только, что там побывала....уххххххххх, лучше пойду сновидеть, может это у меня лучше плучится, чем попытка понять то, что недддоступно, Эх, Карлос, Карлос, где ты, ежик? В тумане? На кого ты нас всех побросал...Мы практикуем то, о чем не имеем даже представления, и поэтому нам страшно и небезупречноооооооо...пасы дают радость и удаль, но нужно контролировать себя всегда и везде, чтобы не растерять эту радость...прекращаю индульгировать, смотрю сквозь пальцы и ресницы дрожат на западном ветру, гоня слезы к пустынным берегам одинокого сна...Я бы так хотела, чтобы он был невероятно, непрекращаемо одинокий...Я не могу быть бесстрашной....я страшная, и мне страшно...
Язнаю,что не хочу сейчас писать, не хочу ложится спать, прочитав пару глав о сказочно забавном Мумитролле, не хочу есть, писить тоже неохота не хочу слушать то, что говорю сечас , видеть не хочу...я знаю чего я хочу, но я никогда этого не сделаю...потому,что небесстрашная я...

И сон мой пыхтит под кроватью, он боится заснуть прежде чем я его увижу, не буду заставлять его ждать, тем более, что и я сама усиленно пыхчу над своими шуршащими под пальцами букавками, прикалываю их на булавки, превращаю в бессмысленные скелетики слов...и как последняя вредная и нудная писака не могу остановится............и самой смешно, Морра меня задери...все, потопала, потрусила, почапала, похлопала...ну все уже все, брысь в кровать, ерунду болтаешь, чтоб уже через минуту с наслаждением похрустывать собственными локатками от досады на саму себя...такие мы, люди...
закрываю глаза и делаю запад, но попрежнему указываю на север,
Милые, светящиеся, янтарные яйца, спокойной вам ночи..........

Она разрезала зеленый воздушный шарик на дольки, как арбуз. Положила на поднос и стала всем предлагать. Они нисколько не удивились, взяли по дольке, откусили кусочки воздуха, подержали во рту и с трудом проглотили. Не удивились пототму, что в последнее время с ними происходили поистине странные вещи. Вот, например, сейчас Тьпру варила суп из карамелек, с добавлением рахат-лукума. Стоит у печки, что-то причитает и считает карамельки, чтоб всем поравну досталось. С этих самых пор поселились у них в доме странные существа. То там, то здесь блестнут глазки, скребнут лапки и запах, знаете ли, какой-то потусторонний. Они наливали в блюдечки дельфиньего молока, ну или тюльпаньего сока, в крайнем случае, садились все рядышком и ждали пока что-то фыркнет, ухнет или пискнет. Они радовались этим существам, так же, как радуются апельсиновому солнышку после зимы. Они сидели и долго улыбались друг другу, существам и сами себе, пока не надоест. Пока он не сказал, что им пора...
Сегодня около пяти, они пойдут за обувью. Им долго идти...впереди луга, холмы, горы, реки, мосты, леса, если все пойдет хорошо и галактики с метагалактиками...И поэтому им нужна хорошая обувь, очень хорошая обувь.
У всех есть сомнения. И они слишком любят жизнь, чтобы уйти и не разу не оглянуться. Куу мучается риторическим вопросом: как она будет без жизни жить, и как жизнь будет жить без нее, не умрет ли жизнь без нее. Мы крнечно знаем в чем тут дело, просто меньше важничать надо, но Куу везде развесила записочки с этими вопросами, а на днях вообще послала в Космос свою самую любимую подушечку, предварительно зашив в нее клочек своей шерсти (она долго уговаривала отрезать себе хвостик, но никто не согласился), росинку со снежинкой (бедные, все заметели, как крепко они взялись за ручки, чтобы не было так страшно), и любимую кардамоновую карамельку.
Они не знает куда идут... весь смысл в том, чтобы не знать, не знать ни чего, как идти, что с собой брать, чем идти, что надеть , что встретить, у кого спросить дорогу...нет поворотов, нет следов, нет ориентиров, нет сторон света, но есть путь...и есть ветер...
Но сейчас вечер...они раставили блюдца и ждут странностей...и на окне расцветает кактус, чтобы к утру погибнуть...и туман густой и влажной пеной шипит и шепчется с ветром, в низине у оврага ветер не хочет слушать и не хочет отвечать скрытному туману, он забыл шарф и ему не по себе, он сидит на лавочке поджав колени и ждет...ждет путников, чтобы сказать им самое главное: "У-уууууууууу......."...

Ты ушла? Я пришла, а тебя нет. И мне захотелось заплакать, но я не плачу...Я тебя не знала, но ты была так близко, я могла протянуть руку и прикоснуться к твоему миру, а ты забиралась в самое сердце...ты рождала сказки, и плела косички из моего ветра...ты мне просто очень нравишься и я надеюсь увидеть тебя "завтра"...

Он сказал, что им нужно отправляться в путь. Сказал и внимательно посмотрел, таинственно улыбаясь. Так улыбается пузатая серая туча, пришвартованная у солнца. Они давно этого ждали, но все же удивились.Переглянулись, почесали друг другу затылки, зазвенели бубенчиками, побросали спицы, книги, недопитый зеленый чай в пиале, пахнущий на всю каморку. Им нужно собраться, ничего не забыть. Кто-то сосавлял список, кто-то кидал все в кучу, бормоча что-то себе под нос, а он смотрел, сложив ручки на пузе, у него все уже давно было готово.
Последнее время с ними творились странные вещи. Например, Куу недавно ела сосиску, аккуратно так ела,с ножичком и вилочкой. И тут вместо кусочка сочной и ароматной сосиски,она отрезает кусочек звонкой и острой вилки и что совсем страно съедает его, првда в последний момент она успела произнести :"Вилки не...!".
А с Рои и вовсе произошло чудо. Все сидели в каморке без света, у них недавно появилось чудачество, они делали знакомые дела на ощупь, кто-то вязал, кто-то читал, Фиря клеил самолетик, а Навурч жег свои лимоны, и все без света, и тут вбегает Рои (он только что слез с колокольни, где собирал паутинку для своих магических папиросок) первым делом протягивает лапку к выключаелю и со словами:"Лампочка зажгись!", врубает свет. Но вместо пыльной и запачканной лампочки загорается милый и шумный Рои. Так он и ходил до утра, светясь электрическим магическим светом, вот до чего доводит курение паутинок.
"тубиконтинюид!" любил повторять Навурч...

Последний раз писала когда мне было плохо...а тепрь никак, уж лучше плохо чем никак...но теку вместе с мыслями окаяными...тихий шепот клавиш мне нравится, но это монолог...клавиши пыжатся шепчут, шепчут, пытаются задеть, зацепить словом, фразой, но никак...мне никак...нет никакого настроения... одно сплошное и весьма неприятное никак...

Поэтому буду писать то, что уже написала, пусть это не совсем честно, потому что было не здесь и не теперь, но зато мое............

Ночь...Если бы у меня был другой дневник я бы пошла сейчас туда и там писла бы о том, как мне плохо. Но другого нет...буду пачкать эти страницы... мне действительно плохо...безвыходно и безысходно плохо...буду писать о ветре...такое у меня настроение...
его гнали ото всюду...он убегал ото всех...вечный скиталец и враг самому себе...У него были братья...вы их знаете. Один властвовал на море. Пускал кудряшки из белой пены к ногам трехлетней девочки или вздымал стены воды, отбирая жизнь у сотен техлетних девочек. Ласково перешептывался с прибрежным песком, выбалтывая все самое сокровенное, что доверила му стихия, или обрушивал всю свою беспричиную злобу на невинный тысячелетний песок, который принимал все безропотно, но мало, кто знает, чт песок плакал, и очень часто, но только тогда, когда был мокрым, он не хотел чтобы кто-нибудь заметил...
Другой братец обитал в верхушках деревьев...он был ддобрым малым...вот стелится он по траве, поднимает листочек, кружит его, танцует с ним, под музыку, которую слышт только он один и взбирается на верхушку, где все заканчивается тихим почесыванием листочков о спину ветра. но и сним случались припадки злости...начинал он гнуть ветви , крутить руки и ломать тела своих деревянных друзей, заканчивая свое буйство все тем же почесыванием...обещая листочкам никогда больше так не делать, лишь бы тлолько они согласились почесать ему спинку...и заплести еще одну сотню косичек.
третий был подлец...если у вас когда-нибудь потухнет последняя и самая нужная спичка, если вдруг свеча вздрогнет и испустит последний предмертный вздох, если вдруг ваш зонтик изогнется в приступе эпилепсии, если ваша юбка вздыбится как ретивый конь до самого неба, если ночную тишь встревожит звон стекла и скрип форточки и ваш малыш, которого вы укладывали три часа вдруг проснется знайте здесь был он...
другой гнал все время какие то частица он сам толком не знал, что он делает , но продолжал гнать, потому что ему все время было жарко, он горел огнем, дышал жаром...он был солнечным ветром...
Был еще один брат...он был болшой мастер по части занавесок...так причудливо колышет он тюлью в детской комнате, что потом малыш всю жизнь всем рассказывает как в детвсве у него за шторой водился домовой. Но если вдруг этот малыш начнет рассказывать вам о том, что эта тюль пыталась его задушить, не верьте, это не правда, а больное воображения малыша, старающегося привлечь к себе внимание...

А он всего лишь однажды уронил домик на глову злой старухе...он нечайно ...он тренировался в управлении своей силы и тут вдруг подвернулся домик...и теперь он вынужден гонять перекати поле пока оно его не перекатит...и не может он остановится...летит оно по пескам, одинокое и печальное, сухое перекати поле...
прекрати боль...иногда слышится в пустыне...

Тишина...воздух липкий и мягкий...темнота нахлобучила шляпу и стала еще темнее. Темнее темного...я сижу и наблюдаю за тишиной. От тишины становится темнее, от темноты тише. Он проплыл, показав мне свой сиренево-серебристый бок. А ему во след машу, вернее думаю чем помахать хвостом или рукой, пока думала уплыл...тысяча пузырков заполнили воздух, плывут себе ...рождаются и лопаются, лопаются и рождаются...чпок-чпок...с одинаковым звуком...

Я сижу...у меня настроение...настроения троеточия... недосказанности...недослышанности...недовидимости.

Вон бежит стадо маленьких птиц. Я знаю они так и ненаучились летать и решили объединиться...теперь бегают туда-сюда...спотыкаясь об облака, они так и не поняли, что уже давно улетели выше других...

Тысяча коняшек со вздохом присели отдохнуть на белое сухое дерево...развели костер, подкинули дровишек...достали трубки и принялись лепить свои сны, рассказывая детям о далеких и чистых лугах, что пахнут яблоками...сидят, смешные такие...

Камушек лежит и поет песню...тихо-тихо...что видит, то и поет...я взяла его на ладошку положила, поднесла к уху и слышу: тепло, мне тепло, два шоколадных солнца в этой стране, обрамлены черными лесами гор, у подножия их моря и океаны...тепло-тепло...плывут там рыбы переливаясь под шоколадным солнцем...тепло, мне так тепло...такая песня камушка...Что для меня глаза, то для камушка солнца...

Я окунаю голову в озеро, оно почему-то растеклось по моему дивану...там рыбы...у них праздник...одни стоят в очереди за бесплатной сметаной, другие водят хоровод, громко поют непристойные песни про похождения бравого морского конька...нет у них слишком шумно, а еще говорят что рыбы не умеют говорить...просто в моей тишине слышно даже рыб...

За шкафом струйка дыма ...там маленькая хижина, занесеная снегом, а вокруг олени, волки и белки,...а внутри паутинка, горшочки, маленькие лапти, и и пахнет сыростью, которую только что разогнал веселый и бодрый огонек разведенного камина, горит лампадка и чадит или чудит...потому что тени на потолке уж слишком странные разноцветные и быстрые...ну да каждый, даже самый маленький и запачканный огонек мечтает стать северным сиянием...

А меня нет. я ушла за водой к реке, она под столом это не далеко, но холодно и одиноко..несу воду она выплескивается мне на ноги...я беру и выливаю воду она застывает ...
...я качусь, сшибая лбом пузырьки...чпок, чпок, чпок...бум вспугиваю стадо коняшек
...птицы слетелись на провода вселенной и качаются, рискуя оставить америку без света
...камушек замолчал он забыл, как это называется когда сто тыся лет лежал себе, а потом вдруг взял и перестал лежать...и песня его прервалась...

Я врезалась в мягкость перьев...и отправилась в путешествие в Пододеяльную страну
..по пути выдавливая остатки себя и своего настроения на палитру, смешивая краски и раскрашивая свой мир
...последние капли краски выдавила на кисточку и взмахнула...крылом? не его нет пока-что.
..взмахнула кистью и успела увидеть расцвеченный потолок за шкафом, ну да если очень хотеть даже самый маленький и запачканный огонек, станет северным сиянием...

Шоколадные солнца потухли...если бы умела, захрапела бы так тихонечко, а камушек бы спел, что-то вроде того:
проснулся великий вулкан, дал силу воде и горам... расти, расти вулкан дай силу вечно немым камням...тепло-тепло...тепло...тепло.......

Я впущу в окно
стаю грустных рыб,
Я живу давно
Среди мертвых глыб.

Я смотрю в глаза
Стаи грустных рыб,
Но мой взгляд зарыт
Среди мертвых глыб.

И в моем окне
Стаи грустных глыб,
Среди мертвых рыб,
Где мой взгляд погиб.

И мой взгляд разбит
О мое окно,
Не впущу я в окна
Больше никого!


[показать]

В тихом уголке сердечка,
Запирая двери на замок,
Заплетая косы ветра, грея печки,
Трубку дул серебряный дымок.

В тихом уголке сердечка,
Он стелился у своих же лап,
Вечерами в окнах ставил свечки,
Серебром укытывал свой сад.

В тихом уголке сердечка,
Разводил весною он костры
И пускал себя в дорогу он колечком
На поиски кусочка красоты.

В тихом уголке сердечка,
Сказку он писал, скрипя пером,
И сушил он свет далеких звезд в кулечках,
Чтоб курить его потом.

В тихом уголке сердечка
Другом был ему добрейший светлячок,
Пили чай, летали к местной речке,
Хором пели песни сердца со сверчком.

В тихом уголке сердечка,
Трубку дул серебряный дымок,
Только вот сейчас погасла свечка
И в сердечке закружился ветерок.


Долго искала что-нибудь красивое в океанах интернета, а нашла на опушке своей души...

Это Вам мои лунные и потусторонние друзья!
[показать]

Она проснулась. Был уже полдень. Солнце стояло почти в зените, поджаривая пустыню и ее обитателей. Не было камня, не было гор, не было дождя, тумана, был свет и зной. Она проснулась не там где заснула. На осознание этой мысли еще хватило ее плавившихся мозгов.
Она опять убедилась, что многого не умеет. Она не может контролироваь свою точку сборки. Привычный поток сомнений окатил ее сног до головы. Правильно ли она поступила, отправившись в путь, одна, по сути ничего не сделавшая, чтобы твердо стоять на ногах на выбранном пути.
Знакомое индульгирование и, сопутствующее ему опустошение, жалость к себе и слабость...Они самые большие ее враги, но именно они заставили ее пуститься в путь Она не могла больше жалеть себя, соиневаться , истощать себя, собирая по кусочкам свои обиды, лелея свою важность.
Она должна была сделать этот шаг, пусть даже ничего не умея и не представляя как его сделать. Находясь в тех условиях она не могла не сомневаться, не индульгировать, не быть безумной, уязвимой, трусливой, жалкой, не быть зависимой от себя, от всех. Она не могла держать битву, не смогла быть сталкером и вэтом ее небезупречность. Каждый раз, когда она начинала выслеживать себя, она упускала где-нибудь за углом, теряла время и много энергии, потом умирала, потом снова начинала работу, не закончив предыдущую.
Она сама себя запустила по кругу. Долггое время она смневалась и безутешно плакала, затем непременно жалея себя. Она грелась в этом болоте и наполняла его утробу трупами - мертвыми ненужными эмоциями, закостенелыми образами, опостылевшего мира, бесплодными, но маняще красивыми мечтами. Кого-то ждала, как знака забытого, собирала эти знаки, веря, что она особенная, кому-то верила.
Потом появились они. Их не было, но все же они были. Они были трещиной ее мира.

[показать]
Как вам престарелый и грустный чебурашка?

Она шла по темной улице. Кто-то шел рядом. Ведь всегда кто-то идет рядом.Не важно, что сейчас она не помнит кто это был, важно , что он был. Она везла коляску. Было сыро и ветренно, внизу клоками висел туман, цепляясь за крыши домов, в которых зажигались огни и грелись ужины. Они пробирались сквозь облако, влажное и густое. Глаза видели только серость и сырость. Был разговор? Кажется был. Может даже важный. А может все было мокрым потому что она плакала? Может.
Из тумана вырастали фигуры. Их было много. Это было страно. В такое время, в такую погоду?! Если бы она знала тогда, что это сон, она бы меньше удивилась. Но она удивилась и стала продираться сквозь них. они не обращали на нее никого внимания, они слушали и видели.
И тут услышала и увидела она. Голос попросил посмотреть в небо. Она посмотрела. В ночное небо, туда, куда падают звезды и где взрываются вселенные, улетало светящееся существо. Оно было яйцевидной формы, с отростком длинным и тонким. Внутри него тоже что-то светилось и жило.
Голос сказал, что она может сделать тоже самое. Голос уже был, она слышала его когда-то., она уже верила ему. Она подумала что сделает это, хотя бы чтобы получше рассмотреть существо, подпрыгнула, оторвалась, взлетела и почуствовала, что она действительно может это сделать, она уже почти сделала. Страха не было, была печаль, была грусть, был свет, исходящий от существа, теплый и манящий... были глаза, которые увидели коляску...и в этот момент она опустилась на землю.
Голос не сказал ничего, он понял, он друг, которого она еще не научилась видеть, только слушать. это было уроком, это не было чудом.
Чудо она увидела потом. Несколько сотен людей, выросших из тумана, со словами: "Нам здесь больше нечего делать!", совершили прыжок, превратились в яйцевидный свет и поплыли в ночь. Их было не десять, не четырнадцать и даже не семнадцать их было триста.
И все они ушли, как могла уйти она. Но сегодня она вернулась, чтобы уйти завтра, когда будет готова. Она еще раз посмотрела в небо, без сожаления, без грусти, но с уверенностью и даже с гордостью и покатила коляску сквозь облако...

Я многого не знала. как я зла на них... я читала комментарии. Не знаю, но таких сильных чувств я давно не испытывала. Раньше я боялаясь говорить тебе что-либо по этому поводу, боялась брать в какой-то мере на себя ответственность за твое решение... но теперь...хотя нет я знаю как это трудно, ужасно...гнило и некрасиво когда сомневаешься в собственных сомнениях...хотя решение давно приняла...безумно и нелепо, что люди сознательно портят все, я все чаще думаю, что все это делается с какими-то целями, но зачем столько эгоизма???? Ты ведь знаешь, что родной дом не обязательно д.б. по крови, мне кажется ты уже нашла свою семью и сестер...Мук сделай это, у тебя действительно больше шансов чем у нас, у всех - теперь я не боюсь этого сказать тебе. ...Т ы думаешб о будущем, но ты ведь знаешь , что у воина нет будущего... и пусть тебе это сейчас кажется далекой сказкой...но стоит кинуть себя в эту не совсем пока познанную пустоту и попробовать делать все то, что завещал нам Карлсон,...а если вечно слепо индульгировать себя, истощать и не копить энергию (хотя я только это и делаю), то летун станет тобой, пока совсем сам себя не съест.
Пусть они станут актерами в фильме, режиссером которого будешь ты, великий маленький мук. И пусть это фильм ужасов, а не комедия, но они всего лишь актеры, пинчес тиранитос - вызов твоему безупречному поведению. Стае проще принять смерть сородича, чем уход из стаи? Так "умри", мой маленький великий волк...
P.S. пишу у себя, подумала так безопасней.

Она врезалась в камень на полной скорости, перелетев через него она инстинктивно села на корточки, с силой прижала колени к подбородку, обняла их руками, она стала стуать ступнями. Через некоторое время она уловила ритм бушевавшей пустыни, пустыня стучала вместе с ней, требовала увеличить темп. Такие скорости были ей недоступны, она билась всем телом, заворачиваясь в пустыню, потроша небо бешеным ритмом.
Они шли отовсюду. Духи хотели ее тепла и силы. Она издала вопль, дикий и жуткий подстать самим духам. пустыня содрагалась и ревела вместе с ней. она выла долго, духи сворачивали вокруг нее пространство, не оставляя ей ни кусочка воздуха... Они отступали, она выла, заставляя точку сборки остановиться, хоть где-нибудь...
Здесь? Голова лежала рядом, она взяла ее и увидела свои глаза. Глаза желтые с полоской, страшные безжалостные глаза, она швырнула голову в пустоту. И отправила точку сбоки на поиски более приятного места.
Тишина села рядом послушать песнь ее сердца. Оно пело о долгих странствиях, о прекрасных планетах, о бесконечном и вечном. Пело не о том, что она оставило, а о том, что она увидит, если будет безупречной. Тишина была другом, который появился недавно. Скорее всего это была не тишина, но другого названия она не могла придумать. Она знала, что когда ей удастся накопить энергии, она сможет увидеть его..., но не сейчас. А на небе зажигались звезды- слепые глаза духов...

Она не оглядывалась, она знала, сделай она это и от нее ничего не останется, только песка в пустыне вдруг на несколько тысяч крупинок станет больше. Ка мень был уже близк, продираясь сквозь песок и ветер она пыталась не сбиться с дороги, которую успела увидеть. В какой-то момент она поняла, что песок ее союзник в этом забеге. Она ослепла и увидела. песок видел вместе с ней.Чтобы увидеть, нужно ослепнуть. А дырка в теле ныла и звала к себе...

Начинался дождь. Она прикрыла глаза и увидела петляющую дорогу. Дорога обнимала камни, убегал прочь от колючих устарников, весело перепрыгивала через олмы и кочки. Она чувствовала, что ей нужно побыстрее найти место силы, она не могла долго видеть с дырой в теле.
Туман и падающая вода могли скрывать кого угодно, а она еще не так сильна и совершенно не готова выдержать схватку с духами. Она из последних сил прикрыла глаза и еще раз увидела дорогу, в нескольких милях темнелось место силы. Оно было местом не ее силы, но все же она рашила, что там бдет безопаснее переждать грозу. Она стремглав кинулась сквозь туман и дождь к камню, напоминавшему ретро машину.
Она старалась бежать как можно быстрее, она уже чувствовала приближающиеся духи, безликие, огромные, наводящие ужас.
Вся пустыня гремела и вздыхала, горы перешептывались у нее за спиной, небеса стачивали зубы, желая доказать свою мощь, дождь и туман в считанные минуты были безжалостно уничтожены, туман скомкался у подножия далеких гор, а дождь зарылся в песок, который шипел, и пускался в бешенные пляски, обгоняя все семь ветров, устроивших эту оргию природы.
Только ослепшие духи пустыни шли не торопясь, передвигая за собой хрупкие дюны, и волоча на своих плащах долгие и холодные сумерки.

Сказки Моргающей небыли.
Путешествие по Соноре.
Она была одна, только горы, как любопытные соседи вышли на минуту из своего тумана, чтобы посмотреть, как она начнет свой последний путь, чтобы проводить ее.
Она знала, что на этот раз он действительно окажется последним. Вчера она повернула стену и перешла на другой берег реки, оставив все по ту сторону. И теперь она стоит здесь, исполненная остатком сил и магической грусти. Еще вчера она сновидела свою невозможность начать путь, сновидела бесконечный возврат к прошлому и слепое индульгирование в собственных сомнениях.
Сегодня она стоит здесь, она вернулась сюда, здесь она была, здесь ее запах. Она догадывалась, что окажется здесь, когда решит начать свой последний путь. Этот ветер уже дул, она помнит эту силу схожего с ней направления, ее нос уже чуял запах приближающейся грозы, глаза когда-то уже впивались в багрово трепещущую песками даль, а на языке уже хрустел песок. Песок - все, что осталось от бушевавшего здесь милионы лет назад вечного океана, в котором она была рождена, в котором начала свой первый путь вместе с галактикой.
Она захотела оглянуться. Она знала, что если бы каждый оглядывался назад на пройденный путь или даже на два шага, то не увидел бы ничего, что видел минутой ранее. Как только ты уходишь все меняется. все становится совершенно другим. Она была уверенна, что всегда и везде оставляет себя. И менно поэтому ей долго пришлось учить себя, что там где тебя нет - тебя нет, и именно поэтому ей пришлось потрудиться возвращая оставленную, потраченную себя.
Она не смогла это сделать в полном объеме. Поэтому и стоит она прижав руки к животу, зажав незалатанную дыру. Теперь она знает, что там где ее нет - ее нет. Она это может видеть. И прошлое ее не тянет, потому что у нее нет прошлого...

Гномон указыват на Север...