... вопрос только в том, насколько это приятно.

М-да…
Скажи, это приятно? Со мной приятно разговаривать четыре часа к ряду? Разговаривать не о чем, ходить кругами, пудрить друг другу мозги, и – так и не сказать самого важного…

Я знаю, я нарываюсь…
Можешь не отвечать.

Я не понимала о чем твое письмо, пока не прослушала вложения…

Спасибо. Неожиданно и отрезвляюще.
Я заслужила эту пощечину…

Мамочка, если ты читаешь этот дневник, знай – я очень тебя люблю! Ты – самый родной, самый нужный мне человечек. И нет у меня никого дороже…
Я преклоняюсь перед твоей красотой, нежностью и мудростью. Никто в час печали не согреет мою душу так, как это делаешь ты; никто не сможет, подобно тебе, так независтливо и беззлобно разделить со мной мою радость…
И, пожалуйста, прости меня… Прости, что так редко бываю рядом с тобой; прости, если я иногда срываюсь и отвечаю резко (просто – мне невыносима сама мысль, что ты можешь не понять моих ощущений в минуты, когда сил объяснять что-либо у меня нет)…
Но ведь ты – все понимаешь! Ты знаешь наперед ответы на все мои вопросы и всегда поддерживаешь меня… Ты самая лучшая на свете! Спасибо, что ты у меня есть!

PS Мамулечка, не волнуйся, я тепло одеваюсь, и вообще - у меня все хорошо.

Намедни-с часы переводили… Что скажете?
Обращали ли вы внимание на тот час, что «втерся» при переходе на зимнее время между третьими часами ночи? Что делаете в этот отрезок времени?
Когда-то (уже давненько) я прочитала пост об этих особенных 60 минутах; тогда его автор заставил меня задуматься о Настоящем, о том, что я (как и все, собственно) откладываю что-то «на потом», а жизнь меж тем ускользает песком сквозь пальцы… И за всеобщей спешкой забывается-теряется-прячется что-то действительно ВАЖНОЕ…
С тех пор я трепетно отношусь к оговоренному коротенькому кусочку жизни и стремлюсь подумать в этот миг о чем-то своем, познать себя, научиться еще чему-нибудь…

Для тех, кому интересно – с благодарностью размещаю вышеназванный пост.… Кстати, не известному мне автору приношу свои искренние извинения за нарушение его законных прав.

ЗЫ Вынуждена признаться, что в этот раз я спала, как сурок! Но меня оправдывают удачный шопинг и изумительное вино к ужину… А вас? :D

Только узнав тебя
я понял
как изыскан и нежен персик

(c) Георгий Кириллов

PS Помнишь? :D

Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами,
Что никогда тяжелый шар земной
Не уплывет под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешной -
Распущенной - и не играть словами,
И не краснеть удушливой волной,
Слегка соприкоснувшись рукавами.

Мне нравится еще, что вы при мне
Спокойно обнимаете другую,
Не прочите мне в адовом огне
Гореть за то, что я не вас целую.
Что имя нежное мое, мой нежный, не
Упоминаете ни днем, ни ночью - всуе...
Что никогда в церковной тишине
Не пропоют над нами: аллилуйя!

Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня - не зная сами! -
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной.
За солнце не у нас над головами, -
За то, что вы больны - увы! - не мной,
За то, что я больна - увы! - не вами!

(c) Марина Цветаева

PS Был замечательный день... И тебе за это БОЛЬШОЕ...

Это цитата сообщения -Fisher- Оригинальное сообщение

Первая половина вчерашнего вечера заставила задуматься о человеческой навязчивости. Не знаю, большинство людей считает, что можно кому-то впарить себя "силой убеждения"? Или все-таки меньшинство... Вся эта ерунда - про "вода камень точит" и "кто хочет, тот добьется" - она неприменима к человеческим отношениям, по крайней мере не к любым человеческим отношениям.
Скорей, этим можно всё испортить, я так считаю... А может - я не права...

upd

В общем, однажды Фишез встретил на пути Неведому Зверушку. Неведома Зверушка затаилась под корягой и грозно закричала:
- Фиииишез! Фиииишез! Я хочу с тобой поиграть в крестики-нооолики!
- Иди ты на хуй, - ответил Фишез, потому что никогда ни во что не играл с Неведомыми, принципиально.
Через 10 метров Зверушка снова догнала Фишеза и, путаясь в ногах, начала верещать:
- Ну давай поиграем в крестики-нолики, ну давай, ну давай, ну давай!!!
- Да кто ты вообще такая? - спросил Фишез.
- А это неважно, - ответила Зверушка, - ведь так намного романтичнее - не знать, кто я и откуда.
- Иди ты на хуй - ответил Фишез и пошел дальше.
Но зверушка не отставала. Она считала, что обладает даром убеждения. Так она прошла с Фишезом почти всю дорогу до дома. Перед дверью Фишез обернулся, в последний раз послал Зверушку на хуй и размозжил ей голову гриндером. Прощай, Зверушка.

Фишез вошел в дом. Там его ждала мама.
- Где ты был, Фишез? - спросила мама.
- Как всегда, блядовал, - ответил Фишез, наливая себе кофе.
- И кто на этот раз? - спросила мама.
- Не знаю, - ответил Фишез, - ведь это так романтично, не знать, кто они и откуда...

Это цитата сообщения TeddyBear Оригинальное сообщение

...на самом деле в жизни ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО...
...а сложно тогда, когда мы по каким-либо причинам, не можем (вариант - не хотим) принять уже заранее известное решение...
...я в это верю...

Все отдала… Ничего себе не оставила… Эмоции, мысли, побрякушки были розданы людям, net-у, ветру, наконец… Даже чахлого осеннего листочка мне не досталось – пришлось и им пожертвовать ради спокойствия собственной души…
И теперь там пусто… Пусто и темно… Благодатная почва, между прочим… :) Но, чтобы снова наполнить себя радостью, теплом, мечтами и любимыми стихами, вещами, людьми (да чем угодно; все равно – там живет только любимое!) нужно желание, нужны силы. А где их взять после бурного лета и не менее беспокойного начала осени?
Сейчас мне просто нужно отдохнуть… Взять тайм-аут… Выспаться и побыть одной... А потом - все придет в движение от звонкого смеха друзей, и мир опять обретет цвет, звук, запах…
Белые пространства сугробов заблестят под ярким солнцем морозного утра, снег захрустит под ногами и облачко, оставленное дыханием, растает в холодном воздухе… Я улыбнусь новому дню!

Балет Минкуса "Дон Кихот" уже Бог знает сколько времени благополучно идет на сцене питерского Мариинского театра. И вся история данного балета на данной сцене распадается на два периода: период "до" и период "после"...
Период "до" характеризовался тем, что Дон Кихот и Санчо Панса разъезжали по сцене, соответственно, на коне и на осле. И конь, и осел были живыми, настоящими, теплыми... Период "после" характеризуется тем, что Дон Кихот и Санчо Панса шляются по сцене пешком. Не славные идальго, а пилигримы какие-то.
Куда подевались конь и осел? Сдохли? Сожраны хищниками? Версии таинственного исчезновения со сцены коня и осла плодились, как грибы после дождя... Я же получил сведения о происшедшем от своего родственника, который работал осветителем в Мариинском театре. Он утверждает, что все было именно так. Не знаю. За что купил, как говорится, за то и продаю...
Итак, душераздирающий случай, поделивший историю спектакля на "до" и "после", произошел, кажется, в 1980-м олимпийском году. До того дня на каждое представление "Дон Кихота" из цирка выписывались хорошо выдрессированные, привыкшие к публике конь и осел. Но в тот злосчастный день конь заболел. И администрация театра, совершенно не подумав о последствиях, арендовала коня из какой-то конноспортивной секции. Тоже хорошо вышколенное животное. Мда. Если бы только не одно НО. Зверюга оказалась кобылой. Это обнаружилось только тогда, когда уже звучала увертюра. Что-либо менять было поздно...
Вы когда-нибудь пробовали в чем-либо убедить возжелавшего женской ласки осла? Легче научить таракана танцевать еврейские танцы!
В первом же совместном появлении на сцене Дон Кихота и Санчо Пансы осел, почуяв свеженькую кобылку, безумно возбудился. Издав истошный рев, он встал на дыбы, сбросив с себя Санчо. После этого, из его подбрюшья начало вылезать нечто неимоверное по своим размерам и очень непристойное по своему внешнему виду. Осел начал забираться сзади на кобылу, которая явно не возражала против того, чтобы произвести на свет мула. Дон Кихот, почуяв атаку с тыла, проявил чудеса джигитовки и каким-то диким прыжком слетел с седла. Санчо, спинным мозгом почувствовав, что сейчас произойдет, начал тянуть осла за хвост. Но проклятый ишак не сдавался. К этому моменту он уже находился в нужном отверстии на теле кобылы и работал с интенсивностью отбойного молотка. Откуда-то из зала раздался истошный женский визг. Кто-то проорал "Закройте занавес!" Дирижер механически продолжал размахивать руками, не отрывая глаз от творящегося на сцене безумия. Оркестранты развернули головы на 180 градусов и беззастенчиво пялились на сцену. Музыка издала пару предсмертных тактов и тихо сдохла, сменившись полоумным гоготом, доносившимся из оркестровой ямы. Пожарные начали раскатывать по сцене рукава с целью образумить распоясавшегося осла с помощью воды.
В общем, занавес закрыли только минуты через две. В течение этих двух минут на сцене прославленного Академического Театра имени Кирова наблюдалось следующее:
Ишак с победным ревом дотрахивает томно прикрывшую глаза кобылу.
Санчо Панса тянет ишака за хвост, в результате чего вся сцена смахивает на перетягивание каната.
В углу сцены, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, сидит на полу совершенно обезумевший Дон Кихот.
Пожарные, изнемогая от хохота, раскатывают шланги, а из-за кулис доносится вопль режиссера: "Скорее, суки!!! Скорее!!!! Убью всех на х**!!!"
Из оркестровой ямы слышен уже даже не смех, а какое-то бульканье.
Дирижер, поддавшись всеобщему буйству, приплясывает на своей подставке и откровенно болеет за осла.
Наконец занавес закрывается.
Половина зала возмущается, треть (в основном, старые девы) лежат в обмороке, остальные требуют открыть занавес, поскольку они, мол, заплатили деньги и имеют право все это досмотреть...
Все. На этом все и закончилось. На следующем представлении Дон Кихот и Санчо ходили пешком. Сколько голов полетело после этого злосчастного дня - неизвестно, да и не важно. Как говорил Ираклий Андроников: "Можно посылать соболезнования цирку. Их лучшее представление прошло в Мариинском театре..."

(c) Приятель дал...

Господь. Отец.
Мое начало. Мой конец.
Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне,
Во Имя Сына прошу я ныне
И зажигаю пред Тобой
Мою свечу.
Господь. Отец. Спаси, укрой -
Кого хочу.

Тобою дух мой воскресает.
Я не о всех прошу, о Боже,
Но лишь о том,
Кто предо мною погибает,
Чье мне спасение дороже,-
О нем,- одном.

Прими, Господь, мое хотенье!
О, жги меня, как я - свечу,
Но ниспошли освобожденье,
Твою любовь, Твое спасенье -
Кому хочу.

(c) Зинаида Гиппиус

PS И все таки - ты должен знать, что мне небезразлично все, что с тобой происходит...

Лишь в одном я повинна -
прости, мой покинутый милый,
Запоздалого счастья невезучий,
нескладный ловец:
Я сказать тебе в самом начале забыла,
Что любви - даже самой волшебной! -
приходит конец.

Этот грустный закон, знать,
с похмелья придумали боги:
Завершают любовь равнодушие и тишина.
... Врозь теперь нам шагать,
по унылой, остывшей дороге,
Но придет и дороге конец -
как она ни длинна...

Ах, дорога, дорога -
то степь, то сплетение улиц,
То гудки и сирены,
то шорохи и соловьи...

Я забыла сказать, мой ловец,
мой гордец, мой безумец,
Что конца не бывает,
ни у горечи, ни у любви...

(c) Лорина Дымова

- Грустно! - сказал первый читатель моего дневника. - У тебя что-то случилось?
- Да нет... - пожала я плечами, - у меня все хорошо. Я дышу, чувствую, наслаждаюсь осенью...
Читатель промолчал, а я подумала, что следует написать что-то забавное... Не получилось.
Уже вторые сутки в голове непрерывно стучат строки Кати Яровой:

Настанет день - и в воздухе растает
Твое лицо.
Настанет день - тебя со мной не станет
В конце концов.
Растает тень - рука моя наткнется
На пустоту.
Настанет день - и голос мой споткнется
О немоту.

Недавно ты сорвал ярко-желтый кленовый лист и дал его мне… На память… Ты хотел, чтобы я запомнила тебя, и нашу встречу, и день, проведенный вместе…
Но я запомню только то, что было потом, после этого…
Я запомню пустынную набережную, убранную осенью в янтарь, и плеск волн о гранит у моих ног… Я запомню, как медленным цветным пятном проплыл мимо меня рассыпавшийся сотнями лепестков букет, брошенный кем-то в воду… Как белая чайка пролетела надо мной в сером налитом дождем небе… И сигарету в дрожащих пальцах…
Я запомню легкую боль расставания и слабую горечь утерянной близости душ… Я уже знала, что мы расстанемся; что я буду вынуждена отпустить тебя. Но странно, эта неотвратимость наполняла все моё естество радостью. Неведомой мне доселе чистой радостью бытия с тонким чуть солоноватым привкусом настоящей свободы… Потому что именно тогда я, наконец, отстранилась от того, что мучило меня – от мыслей о тебе, от недосказанных слов и от жажды, собственнической жажды твоего рабства… Я поняла это, приняла все условия игры, и новое знание одарило меня легкостью…
Я запомню, как причудливо смешались в моей душе все краски и эмоции того дня… И собственную улыбку…
Я выкинула этот неродившийся гербарий… Мне больше не нужны знаки, чтобы что-то помнить.

Осень, ты ведь моя подруга? Так защити меня! Защити меня от боли… Укрой от всех своим ярким листопадом… А завтра… Завтра я опять буду весела и жизнерадостна, и никто не узнает, как ты утирала мои слезы багряно-золотистыми листьями…
Как ты мудра, Осень, как ты спокойна… Ты приходишь в свой срок, и дети твои, эти умирающие осколки счастливого лета, упавшие с дерева, очищают меня, питают и дают мне силы жить дальше, идти вперед и открыто смотреть в глаза Любви, и уже не бояться ни разлуки, ни чужой зависти…
И пусть глаза мои полны «белой крови», которая так жжет мне веки, я впериваю взгляд в твое серое небо, и оно мелкими капельками дождя убаюкивает меня и шепчет, что все будет хорошо…
Слезы высыхают… Я просто иду по пустой аллее и пинаю ногами твой бархатистый пестрый ковер…
Мне хорошо с тобой… Ты ведь моя подруга, Осень…