Молитва

Я повторяю и повторю, тысячу раз, Господи, на двух языках мне родных, я
прочту Тебе "Отче наш", и опять прочитаю, но вновь до конца не пойму.
Этим первым утром в июле 1969 года я прочту, наконец-то другую молитву,
свою, а не ту, что мы получаем в наследство.
Мне нужна будет сверхоткровенность, странная, не привычная людям. Ну не
просить же, чтоб не закрылись мои глаза.
Нелепость, они закроются даже у тех, кто видит, у миллионов людей, -
несчастных, неумных и злых. Ведь течение времени - цепь из следствий причин
и случайностей, - и просить у кого-то пощады - это просить, чтоб изъяли
звено из железной цепочки судьбы. Абсурд. Нет звена - развалилась цепочка.
Никто не вправе этого попросить. Я не поверю, что мне могут проститься
грехи.
Прощает кто-то другой, но я знаю, что спасать себя -только мне.
Избавить меня от лени и нерешительности? Но я тешу себя надеждой, что я сам
избавлюсь от них, если нужно. Я смогу проявить смелость, которой нет и в
помине, я смогу проявить терпение, которого во мне нет, даже заставить себя
выучить что-то такое, о чем знаю мало или только догадываюсь. Еще бы
хотелось, чтобы меня вспоминали как друга, чаще чем как поэта.
Чтобы кто-то другой, повторяя ритм Дунбара, Фроста, человека смотрящего
в полночь на кровоточащее дерево, Крест, вспомнил бы, что впервые услышал
его от меня. Остальное меня не волнует, я верю забвение не задержится. Мы не
знаем даже на чем держится наша Вселенная, - быть может на наших добрых
мыслях и на справедливых делах? - нам никогда не узнать.
Я хочу умереть весь, я хочу умереть вместе с ним - со своим телом.

(с) Хорхе Луис Борхес

[показать]

Старые фотографии - щемяще-тоскливая мысль о лете, которое не повторится;
музыка - Tactile Gemma - запредельная искренность странного ребенка из страны чудес, безумие утонченное и изощренное;
чтение дневников - чужие жизни, мысли, чувства, которые мне не понять до конца никогда;
созерцание собственной нежно-зеленой от недосыпа физиономии в зеркале;
- все это породило во мне эмоциональную конструкцию столь сложную, сумбурную и неустойчивую, что она, вместо того чтобы самым закономерным образом обрушиться, вдруг вывернулась наизнанку, явив мне собственную инверсию...
И сегодня мои два универсальные слова - отторжение и отторжение.
Сыта собой по горло.
Хочу пустого разговора с человеком неискренним и равнодушным.
Хочу, чтобы выбросили меня за борт - чтобы выжить назло всем.
Хочу, чтобы через две точки нельзя было провести прямую.
Хочу убить хоть одно божество.

Напьюсь.

[показать]

Все. Больше никаких людей на сегодня. Улица с толпой хаотично толкающихся бестолковых тел растворится в небытии, как только я закрою за собой тяжелую дверь подъезда. Большой город прекратит для меня свое существование, останутся только метафорические туманные горы, куда я, профессиональная птица Феникс, приползу умирать (в который раз?), волоча по земле бессильные крылья.

...Но все это будет потом, а сейчас - бесконечное утреннее метро... И единственный просвет в этой подземной безнадежности - мимолетный Измайловский парк за грязным исцарапанным стеклом (кто-то тоже рвался на волю?). И дикая мечта: чтобы несли меня в открытом гробу по этому заснеженному парку, в чинной, подобающей случаю тишине, а я бы, более не ощущая ставшего чужим тела, смотрела на серое монотонное небо, без чувств, без дум, без радости и сожаления...

Все равно я воскресну в понедельник.

[показать]

Я ящерица. Я вырываюсь на волю, оставив хвост, и в придачу к нему пару-тройку конечностей в руке судьбы. Пусть засушит их и играет ими, пока я, безнадежно свободная, буду тосковать о покинутой золотой клетке.

[показать]

Остановить время.

Утомительно-безнадежная цикличность заурядных событий – круговорот повседневного безумия вдруг резко замирает на полном ходу. Одно мгновенье – застывший столп, движение в статике. И в следующий миг гладкий, отполированный скоростью цилиндр покрывается сетью мелких трещин - трещины множатся, ширятся, становятся все глубже и необратимее - и вдруг доселе безупречная монолитная поверхность морщится, собирается жалкими старческими складками и обваливается, поднимая в воздух облака пыли. Падают осколки изнурительных надежд и опасений, осыпаются мелкими камешками унылые пункты ежедневного распорядка, вечные, как сама вселенная. Вдребезги разбивается скорость, лишенная через обездвижение своей сущности. Стены храма суеты обращаются в пыль...

И тогда из его пустого чрева поднимается тишина.

[показать]

Неважно куда ты направляешься, здесь всегда идешь мимо. Мимо нагруженных ежедневными заботами людей, мимо аляповатых рекламных щитов, мимо витрин магазинов, жилых домов с уютно светящимися окнами, мимо монолитного потока машин. Ни на что не кидая прямых взглядов, только быстро сканируя краешком глаза. Кажется, что под прямым взглядом дома, машины, люди станут бесформенными и смешаются, превратившись в безумный круговорот безликой материи и энергий.
Неспешно шагаю куда глаза глядят – лучшая цель для Всегда Идущего Мимо. Город многолик, неоднозначен, составлен из множества разъемных деталей. Чтобы развеять экзистенциальную скуку, собираю его каждый раз по-новому – могу заставить людей с улицы исчезнуть (для этого достаточно просто подумать, что их тут нет), могу перенести улицу в другую страну и наделить характерными для нее особенностями архитектуры, могу заставить жалкую рощицу у дороги превратиться в первобытный лес, простирающийся далеко за пределы видимого... но, со снисходительным безразличием позволяя мне совершать над ним все эти метаморфозы, город навсегда останется вещью в себе. Урбанистическая девушка, я с раннего детства знаю правила и никогда не пытаюсь раскрыть его тайны. Кто знает, возможно, разгадки не существует, а возможно, она лежит где-то рядом и настолько прямолинейна, прозаична и неинтересна, что, наткнувшись на нее, не испытаешь ничего кроме разочарования... Да и какой мне толк знать, что находится за темным фасадом здания: множество одинаковых ячеек отдельных квартир, населенных разными людьми, или непостижимое ничто вне пространства и времени, огражденное от созерцания двухмерной поверхностью с нарисованными окнами...

В любом случае, я люблю этот город.

Странные прихоти времени...
Вспоминаю эпизод минувшего лета – солнце, легкий ветерок, дорога, по которой изредка проезжают торопливые автомобили (как я хотела тогда, чтобы она не заканчивалась как можно дольше – я всегда хочу этого от пустынной дороги). Лес с одной стороны, поле – с другой. Свобода где-то внутри меня, и ты со мною рядом. Ты идешь к дому, я иду от него прочь.
Внезапный ливень тщится промочить нас до нитки, презрев впопыхах извлеченный из рюкзака зонт. Заросшая зеленью речка под мостом, глубокие лужи под ногами. Хаотично сменяющие друг друга неповторимые узоры дождя на прозрачной поверхности. Дождь пишет что-то важное водою по воде, пишет и тут же стирает, быть может, не удовлетворяясь написанным, а может, не желая, чтобы мы успели понять его странные письмена. Одинокий старик бредет по опустевшей сельской улице, а перед нами – дорога, дорога...
Тогда меня зверски мучила аллергия, солнце пекло куда сильнее, чем хотелось бы, рой сомнений и мучительных навязчивых мыслей терзал мой мозг, а когда мы зашли в лес, меня жестоко покусали местные исполинские комары и я свирепо ругалась матом, – но теперь, теперь я знаю, что на самом деле было только то, что и должно было быть – дорога, ветер, солнце, лес, поле, дождь, мост, река, сельская улица, старик, ты и моя свобода.

by D. Patterson (Anathema)

We are just a moment in time,
A blink of an eye,
A dream for the blind...
Visions from a dying brain,
I hope you don’t understand

And here I stand... Нечеткий силуэт, колеблемый ветром. Призрачная фигура, изящно танцующая на ветвях старого мертвого дерева. Всегда готовая исчезнуть. Иногда ветер, набрав силу, развевает меня в клочья, и я растворяюсь, и снова становлюсь лишь частью целого. Циник и романтик, действующий и созерцающий сливаются воедино и обретают плоть и имя. Но тут, в безмолвных горах, которые я считаю своими (реальны ли они или исчезают вместе со мной от дуновения ветра?), я, безымянная часть целого, пользуюсь недолгой случайной свободой и уединением.
Лабиринты пещер хранят истории без конца и начала, в коих нет места ни правде, ни вымыслу - чистейший ambient, простор для сонма неясных образов. Не то хрустальный горный ручей приносит их из влажных темных недр земли, не то исходят они из туманных уст отставшего от собратьев утомленного облака, а может быть, то корни мертвого дерева понемногу отдают свои воспоминания и силу древним камням... И я подслушиваю эти истории сумеречных гор на краю души, и пишу по ним пьесу в бесконечном количестве исчезновений.

...воину все равно, правда или вымысел то, с чем он сталкивается...
(с) К.Кастанеда

[показать]

Deep inside the silence
staring out upon the sea
the waves are washing over
half forgotten memory
deep within the moment
laughter floats upon the breeze
rising and falling dying down within me

And I swear I never knew,I never knew
how it could be
and all this time all I had inside
was what I couldn't see
I swear I never knew, I never knew
how it couldn't be
all the waves are washing over
all that hurts inside of me

Beyond this beautiful horizon
lies a dream for you and I
this tranquil scene is still unbroken
by the rumours in the sky
but there's a storm closing in
voices crying on the wind
the serenade is growing
colder breaks my soul
that tries to sing
and there's so many, many thoughts
when I try to go to sleep
but with you I start to feel
a sort of temporary peace
there's a drift in and out...