Мысль дня:
Говорить о себе в третьем лице – это бред мании величия или шизофрении?
Думать о себе в третьем лице – это признаки или симптомы?
Видеть себя в двух лицах – это клиника, или еще мелкая слабость?
Настрой дня:
Меня нет, когда вернусь – не знаю. Надеюсь никогда. Но у меня удачи нет – не видно её во мне.
Символ дня:
Утконос. Потому что убогий, но смешной.

2.06.04
11.00
Запах дождя. Пальцы ветра, перебирающие спутанные озоновые пряди. Небо еще светло, но уже покрытое влажным льном облаков. Птицы, прибивающие пыль крыльями, мечутся в ожидании. Открытое окно и затертый образ. Залапанный липкими от шоколада пальцами слов, образ свежести преддождя. Промежуток «между». Между миром до… дождя и после. Междувременье. Внизу живота собирается судорожно сжатый ком предчувствия, голые плечи затянутые в вихрь влетевшего из окна ветра нервно вздрагивают, а ты смотришь в окно. Молча. Даже внутри. Телевизор лениво бормочет каким-то немецким фильмом и усмешкой ты думаешь, что как ни странно именно немцы умеют рисовать романтику без соплей. Видимо сказывается менталитет. Или характер. Слащавые штампы несуществующей любви в их варианте выглядят забавными, почти возможными… Самолет, захлопнувшиеся стеклянные двери в длинном коридоре и бег – классика жанра. И в этом все немцы – закончить сексом в открытом лифте. Мелкий штрих стирающий пошлость. Тебе почти хочется плакать. Почти хочется и почти плакать. Потому что дождь, возможно потому что лето – то самое лето, которое на самом деле странное время. Странное и в чем-то страшное. Зимой проще – зимой ожидаемо и почти закономерно. А летом вроде бы должно быть по другому, только вот бывает всегда одинаково. Лето – это растянутый на три месяца новый год с душной жарой. Можно сколько угодно отрицать его мрачные насмешки, только все равно где-то внутри иногда толкаются мысли… «Все упирается в восприятие» - ты привычно повторяешь правило номер шесть, и так же привычно киваешь. Восприятие, отношение, угол зрения. Именно так. И отвечаешь, всё также привычно – только это ничего не меняет.
11.36
Ты идешь в ванную, чтобы снять обруч с висков – направленный дождь, бьющий тугими каплями по затылку, лучшее средство от мыслей. Просто стереть потоком воды усталость внутри. Вода обволакивает махровым полотенцем снаружи, а усталость стирается внутри – прикладная магия в домашних условиях. И спустя несколько секунд, как тебе показалось, ты насмешливо думаешь о том, что даже это такое простое средство от меланхолии становится символичным – горячая вода заканчивается быстрее, чем ты успеваешь поверить в ее существование, ирония присутствия воды при ее отсутствии. Июнь – время накопительных систем. Что-то накапливают, но не отдают. Символ жизни – накапливаешь вроде бы для того чтобы выплеснуть, но в итоге лишь фыркаешь несколько секунд подобием того, что должно было быть. Выключая остывшую воду, просто воду – не горячую, не холодную, а так – просто, без выбора, нечто среднее и аморфное, еще не там, но уже не тут – ты обнаруживаешь, что забыл принести полотенце и тебе приходится шлепать мокрыми следами по коридору. Идешь по коридору оставляя мокрые следы, а сквозняки насмешливо хлопают по мокрому телу ледяными вениками – словно тени в разодранных сумрачных балахонах оставляют отпечатки ладоней по коже. Вытираясь лениво думаешь о следах – жаль, что они невесомы, жаль, что сейчас в них нет липкой плотности, вот тогда бы всё было бы значительно проще – лениво думаешь и так же лениво сразу забываешь. Вернувшись вспоминаешь желание, которое не давало заснуть вчера – желание правды, узнать всё и до конца, хотя бы в одном вопросе, чтобы полностью и без правил, без границ. Просто услышать, чтобы понять. Не слышать свой вариант, а услышать другой. Желание уже не нужное и пустое. Не нужное, потому что это ничего не изменит и пустое потому что той правды, которую тебе часто хочется знать не существует. Ты знаешь, что не существует. Правда и любовь – две самых больших иллюзии на свете. Иллюзии слов. Абстрактные структуры призванные упрощать. Сложить всего в два слова две вселенные объяснить которые не хватит и миллиона слов. Иллюзии именования – вроде бы дал название и все сразу стало понятно. И не нужно ничего объяснять, тратить время на понимание. Ведь времени всегда не хватает, не так ли? Правда, время и любовь – все знают значение, но никто не может объяснить что это такое. Время, которого всегда не хватает на нужное и всегда слишком много для не нужного. Закурив, смотришь в окно, пока в голове не зажжется еще одна вчерашняя мысль. Мысль уже поблекшая, потерявшая ценность и важность, просто мысль, по которой сознание скользит не останавливаясь – вчера ты с удивлением понял, что ни разу не был влюблен. Ни разу за всю жизнь. Ты можешь точно вспомнить все случаи любви, но не можешь найти ни одной влюбленности. Даже попыток не было. Ты можешь любить, можешь испытывать интерес, но не умеешь влюбляться. Странный факт биографии. Когда ты говоришь «любить», то сразу четко представляешь себе ощущение – не привычные штампы должных состояний, но именно ощущение. Ощущение которое проще всего назвать любовью, хотя даже тогда, находясь внутри ты точно знал, что это не совсем то, что принято считать этим словом. Просто так проще – объяснений никто не любит, да и ты сам по большому счету понимаешь все бессмысленность их попыток. Ты точно знаешь что для тебя любовь – что Читать далее...

20.05
I Love U I Kill U – просто дрянь. А как была хороша идея… Цитата на века – внутрь может попасть как изысканность, так и дрянь, а наружу выходит все в одном виде – дерьмо.

31.05.04 23.54 – А можно мне? Мне – можно? Не надо отвечать, ответ я знаю давно…
1.06.04 0.27
Когда мое сознание чем-то недовольно – чем угодно, действительностью, ситуацией, привычкой впившейся гнилыми зубами в плечо, разладом в отношениях, или отсутствию этих самых отношений, необходимости что-то сделать, или не делать; опять же делами, которые вроде бы и не то чтобы хочешь, но скажем так, намерен сделать, но одновременно не хочешь, не намерен, да и просто утомительно; мыслями которые забредают в комнату нагретую неожиданно летним солнцем – в общем когда мое сознание чем-то недовольно, не то чтобы злится, а скорее меланхолично порыкивает, не агрессивно, а так, для острастки – мол если что, то я уж тут выдам, но в принципе мне лень, фиолетово безразлично и сиренево наплевать и вообще мне нужны положенные дважды в год сновидческие запои по 36 часов подряд…. Так вот когда случается так то самым простым решением оказывается отключить мозг. Просто выключить – выдернуть питание из розетки и выделить, для особо неугомонных частей тела, какое-нибудь бестолковое и суетливое дело. Выключаю и наслаждаюсь покоем – ни тебе споров-триалогов, (хмыкнув) ну да – диалог оно привычней, но в диалоге двое, а нас трое, а это уже не диалог, а нечто иное для чего слова нету, или я его не знаю, или может быть и знала, но забыла – много вариантов может быть, а триалог уже написан, стало быть так оно и будет. Выключаешь и начинаешь перезагрузку системы. Антивирус, проверка на сбойные кластеры и общая диагностика.
Ближе к вечеру.
А за сраный летний чужой апельсин я в жизни бы пачку моего Кента не отдам. В гробу, и с голыми пятками. По сравнению с случайным неслучайным сексом, абортами, обжорством, страстью к сладкому, привычкой строить иллюзии, вечным враньем себе и окружающим курение выглядит лекарством. От жизни в том числе. Умрут все, я предпочитаю умереть больной. Умирать здоровым как-то неловко. Нужно же в конце концов найти для тела повод – а то будет старости и износа стыдится… Не волнуйся, малыш, я о тебе позабочусь – никто не обвинит тебя в износе систем, это просто мой выбор.
18.56 Хлам.
Одна из причин, почему нужно жить сегодня. Сегодня – жить, а не готовится к другому дню. Жить – целиком, позволяя себе глубокий вдох и расслабленный выдох. Не откладывая на завтра. Не бежать чтобы успеть все на свете, а остаться чтобы успеть то, что можно только сегодня. Только сейчас. В этом мире все подвержено изменениям – вот сегодня есть ты, есть настроение, возможно есть кто-то еще, а завтра ничего этого не будет. Как бы ни хотелось обратно. Подверженность изменениям – не знаю, хорошо это или плохо. Наверное как и всё в мире и то и другое. Просто хочется незыблемости, неизменности, прочности. Не во всем, не везде, не всегда, но чтобы было. Опора – нечто на что можно опереться. Может быть все дело в том, что изменения хаотичны. Вот если бы все менялось в сторону совершенства – с каждым днем чуть-чуть лучше. С каждой секундой все совершеннее и совершеннее. Но так не бывает. Изменения идут без системно и в разные стороны. Просто меняется – иногда к лучшему, иногда у худшему, иногда просто к другому. Даже скорее всего именно последний вариант самый точный – просто меняется, просто становится другим. Иным. Вот сегодня кажется – сейчас у меня нет времени, мне столько нужно сделать, а это маленькое чудо вошедшее в жизнь может подождать. А выходит наоборот – чудо растворяется, а не самые важные дела так и остаются. Одни делаешь, другие рассасываются сами по себе, о других забываешь – а вот чуда уже нет. Часто ведь как? – прикоснешься к чуду и оставишь его на потом – распробовать потом, завтра, через год, после отпуска, в отпуск, после сессии. А время уходит и второго шанса уже не будет. Ни шанса, ни момента, ни случая. Все осталось в том сейчас. А в этом все уже другое. Просто изменилось. До неузнаваемости. И ты уже не ты, и другой ни тот, и момент упущен сто тысяч вечностей назад. А еще очень часто выбираешь – известное чудо, или не известное нечто и выбор чаще делаем в сторону не известного. Оно разумеется на проверку оказывается вполне известным дерьмом, а чудо отложенное в дальний ящик таинственным образом превращается в пыль.

№1 - 16.51
По большому счету весь мир делится на актеров играющих роль и героев пьесы, пьесы не всегда написанной, еще не написанной, написанной, но забытой или даже всем известной и знакомой. Актеры и герои. Что лучше быть плохим актером или героем предназначение которого сводится к несению символа для героя яркого? Быть живым актером или мертвым героем? Быть хорошим актером, но убогим героем или только героем с печатью пьесы в глазах?
А еще людей можно уподобить фруктам-овощам. И вот есть люди сходные сутью с капустой – чем глубже пытаешься проникнуть, тем больше находишь листов с покрывающими их поверхность рисунками. Каждый лист совершенство, полный интереса и Тайны. Но вот снимешь всё – а внутри кочерыжка: покрытая пятнами плесени кочерыжка. И никаких рисунков, ни глубины тебе, ни пронзительности. Одна крохотная засохшая кочерыжка и всё тут. А себя, пожалуй, уподоблю авокадо – вещь пиздатая, но применимая в крайне редких случаях. В салатах… на любителя. И как его не чисти, с чем не мешай – зеленый масляный огурец он и есть, ничего больше. Это издалека кажется – ууууу, а по пробовал – бэээээ… А еще есть люди подобные яблоку – вроде бы пошло и просто на первый взгляд, а вгрызешься по глубже и на дне четыре семечка найдешь. Целых четыре. А семечки это как дверь, или концентрированное пространство рисунков. Главное дойти до них, а там уж одни сплошные сюрпризы. А вот так с виду и не подумаешь, что такая Тайна внутри скрыта….. Самые противные – это гибриды. Уже не апельсин, но еще не мандарин. Оно конечно поначалу забавно, а потом обидно – обман и надувательство сплошные. Или там – персик-слива, слива-персик – сплошна фальшь. Вид как у персика, а на вкус как не удачная слива, этакий торон не удачный…
№2 - Бред обретения четкости. Для памятки.
1) Избавилась от инетзависимости за два дня – в виду найденного универсального, но субъективно воспринимаемого средства. Движок Baldu's Gate. Хотя если быть абсолютно честной, то тут имеет место совпадения мелких деталей – сложилось там, сложилось тут и вот оно всё так.
2) Объявлена новая политика партии – «Поебать!»
3) Лето открыло новый сезон – тополиный пух и особый, исключительно летний запах на лицо с сегодняшнего утра.
4) Лениво перебираются планы на предстоящий отдых – в копилке есть даже слабо интересные варианты.
5) Если повезет, то завтра на руках будут альбомы Силентиума… Или если не повезет то совсем даже не завтра. Но всё равно плечи греет.
6) В очередной раз проведены ледяные линии внутри, вроде бы прорастают. Будем культивировать. Сядем в рядок, не дыша и будем как с тухлым яйцом с такой хрупкой особенностью обращаться. Чтобы прижилось и не уснуло.
7) А еще скоро будет черная икра – это мррр и большой. Единственная достойная еда после доширака. Покоя мне эта мысль не дает... то ли от жадности, то ли от предвкушения.... Хм. "Стыдно, батенька, стыдно" (с) - ну, есть в легкую....
8) Постепенно возвращается способность читать – это тоже мрр, маленький. Хороший знак если с точки зрения порядка смотреть.
9) Июнь стал навязчивой идей – это тоже мрр, но уже с позиции хаоса. Посмотрим во что выльется. (ржет) Хотя как не выльется, куда не выльется всё одно – хорошо. Так или иначе, а или в норму или в удовольствие. А сама идея чертовски заманчива – символично, не избито и главное близко… Подумать надо.
10) После Кулешова Рахманинов стал слышится как-то по новому – в этом что-то есть.

Записываешь, записываешь, но всё равно ничего не помнишь. «Город дверей, тень жизни и потерявший себя где-то в коридорах. Неуспокоенный, возвращающийся. Шрамы снаружи лишь отражение шрамов внутри». Гениальная на самом деле идея. Просто не слишком известная. Вот и ты, как он – записываешь, пытаясь запомнить. Если постоянно забываешь нужно записывать, записывать, чтобы помнить. Пишешь себе записки и прибиваешь гвоздями на стены – как будто пальцы чужой ладони дробишь молотком и почти видишь как из кровавой мешанины костей стекаю алые капли. Только это не капли, а твои же записки – пишешь имя дня, зарисовываешь рисунок облаков, отмечаешь пройденные коридоры. Только все равно забываешь – читаешь и не можешь понять язык. Тот ты, каким был вчера всегда пишет на уже забытом языке. Мертвом. Днем у тебя были ответы, но не было чернил, вечером у тебя есть бронзовая чернильница с обломком белого пера, но нет ответов. Хорошо давать советы, хорошо говорить правильные вещи, только вот всегда может быть «но…». Исключение, вполне вероятное, но никогда не ожидаемое. Короткая записка на куске алой кожи вырезается бритвой – никогда не пытайся рисовать линии выхода для того, где не знаешь все факты. Или хотя бы большую их часть… Диагностика системы – обнаружены не устранимые сбои в ряде параметров, причина не известна, метод лечения не найден…. Широкий нож для рубки мяса – лежит на разделочной доске из светлого дерева, возможно яблони. Разделочная доска из яблони, с едва уловимым запахом майского дождя и широкий нож для рубки мяса – скорее топор, с тупоносым лезвием из металла с синими прожилками. Широкий нож, разделочная доска и рука – привычный набор. Один точный удар и пальцы можно укоротить – на фалангу, или даже две, ровной линией или изломанной под углом, главное чтобы была вспышка белой боли, идущий за ней сдавленный смех и ровная поверхность отсечения. Время остановит свой ход и за секунду будет видно как плотная ткань начнет сочится кровью. Самый красивый момент, ноктюрн багровых кристаллов – розовые мыльные пузыри танцующие в воздухе. Секунда между болью и Болью, секунда удивления и восторга. Без звуков, без запах, без цвета – лишь глаза видят матовую поверхность раны с вздувающимися по ней розовыми пузырями. А потом время рухнет вниз, и боль раскроется бутоном орхидеи – цвет боли, запах боли, вкус боли. Водопад секунд рухнет вниз и капли крови вырвутся наружу стаей птиц, чтобы разлететься по кухне оставляя следы крыльев по стенам. Кровь магическая жидкость – чтобы разрисовать одну комнату нужно меньше стакана, чтобы раскрасить время достаточно одного глотка. Потом будет сворачивание, собирание сгустков в неровные рубцы и вой где-то глубоко внутри. Хриплый вой и губы разорванные счастливым смехом. Так просто перейти грань – просто протянуть руку к желаниям… Впрочем это не было главной мыслью. Серый день прошел под знаком вопроса: «о чем на самом деле думают люди стоя у могил? Что в этот момент происходит в голове? Воспоминания? Сожаления? Картинки жизни? Или может быть гулкий колодец пустоты? Взять интервью в котором будет только один вопрос. А потом написать книгу – сложить мозаику разных ответов. Только ответы. Ничего личного. Ничего лишнего… Еще запомнилось несколько отрывочных фраз: «С днем рожденья… Что же ты? – ну вот так, так получилось. Как же так? – пожимание плеч и смущенная улыбка… С днем рождения….». А ирисы как ни странно прижились и даже цвели. Интересно были ли они того оттенка как тогда?... Ну и вечер – всё таки третий, а не второй. Чутье меня не подвело. Или слышу, или совпало – но это не важно. Важны руки и поражающая глубина звука. Божественно. Так как сыграл бы сам сероглазый король клавиш…. А сейчас есть только одно желание – бритвы прогрызающие в теле дыру, глубокий вдох и короткий выдох на яростный вой вырвавшегося на свободу роя железных ос. И увидеть что хранится внутри – что там на самом деле есть, а чего на самом деле нет. По факту….. Город дверей, мысли дверей, тело дверей. Город сотканный только из коридоров к дверям, мысли сплетенные из дверей к коридорам и тело скрывающее под маской кожи двери к дверям. Или перемешать рукой отражения в зеркале застывшей в синем тазу воде и будет несколько новых вариантов. Двери к городу, к мыслям, к телу… к Двери. Изнанки и аверс, запах капающих со стрелок мертвых часов минут и привкус забытых мыслей.

Истерика. На дне зрачков, как пульсирующая жилка на шее, бьется истерика. Выстукивает стаккато срыва и зовет за собой. Любое слово, любая тема подталкивают в яму где будешь визжать на одной ноте до пены у рта. Но ведь у нас сильная воля, не так ли – киваешь в ответ и крепче стискиваешь зубы. Спусковым крючком может послужить что угодно – прикосновение, случайный вопрос, вполне невинный разговор, забытая мелодия. Любое вмешательство в твое пространство может стать рычагом к лавине. Маленькая трещина и дамба рухнет, погребет под собой осколками битого стекла и обломками бетона. Ни повода, ни причины, не объяснений. Просто на дне зрачков бьется истерика – торопится открыть дверь в сумрак. Плохо помнишь детали дня, сосредоточившись можешь вспомнить приблизительные вероятностные линии, но ты не уверен что это было с тобой. Ты смутно помнишь как проснулся, но весь остальной день покрыт плотной серой пленкой. Привычка к анализу помогает восстановить факты, но тебе всё равно кажется что из твоей жизни вырезали день. Просто вырезали – как ножницами вырезают букву из журнального листа – вырезали и потеряли. Ты помнишь утро – одиннадцать часов, потом четко помнишь часы и время на них: пять минут второго, потом сразу пять минут пятого. Промежуток потерян, мозг привычно достраивает картинку из возможных объяснений, но это не память, нет ощущений, это всего лишь логическая цепочка. Тебе повезло, что сегодня был в тех местах где сложно выбиться из нормального русла – это помогло сохранить видимость нормы. Именно сейчас ты понимаешь – ты помнишь события, но себя ты помнишь последний раз лишь утром, когда открыл глаза. Вот тогда был ты, сейчас ты, а в промежутках был некто кто тебе не известен. Как опьянение – вроде бы помнишь, вроде бы ты, но всё покрыто туманом. Привычно погружаешься в спасительное одеяло музыки – плавность линий помогает сосредоточится, просто плывешь за ней, не позволяя вырваться сгустку внутри. Главное правильно подобрать мелодию – слишком печальная разорвет на куски, пронзительная может разбить стеклянный кокон в котором держишь себя, легкая вызовет раздражение и тогда истерика приобретет привкус крови, трагическая станет финалом – главное правильно подобрать, нечто на гранях, неуловимое и безбрежное. Как небо или море, чтобы сохранялась отстраненность, чтобы безмятежность убаюкивала мягким светом. Никаких резких движений, пейзаж, но не сюжет. Как натянутая стальная нить звенит колокольчиком, так внутри что-то звенит сдерживаемым на последнем дыхании напряжением. Звенит, отзываясь гулом в ушах и болезненной усталостью. Главное не думать, не позволять образам заполнять сознание – пусть пройдет волной, пусть пройдет насквозь не задерживаясь внутри. Мягко успокаиваешь как усыпляют невнятным шепотом дикого зверя, главное интонации и открытые ладони. Не выбирая слов, не раздумывая, лишь вложив мягкую нейтральность открытых ладоней. Медленно, словно водишь по жесткой шерсти пальцами, едва прикасаясь, почти не дыша. Осторожно, боясь нарушить хрупкое равновесие. Восстанавливаешь стену за стеной замуровывая приступ, оставляя выход лишь в музыку. Строишь колодец и небом будет мелодия. Опутываешь сознание нитями швов каменных блоков – пусть считает, перекладывает, дает названия, главное чтобы петля не затягивалась сильнее… Не росло напряжение. Снять накал. Снизить скорость, не сразу, постепенно. Блок за блоком, вдох за выдохом. Увеличивая расстояния между двумя точками – точкой срыва и точкой контроля… И так пока пульс на дне зрачков не утихнет. Не сотрется пространством пустоты. Зрачки становятся пустыми и к ним снова возвращается способность реагировать на свет. Дрожь сведенных судорогой напряжения вен медленно покидает тело и глубокий вдох будет началом полной расслабленности. Два часа на один глоток воздуха. Два часа на одну мелодию и два часа выхода из петли. Внутренняя удавка оголенных нервов снова уснула. До другого дня. Она вернется, но это будет уже не сейчас. А это главное. Каждый день может стать последним – стоит ли думать о том, что будет завтра? Последней точкой будет благодарность к творцу мелодии заполняющая пустоту внутри. Он написал, кто-то сыграл, а ты смог вынырнуть – можно ли получить больший подарок чем глоток воздуха при удушье? Дышишь в такт нотам и лишь где-то над висками утихнувший срыв отзывается эхом головной боли. Дышишь….

Специально для тебя, любовь моя-))) Мини-резюме-))
Читала чужие стихи – вот дерьмо. Одни расстройства сплошные. Возник вопрос – чья наглость тут играет главную роль: читателя (то бишь меня) или автора? Вопрос риторический – это я так глаза в полу_сне продираю-))))
И я ухожу-) Делать из чудовища красавицу-)))))
Пой, ласточка, пой. Пой, не умолкай (с)-)))))
И возвращаю поцелуй – с накалом страсти и той же свободой места приложения…
P.S. заикание удалила редактированием-) И стихи - дерьмо. Именно стишки и дерьмо-))
P.S.S. и спросоня тоже удалила - очень уж двусмысленно читается-))

Ты наталкиваешься на ссылку, проходишь через занавеску из бамбуковых палочек на дверях и начинаешь читать. Чужие стихи. Стихи, которые пишутся с 12 лет. Которые друзья публикуют в маленьких сборниках самиздата уже лет десять. Стихи к которым нужны иллюстрации. Стихи, которыми живут. Стихи, творчество, жизнь. И всё что ты чувствуешь в этот момент выражается только одной фразой: «какое, сука, дерьмо…». Собственно даже ты сам удивлен такой своей реакции. Ты перечитываешь еще раз в тщетных попытках, не полюбить, не проникнуться, но хотя бы увидеть… И ничего. Пустота. Отсутствие ритма, пошлые рифмы, слащавые образы и корявые слова. Следующей мыслью будет: «это даже хуже чем мои». Хуже чем – как будто сравнение было обязательно, или отсутствие у тебя таланта как-то извиняется наличием еще больших бездарностей. Словно можно быть большей бездарностью или меньшей. А нельзя. Глупо, механизм мыслей. Это порождает внутреннюю неуверенность в способности слышать ритм чужих слов. И совершенно не имеет значения сколько еще думают так как ты. Просто теряешь уверенность перед чужим апломбом. Или перед своим? Две стороны – чужая уверенность в том, что он может творить и твоя уверенность в том, что ты можешь читать. И не известно в какую часть уравнения закралась ошибка. Это напоминает ситуацию с концертами – зал беснуется в овациях, а все что рождается в тебе – это желание подойти и сказать: «стыдно, очень даже стыдно вот так…». И вот там ты еще уверен в том, что это они не слышат, уверен, потому что там легко находится объяснение: наличие слуха и его отсутствие. Там ты слышишь профессионально, там ты уверен. А тут? Слух или апломб невежества? По большому счету это ничего не меняет, лично для тебя – не меняет. В твоей реальности лишь твое мнение имеет значение. Вопрос интересен лишь абстрактно, просто чтобы понять, скорее себя, чем другого. Понять почему в одних строчках ты слышишь мелодию, а в других видишь пошлость. Понять разницу между незрелой формой скрывающей глубину содержания и просто плохим. Плохим равным дурному. Как фальшивая нота. Хороший вопрос – плохие стихи это фальшивые стихи? Но как может быть фальшивым то, что искреннее? Фальшиво по форме или содержанию? Самое ценное изобретение человечества – это виртуальный мир, где можно оставлять блевотину творчества не задумываясь о мастерстве. Выставлять просто, потому что хочется творить. Потребность в творении которая не зависит от наличия таланта. Виртуальность, в которой можно позволить себе быть бездарным прозаиком, глухим музыкантом и слепым художником. Можно позволить себе быть, кем-то, кем ты не являешься и никогда не будешь. Пространство для реализации мечты, насколько бы дикой и безумной она не была. Меня забавляет вопрос – попытка выжать из себя талант, которого нет, это подъем по Ступеням, или таким образом где-то внутри умирает другой талант, тот который есть, но не стильный, не замеченный, не понятый? Наше дружное желание быть автором – это веянье времени, эпоха потери точки опоры или иллюзии рожденные всеобщим образованием? Впрочем это так – ленивые мысли хмурого утра… Пришли смущенно постучав в закрытое ветром окно и уйдут неловко помявшись в дверях. Не попытка оценить, разве что собственную способность слуха, не попытка судить, просто легкое удивление. Тем более, что ответ давно известен – мифологизация, страсть к созданию легенд. Сидит у костра грязная, испуганная обезьяна, вшей в шерсти выискивает и придумывает, что там за чертой есть Нечто. Невыразимое и неведомое. Нечто высокое… Сатаров в этом отношении очень даже грамотно всю цепочку описал – так оно всё и есть. И реакция на его слова тоже была вполне закономерной – брызганье слюной, заламывание рук – закатывание глаз. Покусился на святое. Я эту мысль давно выражаю одним словом – дрянь. Просто дрянь, без относительно. Книга, картина, исполнение и не важно кто и что думал по этому же поводу раньше. У Башмета обе руки левые, да еще и ноги при этом, и убеждать меня в обратном бессмысленно. Просто странно – один читает и что-то в этом видит, другой пишет и называет «это» стихами, а ты читаешь и все твое отношение сводится к французскому la merde, которое звучит несколько изысканней своего русского аналога.

Мне скучно. Не в буквальном смысле, но тем не менее. Наркоману нужен допинг, но он в завязке и не собирается нарушать данное себе обещание. Тем более, что слишком хорошо знает насколько «пусто, ненужно, бессмысленно и бесполезно». Дело не в скучности, а в допингах. Но любой допинг это слабость, а я не люблю слабости. Но когда ломка любые размышления ни к чему не ведут, потому что ломка реальна, а мысли нет. И слабость кажется меньшим злом, чем состояние вязкой хандры. И можно было бы плюнуть на все, пустить ржавый поезд под откос, но почему-то в памяти лучше сохраняется не кайф прихода, а мерзость утра потом. И получается куда ни посмотри, а везде открытые двери и закрытые желания в них входить. Проще всего лечь спать, но спать не хочется принципиально, из вредности, или глупости, или мазохизма, или еще черт его знает почему. И потом в любом случае перед новой дозой нужно пройти курс полного очищения и как можно дольше выдерживая паузу, чтобы ощущения снова обрели яркость. Иначе ничего не получится. Наркотики разные, а правила одинаковые. «Законы вселенной изменить невозможно, их логика и привела вас ко мне. Там где другие видят совпадения – я вижу следствия, там где иные видят случайности – я вижу расклад». (с) А я не вижу расклад, вижу лишь его часть, но даже части хватает для понимания необратимости… закономерности? предначертанности? В прочем какая разница, даже части хватает. Хватает для того, для чего забыто слово… А еще меня в очередной раз прооперировали и срезали бумажные ленты слов-снов. Сдернули оберточную бумагу с нарисованными лицами. Ножницы щелкнули ровно тридцать три раза и всё что было вчера обрывками бумаги лежит на полу. Феникс снова вылупился из скорлупы и мутным взглядом смотрит на мир обиженно клекоча: «Опяяяяять? И опять тут?». Оцепенение и перебирание кубиков со словами – сложишь по цветам и кажется получается некая абстрактная линия рассказа, хотя на самом деле ни какой это не рассказ, а картинка из разноцветных капель. По большому счету легко двигать только пальцами, они живут собственной жизнью и отстукивают по клавишам последний в списке ноктюрн Шопена, правда в половине тактов ноты страшно перевирают, но за то концовка выходит на ура. Пальцы самые реальные – они отстукивают ритм, подбирают мелодию и вообще ведут себя естественно, что не скажешь о других частях тела. Другие выглядят далекими и чужими, абстрактными, формально пририсованными к пальцам. Вот пальцы – те настоящие, кисти рук с пальцами, а все остальное лишь рисунок на бумажной салфетке. Не человек, но набросок контура. И в ушах гудит. Не громко, и не утомительно, но как-то не уютно… И всё-таки Он сыграл. В самом конце, именно то, что хотелось услышать. Спустя пятнадцать лет. Ну, может не пятнадцать, но около того. Последний живой Мастер. Таких больше не будет, уйдет он – уйдет эпоха. Эпоха живого звука. Ее заменит понятная и доступная каждому второму массовость. Даже не второму, а девяти из десяти. Забавно, он до сих пор аутичен до крайности, и годы побед лишь усилили не любовь к публике. Впрочем наверное именно это позволяет жить, а не играть. Так странно разочаровываться – есть что-то что удивляет, нечто магическое в своей неправильности. Не соответствие. Приятно. И Шуман в его руках был божественен. Впрочем он вообще играл божественно – это единственный эпитет достойный его страстности. Маленький, нескладный, сильно смущающийся человек, внутри которого скрыта сила страсти скорее бога, чем человека…. Отчужденность – из всей книги запомнилось только одно слово. Возможно, потому что оно было самым точным. С единственным смыслом, без вороха возможных значений… А пару часов назад захотелось вывесить табличку с предупреждением. Для информации, во избежании ошибочного перевода. Просто такой порыв возник, по большому счету без причин, и лишь частично обусловленный чередой мелких вопросов. Но пока подбирала краски для синего ватмана передумала, всё равно перевод будет приблизительный и не точный. А зачем тогда руки пачкать краской, да и ацетон в доме закончился… И плывешь в вязком мареве матово-серого тумана и чувствуешь себя снеговиком из ваты. Вот такой летний снеговик – килограмм ваты, тюбик клея и пластмассовая моковка-нос. А глаза удобные, на крючках – надеваются с любой стороны головы, и уши съемные, зеленые почему-то…. И еще что-то там хотелось ответить, вопрос разумеется был не для меня, а ответить естественно захотелось мне… в силу врожденной агрессивности – и не надо на самом деле, а вот всё равно. Только ответ забыла вчера, а вопрос завтра, вот и получается, что сейчас ни вопросов, ни ответов. Да и что можно объяснить о природе одного глаза – это или сам на практике знаешь, или ни когда не узнаешь. Тем более что не каждый глаз можно выколоть, даже любопытства ради. И потом это разговор в разных плоскостях - ответ с балкона на северную сторону, а вопрос с лоджии на южную. Хоть неделю кричи, а все равно в палисаднике на восточной стороне будут у виска револьвером размахивать, а на западной, на крыше смеяться над Читать далее...

Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. От жизни избавится не труднее, чем от курения, только вот на практике почему-то выходит эпохальной цитатой: это легко, я пробовал много раз. И цитату разумеется я переврала. Но мне лень вспоминать, да и какая разница, ну сказано кем-то когда-то хорошо, или не хорошо, или не сказано – что меняется-то? – ничего. Абсолютно ничего. Куришь половину жизни и из наказуемой привычки сигареты превращаются в самую важную вещь на свете. Живешь больше пяти минут жизни и жизнь из утомительного бега в поисках «чего-то там вдали» превращается в удавку на шее – не вдохнуть, не сдохнуть. И это тоже ничего не меняет – понимание, его отсутствие, персональные миры и надежды, обретения и потери, восхождения на горы и падения в лужи – ничего это не меняет. Это лишь в голове все обретает некий смысл и окраску, а по сути – все одно и то же. В небо можно смотреть и с дна самой глубокой ямы и с вершины самой высокой горы – и ничего по сути от этого не изменится. Пейзаж нарисованный измломами света прекрасен, безразличен и плевать хотел на скрытые смыслы. И плюет чаще всего тебе в рожу. И да – именно рожу, потому что лица – это всего лишь нарисованные фарфоровые маски. Нет их лиц – одни рожи, хоть в зеркале, хоть напротив, «всё те же всё с тем же». Поняв, что собственную жизнь проиграл выходишь на охоту за другим, чтобы извалять его луже собственных нерастраченных чувств. Спасти другого в иллюзии спасения себя. Обмануть свои желания великой целью Спасения. Как же всё-таки мы любим быть спасителями, по иронии судьбы это единственная цель наполняющая нас чувством собственной значимости. Вечный анекдот – вот все в дерьме, а я в белом. И с крыльями, и честный-заботливый-готовый на всё. И пусть плюют в лицо – это ничего не меняет, я призван в этот мир спасать и хоть застрелись, а спасать буду… И пусть неловко улыбаясь объясняет, что в спасении не нуждается, и что вообще там где-то есть уже кто-то кто на самом деле нужен – неееет, нас так просто не проймешь, буду спасать и точка… И пусть не смотрит в глаза, пусть смотрит с равнодушными зрачками, пусть лжет так не умело, что даже последний дурак увидит всю намеренность лжи, пусть забывает о том какой ты и называет тебя другим именем, пусть забывает о твоих привычках и уверенно говорит: «я знаю тебя»… Много вариантов, хоть весь день их перечисляй, а только ничего не изменится. Спасать не перестанем, препарировать липкими от страсти руками сказки не перестанем и фантазий о собственной значимости строить тоже не перестанем. Собственную душу проиграли в Блек-Джек, но убеждены что наши ошибки могут спасти другого. Спасти, научить, открыть, показать. Роль Спасителя, Учителя, Мастера, Проводника, Защитника – самые желанные роли в мире. Почему-то кажется, что наша внутренняя никчемность возвеличенная до абсурда представляет какую-то ценность для другой внутренней никчемности до абсурда еще не доведенной и застрявшей между полным ничтожеством и ничтожеством с манией величия. Ты считаешь себя Богом – тогда подари мне северный ветер и тогда я поверю тебе. А если начинаешь говорить о другом моменте – пшол прочь, мой Бог рисует ветер каждое утро… Убей меня и моя жертвенность придаст смысл моему существованию. Я буду любить тебя вечно даже если ты на коленях будешь умолять меня остановится. Всё так… Печально и грустно. Любить другого лишь по одной причине – собственную жизнь проиграл еще не начав. И ведь на самом деле чистой воды эгоизм, все ведь для себя любимого – чтобы обрести повод сказать: «я нужен в этой жизни». Просто найти себе оправдание. Перетасуем колоду и сыграем еще раз. Я не слышу, ты не слышишь, испорченный телефон слов, мыслей и чувств. «Все влюбленные обещают больше чем могут, но не исполняют даже возможного» - цитата на века. Именно так все и есть. Мы готовы пообещать всё что угодно ради секунды фальшивых снов. Мы готовы подарить весь мир. Но мы не готовы запомнить какой омлет любит наш герой, которого судорогой сведенных рыданьями пальцами мы выбрали на роль нашей музы. Так оно всё и бывает… Любить другого, чтобы обрести самую прочную иллюзию из всех придуманных человеком – иллюзию связей с миром…. Спасти, научить, показать, защитить… Не хочу, не надо мне вашего желтого счастья. Дайте мне спокойно посидеть в центре моего личного и персонального лабиринта из обломков ада. Давай просто напьемся настоящего абсента, выкурим девять пачек красного Мальборо, сложим четыре пасьянса, нарисуем два новых иероглифа и закончим вечер близости сексом через жестокость, чтобы хотя бы пять минут быть нежными искренне, а не потому что так надо. Разрисуем тела друг друга бритвами снов и лезвий и напившись горькой крови из давно почерневших вен уснем придушив друг друга отяжелевшими от хмеля руками. И никакой любви. Только без обряда с называнием имени, без приветствий, ритуальной вежливости и сопливого сочувствия. Не будем друг друга жалеть – можно же хоть раз быть просто честными, без идей и причин. Просто так. А когда проснемся то назовем время утром и ты Читать далее...

В голове крутятся обрывки рисунков, тех, которые хочется оставить для себя завтрашнего. Пальцы лениво перебирают обрывки старых марок которые небрежно засунуты в подкладку альбома – нарисованные птицы, пасьянсы из иероглифов, жирафы и гиены скалятся насмешливыми гримасами. Одноногий фламинго презрительно опустил голову в густую траву. Стол завален обрывками незавершенных действий, а на полу шипят обрывки шагов, не сделанных, но помысленных. Обрывки дел, обрывки мыслей, обрывки эмоций – нескладный день нескладного человека. Недоеденный сникерс, недопитый чай, неоконченный ужин. Неначатое время, несказанные слова, непостроенный миф. Книги разбросанные по комнате – найденные, но до сих пор не прочитанные – лишь подчеркивают ощущение нескладности. Нескладность – не сложенный расклад Таро и не сложенные события в пасьянсе жизни. Не пусто, но не собранно. Дурная привычка начинать мысль со слова «глупо». Глупо думаешь, глупо делаешь, глупо чувствуешь. Глупость как главная составляющая сущности. Дурак в дурацком колпаке с дурацкими ботинками вышитых стеклянными цветами. Стеклянные цветы – скорее бутоны чертополоха, чем нечто другое – и единственная буква N, похожая на перевернутый знак Зорро. N – незнание, неприятие, непривязанность. И словно чертик из табакерки выплывает усмешка – глупо. И тут же рассыпаешься зелеными ящерицами внутреннего диалога:
- глупо, глупо приучать себя думать мысли похожие на масляное пятно по холодным волнам.
- ну и что, а мне нравится – качаешься на волнах комком теплых перьев, и время садится на правое плечо черной совой.
- а совы символ смерти, а не времени. Тем более черные.
- ну может и не черная, просто тут темно и плохо видно. И потом не буду же я оглядываться только для того, чтобы посмотреть какого оно цвета на самом деле. Это вот было бы на самом деле глупо.
- да дьявол забери твои фантазии, черная так черная – не о том речь, я тебе говорю, что глупо это все писать, плавать нравится – ну так и плавай, а записывать глупо. И вообще давно пора начать складывать марки по именам, а не цветам, так найти ничего не возможно.
- а я не люблю искать, я люблю принцип случайности, чтобы рунами и тайной. Сунешь руку в мешок, а тебе в ладонь камень просится – вытащишь и можно думать что достал, зачем достал, для кого достал. А если все знать, то где тут радость?
- а при чем здесь скажи мне радость, я тебе о порядке говорю. И вообще ты меня с мысли сбиваешь….
Диалог обрывается так же неожиданно как и начался – просто вязкие ручьи по полу собираются в перевернутый водопад, чтобы протянуть руку к новой сигарете. День такой, нескладный – кельтский крест на полу выложил, а смотреть скучно, вот и вышагиваешь между картинок притворяясь, что танцуешь. Нескладный день – это когда не можешь сложить себя в правильном порядке: сначала нос, потом глаза, руки – там где им положено быть, а не сверху и немного в бок, ноги – там где они у всех, а не лично у тебя. Нескладный день – это когда мысли распадаются на обрывочные цитаты из ненаписанных книг и тополиным пухом собираются в углах комнаты, чтобы шептаться холодными словами. Нескладный день – это когда забываешь кто ты, и, всматриваясь в зеркало в надежде узнать кем же был датский принц когда убивал крысу одетую в фальшивые одежды сановника, видишь лишь мутное пятно на бронзовом подносе, смутно напоминающее отрезанную голову пророка. Вместо крыльев за спиной вяло дергается плотный хвост, а замершие пальцы не могут остудить оголенные чужие глаза на твоем лице. Самую здравую мысль дня почему-то принесут лозунгом 20 съезда не понятно кого – надо идти спать. И странный лозунг: «Переплюнем 20 съезд», с маленькой припиской корявыми буквами в самом низу – иди спать, станет завершением крайне бестолкового дня.

"Греховность этого мира – в его необузданных страстях, в его несовершенствах, за которые расплачиваться приходится страданиями. В доме не возвели стену – потому что не хватило кирпичей; в комнату не завезли мебель – у домовладельца не хватило средств. Эти недоделки обычно замалчивают или покрывают. Человек без конца идет на какие-то компромиссы, придуманные специально для того, чтобы замазывать недостатки. Он чувствует, что и в нем самом есть нечто вроде невозведенной стены или немеблированной комнаты, и изо всех сил стремится наверстать упущенное. Обращение к творческому воображению, фантазии, к высоким целям искусства – все это служит единственной цели: замаскировать несовершенство человека. Да и насилие – будь то драка между двумя мужчинами или война между рядом стран – это бессмысленная компенсация за отсутствие в человеческой натуре чего-то очень важного. Но есть компенсация и другого рода. Она воплощена в принципе искупления – в добровольном подчинении насилию, исходя из того, что таким образом происходит очищение, искупление собственной вины." (с)

И желая всем собеседникам ласковой ночи последним штрихом настроения оставлю еще одну картинку-))))
И это тоже все мы же..... и такие иногда.....

[показать]

Так я в благостном расположении духа и отвечать вам, вредные девчонки, буду завтра. Ну вас. Вот объясняешь, беседуешь, рисуешь, а вам лишь бы в Чайку помидорами гнилыми кидать. Две превредных, просто вот наивреднейших ведьмы – так и знаете-)). И так – о сути, уже перед сном.
Я посмотрела Мааатрицы. И мне понравилось. Не понятно – чего все хаяли? Очень милое продолжение. И музыка в тон. Музыка – прелестная, актеры – милые, сюжет логичный, и что хотеть от фильма еще – даже и представить не могу. Конечно после "Дня независимости" все фильмы лишь отражение. Но – мне понравилось. Вот про жуков фильм был хуже. И вообще у меня слабость к военным патриотическим фильмам. Ну нужно же и мне как-то отдаленно любить человечество. Пусть даже и картинное. Опять же – какой был француз, ну не француз, а меровинд или как там его. Просто мечта, а не мужчина. А радуга в конце? – Шедевр. Ну да, немного сопливо, но, между прочим, про любовь всегда так, и совсем уж на пошлости у них времени не хватило. Так что вполне терпимо. И вообще…. Нет, ну а про плащи я вообще молчу – это шедевр и всё тут. И при желании можно найти и символы, и не искать их тоже можно. В общем – очень даже мило. Конечно лично для меня чужих и хищника никто не переплюнет, но то фильмы эротического содержания, а это совсем другое. Так что наполненная удовольствием ухожу спать. И хоть расплюйтесь тут с утрева, а лично мне продолжения Матрицы понравились даже больше первой. Первую я вот не помню уже.

Вчерашнее уже. Но записанное для факта. И да, я буду главным флудильщиком этой недели-).
Подведение итогов. Благодарность.
За последний гвоздь в гроб моей веры в людей.
За отрезанное бритвой желание видеть ростки цветов будущей сущности.
За последний удар по стеклянной фигурке мечты. Тот удар который заставил трещины разлететься стаей птиц унося прочь все осколки.
За любовно придушенную надежду на возможность невозможного лично для меня... придушенную нежностью жестокости наивной веры, что можно не думать об ответственности. Да, именно за тех кого приручаешь.
За вызов на игру, которая была изысканно лживой и пронзительно честной, трепетно безумной и бесконечно страстной.
За вопрос заданный так тонко, что научил меня отвечать вслух.
За ножницы которые отрезали последние нити привязывающие меня к доскам помоста земли. Это было больно, это было предательски небрежно, но как любой скальпель это было необходимо.
За утоленный голод на дне зрачков.
За то что больше я никогда не предам Бога человеком. Не променяю мои реальные иллюзии на иллюзорные реальности.
За последнюю деталь и последний лист альбомного листа.
За последнюю спичку.
Я взяла от тебя всё что мне было нужно, всё что я хотела, и всё чему мне стоило научиться.
Глава закрыта, шаг сделан. Ритуальный поклон и занавес становится просто пыльной тряпкой.
И я бесконечно благодарна, что тебя больше нет. Это самое приятное.
P.S. мертвых я люблю только в одном виде - в гробу. Вот тогда я их люблю трепетно и нежно. Можно сказать всем проданным сердцем. Сердце на булавки, жалость на заколки, душу за музыку.

День чудесный. И лично для себя паршиво записанный. (ржет) А и ладно – могу я себя любимую тешить глупостями, или нет? Всё тебе родная, солнышко, сволочь моя ненаглядная. Глупости персональные.

И вообще нужно было просто поставить себе высший балл и не записывать мгновенные глупости.
Комплименты.

Каюсь, признаю…. Вот мои стоны о незавершенном суициде мне кажутся искренними, полными боли и честно выстраданными. А чужие – пошлым притворством девочек играющих в мальчиков. Поиском внимания, любого, даже и воображаемого по поводу… Каюсь, грешна. В своем глазу и бревно кажется соринкой. Положенное посыпание лысой (в виду вырванных волос) головы пеплом и 666 ритуальных поклонов на север проведу с утра. И поедание сырых пауков с запиванием человеческой свежей кровью. (ехидно) Хотя нет… Я забыла – тут можно всё, включая искренне и честно плеваться в других собственным прогорклым ядом. Так что – сегодня я буду как все. Пошлой, банальной и самоуверенной.
А еще… еще я не люблю тех кто не умеет играть жизнью. Меня можно затянуть русской рулеткой, я люблю усложненный вариант с одной пулей, меня затягивает игра с правилами «всё или ничего» и прыжки без парашютов. Меня забавляют игры с ножами. Но мне скучно играть понарошку. Компромиссы в правилах я нахожу занудной нелогичностью.

Нет ну конечно я всегда знала, что самые жгучие фантазии могут возникнуть лишь в голове не знающего практики. Но мне надеялось, что фантазия приукрашивает реальность, а не рисует ее заново – и именно в этом было главное заблуждение. Практики не рисуют миров, а теоретики не занимаются практикой. Стоящие между двумя состояниями встречаются редко, они подобны золотой песчинке в груде мокрого песка. Отсутствие фантазии затеняло виденье. Шутка дня – а ведь новое можно найти даже у гробовой доски.
(ржет… неприлично) Я поднялся по лестнице до вершины личного совершенства. Пройдены все ступени, выучены все уроки, найдены все двери. И что мне делать дальше?
Объявление в бесплатной газете: готов обменять часть идеальной сущности за слабости незнания. Торг уместен.