Те, со своей уборной!.
Все остальное население ходило в уборную дворовую, что давало возможности нам делать разные пакости.
Утром к сортиру выстраивалась очередь с горшками и ведрами. Люди, слегка приплясывая, обменивались снами и новостями. Кто-то, стеная, пытался прорваться без очереди.
Впрочем, постепенно уборными начали обзаводиться жители и других флигелей. И сортир стал отрадой, в основном, для людей, «забегавших» туда после танцев в парке Шевченко или футбола.
В одном из самых первых моих рассказов я написал о том, как жестоко отомстил семье поляков-полотеров, ябедничавших на меня родителям, причем, постоянно. Поляки - муж с женой - жили в бетонном подвале прямо под нашим флигелем. Ложились спать они рано, и в одиннадцать, когда закончились танцы, уже крепко спали. Народ повалил из парка, не минуя и наш двор. Вход в сортир был заколочен доской, зато табличка «УБОРНАЯ» красовалась над спуском - шесть ступеней - в подвал. Люди и шли, дергали дверь, та была заперта, поэтому мочились прямо на стенку. Разбуженные шумом, обитатели подвала вышли узнать, в чем дело... Представляете, что они увидели?
Поляки хотели подать на меня в суд, но как-то их угомонили.
На улице были входы в баню, ванные кабинеты и парикмахерскую.
Парикмахерская по прозванию «двуликий анус» была плохим местом. Там меня стригли наголо. Стрижка наголо была высшей мерой наказания в нашей семье. К ней приговаривал только папа. Приговор всегда был окончательный. Приговор исполнял парикмахер Изя. Был еще один парикмахер, он недолго побыл частником с патентом, стриг за выгородкой. У его заведения даже было название - «Двуликий Янус». Название красовалось на фанерке с полухудожественно исполненными
В русской традиции насчитывается несколько названий Красной горки, поэтому истоки праздника правильнее толковать, исходя из истории возникновения каждого названия.
Антипасха
Название имеет греческие корни. Главный день ветхозеветной седмицы – суббота. Так было изначально. Среди иудеев принято говорить: «В первый, второй третий и т.д. день после субботы». О Красной горке говорили, что праздник отмечается в единый день от субботы, то есть в воскресенье. Однако в ход истории вмешалось Воскресение Христово, с тех пор главным днем стала «неделя – выходной день, когда не работают, а только отдыхают. Со временем неделю стали называть воскресеньем. Таким образом, с целью обозначить главный и начальный день седмицы, его назвали Антипасхой, другими словами, повторяющейся Пасхой. На Руси этот день считался особым праздником в честь нового православного исчисления времени (отсчета недель).
|
1.
2.
3.
4.
5.
6.
Красивы, ярки майские закаты,
Пылает жаром синий небосвод,
Палитра красок - красных, жёлтых, алых,
На синем небе виден горизонт.
Уходит тихо день, садится солнце,
Бесшумною походкой ночь идёт.
На тёмном небе
Ночь разбросала звёзды,
Как-будто покрывало серебром!
В. Ларчева
Российский фотограф Елена Еремина создала свой интересный проект под названием «Натюрморты с хомяками», в котором главными звездами, как вы уже догадались, являются эти милые грызуны. Елена фотографирует их по ночам, когда ее муж и сын засыпают. Похоже, хомячкам нравится выступать в роли моделей. «Они рады, когда я выпускаю их из клеток, потому что они могут бегать везде и устраивать беспорядки», – говорит Елена.
1.
[700x574]
2.
[640x438]
3.
[640x465]
4.
[700x581]
5.
[640x458]
6.
[640x471]
7.
[624x480]
8.
[660x700]
9.
[700x672]
10.
[664x700]
11.
[688x696]
12.
[601x700]
13.
[700x606]
14.
[700x635]
15.
[700x597]
Продолжаю ставить в пост рассказы замечательного одесского писателя и знатока одесской кухни Александра Бирштейна
Продолжаю ставить в пост рассказы замечательного одесского писателя и знатока одесской кухни Александра Бирштейна
· КОФЕЙНАЯ САГА Александр Бирштейн 28 февраля 2018 г. Похолодало. И дома, понятно, тоже. Давление, ясное дело, не совсем в норме. Сижу за столом, пишу. А передо мной… чашка эспрессо. Это уже не привычка, это потребность, необходимость и… ритуал. Ну, как можно начинать новый рассказ без чашки кофе? Сижу и вспоминаю, кто приучил меня к кофе. К настоящему кофе. Нет, подавали в столовках и кафе мутно-коричневатую, сладкую бурду под названием – кофе со сгущенным молоком. Некоторые, и я тоже, даже отваживались ее пить. Но это такой же кофе, как «Солнцедар», допустим, вино. Дома у нас пили чай. Хороший чай, должен сказать. Еще лучший чай, и более крепкий, пивали мы с художником и другом Олегом Соколовым у него дома. Там все пили чай или что покрепче. Чай был у Олега, а вино приносили жаждущие. Спиртное Олег тогда не пил. Поэты, писатели, художники, актеры, ученые и просто нормальные люди собирались в доме Соколова по средам. А я имел право приходить в любой день. Однажды, я по какой-то необходимости зашел к нему в музей. - Пошли кофе попьем! – предложил Олег. И мы пошли в Красную. Это рядом с музеем, и я почти не успел додумать, что пить мутную бурду вместо прекрасного чая – это преступление, а готовить ее в таком чудесном баре… Но там готовили совсем другой напиток. И он мне сходу понравился. С тех пор места, где делают кофе, я знал наизусть. Красная, гостиница «Спартак», кофейня на Гаванной угол Дерибасовской. Были и другие места, но считалось, что эти лучшие. Правда, близкие по духу товарищи предпочитали «Зосю» в переулке Маяковского, но это их личное дело. Тем более, что пили они там не только кофе… Походы «попить кофе» стали регулярными. Особенно в Красную. И я вдруг понял, что любителей этого напитка довольно много. Контингент посетителей бара в Красной был довольно любопытен, но очень даже доброжелателен. Там вечно паслись писатели, поэты, художники, прибавляя к кофейному рациону еще и коньячок. Проводили летучки люди явно уголовные. Воры сбрасывали барыгам добычу, пили кофе и уходили то ли отдыхать, то ли на промысел. Никого они в баре не задевали, вели себя тихо и уступали очередь валютчикам, приходившим к бармену Юре пошептаться. За столиками в углу готовились к труду и обороне проститутки, потихоньку склочничая на «производственные» темы. Хорошие, добрые девушки. У них можно было занять трешку до завтра, угоститься чашечкой кофе… Пачка кофе появилась и у нас дома, но нормальный кофе не получался. В кастрюльке, из больших чашек… Не то! Оказалось, что кофе надо варить или в джезве, или в кофеварке. Джезву я сперва игнорировал, а зря. А электрическую кофеварку подарил мне папа и… Ну, вы знаете, что дальше. Мы пили кофе. При каждом удобном случае. Ко мне приходили товарищи, каждого нового встречали чашечкой кофе, ну и себе наливали, разумеется… Я довольно регулярно ездил в Москву, а там открыл для себя кофейный магазин на улице Кирова (сейчас Мясницкая). Но большее открытие ожидало меня в Доме литераторов, где в большом зале ресторана «поселился» человек, готовящий кофе по-восточному. В песке, разумеется. О, это был нектар. Считалось, что я прихожу в ЦДЛ к приятельнице. Так-то оно так, но в глубине души я знал, что хожу туда и ради кофе тоже. Что потом? А потом был Батуми, где я прожил два года. И кофейни на морвокзале, набережной, на базаре. И замечательный кофе по-восточному. Жил я в офицерском доме в горах и в город попадал нечасто. Но своя «кофейня» имелась и там. Неработающие жены офицеров целыми днями мололи в ручных мельницах зерна, варили кофе и гадали друг другу на кофейной гуще. Мужчин в это сборище форкид не пускали. А хороший кофе манил… Пришлось пустить слух, что я лучший в мире гадальщик на кофейной гуще. Был приглашен на сеанс. Капризничал, отказывался, наконец, согласился. Общаясь по службе с мужьями, знал все семейные тайны, проблемы и планы. Первым же сеансом гаданий приобрел немыслимый авторитет. Умудрился не растерять его за время службы. Когда, уволившись в запас, уезжал, многие рыдали. Потом была работа в |
Весёлая семейка на пляже
|
рамочка кулинарная "рецепт от шефа"
![]() |
|
Уходя из Египта...
|