Мая пятого, пятого года второго тысячелетия от р.х. 12.29
Кстати в такой форме дата звучит ужасно интригующе. Даже где-то волнительно. Это уже целый рассказ зашифрованный в подстрочнике. Пятый день пятого месяца пятого года – символизм, здесь мог быть рассказ о мистическом. Например, о конце времен, или времени, а может даже и мира назначенный на день трех пятерок. От рождества христова. Между прочим ученые, эти вечно лажающиеся юзеры познания, нашли, что вот тот самый день действительно имел место быть, ну вопрос о том был ли всё одно остается открытым, точнее день то как теперь известно был точно, а вот был ли в том дне Он – это уже из области доверия или личной уверенности, но никак не знания. Так вот оказалось всё просто – штрихи описанные в легенде: землетрясение, затмение и прочие обстоятельства взяли за точку отсчета. Оказалось – было. И то, и другое и третье. В одном дне как есть и было. Третье апреля тридцать третьего года новой эры. Так то вот. Так что пометка – от рождества вполне может стать фабулой для рассказа о сомнениях, довериях и мечте. Не так чтобы сюжет о любви, но скорее о надежде. А вот «второе тысячелетие» могло бы волне достойно послужить эпиграфом к истории киберпанка, как бы ретроспектива, а зритель вроде бы вовсе даже и не во втором, а например в третьем, или наоборот прогноз из первого в будущее второе…. Но мы отвлеклись от темы. Все психологи и практикующие (разрабатывающие) техники очистки сознания (вообще то строго говоря они тоже психологи, только не традиционные, эдакие доморощенные любители с точки зрения науки и вполне самостоятельные основоположники метода с точки зрения искусства) настойчиво утверждают, что первое необходимое условие – это честность с собой. И вот из простых методов подходит как раз дневник. Учись задавать себе вопросы и разбирай собственные установки как старое здание перед сносом – медленно, кропотливо и тщательно. И будет тебе счастье. Или к примеру сама «овца счастья» на запах столь значительной работы придет и останется жить где-то по близости. Овце счастья подобные штучки что пастбище – и в ромашковом поле поваляться и брюхо набить – в общем счастье чистой воды. Так вот всё это так, словоблудие и предыстория, а запись не о том. Запись о ценностях и их разрушительном влиянии на жизнь отдельно взятого человека. Человек склонен рассматривать мир в первую очередь аксиологически, то есть через призму ценностей. Хочешь не хочешь, а такова правда жизни. Устроен так человек куда ни плюнь, а везде невидимые ярлыки – цена и ценность. Как и всё прочее – разное, по разному и в разных вариантах. И всегда, при желании, можно составить шкалу, или график, или таблицу – первый эшелон, второй, третий и даже второстепенное, случайное, сиюминутное. И опять же всё это понятно и к нам в данном случае отношение разве что косвенное. Цель занятия – обнаружить внутреннее противоречие. Вот просыпаешься, с долей раздражения, как-то недовольно просыпаешься, тащишься в ванную и в зеркале видишь не столько себя сколько нарисованного дракона – всклокоченного, надменного и очевидно с дурным нравом – потом сигарета, чуть позже чай, компьютер уже, а точнее всё еще включен, и перед глазами белый лист, лист перед глазами, а сам к телефону - писать очередное сообщение, пишешь – тут допустимо уточнить – киваешь, обреченно-признаваясь-вздыхая, сообщение – по большому счету глупое и пустое по смыслу, не блистающее остроумием, не несущее печати величия или хотя бы значимости, но то смысл, а дело не в смысле, а в жесте. Точнее есть значение, значение отдельных слов, общих предложений и особенного текстом в целом, а есть смысл, контекст, то что не явное, не явленное, не видимое. Так вот смысл – загладить вину. Не так чтобы её действительно чувствовал, но сама ситуация схожая. Прочное ощущение, что вчера был резок, особенно в части не сказанного. Не жалеешь – о чем можно жалеть? О себе или мире в котором ты всегда только то что есть и никогда больше, правда никогда и меньше? Так что нет, не жалеешь. Не раскаиваешься, но где-то всё же немного неловко. Это же вчера – резко, а сегодня скорее рвано. Опять же показать, жестом, знаком, словом выразить отношение. Что вот вчера – это было вчера, это был момент, не тенденция, не правило и даже не новое направление. Это просто было вчера. А сегодня линия фронта, ту которую вчера прорвали дурным настроением, снова восстановлена в правах и обязанностях. Жест доброй воли и нежного отношения. Но всё равно уточняешь, для честности, к которой мы еще вернемся, но в другом ракурсе – с претензией. Сегодня я к тебе с претензией. Абстрактной и на вообще. Любая претензия всегда абсурдна на первом плане и фальшива на втором. Но настроение неудовольствия, легкого налета негатива к жизни вообще требует своего отражения – вот и получается: я к тебе – с претензией на вообще. Пишешь, отправляешь и снова возвращаешься к белому листу. И тут тебя осеняет – а вот где собака, та которая пусть не истина, но правда, зарыта. Противоречие. Битва двух равнозначимых позиций в Читать далее...

В колонках играет - Edith Piaf - Mon Manege a Moi

Встретив ослепительно красивую женщину вспомни – кого то от нее уже тошнит.(с)
Лажа. Вся жизнь – одна сплошная лажа, а редкие исключения лишь подчеркивают общую неблагополучность. Как вот однако дорого обходится упрямство. Лажа – вот сыграть бы истерику и пользуясь наставлениями Стива Менсинга выплеснуть положенные эмоции наружу. Проработать так сказать. А когда эмоций нет, это значит что они подавлены. А подавление – это все знают – самый страшный враг на пути к личностному духовному росту. Нет, ну на самом деле мне смешно – вот иначе было бы странно, а странно почти во всех случаях если не синоним, то предвестник потерь, неприятностей и всяких других злосчастий. Опять же – всё гармонично и всё заслуженно. И прочие глупости. Суть дела от этого не меняется. Лажа. И дело совсем не в этом, если уж. Не так чтобы не была уверенна, но с другой стороны как-то вот и уверенности нет. Вообще ничего нет. Как истинный герой комиксов я жду, что на мой подоконник из ниоткуда свалится желтый кленовый лист с туманным, но подробным планом куда дальше. Я знаю, что я хочу. Я знаю, чего я не хочу. Но я не знаю куда мне идти. Именно что нейтрально. Разумеется при условии быть честным. И да, признаем очевидное – мне вообще надоело двигаться. Да хоть куда. Вообще надоело. Меняться в том числе. Менять – дело другое. Разница в субъекте действия и конечно объекте. Вот объектом быть надоело. Если мир вокруг тебя сошел с ума – сохраняй незамутненность взгляда, если мир нормален – сойди с ума и посмотри с другого угла. Устаревшая тактика противоречия. Нет, ну на самом деле – как-то всё это не забавно. Я совершенно не могу представить чего бы мне хотелось к примеру лет через пять, или десять, или вообще. Нет, на самом деле я не знаю чего я хочу и хочу ли вообще. То единственное не в счет. Ну да, это всё конечно мило и по всем статьям хорошо, но вот в целом? Как же в целом? Всё таки стоит представлять хотя бы в общем, ну в духе плана сочинения – не так чтобы серьезно следовать, но иметь перед глазами опорные пункты для памяти. Только не надо тут разную муть разводить – всё таки это вовсе не тоже самое, что в соседнее кафе выйти Борджиа с итальянским пригубить. Всё-таки разное. Хотя бы по цене. И в жопу всех радостно-оптимистичных изнывающих от желания дать кому-нибудь совет. Потому что. Вот будете в наших краях тогда и поговорим. Или нет. И скорее нет, потому что болтать преимущественно любят все, а вот делать – тут всегда обнаруживаются нюансы и непредвиденные сложности. Вот и останемся каждый на своем. И конечно же всё равно, выбор не меняется, это так – теоретически, для справки самому себе. Но вот я всё думаю: «а может – ну его на хуй, а?». Упрямство это конечно штука смешная, но посмотри куда оно тебя завело. Может уже хватит?... Не сомнения и не унизительность и даже не паника или там еще какой-то бред. Это что-то другое. Меня просто стал волновать вопрос – а оно мне надо? Потому что я вижу как минимум четыре вполне пристойных варианта решения, каждый из которых несет свои плюсы и свои минусы, и по сути они равнозначны. В каждом есть что-то свое. И да, я злюсь. На вообще. Потому что я не люблю сложности. Любые и в любых вариантах. А любое препятствие автоматически приравнивается к сложностям и тем самым снимает вопрос с повестки дня. Снимает ответственность. Пусть бы и так. И да, только потому что на самом деле я никогда ничего не хочу столь сильно, чтобы вот окрылится активностью. Так, моментами. Но, увы, не больше. И да, наверное, если опять же быть честным, тот факт что моя злость распространяется на всё и вся – это показатель. Разницы между нами. Озвучивать не буду. Из двоих один всегда больше. Хотя с другой стороны это как посмотреть, смотря что считать вкладом.……. К черту этот доморощенный самоанализ. Собственно главное мы уже выявили – злюсь и сильно. Хотя употребление подобных определений вводит в заблуждение. Злость – это всё-таки на что-то или кого-то конкретного. А тут ярость. Слепая как известно. Модель проста как три копейки – чувство беспомощности-желание выплеснуть возникшие эмоции-злость на себя за эмоции, ибо слабость если сами по себе без сценария-бешенство на условия, обстоятельства и вообще наличие этой точки на линии времени-ярость. Огнем и мечом. А потом будем думать. В прах, пыль, пепел. Сломать, разбить, испортить – компенсация простыми радостями. И да, в такие моменты я ненавижу всё – без исключений. Потому что я ненавижу уравновешивать себя с чем-то еще. Да, вот я один пиздатый и вообще точка отсчета. И хуй бы с ним. Ненавижу. Вот так однозначно. Ненавижу взаимодействие, особенно с миром в лице обстоятельств. А самое забавное, что всё это очень даже холодно, т.е. расчетливо – прекрасно осознавая как возможные последствия, так и возможные варианты. Черная комедия с бессмысленным финалом – вокруг Читать далее...

В колонках играет - Edith Piaf - La Vie En Rose

День следующий – отсутствие сердца. Вдруг и сразу стало опустошенно. Не пусто, но приглушенно. Словно изнутри вырезали всё, выскоблили железной ложкой и насухо протерли фланелевой тряпочкой. Чисто, сухо и стерильно. Ничего. И холодные в своей отстраненности размышления. Царство логики абстракций – факты потеряли определенность и превратились в цифры. Можно складывать, вычитать и даже умножать, ну если не лень делить – суть не изменится – любые ответы допустимы и возможны. И разницы нет так же как вовлеченности. Безразличие. Скорее к самому себе. Нас словно разделили – у одного есть жизнь и сомнения, а другого нет ничего – ни сомнений, ни жизни. Зеркало как граница разделения между живым и жизни лишенным. Кто кого придумал? Скучающий вечно больного идеями, или экспрессивный, помешанный на экзальтации скучающего? Данных не достаточно ответ не может быть получен. Теорема Ферма на одном отрезке человека. Просматривая свежие мелодии наталкиваюсь на Пиаф. Никогда её не любил, не так чтобы принципиально, скорее никак. А тут вдруг картинка нашла адресата. Ностальгия без суеты. Насмешливо-скучающе-безразлично. Неперегруженность эмоциями. Тонкость стиля как раз в духе французов. Ностальгия когда уже всё равно. Просто не имеет значения, оцениваешь, взвешиваешь, но уже отрешенно, полушутя и обязательно выпуская колечки дыма, которые складываются в вензеля перед тем как растаять. Так, между делом, между вдохом и выдохом. Не так важно что, сколько умеешь ли ты сохранить небрежное изящество жестов. Стиль ради стиля, искусство полунамеков и полутонов. Испанское – это ностальгия по берегу, которого никогда не достигнешь, французское – тоска по тому, что берега никогда не было. Линия одна, акценты разные.
Не будем откладывать на завтра то, что завтра уже не случится – первое правило «здесь и сейчас». Никогда не жди другого места и другого времени – они никогда не будут удобными, в каждом новом сочетании есть свои новые недостатки. Кто сказал, что там будет лучше? Лучше никогда не бывает, но всегда по другому. Слово вечность никогда не сложится из под человеческих пальцев – временность, преходящее, подверженность незаметным глазу изменениям – они заложены в самой человеческой природе. И это не повод отказывать себе в удовольствии от момента. Как бы вчера не сложились обстоятельства выбора сегодня мы всё равно оказались бы только сейчас. Иначе нас просто бы не было. Те, которые другие и сейчас в других измерениях вечности. То что есть – хорошо, и то что будет то же будет хорошо, не всё ли равно каким? Нас там не будет, а те другие сами найдут свои определения. Условный договор, ненаписанный, неподписанный и даже не объявленный, он всегда присутствует пока отношения есть. Условный договор рождающийся из сочетания незыблемых принципов каждого вовлеченного в круг. Психолог назвал бы условиями доверия, историк – биллем о правах, я назову контекстом для серьезного отношения. Как только начинает нарушаться – реальность рассыпается в прах и превращается в иллюзию, в мнимое, кажущееся, не настоящее. Пункт в начале листа, выделенный красной пастой с сигаретным ожогом слева – каждый решает за себя сам. Не сам за себя, но за себя – сам. Никогда не позволяй другому выбирать за себя, даже если кажется что выбора нет – не сможешь простить, ни его, ни себя. К чему усложнять то, что и так, само по себе не становится простым как ни старайся. По большому счету всё относительно и каким бы ни был следующий шаг, каким бы ни был выбор результаты как один превзойдут ожидания. Потому что окажутся неожиданными. Не в частности, так в целом и наоборот, и еще миллион возможностей. Любые размышления хороши только как игра, как пасьянс который раскладываешь лишь из любви к процессу, но никак не ожидая увидеть в конце подробную карту к поиску сокровищ. Всё и всегда немного то, немного другое и чертова уйма всех прочих неизвестных. Слушай песню ветра, или дождя или Apocalyptica\у в наушниках – главное слушай. То что можешь услышать. Если идет дождь – раскрывай зонт, или не раскрывай если капли не становятся поводом для раздражением – это единственный совет который стоит давать. Приятно – делай, не приятно – не делай и не задавай глупых вопросов о том, что могло бы быть правильным. Правильное это всегда постфактум, всегда потом, когда уже случилось и изменить ничего нельзя. Так ли важно каким оно было, если его уже нет?
Ты можешь без меня, я могу без тебя, но надо ли это помнить если мы можем вместе? Старый опыт – это тот же хлам, то, что было бесценно вчера, а сегодня рождает лишь насмешливую ухмылку. Не плохо, возможно навевает приятный сон воспоминаний, но совершенно бесполезно. Забудем о нём как о всех не рожденных в этой одной вероятностных жизнях, которые могли случится, но не случились – было и было, черт с ним. Тебя удивляет моя Читать далее...

А тест идиотский. Впрочем как и все его родственники. Просто в этом погрешности в итоговых результатах заметны сильнее. Из полутораста предпочтений мной как необходимые выбраны четыре, но тем не менее я оказываюсь кем-то там. Музыка, компьютер, сон и горячая вода – вот набор первых потребностей. Всё остальное роскошь или капризы. Впрочем компьютер можно заменить блокнотом в паре с карандашом. И меня больше не тянет объяснять вкусовые пристрастия пытаясь не скатится в пошлые оправдания. Бе-бе-бе – романсы. Сами свои романсы слушайте. Я бульварные песенки, пусть бы даже и знойного 18-го не считаю музыкой. И первой ассоциацией – Алябьев и дикие, мерзостные вопли, царапающие позвоночник легкой фальшью. Я не оспариваю достоинства и не пытаюсь судить о ценности – мне всё равно. Просто этого я не хочу слышать в моем пространстве. Ван Клиберн, Рахманинов – Прелюдия ре-мажор. Наслаждение почти экстатическое. Изящество нежности с которой шелк скользит по коже – прикосновение без контакта. Отточенность линий, точность полутонов и легкость пальцев. И мне скорее жаль тех кто не знает подобного удовольствия – наслаждаться не только звуком, но техникой, логической выверенностью гениального воспроизведения. Воссоздание авторского текста так чтобы автор, исполнитель и зритель слились в одно. Мысль дня – для того чтобы сыграть гениально размер рук исполнителя и автора должен совпадать. «Размер имеет значение» (с) А в случае с Сергеем Васильевичем это непременное условие. Иначе легкости звука не будет. Значительными, почти уникальными руками отличался гений – не каждому дана возможность повторить путь его пальцев.

В колонках играет - Chopin Frederic - Nocturnes Op. 72 - 09 - No. 1 in E Minor

Тоска, брат.
Развалившись в кресле, как последний жлоб потягиваю шампанское под ноктюрны Шопена в неизвестном исполнении. А хочется вешаться. Или морозное утро и прозрачная изморось на золоте под ногами и обязательно запах сгорающих листьев дрожащий в воздухе. И револьвер и высокое прозрачное небо с намеком на синеву. Без причин и вопреки поводам. Меланхолия-с. Или писать длинные звенящие на одной ноте, в верхнем регистре и обязательно с глубокой вибрацией, письма. Или стихи похожие на разводы первого тонкого льда. Настроение цвета дымчатого топаза. Сегодня весь день думаю о том, что любой восторг наказуем. И чем всеобъемлющим он выходит, тем быстрее приходит рикошет. Наказание на самом деле во все не кара, это ответный удар. Рикошет. Чем сильнее запущен бумеранг, тем сильнее он ударит вернувшись обратно. Так или иначе. Равновесие. Закон сохранения энергии, чем бы эта энергия не была. А время отпущенное на ответ – это обратная сторона вложенного. Безрадостным всё выходит, даже будучи самой радостью. Классика жанра – мажор всегда заканчивается в миноре, а минор в мажоре. Закон гармонии. Даже в музыке. Впрочем готов признать это настроение данью характера, печатью дурного нрава и склонностью к театральности. Или пусть даже обострением хронического воспаления вне телесной природы. Если пытаться описывать, как если бы заполняя опросный лист или анкету на приеме у психоаналитика, то всё упирается в ощущение чужого места. Изнутри чувствуешь, что занимаешь чужое место, чужое время и чужую жизнь. Почему то себя только в лучшем случае мошенником и видишь. Назовем это разочарованностью, только в себе. С утра не по себе, а к ночи прочно не в себе, а в ком-то другом. И весь мир через призму этой чужеродности и с прочным подозрением, что скоро обман раскроется и незваного выставят за дверь. И хорошо если тихо без лишнего шума. И прочный привкус усталости. Остановить бы дыхание – оно требует слишком много усилий. Мысль столь же ленива как и настроение. Меланхолия – вне истерическое, вне экзальтированное. Так – осень заблудившаяся в крови… За окнами август и мир умирает перед глазами. А где-то когда-то весна с пронзительным шепотом ветра. А здесь ускользает из пальцев дыхание времени. И растворяется радость пеплом на дне бокала. Там – пронзительный смех юной листвы и снег, сорванный с тополей, теплый на ощупь. А здесь озябшие плечи, тоска и хрипы в прокуренных легких. Там – это снимок повешенный в рамку осколочных мыслей, с размытыми акварельными красками дней. Здесь – это пыльные улицы комнат и паутина на окнах сознания… Лениво, от усталости лениво набираешь декоративный рисунок вытравляя предощущение скуки то ли с подушечек пальцев как отпечатки, то ли со дна души. А знаешь это ужасно славно, что у нас похожий по текстуре запах – можно притворится, что мои ладони пахнут тобой, как если бы только что прикасались. Легкий налет отзвука никотина в букете только усиливает иллюзию восприятия и я почти верю в эту странную идентичность, не объяснимую логикой фактов….
И знаешь, я чертовски ценю твое умение быть прозаичным наигранно в диссонанс к моей наигранной мелодраме. У тебя чуткий слух на нюансы в добавок к изяществу пальцев, а это уже сочетание смертельное даже для нашей «бронированной»-) избалованности предпочтений. В общем и целом на этом я отправлюсь за кордон сновидений и если письмо останется не дописанным, то известно заранее кто сбил настроение своими извращенными (жаль, что мимика письменно не передаваема-)) фантазиями.

Сон был отвратительный. Мутный, липкий и какой-то бесцветный. Он нес в себе печать безнадежности. Похожий на по-настоящему страшные поступки, которые совершаешь не задумываясь, знаешь, так бывает – делаешь что-то, словно во сне, словно забыв о наличии выбора, делаешь нечто бесцветное, серое, покрытое пеплом и тленом, и не можешь вырваться из ловушки собственного бессилия. Вот и сон такой же – отчаянно бесцветный и отчаянно отвратительный. Не так чтобы что-то яркое или определенное. Так – мелочная мерзость. И пробуждение с привкусом уныния, как будто всё это было на самом деле. А там, за окном дождь, уныние и серость. Мелкий холодный дождь с размытыми границами и смазанными переходами в мелодии. Поддельное – и сон и пробуждение и окно. Открыв глаза поежилась – остатки сна покалывали кожу холодом. Я не верю в сны, хотя может быть просто не принимаю их в серьез, не так чтобы уверенно оглядываться, но и отбрасывать как случайное. Нечто среднее. И я вспоминаю твои глаза – надо же чем-то разогнать эту удушающую хмарь, которая пропитала день до основания. Мне кажется настоящий ад, тот который для всех – это такие дни. Это не огонь, и даже не боль, это уныние возведенное в абсолют – ничего определенного, ничего четкого и только туман. Я вспоминаю твои глаза. Знаешь, мне никогда не удавалось увидеть счастье со стороны – так чтобы отражалось в зрачках, так чтобы глаза лучились, чтобы искрами и словно губка пропитанная радугой. Никогда. До того как я увидела твои. Так странно видеть счастье со стороны. Это не тоже самое, что видеть отражение в зеркале, но в чем-то похоже. Отражение отражения, отражение скользящее, в движении, живое. Я вспоминаю и мне становится светлей. Конечно всё это тоже иллюзия – и глаза и моя память о них, и даже само счастье. Иллюзия момента вырванная у цепких рук вечности. Но разве наша жизнь – это не сборник иллюзий, старательно упакованный в кожаный переплет с тяжелой медной застежкой? Так что выбор есть только один – выбирать иллюзию самому, до того как она сама выберет тебя своим носителем. Смеюсь – почти слышу твой голос лениво рассыпающий строчки букв: «я конечно понимаю, что… но…». Смех – он всегда должен быть, хотя бы незримо присутствовать, чтобы проявляться в моментах, придавая им привкус легкости… В такие дни как этот особенно остро ощущаешь потребность. Иметь плечо к которому уютно прислонится затылком. Не оглядываясь, просто прислонится и почувствовать за спиной тепло.
Уснуть и проснуться не сейчас. Когда-нибудь потом. В середине мая, в конце июня, да пусть бы даже и закрывая первую дюжину июля. Когда-нибудь потом.

В колонках играет - Sting-It-s Probably Me

Совы не там, где ты их ищешь.
Иногда случается оправдываться. Не так чтобы желание, скорее смущение – что-то родственное попыткам заполнить паузу. Привычка одергивать себя это как насморк – проблем не вызывает, но неприятно жутко. Оправдываться. Хотя бы перед самим собой. Объясняться, объяснять, приводить в соответствие. Компромисс между личным и внешним… ну что вы, вовсе не хотела, а даже если и хотела, то не умышленно и без цельно. Нет, и вовсе даже есть необходимость и право. Или случайно и потому не неся ответственности. И всё только с целью не сказать единственное честное – да мне собственно всё равно. Мне – наплевать. Уважение чужой свободы это обратная сторона признания своей. И наоборот. Главное быть последовательным, хотя бы по части оценок. Но всё-таки случается – оглядываешься на себя и словно перед чужим оправдываешься. Смешно именно это – вот перед чужим не стал бы, даже если бы это было уместно, что до него, чужого – равнодушие если без вежливости. А вот перед собой, с надетой маской чужого лица суетишься. Обижаешься опять же, по-детски и до слез. Вроде бы как на самом деле затронуло. Привычка проигрывать возможные модели. Практические, из практики, из реальности. Всё те же кубики и любопытство собирать из частей целое. Просто так. Любопытство. Единственный двигатель которому сохранилась верность. Любопытство – заглянуть в конец и прочитать последние строчки. Не для разгадки, но с целью написать середину самому с тем чтобы потом сравнить два оригинала – найди десять отличий. Угадала, не очень – почувствуйте разницу. Даже несколько вариантов, вариаций, возможностей. Одно решение навевает тоску и скуку. Мысль, смешная и тем увлекающая как других анекдот – что мы видим в конечном итоге в другом? Если я вижу то, что другим недоступно это: а) дефект глаз, б) дефект картинки и в) необходимость условий иных, не видимых, не предсказуемых, не известных. Если я вижу в тебе то, что не видят другие, значит ли это что я наделяю тебя атрибутами? Вопрос извечный: кто был в начале – курица или яйцо? Другими словами кто кого сотворил – человек бога, или бог человека? И можно ли найти точку отсчета. Можно ли найти одного, первопричину и первоисточник. Или всегда одновременно, в одно мгновения с разных сторон. Вопрос второй, с претензией на самомнение: если зрение не страдает дефектами, то значит ли это что видишь лишь то что тебе показывают, а значит если не посчитали достойным ты просто никогда не увидишь и даже не узнаешь? Кстати вопросы на которые есть ответы это вовсе не вопросы, это так, не желание самому находить ответ. Есть вопросы, а есть ответы и они не сводятся и не сходятся и не соединяются. Два разных класса явлений, как красное и круглое из известного каждому примера. И вот гипотетическая проблема того что и как тебе показывают вызывает веселье. Забавно – удовольствие не глубокое, похожее на щекотку. Увидеть можно лишь то, что тебе показывают, но даже среди тебе лично объявленного, явленного, представленного ты видишь только часть. Тебе показывают часть, а твое страдающее изъянами зрение видит в части следующую часть. И цепочка продолжается до бесконечности оставляя главное неизменным – целое всегда больше чем ты о нем думаешь. Расположить к себе – значит создать условия для того чтобы показали больше чем обычно. Информация – единственное к чему стоило бы стремится. Не знание, не заготовленная форма, но в чистом виде. Не путать определения. Интерес конечно абстрактный – на практике не имеет ровным счетом никакого значения. При условии, что ты солипсист убежденный. Впрочем даже если и нет, то вера не меняет фактов – видишь всегда только себя. Обратное – ложное убеждение, где-то даже утешение, но не больше.
Случай – это обличье, которое принимает Бог, чтобы остаться инкогнито. Жан Кокто.
Дополнение – ключ к пониманию необходимости. Если есть объяснения, значит сознание снова поймано в ловушку собственных грёз. Принцип не равности, и не схожести, и даже не единения, но дополнения в той точке где противоположности сходятся. Меня осенило любопытством и мне счастливо. Интерес – это первый признак рождения изменений. А еще с удивлением была найдена правильность – время, место и действие пахнут удивительно верно. Чистота тона не доступная словам. Правильное. Направление (?). И да, я льщу себе, что у меня нюх на моменты, где-то считаю талантом, где-то склонностью и всё той же особенностью восприятия через слух.
Биение, трепет, отдававшиеся в висках…(с)
Ярость – это дитя отчаянья. А отчаянье – это потребность захватившая целиком, потребность, которую не хочется выражать вслух. Отчаянно – всем существом, целиком, тотально. Желание захватившее целиком причиняет боль. Реакцией – ярость, попытка анестезировать изнутри, Читать далее...

«И я люблю тебя за то, что ты это понимаешь» (с)
Ты отказываешься вписываться в план сюжета. Ты противоречишь и упорно не желаешь идти по линиям. Уверенное поперек. Перпендикулярно. Под углом к логически правильному. Ты идешь по стопам героя, но упрямо отказываешься воспроизводить монологи. А если подаешь монолог, то настойчиво отказываешься от лавров дороги. Твоя независимость это и есть та самая книжка с картинками. Мир нарисованный на обрывках реальности. Твое упрямство с которым ты сопротивляешься любому сюжету завораживает. Как только ткань текста появляется на горизонте ты отказываешься подчиняться. Непокорность – единственное качество достойное уважения. Непокорность делает предопределенность зыбкой. Конечно финал известен заранее, но упрямство добавляет в вероятности шарм неуверенности – почти веришь в возможность иных переходов. Разумеется тоже иллюзия. Но рождается же. Чувством свободы. Пусть даже и только момента. Отрезки и линии. Прямые и точки. На больших расстояниях все предсказуемо, но найти свою легкость пусть даже на этот момент – это тоже событие. Чудо. То, что наделяет смыслом. Почему то видится дополнение – моя зрячесть к целому и твоя открытость к частям. Где-то как-то так оно и есть. Семь дней – символ самого времени. Неделя на творение. Пять уже было осталось два. Интересно насколько можно растянуть время? Я оттягиваю ожидание. Откладываю, отвергаю, отрекаюсь. Но все же самым красивым упрямо считаю горло, перерезанное твердой рукой и аляповатую раскраску стен с насмешливым: «С Днем…». Не люблю встречи и расставания, упрямо перевожу обоих в ранг вечности – всегда было, будет и есть. И не верю в радость компромиссную, трудную и с работой. Не признаю счастья ограниченного рамками личного. Меня забавляет удивительное совпадение противоположностей – я, внутри скорее зловредным проявляю себя скорее несущим свет, исключительно в виду лени – сестры последовательности, ты, внутри скорее несущий свет проявляешь себя скорее обратно, в виду излишней активности, не желания бездействовать, а где-то и просто в виду не умения предсказывать и видеть в процессе. Забавно. Добро несет зло. Любые действия на малых расстояниях причиняют вред, на больших несут пользу. Парадоксы мира песочных часов. Есть гипотеза, что мир – это груда песка на которую сверху стекают песчинки с ладоней бога. И момент, когда решающая песчинка, та самая, которая эффект бабочки, сотрет линию пирамиды ни кому не известен. Модель для эволюции, жизни и всех прочих деталей. То что внутри остается неизменным, края же постоянно меняются. Хаос порядка. Неопределенность предопределенности.

Не верю в измены. Определение с размытым значением. Есть лишь нарушенная (или не существующая, не существовавшая, не случившаяся) близость. Отсутствие родства. И есть дурное настроение, тень накрывшая изнутри нашедшая повод, который на самом деле мог быть любым. Если в мое отсутствие ребенок утешает себя игрушкой, пусть бы даже и человеческой, то где в этом печать нарушения обязательств? Если игры, игрушки, способы излечения от тоски отличаются от моих, не меняясь при этом по сути, то где в этом преступление? Но вот если рядом со мной меня не видят, вот это уже вердикт. Опять же – не предательство, но всего лишь очевидное, явленное изменение времени. Если меня не видят, значит мы оба уже не те. И не там. По моему скромному и весьма самодовольному убеждению предательство как объект возможно лишь там где отсутствие завернуто в саван самообмана, там где пустота замаскирована страхом, а на знание наброшена удавка иллюзий. Если быть последовательным и честным перед собой, то многие вопросы теряют свой смысл. Что значит измена? Уход в реальность текста – это измена? А виртуальность, а шахматы или работа? Да всё что угодно, включая человека и его ситуацию – это всего лишь время не разделенное. Не общее. Общность либо есть, либо ее нет и третьего не дано. Третье это компромисс – между пустотой внутри и желанием обмануться. Большинство проблем лишаются своей сути стоит лишь быть честным с собой до конца.
И уже знаю чего мне не хватает для безумия – боли. Вяжуще-колюще-режущего ощущения внутри. То ли не привычно и то ли слишком ново. То ли именно так и должно быть. Может быть просто чуть иначе и сама уже не там и не та. А может быть всё вместе – и то и другое. Или время пришло для равновесия, или безумия в новой форме – как поиск нового стиля или новой концепции. Какая разница на самом деле? Никакой. Мы сошлись на пустоте. На одном единственном принципе, который сжирал и продолжает сжирать до сих пор. Внутренний конфликт, точка уязвимости, печать мрака. Названия не имеют значения. Сойдясь в единственно важном, в главном и основном, остальное не требовало усилий. И результат в общем то был предсказуем – заполняется. Всего лишь наполнение черной дыры. Ничего больше. Это как получить источник бесперебойного питания, или круглосуточный фонарь под окном. И все остальные линии выстраиваются вокруг этого простого принципа. Когда настоящее желание удовлетворяется все прочие подстраиваются автоматически. Прикладная магия сознания – если удовлетворена главная потребность все прочие находят свое завершение по цепочке.
А еще я хорошо помню лучший рецепт как бросить курить, правда сама не пробовала в виду отсутствия желания. Но помню – вдруг представится случай и для этого желания. Без ограничений и полностью сконцентрировавшись. Растает само по себе. Вольная версия – перестань отвлекаться на чувство вины маскирующее притворство и отдайся процессу полностью. И просто перестанет быть нужным. Само по себе. Легко и без усилий. Все дурные склонности и привычки можно искоренить только одним способом, так чтобы навсегда – перестать в этом нуждаться. Замена одних слабостей другими не решения проблемы в целом.
Но все таки есть одно, что к предательству близко по значению, хоть таковым на самом деле не является. Обман с целью создания впечатления и последующее саморазоблачение – вот это предательство. Момента, возможных линий вероятностей и всех временных пределов. Предательство по отношению к выбранной дороге. Заявить себя не тем кем быть можешь, а потом разоблачить – значит предать самым мерзким образом. И мерзким потому что единственно настоящим.

В колонках играет - Darren Hayes-Heart Attack

И совершенно случайно, практически между делом было явлено отражение. И «а что по другому нельзя?» разлилось в воздухе привкусом горечи. На самом деле – а что, только вот так, и никогда иначе? Только одно решение и одна допустимая жертва? Это – не правильно. В конечном счете. Для автора.
«И когда он протянул к ней раскрытые ладони в разводах подернутого пеплом багрянца королева заплакала» (с) Конечно там всё было не так, по форме, за то сюжет повторяется с точностью. Знающие помнят, не знающим – всё равно, так что не будем искать первоисточник цитаты. И когда её глаза наткнулись на эту определенность, этот вердикт и безнадежность что-либо изменить, которую оставила кровь на детских ладонях с прозрачной матовой кожей королева заплакала. И вот мне хочется спросить – почему каждый Кай должен убивать свою Герду? Почему из всех миллионов возможностей всегда оказывается лишь та в которой Герда есть и сам сюжет требует ее ритуального умерщвления? А что вообще не может быть, чтобы Кай был свободен и хотя бы случайно не имел за спиной своей Герды? Нет, ну спрашивается, какой идиот придумал, что жертва обязательно должна быть и тем более человеческая? А что нельзя к примеру там – сто пар башмаков износить, или какой цветок редкий вырастить, или прочитать уйму книг для того чтобы отказаться от слов? Что нельзя обойтись без жертвоприношения? Почему жертвоприношение появляется в сюжете с неотвратимостью приговора суда? И призрак убийства довлел над ними до самого конца… Бог с ним, с отношением персонажей друг к другу, в первую очередь интересует сюжет как таковой – почему убийство пусть даже и символическое всегда оказывается единственной жертвой которую принимают боги в лице судьбы. Тоже мне – амброзию нашли. Пошло. Утверждаю – пошло и банально. Любое преступление влечет за собой наказание, а значит сюжет оказывается предсказуемым. С какой стати всё должно замыкаться на трупе спрятанном в подвале? С какой стати в сюжете вообще должен появляться этот труп, как нежданный нелюбимый родственник о котором никто не хочет говорить. Тема не для обсуждений. Нота неискренности в букете откровенности. Между прочим это даже унизительно. И вовсе не важно, что ценность жертвы в том и состоит, что о ней никто не просил. И черт с ним, что я в очередной раз подгоняю реальность под символы. Но ведь подходит. Подходит же. Только Кай убивший свою Герду получает слёзы Королевы. Заметим не само ледяное сердце, а только его слёзы. И никто еще не пытался написать то что было потом. Правильно – потому что подобный финал понятен без слов. Но жертва то уже принесена, а отсрочка уже получена. Эдип убивает отца, Кай убивает Герду, королева принимает жертву, а Синяя борода вынужден душить свою любовь раз за разом и всё ради эфемерного шанса самоопределится. Мне вот интересно почему все человеческие истории должны включать в себя убийство невинного? Не невиновного – невиновных в истории нет, каждый несет печать своего преступления, но невинного – того кто приносится в жертву ради сюжета и самим сюжетом, того кто случайно оказывается на дороге сюжета. И жернова фатума перемалывают кости с безжалостностью справедливости. Только это как минимум унизительно. И протест рождается сам по себе, так и хочется переписать сюжет заново, пусть он потеряет свое трагическое очарование, но пусть Герда останется жива. Во имя честности хотя бы. Пусть Кай вернется домой и Герда получит в награду свой куст герани. А королеву оставим в покое – пусть грезит северным сиянием и видит сны о тишине. Нет, правда – как то всё это изначально безнадежно предсказуемо. Без вариантов. И дело не в жалости, какая может быть жалость в подобных обстоятельствах моветона? Дело в гордости. Королевы встречаются так же редко как и все прочие, только вот почему то именно Кай всегда обременен своей Гердой. Какой то вечный сюжет о вечном противостоянии и беззащитности персонажей перед сюжетом. А что есть сюжет? – а сюжет есть судьба. А судьбы страшится человек начал даже раньше чем придумал себе богов. Греческая трагедия поданная под соусом новой формы. А сюжет всё тот же. И Эдип вырвет себе глаза, чтобы наконец то прозреть… Все прорицатели были слепыми, не зрячими – чтобы видеть паутину, которая затягивает каждого кто дерзнет принять вызов. Не смотреть, чтобы видеть подкладку сюжета.
Мальчик мой, ты получил своё лезвие. Где моё слово?

В колонках играет - Darren Hayes-I Miss You

гон чистой воды и пусть мне потом будет...

А и с тем же. И всё-таки в этом что-то такое было… притягательное. А уж как это сейчас смешно читать - "просто песня" (с)
02.03.05
У меня масса предрассудков по поводу возраста, роста, пола и прочих… «предпочтений». Тех, кто свои помнит точно подозреваю в лжи изощренной, тех, кто не помнит в лжи не умелой. Одинаково предполагаю худшее во всех случаях.
Сторонник равенства всех и каждого перед всеми и каждым – иными словами мизантроп не агрессивный.
На данный момент мне было бы проще написать десятков фактов о тебе. Правда, они не были бы фактами, а скорее плодом воображения. Нет. Опять не так, не потому что это предположения или выдумки. А исключительно субъективностью моих реакций. Например, факт номер один: ты – уникальное средство для выведения из запоев вселенским ничто. Это факт, только еще не известно будет он всегда так себя проявлять или только в определенных условиях. Мало ли – во-первых и ничто у всех разное, может моё какое особенное с претензиями или капризами, а во-вторых запои то же разные, один на день, другой на неделю и в-третьих стадии этого нигилизма тоже разные. Начинающих от хронических отличить по внешним признакам сложно, а вот симптомы и реакции меняются от стадии к стадии как и во всех «-измах» - схема та же. Факт второй – говорить с тобой совершенно невозможно большей частью времени, потому что, либо ты говорить не хочешь принципиально, либо ты очень хочешь говорить, но от удивления таким странным поворотом событий, теряешь все слова. Наиболее удачный из частых вариант – это когда ты убийственными афоризмами, они, конечно, потрясают и вообще очень способствуют, только вот от них впадаешь в задумчивость на манер медитации, что опять же беседу не украшает. Это была половина факта-) Говорить с тобой совершенно невозможно, но жутко забавно, как в тире дротиками за розовой помесью кролика с медведем охотится – шансов на успех мало, но терпение, труд и не обремененность серьезностью всё перетрут. Опять же это большей частью случаев, но бывают исключения. Факт третий – на тебя ужасно приятно обижаться. Во-первых потому что ты хорошо понимаешь эффект времени и никогда не цепляешься к обидам позавчерашней давности – ну мало ли почему я там обиделась, я и сама не помню, если каждый раз меня терзать допросами с пристрастием у меня никаких нервов вообще не хватит. Во-вторых ты вот никогда не оспариваешь сам факт обиды, ты с ним всегда согласен и всегда с готовностью принимаешь ответственность за свое преступление. Никогда не отпираешься – это очень украшает мужчину на мой взгляд. В-третьих ты всегда деликатно уточняешь – как бы вот предполагалось что-то отметить, или нет. Надо ли что-то менять или можно на это дело забить. Мне это очень важно. Потому что я очень не люблю случайных изменений. На кого я тогда обижаться буду, если ты вдруг начнешь меняться? Факт четвертый – ты ужасно неуклюжий, но намеренно. Это обнадеживает, потому что опять же я консерватор и не люблю перемен. Факт пятый был потерян на размышления по теме, чтобы я сделал если бы точно знал, что завтра умру (ответ не верный\знаю что пришло в голову первым\не скажу). Факт номер шесть – ты забавный. Ты очень часто бываешь чертовски забавный (читай упоительный, волнительный, волнующий, заинтересовывающий, веселящий – звучит на редкость идиотски-)), соблазнительный\щий). Ты умеешь быть похабным не будучи вульгарным, ты умеешь быть не приличным не будучи пошлым, фривольным без хамства, чутким без назойливости, мягким без слащавости, нахальным без грубости, самоуверенным без наглости. В общем, у тебя хороший вкус на меру допустимого и грань между откровенностью и вульгарностью…
Я подарю тебе звезду. А давай, давай ты пообещаешь, что никогда не будешь дарить мне звезд? Даже думать об этом не будешь. Я знаешь ли существо простое, во многом даже примитивное, мне вот даже с эротикой как-то не удобно, у меня всё просто – или я хочу секса, или я не хочу тебя-)) Как то без вариантов. А звезды. В этом есть что-то неприятное. Во-первых если мне ее дарить, значит я не она? Во-вторых если ты обещаешь ее сорвать – значит ты лжешь кому-то из нас, или даже обоим? Я понимаю подвиги простые и доступные – ну не знаю, может там к примеру начать изредка вспоминать о возрасте перед тем как, а не после, или чего полезного сделать. Не, ну уже если нужно что-то грандиозное – это я понимаю. Нужно значит нужно. Могу предложить на выбор – вышивка крестом и выпиливание поделок – уверяю тебя я буду потрясена до глубины души и растрогана, разумеется я выкину (в крайнем случае завтра) сей рукотворный дар, но оценить смогу. Всё ж делал, старался. Опять же столько времени на хуйню потратил. Не. Это я способна оценить. Но ради бога – никаких звезд. И потом, мало ли, а вдруг у тебя получится – и где мне ее спрашивается держать, в аквариуме? Нет уж. О, кстати есть еще вариант. Опять же за идею я готова страдать и то самое, труднопроизносимое могу вынести.
Всё таки надо сказать, что существо я крайне примитивное, просто со склонностью к абстрактному. А так – ну Читать далее...

Я <как> Павлик Морозов.... молчать не буду. А по-хорошему спать давно пора.
Марта третьего. Полдень.
Исходя из практики единственный знак года, который действительно мне подходит – это змея. Тяжелый, неуклюжий в своей неуемности, властный, но постоянно забывающий оглянуться, проявить, указать, небрежный царственно и совершенно не умеющий быть просто мягким или просто нежным, вечно топочущий своими огромными лапами от которых сотрясаются стены и дрожит пол, дракон совершенно не умеет просто быть. Вечно на границе «я бы уже как пять минут дрался», вечно икающий огнем – и от радости, и от злости, да и вообще трудно понять где между полюсами разница и есть ли она вообще. Чешуйчатый и холодный сверху, слепой в своем ослеплении собой, рисуется искренне полагая, что всё именно так и по-другому даже не может быть. Он очень тяжелый и занимает места всегда больше чем его вообще было в природе. Не выносит критики, правил, указаний – он просто сметает их своей тушей и смеется над вечно разбитыми хрупкими предметами. Рядом с ним вообще не стоит оставлять хрупкое, мелкое и бьющееся – может просто не заметить. Змеи, крысы и обезьяны. Обезьяна хитра и прочно вцепляется на загривок – единственное место до которого дракону не дотянутся, крыса хитра и умеет быстро менять линию направления, чтобы оставаться на безопасном расстоянии. Дракон наивен и может долго не замечать интриг и махинаций этих двух разных, но во многом родственных мошенников. Правда всегда до какой то черты – рано или поздно прозревает и впадает в бешенство. А вот змеи – единственные существа к которым дракон благоговеет. Во-первых где-то в душе ему кажется что изящность, осторожность, расчетливость шагов змеи это он сам, что они похожи и родственны – та же чешуя, та же холодная кожа, та же смертельность ударов, дракон в тайне завидует и утешает себя, что разница лишь в пропорциях. Дракон – это змея раздувшаяся до размеров слона – так он думает, об этом он мечтает. Змея медлительна и не терпит изменений, она всегда требует к себе расстояния – это вызывает в драконе трепет, быть аккуратным и осторожным на расстоянии легко и просто. Дракон это ценит. Рядом со змеей дракон получает единственную не доступную для него роскошь – быть аккуратным и не оставлять за собой следов. Это успокаивает и утешает – топочешь в центре, а где-то рядом, в каком-нибудь темном углу кто-то наблюдает, внимательно и чутко. Общение без жестов и слов – только вибрацией. От шагов дракона дрожит пол, именно эту вибрацию и слышит змея. В чем-то змея понимает дракона лучше прочих – она не слышит, не может понять, ей сложно увидеть эту тушу в целом, но она чувствует откуда идет волна. Фейерверк бьющий в центре комнаты и пристальный взгляд из тени – самая точная картинка. Змеи умеют слушать, просто они не умеют слышать, впрочем дракону этого и не нужно, ему вполне хватает внимания, да и сам меняется так часто, что никогда не помнит кем был вчера. Змеи любят тепло – от дракона всегда идет жар, ему часто не хватает холода и он задыхается от себя, они не выносят когда их заставляют раскрываться, признаваться, показывать скрытое – драконы не умеют сосредотачиваться, да и концентрация дается им с большим трудом, из них плохие дознаватели. Змея – это единственный знак рядом с которым дракон становится тихим. Змеи неподвижны и инертны, они поглощают все колебания как черный цвет впитывает свет. Змея всегда находится на одном месте и дракону не приходится пытаться увидеть что там у него под ногами – змея всегда на одном, своем месте, ее не трудно заметить и не нужно искать. Легко быть осторожным когда ты – огромный, а рядом с тобой нечто не подвижное. Это успокаивает. Создает иллюзию, что твои неуклюжие лапы способны прикасаться, а не сжимать, раздробляя кости. На моей памяти единственный человек с которым мне удавалось молчать был именно этого года. Помнится однажды целый фильм удалось до конца посмотреть без раздражения. Ленивое равнодушие змей уникальное средство для расслабление вечно напряженных мышц дракона. Дракон склонен к раздражительности, вспышкам беспричинного гнева и приступам ярости, его раздражают вызовы, бесят споры, драконы всегда яростно атакуют. Дракон агрессивен. Всегда. Почти во всем они антиподы. Змеи не агрессивны и не любят драк, за то всегда добивают противника, не оставляя шанса на снисхождения. Три расстояния – основное правило змей. Драконы сторонники превентивных мер, они чаще выжигают окружающую местность только по подозрению в возможном вызове, им неведомы терпение и ожидание. В этом они похожи – после рептилий остаются только трупы, но если змея убивает расчетливо и после недвусмысленных предупреждений, то дракон сразу и до начала собственно сражения. Впрочем дракон щедр и если вам всё-таки удалось остаться в живых после показательной зачистки территории, то скорее всего вам даруют снисхождение. Змея и дракон – у них много общего, они словно стороны одной монеты по разному проявляют сходные принципы. Оба не терпят контроля, не умеют подчинятся ни обстоятельствам, Читать далее...

В колонках играет - Josh Groban-Alejate

И она приснилась мне, беременная. И я прикладывала ладони к её животу и почему то мы обе смеялись. И там, во сне, она была не похожа на себя и даже кажется выше ростом. И ощущение счастья, легкого и прозрачного как снег. Светло. Там было светло. Отраженный свет перетекающий в трепетность пальцев. Смешной сон, попытки дешифрации обречены на провал. Ощущения не соответствуют символам, а символы предстают отраженными сквозь лабиринт, теряя однозначность. А потом, днем я нашла тебя, мою хрупкую ведьму, спрятавшую безумие в зелени зрачков. Кстати я не помню какого цвета твои глаза на самом деле, но знаю их зелеными и вертикальными как у кошек. Ты бы поверила если бы я сказала, что только ты слышишь подстрочник в той груде слов которые я выстраиваю, чтобы не говорить о главном. Ты слышишь то, что я не говорю. Это ты меня нашла, или я тебя? На этот раз? Ветер – ты же знаешь, что он изменился и письма нашли адресата. Иероглиф был нарисован дымом на стене и обратный адрес проявился на конверте. Каждый вестник принес свою весть: паж кубков – пощечину, а рыцарь мечей – поцелуй, принцесса жезлов оставила письмо, а королева денариев согласилась оплатить дорогу. Знаки сложились в целое. Посмотрим куда заведут дурные ноги безумную голову. Но если кто-то предположил, что я буду думать – он глубоко заблуждается. В след за моментом переживать чужие жизни, чтобы найти среди них свою. Близко к примерке костюмов не по размеру, но по качеству, тону и линиям. На слух. Странный дефект, о котором вспомнила еще днем – имея абсолютный слух быть не способным переложить в символы. Повторить, на ощупь подбирая мелодию пальцами, легче чем записать знаками на бумаге. И так во всём. А изящество – это всего лишь умение полутонов, нечто родственное хорошим манерам – либо врожденное, либо отсутствующее. И, черт меня побери – царственность. Именно это на языке внутреннем. Кровь не вода, ей не научишься. Небрежность к драгоценностям, не привычное, но врожденное – не оборачиваться… мелкие штрихи и детали, которые можно перечислять до бесконечности. А всё в конечном счете сводится к пренебрежению и противоречию. И сценарий прописанный в основе, но свободный для мелочей с равновероятностными и равно возможными линиями выхода-входа… Впрочем нет, всё это уводит слишком далеко. Слух, обычный слух – один слышит полутона, другой четверть тона, третий слышит шестнадцатые. Чуткость слуха, даже если не можешь записать построчно. Надо отдать должное обстоятельствам – любое уважающее себя совершенство просто обязано иметь в своем образовании альт или скрипку. Чтобы знать о полутонах, важности нюансов и условности точки отсчета… И всё таки я доволен – я хорошо себя воспитал (или нарисовал?), вспомнить бы зачем. И напомнить себе, что талант перевоплощаться поражающий даже меня заключается именно в том, что иллюзия становится реальней чем оригинал (и сразу хочется – оригинал ли, и был ли, и мог ли быть?), а значит теряется память что же было «до» и что будет «после»… А Таро между прочим Смерть и Мир выдали. Так то вот. Посмотрим.
И между прочим я бы не смог тебя любить, если бы в тебе не было жестокости. Оценить нежность можно лишь на фоне жестокости, впрочем так же как и наоборот. Черному жемчугу в обрамление белый атлас, белому – черный бархат. Одно без другого смотрится бедно и слишком убого. Простовато. Если быть откровенно циничным (или откровенным до цинизма?-)), то хищного зверя любишь именно за то что он способен на всё. Может, но не делает. То ли по случайной прихоти судьбы, то ли по удачному совпадению запаха, то ли потому, что ты сам хороший дрессировщик (ну да, ну всегда нужна иллюзия для самолюбования, хотя бы надеждой-)) Но главное – может. Риск опять же, адреналин и чувство опасности – это уж у каждого свои предпочтения. Изысканные удовольствия всегда скрываются в контрастах – нет контраста - нет глубины эмоций. В этом все животные, включая человека, весьма примитивны, как бы не хотелось думать о себе обратное. Все мы такие. Разница лишь в пределе допустимого, в широте спектра другими словами… Ммм, брат, я люблю тебя. В том числе и за отражения.

В колонках играет - Nine Inch Nails - Starfuckers inc

Мое я – порождение времени, а не только пространства (с) – точно нарисовала. Я, порожденное временем и я, порожденное пространством. И те кто по середине. Вот я – только от времени. Пространство – не родитель, так, случайный попутчик и случайный свидетель. Декорация. К времени. Пространство – вчера, сегодня, завтра. Пространство – здесь, там, где-то. Зависимость от уроков, связанность в конце концов. Связь разных отрезков вечности. Конечно всё это условно – время, пространство, отрезки. Есть бытие, оно делится на точки, состоит из точке – точки времени и точки пространства. А точки по отношению к друг другу это вам не дурацкий лист бумаги под углом. Они сразу – и с лева, и с права, и с верху и с низу и как угодно вообще. Каждая сама по себе на всех возможных узреть глазом уровнях. Так вот когда «вчера-сегодня-завтра» - пространство, тогда есть связь, есть ссылка на другие моменты. А когда эти же самые условные «прошлое-настоящее-будущее» время ссылок нет. Критерий один, а объекты разные. Время – это когда там, где-то, когда-то, наверное – был кто-то, видимо я. И в этом «видимо» всё и кроется – это он получал уроки, он помнит прочитанное и он опирается на фундамент. А я? Что я? Так – ветер по полю. Если кто-то, пусть даже и я, смотрел – то наверное разный – где с песком, где с привкусом моря, наверное разный. Но не к самому себе. А я сам всегда я – ничему не учился, ничего не приобрел, ничего не имел – просто я. Здесь. В этом времени. Я – это настроение – это и есть время. Я не помню, не знаю, просто нет для меня всего того что было там – желаний, идей, мыслей. Не цельность на прямой и концентрация в точке. А когда пространством – наоборот. В точке – раздробление, а на линии цельность – вот там я, там я начал строить, а здесь довожу до совершенства. Там был фундамент, тут – стены. А когда я – это время, то какой же фундамент и стены, одни цветные всполохи и всё тут. Не лучше, не хуже, просто иначе. Мне вот сейчас захотелось тебя ударить – и я возьму и стукну, вот прям тупо, как шестилетний ребенок, ведерком, к примеру. Как двину в глаз. А просто так. А вот обиженный я сейчас. Не люблю тебя, ты мне мою гору песка сейчас закрываешь – отодвинься. А в другой момент – как люблю сейчас, вот ужас просто, хочешь сказку расскажу? И через вечность – а ты кто вообще? А тебя как зовут, а что ты любишь? Память конечно сохраняет слепки с того что прошло, но как отдельное, не родное. Там – он, а тут – я. Мы – не равны. Я рисую этот момент, потому что этот момент – это ощущение, это оттенок внутри. Я рисую в тон. Внешнее к внутреннему. А потом перекрашу, как стену. И это отдельная линия, она сама по себе, а я сам по себе. Время, не пространство. А объяснения, любые, в моем исполнении – это хулиганство чистой воды. Я могу притворно вздыхать и бубнить – искажает, ошибочно, всё не так и не то. Я могу сетовать на нехватку определений. Вообще много чего могу. Но это – просто хулиганство. Дань моменту, который рисую. Вот вчера к примеру был густой серый и я выписывал строчки с «тебе нечего мне предложить… а почему бы и нет» и я рисовал моё безразличие с упорством вдохновения. Да, а я художник если к моменту. Это была картина с названием – отчаянье тупика. А сегодня с утра был черный, но я его не запомнил письмом, так что детали потеряны. Вообще черный. А потом я нашел пурпурную музыку и теперь оставляю на стенах отпечатки ладоней. В тон. Пурпурному. И я никогда ни от кого не ухожу. Я не бросаю. Я просто иду вперед, как всегда – к моментам, в след за моментом, вместе с моментом. А кто-то отстает. Хочешь – догоняй. Иди за моими шагами, пока песок не стер линию. Успевай. Если тебе это нужно. А мне нужен только момент. Сам момент, без никого. И будучи внутри момента я могу тебя любить, ненавидеть и даже презирать. Никогда не жди от воды постоянства и прочности – не наше это дело быть надежными. Опираться на того кто всё время движется крайне сложно – обязательно упадешь потеряв точку опоры когда очередной рывок будет в новом ритме. Для меня всё это лабиринт. Целый дворец составленный из коридоров. И стены покрывают зеркала, а в каждом зеркале-окне – картинка. И я брожу по лабиринту заглядывая в окна и пока смотрю становлюсь окном. Мы сливаемся на мгновенье. И если посмотреть на этот рисунок в целом издалека то можно увидеть, что на самом деле нет никого кто ходил бы. Нет того кто бродит. Есть одна сплошная линия, один фильм, раздробленный на отдельные кадры, но всё таки одновременно единый – фотография вихря, он одновременно во всех точках сразу. Статика создает оптический эффект, в динамике – бег, в статике – кадры. Иллюзорность – свойства целого, не равны свойствам частей. Всё это так относительно… момента. Перетекаешь, плавишься, перекатываешься… волнами. Струишься. Ничего не происходит, но всё случается. Хочешь? – не Читать далее...

11 апреля 10.11
И проснулся в расположении духа – «не моя проблема». Да. Первый раз за черт его знает сколько времени хотелось спать – проваливался в сон как вваливался в дверь – само собой. Глаза закрывались, а мысли истончались – до них никому не было дела. Летаргия. Падение температуры до хладнокровия. Всегда было интересно – как это, падать в обморок. Кто-то говорил, а может где-то писали, что это похоже на туннель – взгляд вдруг сужается до точки и все гаснет. Не знаю, не попадалось. Мое предобморочное – это темное облако которое задевает краем – изнутри на мгновенье накрывает тень. Просто кладут темно серую тюль на сознание – вспышка и всё снова вернулось к привычному. Непреодолимое желание спать – это когда глаза слипаются, словно залитые молоком хозяина зонтов, мысли разбегаются постукивая когтями по полу, а сознание медленно скатывается вниз по туннелю. Летаргия – непреодолимое желание выключить свет до полной тьмы. А во сне привиделся крест. Мой крест. Он лежал на витрине чуть в стороне от цепочки на которой должен был носится, и словно потерянный или забытый требовал своего возвращения. Витрина в магазине и среди чужих украшений мой крест, почему то вычурно в черном. Тех, кто владел правом выдать мне мое сомнительное сокровище, ожидали с минуты на минуту, но я не дождалась и ушла в другую картинку. Почему то трамвай и поезд. Трамвай, чуть не сбивший на моих глазах мать и поезд, на который опаздывали. Чужой вокзал и лестница по которой бежали, а у меня в руках две страшно тяжелых сумки и возмущенно к потере на усилиях времени вернула одну в руки всё той же матери, которая следовала за мной в мои сны опережая на шаг. И проснулся четким, сильным и равнодушным. Словно не от сна, но от целой жизни, которая вплелась в сон и стала частью нарисованных декораций. «Вчера» превратилось в сон, а «сегодня» наполнилось насмешливыми интонациями. Вместо внутренностей стальные детальки как в часах. Механизм. С привычкой жестокостью ухмылки. А мне – всё равно. Я делаю мой выбор заново, напоминая, вспоминая, возвращаясь к решению отложенному до лучших времен. Мы снова дома – четко знаем что хотим и как это получить. И ведь на самом деле – совершенно не важно кто посмотрит на нашу призрачную перебранку на остановке.
Вообще хочет спросить того себя которым уже только был – о чем ты думал? Господи, идиот, о чем ты думал когда… Но к чему ждать ответа от того кто был настолько беспечен, что втравил всю компанию в неприятности? Что такого он может сказать, о чем я не знаю? О чем ты вообще думал? На что ты собственно надеялся? Обойти себя, обыграть себя на своем же поле – и безумие единственное определение для подобной самонадеянности.
12 апреля 2.36
И вот ведь самое поганое, что ведь ничего не будет. Ни плохого, ни хорошего – просто ничего. Никак. И без изменений. Вот если быть честным – вот это то и есть самое... фатальное. А всё почему, а потому что когда притворятся не умеешь, то значит и не получится. Вот кто может, тот – может. И хватательный рефлекс у подобных – в порядке. А у кого не в порядке – так то болезнь не такая вульгарная, но за то разрушительная катастрофически. Так что лучше уж простенько и без вкуса, чем со вкусом и паскудно. Вот сейчас я большой, взрослый и от того честный. Ни-че-го. Ни-ког-да. Повторять раздельно по слогам. И если уж встал вопрос о том кому и что нужно, вместе с параллельным – кто, что и кому может предложить, то ответ тот же – ничего, никогда. И на самом деле всё только потому что всех нас жрет тоска, а вместе с ней скука, которая ей кормится и из нее вытекает, следует, вырастает. Тебе – тошно, да всё у тебя есть, только от этого не легче, потому что ничего не надо и поэтому пытаешься себя обмануть, как-то чем-то увлечь, только получается с трудом и тяжело, через силу. И мне – тошно, и то самое хорошо, которое моё, от него тоже – ничего не меняется и мне оно не нужно, и вообще ничего не нужно, но нужно как-то дальше и вот и выходит это дальше вынужденное и натужное. И всем остальным, соседям по полувиртуальной шведской семье (охуенное определение, не находишь?-)) тоже – ничего не нужно, нужен повод для самообмана, нечто чем можно себя увлечь и обмануть, чтобы хоть как-то, но протянуть эти навязанные к жизни годы. И на самом деле – всё и у каждого, подчеркиваю у всех включенных в круг, а не только нас с тобой, всё это ложь. Одна сплошная ложь. С той лишь разницей, что искренность каждый проявляет в своей нише, в своей плоскости. И самое страшное, что мы практически не врем друг другу, не больше и не глубже чем обычно, да чаще даже правдой, только от этого лжи не становится меньше. Потому что главная ложь – это наш, у каждого свой по формулировке, но совершенно одинаковый по сути, самообман. Сдохнуть хочется всем, только одни бояться вешаться, а другие хотя еще и пожить. И тут никакого парадокса нет. Первым претит способ, вторые питают надежды, а вот жить так как возможно и как приходится, и даже как на самом деле и можно только жить – вот это вот ни-ко-му (стаккато на этом месте, Читать далее...

В колонках играет - человек-паук
Настроение сейчас - наконец-то я его увижу

Вообще конечно если оглядываться – сволочная я натура. Что ж тут сделаешь, только гордится и остается. Обрывки антидотов и стоило бы в кавычки, потому что еще не известно это причина, а значит яд, или следствие, а значит лекарство. .

В колонках играет - Josh Groban-Oceano

А вообще вот если подумать, то все это иллюзорно – мы вытаскиваем один пласт из тысячи и превращаем его в самодостаточную вселенную. А как же другие стороны? Именно. И в итоге случаются ошибки и разочарования – часть всегда меньше целого. Не равны. Просто это не вся правда.
Cтрах потерять то, что имеешь. Тут лежит то коренное отличие между нами. Даже в самой постановке вопроса кроется различие – мне даже выговорить подобное трудно. Что значит имеешь? Как вообще можно что-то иметь? Мне это не понятно. Сразу хочется уточнить – страх потерять то, что условно имеешь. То что условно считаешь принадлежащим кому-то и даже если себе. Условное не желание расставаться с чем-то, что в целом продукт только твоего собственного воображения. Цепочка воображаемых абстракций – воображаемое ощущение, воображаемая вещь и воображаемая ситуация некого действия. Страх потерять то, что имеешь – я часто забываю уточнить, что при всей буквальности, половина моих слов условна, потому что всё относительно и относительно меня же самой, потому что я не есть одно направление, я не вектор, не прямая прочерченная через альбомный лист. Страх потерять то, что имеешь. А у меня ничего нет. И если быть фатально честным – потому что я такой. Я не умею «иметь». Реальность – это то что мы думаем о реальности. Один думает, что чем то владеет, другой напротив убежден что у него ничего нет – как на самом деле никто не знает, да и надо ли знать? Даже не так – можно ли знать? Наверное объективное лежит где-то по середине – ты одновременно и обладаешь и не обладаешь, при чем не частями, а сразу в целом. Ты одновременно владеешь всем и ничего не имеешь. Выбирать можно лишь среди точек зрения. А моя – у меня ничего нет. Мое восприятие. Иногда я завидую тем кто может нечто назвать своим – подойти и твердо сказать: «мое». Иногда я им сочувствую, но правда в том, что я не чувствую этой уверенности, никогда, даже на секунду, я могу притворится, могу ради шутки сделать вид. Но – не мое. Моего тут ничего нет. В глобальном разумеется смысле – ну да, у нас гигантомания. Если я и боюсь что-то терять, так только себя, хотя и тут я лукавлю, точнее выпячиваю одну сторону в ущерб другим, потому что в целом и я себе не принадлежу. Меня нет настолько, чтобы принадлежность могла случится. Я все время вижу себя мистером Джонсом которого на самом деле и нет. <Вчера, условно, просто чтобы очертить, что было, но не является, на самом деле в другой жизни, с кем то другим, потому что со мной этого уже нет, это уже не во мне и не со мной, но это было, с тем, кем я был когда-то позади себя – Что ж вот я у всех есть, а у меня ничего нет? Можно же иметь что-то свое? Или я у них есть, потому что им кажется, что они есть у меня? Почему для меня нет ничего к чему я могла бы сказать – хорошо что это у меня есть? Не потому что нет достойного этой фразы, а потому что я не чувствую, что нечто есть у меня, что нечто пусть частью, пусть лишь в некоторой степени, или ситуации, или моменте, что нечто хотя бы чертовой крошечной частью принадлежит мне. Почему я не могу почувствовать эту принадлежность чего-то ко мне. Хотя бы на пять минут обмануться и целиком поверить что нечто – это мое, для меня, со мной, не случайно и по сознательному выбору… А сегодня уже механически добавляешь – и почему факт принадлежности кажется рабством со всех сторон? Владеющий зависит от объекта владения даже больше чем объект владения зависит от владельца. Если нечто принадлежит мне значит я связан с ним, а связь это уже зависимость, значит меня уже привязало к чему то, я сам себя привязал к чему то, но разве может быть что-то, что будет достойно моего отчужденного права быть независимым, разве возможно нечто, чему можно отдать свою свободу? Быть связанным, обрезать себя этой связью, превращать себя в бытовое упрощение, в двумерную черно-белую фотографию вместо стереокартинки, стоит ли оно того? Чего оно вообще стоит? Что на что меняем? Ты чем то владеешь, и как только ты начинаешь считать себя владеющим, оно тут же начинает владеть тобой через твое отношение и твои мысли. Ты уже раб, ты просто придаток этого надела, этого отрезка, этой точки, и всё остальное отодвигается, сдвигается, удаляется от тебя и ты уже сразу лишен чего-то иного, как только приобрел - сразу потерял. Пятнадцатый аркан Таро – Дьявол. На карте изображен трон на котором развалился, чаще в непристойной позе, человек, а у подножия двое – мужчина и женщина, на шеях которых лежит цепь. Но цепь лежит, свободно, она не запаяна. Цепь просто лежит и ее начало уходит к ладоням того кто на троне. Цепь, которую каждый из тех двоих сам наложил на себя. Карта дьявола – символа нашей алчности. Я имею, а значит зависим, потому что мне нужно защищать, думать и помнить о моем сокровище. Я должен бдить и я уже не человек, но цербер посаженный на цепь. Я охраняю двери в мой Читать далее...

22.13
Вопрос конечно интересный – когда нет сильных чувств чувствуешь (какая «очаровательная» тавтология) себя бессмысленно, потерянно и обижено. Сильнейшая неудовлетворенность внутри. Когда эти же самые, притягательные, желанные и искомые чувства приходят в первый момент чувствуешь себя на седьмом небе, а вот потом… потом начинается самое интересное. Первое – это ощущение себя дураком, сомневаться начинаешь во всем – в том, другом, который способствовал, был соучастником этой вакханалии воображения, в себе – в частности и общем: в способности здраво оценивать, в способности быть объективным, себе не доверяешь еще больше чем раньше. Второе – это ощущение беспомощности – ты потерян, растерян и смущен. У тебя есть нечто, но ты ровным счетом не знаешь что с этим делать и делать ли вообще и надо ли делать. Начинаешь думать где, начинаешь думать как, начинаешь думать зачем – вообще начинаешь думать и размышления похожи на бред – мысли перескакивают с места на места как блохи и ты разом пытаешься охватить необъятную вселенную смыслов. Одновременно обо всём и сразу. От этого путаешься еще больше потому что в бесконечности естественно видишь сонмище вариантов из которых большая часть ужасна, треть кошмарна, а четверть вызывает панику, а те немногие которые кажутся удовлетворительными (удачными, притягательными, или хотя бы на крайний случай просто не плохими – то самое «не плохое», которое не так чтобы хорошо, но просто не плохо, средне, где-то между никак и как то) вырисовываются совершенно невероятными. Ощущение игрока с дури поставившего в номер на рулетке – шанс конечно есть, ну где-то один к тридцати семи в теории и миллион на ни одного на практике. А потом на какой то момент вдруг накатывает усталость – ты уже устал от всего: от себя, который мечется мысленно по бесконечной цепи глупостей и несуразностей, от ситуации, которая сводит с ума определенностью неопределенности и неопределенностью определенности, от того другого, который зачем то вдруг оказался в пределах досягаемости. Просто устаешь – от всего. Не знаю как кому, а мне так стабильно хочется забраться под одеяло и проспать эдак лет триста или всю тысячу, и проснуться когда-нибудь потом, или вообще не просыпаться. Детская на самом деле реакция – вместо того чтобы или отойти в сторону или шагнуть вперед дико хочется просто спрятаться от ситуации и оставить всё как есть – пусть оно само со всем этим безумием разбирается, а я усну и проснусь только тогда когда всё станет хорошо и понятно, а главное определенно, а если не станет я вообще просыпаться не буду, а буду вечно бродить по пустошам сновидений до второго пришествия. Одновременно хочется чтобы всё кончилось, продолжалось и оставалось как есть. Замечательно – и это говорит взрослый человек на пороге возраста когда уже стоит знать что, как, когда и почему хочешь. Ага. Да. Это я. Всё хором обернулись и посмотрели – дети, никогда так не делайте. Ощущение страха, стыда и упрямства. Упрямство выпячивает нижнюю губу и говорит – ну и пусть, а я хочу. Страх судорожно сглатывает и ноет – а может не надо. Стыд сплевывает через зубы и утверждает – ты просто идиот. Вот ты – идиот и сам это знаешь, стыдно за тебя и даже очень. И кто сказал, что когда станешь старше всё станет понятнее и проще? Плюньте ему в лицо, а лучше дайте в морду. Врут, собаки, как есть врут.

23.09
Блядь, ну почему всё обязано заканчиваться, или меняться или превращаться именно в то, от чего ты всю свою жизнь шарахаешься как черт от ладана? Смертность на практике - категория абсолютная, она охватывает всё – и сюжеты, и явления, и события. Вот просто всё. Куда ни посмотри – а оно уже умирает. Ну ладно, деликатная форма – заканчивается. Начало – это уже половина финала. Детская наивная мечта иметь что-то вечное. Обретаешь – теряешь, не обретаешь – потерял постфактум, зависаешь в состоянии промежуточном – теряешь просто в силу упущенного времени. Всё и всегда заканчивается. Бары – закрываются на ночь, казино – на день, и время постоянно ускользает из пальцев. Единственное, чем детство способно вызвать жгучую ностальгию – так это ощущением вневременности. Это вечное ощущение растраченных секунд – тик-так, тик-так, время идет. Таймер запущен и отсчет начался. Ты уже на половине дороги к потере. Возмутительно. И знание не меняет сути дела – каждый раз упрямо пытаешься выиграть гонку со временем, но оно всё равно побеждает. Судьи подкуплены, результаты фальсифицированы. Бой давно сдан, а ты просто статист отрабатывающий жалкую зарплату. Возмутительно. Встреча – первый шаг к потере и это если на старте была фора. А так – первый взгляд, первый брошенный чертов взгляд – и ты уже в двух шагах от финального поклона и захлопывающихся за спиной дверей. Нет, конечно же удовольствие стоит того. Конечно же – процесс того стоит. Только с каждым разом секунды бегут всё быстрее, они падают как мячики, их высыпают на тебя словно мешок с пшеном. Они падают, а ты – ловишь, они падают всё быстрей и ты мечешься по полю словно нарисованный персонаж и пытаешься поймать все. Рано или поздно реакция слабеет, усталость берет свое и упавших мячей становится всё больше, а пойманных всё меньше. Обреченность накапливается с катастрофической скоростью. Игра с заведомым поражением. Самый удачный итог – возглавить список рекордов. Но кому они нужны эти рекорды, когда так продолжается из года в год? Единственное что в этом мире вечно – так это сама игра. Книги дочитываешь, к людям привыкаешь. И всё уходит. Траурный звон и лавка чудес закрывается на перерыв. И всё равно тоскливо шепчешь куда-то в сторону: «а может?». Ну может на этот раз, в этой жизни, в этот момент я получу карт-бланш и усну раньше чем фильм закончится. Как в детстве – тысяча фильмов на которых засыпал и они оставались шедеврами ровно до того момента, как однажды, уже повзрослев не досмотрел до конца… Остановись мгновенье – ты умираешь у меня на руках. Самое противное, что выхода нет – любой выбор оказывается ошибкой. Это вот когда не знаешь, тогда да, тогда выбирать стоит – по крайней мере между вариантами четко просматривается разница, а финал кажется смутным и совершенно не определенным. А тут – по большому счету знаешь наперед те жалких три двери в которые пройдешь. И главное, что в целом результат будет один – дверь захлопнется за спиной и что-то будет потеряно. Да – я говорю себе, что реальность - это то что я думаю о реальности и это никогда не изменится, только я всё же помню, что завтра меня не будет, будет кто-то другой, с другими мыслями и другой реальностью, а я останусь в этой, и меня развоплотит вместе с моментом, и тот я, который еще только будет, потеряет все эти бестолковые, но такие мне трепетно нужные, детали этой реальности. Он в любом случае будет обворован временем. Он, а значит и я. В конечном счете всё упирается в смертность – меня самого в первую очередь. Вот я, торопящийся куда то, я, до визга нуждающийся, я в исступлении стремящийся. Я в этот момент, во всей неопределенности значения. Сейчас. А кто будет завтра? Умереть – это еще не самое страшное, что может случится в этом мире. Умереть в том обыденном значение слова – угасшее сознание, потерянные ощущения. Смерть сознания, сознательная, осознанная. Гораздо хуже умирать каждый день, но именно это мы и делаем. И радость от рождения нового как-то не вдохновляет. Хмуришься, тоскливо гримасничаешь и вопишь – не хочу. Топаешь ногами и орешь так, как если бы это что-то меняло. Не хочу – заберите обратно и верните. Но выхода нет. Он не прописан в условиях задачи.
Потерять свое место в чужих глазах, упасть с чужого пьедестала, в который, если уж по хорошему, никогда и не верил, не верил, потому что не мог увидеть, мог лишь догадываться, предполагать, а подобная сомнительная теоретичность призрачна и абстрактна, она не достает до глубин, не трогает, не пронзает на вылет. Потерять себя в чужих глазах – это не страшно, настоящий ужас – это потерять свою мечту. Потому что тогда вместе с ней ты теряешь часть себя, а значит на несколько граммов вечности умираешь. Смерть дотрагивается до твоей щеки и с насмешливой улыбкой забирает свою плату. По частям – мы все умираем по частям. Только выхода я не вижу, все выходы на самом деле вход за которым будет ждать она (он, оно – да какая разница кем эту необратимость видит мое воспаленное воображение?) с повторяющимися из сюжета в сюжет словами: «вот и я Читать далее...