Мне говорят, что это не стихи...
Что я всего лишь рифмоплет.
Быть может, и стихи мои плохи,
Но ведь они души моей полет...
Конечно, может быть, они банальны -
Словесными находками я не блещу,
Упрек в мой адрес:"не оригинальны!"
Но я экстравагантность не ищу!....
Но есть одно достоинство в моих стихах:
Они предельно искренни и ясны,
В них не стремлюсь я каяться в грехах,
Хотя поступки наши далеко не все прекрасны...

Ты никогда не думаешь о том,
Что на окраине стоящий старый дом,
В котором прожили мы столько лет
Разрушится когда-нибудь? Но нет!
Из памяти он не сотрется этот след,
Который в нас оставил тот паркет,
И двери скрип, и деревянное крыльцо,
И медное на двери той кольцо...
И запах старой мебели и книг,
И сотканный соседкой половик...
Я часто вспоминаю старый дом...
Сегодня снова думая о нем
Я понял, что ничто не возвратить,
Но можно помнить и воспоминаньем жить.

Этот мир, мир сильного!
И нет в нем места для слабости...
И если смысл тратить жизнь любимую
Вечно борясь против въевшейся гадости
Падать навзничь, терпеть, чито досталось,
Вставать против воли, сил на которую не осталось,
Знать, что ты слаб и беспомощен,
Но все равно стоять против сильного
И не ждать не поддержки, не помощи,
А продолжать биться за слабого...
А может быть лучше в сторону?
Отстраниться с остальною толпою,
Чтобы потом, когда-нибудь в старости,
Умирать с неспокойной душою?....
 

Зима, январь, и далеко апрель, Метели воют и трещат морозы. Но вспоминается опять капель, Проталины, любовь и грёзы... Когда -нибудь вернется к нам весна, Ведь, у природы есть первопричина. Взойдёт на небо полная луна, И вновь полюбит женщина мужчину… Но жизнь – как в выживании война, Начало жизни - для других – кончина, И нас несёт жестокая волна, Наотмашь бьет – как женщина мужчину… И не грозит планете тишина, Где детский крик всегда первопричина, Найдётся для Него всегда Она, Одна лишь женщина для одного мужчины... Мне кажется, придет и к нам весна, И старый дуб вдруг зашуршит листвою. Нужна мужчине женщина одна, Он будет счастлив с нею лишь с одною...

Приятно бывает, когда в настроенье,
Когда все как надо, по-жизни ништяк,
Лопатник достав не спеша, без волненья,
Зайти с пацанами в знакомый кабак.

Приятно «на душу принять» и не слабо,
Усвоить пивка литров 10 за раз,
Сидеть и базарить о жизни, о бабах,
Ловя полный кайф от скабрезности фраз.

Приятно себя не считать отморозком,
Ни книг не читать, ни дешевых газет,
Увидев ханыгу в пальтишке неброском,
Подумать: «Гoлимо же, лох, ты одет».

Приятно наполнить желудок с усладой,
Оставив «на чай» в захолустном кафе,
Лететь за рулем свежевымытой «Лады»
И Кругу внимать, находясь подшафе.

Приятно рукой провести вдоль затылка,
Приятно не путать ни дат, ни имен,
Кроссворд разгадав из журнала «Мурзилка»,
Подумать: «А все-таки, как я умен!»

Ты мой милый, мой нежный, единственный,
Ты мой верный, любимый, родной,
Ты мой самый простой и таинственный,
И ты вечно будешь со мной...

Ты приходишь ко мне поздно вечером,
И приносишь охапку цветов,
Ты целуешь и руки, и плечи мне,
Ты служить мне до смерти готов.

И всю ночь я с тобой буду счастлива.
Только знаю: Наступит рассвет,
И разбудит меня лучик ласковый.
Жаль.
Всё сон.
И Тебя рядом нет...

То плачет дождь, то тихо стонет ветер –
Кому-то плохо там сегодня в небесах.
Я не смотрю на стрелки на часах.
Мне все равно. Мне больно в этот вечер.

Я был с тобой. Вернее, были рядом
Два одиночества, две горькие беды.
От прошлого кровавые следы
Два наших сердца отравили ядом.

Обнялись мы. Я старше. Ты моложе.
Кому больней? Да разве в этом суть?
Былого счастья нам уж не вернуть???
А мы его никак забыть не можем???

Прости меня за тот нелепый случай,
Что наши судьбы в узел завязал.
Я без любви так долго замерзал!
Хотел бы греть, а плачу серой тучей...

Пусть плачет дождь. Пусть даже снег кружится.
Тоска пройдет. Иначе как нам жить?
И будет небо надо мной кружить.
Начнется утро. Вечер завершится....

Ты, кто заботлива с утра, внимательна вечером и нежна, нежна до беспощадности - ночью.
Для тебя никогда не нужна была постель, как цель, оргазм - как удовлетворение. Ты любишь говорить и умеешь слушать. А я радуюсь каждой встрече, пролетающей, как миг.

Я – Я не верю в любовь. И на этой теме строгий запрет.

Никогда не говори мне о любви. Я не верю, что она есть, не верю в бескорыстие, не верю в полное счастье...
- Как ее совсем нет? А как же материнская любовь? – наивно спросила ты, еще не зная, что я давно продумал все аргументы.
- Как ни страшно, но и дети, и друзья используют друг друга. Все. Кроме матери, кроме...
- Но ведь... Но,- растерянно попыталась возразить ты, и не находила аргументов.
Закрываю глаза и падаю в твои объятия. Окунаюсь в восхитительный омут наслаждения, ищу губами твои губы. О, господи, твой язык доводит до...
Но ты растягиваешь удовольствие, успокаиваясь и снова возбуждаясь, снова, снова, снова....
Пуговица за пуговицей, вот и платье упало на пол. А там, как обычно, тело и больше ничего... Только тело...
Стон, стон от моего прикосновеничя вырывается откуда-то изнутри. Останови...
Нет, продолжай! - стонешь ты...
И я не собираюсь тебя отпустить, так легко отпустить. И ты тоже не собираешься. Не спеша снимаешь с меня рубашку, брюки. Твои руки бегают по телу, нащупывают цепочки – вот и они летят в кучу одежды. Ты никогда не спешишь, раздевая меня.

Зачем тебе спешить? Сейчас ты хочешь сделать что-то уникальное. Уникальное.

Как же нет любви, почему же нет счастья. А обладание приятным тебе человеком – это только удовлетворение. Как кролик, всунул-высунул и пошел. Может быть, мы просто слишком требовательны и за маской условий не можем разглядеть капли счастья. Или мы не умеем этого делать? Стремиться к большему, но радоваться тому, что имеем?
И вот я вхожу туда, где меня сильно ждут. Где мне всегда рады...
Сильнее, сильнее, сильнее... И ты, словно, услышав мой немой стон, начинаешь ослаблять сопротивление, расслабляясь, предаваясь искусству любви...
Но я замедлил движения и отступился от тебя. Твой обиженный взгляд вызвал у меня улыбку.
Теперь ты в моей власти. И уже через пять минут ты начинаешь стонать.
В горле зависают три слова. Ком, который ни проглотить, ни выплюнуть. Ну почему ...

Потом мы закуриваем сигареты, и мы курим, наслаждаясь этим едва уловимым моментом близости. Мы смотрим друг другу в глаза и думаем о чем-то...

« Я боюсь того, что сейчас со мной!-говорит твой взгляд.
« Не бойся»,- отвечает мой,-«дай и себе и мне свободу...»
Легкое потрескивание сигарет нарушает тишину, огоньком рассеивает темноту. Я закрыл глаза.
- Я тебя люблю,- услышал я тихий шепот. Ты спишь. Но я знаю, что это ты...

Чего-то ждать.
Перебирая четки,
Твердить слова, бессильные, до слез...
И верить в чудо честно и всерьез
Под ритмы угасающей чечетки
Пульса. Осколками побед
Полосовать былые пораженья
И каяться неистово, прощенья
Просить у тех, кого уж с нами нет...
Чего-то ждать.
Креститься невпопад,
Латая промежутки меж словами...
Чужими, непослушными руками
Скользить по четкам, как по жизни.
Наугад.

Четыре года как четыре дня
И жизнь песком сочится между пальцев.
Мне так хотелось вычеркнуть себя
Из белого листка календаря
И навсегда, наверное, остаться
Там, где столетья сходятся в года,
Где время не меняют на минуты;
Уйти из нереального "всегда",
Фиксируя часы на "никогда",
Чтоб эту жизнь, идущую на убыль,
Остановить, хотя б в последний миг
И отогреть в незыблемом покое,
Чтобы пророк успел договорить,
Чтоб многоточье выкинуть из книг...
И чтоб любить, не жертвуя собою.

Эта ночь только наша, поверь,
к черту догмы, законы, устои!
Поплотнее захлопни ты дверь,
только ночь, только мы, только двое.
Только здесь и сейчас,
только ночь до утра беззаконно,
пусть останется жить только час,
эта ночь, словно вечность бездонна.
Своей лаской согрею тебя,
так чтоб сердце на вздохе стенало,
я отдам в твою нежность себя,
лишь бы не было этого мало...

Этот дым над водой...
Над тобой.. Надо мной... А мы уже совершенно чуждые друг для друга и никак не связаны. Ничем, даже самыми простыми обязательствами. Может быть, в этом счастье?
Мы еще не расстались. Но уже не вместе. Ты, правда, об этом еще не догадываешься, но скоро тебе будет ясно все... Потому что я уеду. И билет уже куплен. Осталось только написать тебе это письмо и оставить его на кухонном столе под сахарницей...
Равнодушный холодный взгляд...
А другого у меня не осталось. Все, что родилось-умерло.Его никогда уже больше не будет... Как бы ни было жаль...
Я тебя забываю... И не буду тебе звонить...
Или-уже забыл. Ты хороший, добрый... Ласковый... Но это... Ты не ревнуешь меня. Я «не даю повода». И не надо этого делать. Ты не делаешь.
Все, что сложно найти...
Мы так долго шли друг у другу... И, наверное, не надо было ничего менять. Я не боюсь ничего. А тебе-есть что скрывать. Мы слишком разные, чтобы быть вместе. Мы слишком одинаковы, чтобы быть рядом.
Так легко потерять...
Терять? А что я потерял... Если бы было что потерять, я бы немедленно. Но я так и не пустил тебя дальше сердца, не разрешил тебе пользоваться собственной душой...
Мы встретимся на вокзале судеб и поймем, что в поезде, где еду я, купе нет. И нам надо расстаться. Прощай, прости...

Я памятник тебе воздвиг... А ты слиняла.
И даже не звонишь мне на работу.
Не то, чтобы залезть под одеяло
и проявить приятную заботу.

Ты, говорят, рожаешь и колдуешь
над очагом в своей многоэтажке.
И строгий муж показывает кукиш
Моим воспоминаньям о Наташке.

А помнишь, как-то мы лежали рядом
И я сказал: запомни - это счастье.
Так хорошо, что даже слова матом
не вымолвить, не внять от сладострастья.

Теперь у нас с тобой не наши дети.
Мужья и жёны - в общем-то чужие.
Но это мы храним в большом секрете.
Схлопочешь в лоб - лишь только расскажи им.

Я размордел, ты высохла и сжалась.
Стареем, мать, не становясь добрее.
А счастье - прах, пророческая жалость
К самим себе зимой у батареи.

Но, знаешь, страшно. Провода под током.
Вдруг из толпы мы бросимся на шею.
Одно и то же называли Богом.
Ты извини, я больше не умею.

Что случилось? Нет, ничего. Все вроде бы, идет так, как и должно идти. Череда: дом – работа – дом... Случайные встречи и устойчивый румянец на утро.

Что-то произошло? Нет, отнюдь. Обычная жизнь. Переполненные автобусы, вечная дорога до... Дорожание сигарет и хлеба...

Что-то не так? Я вас умоляю... Ну что может быть «не так» в 20 лет? Учусь, работаю, сам себя обеспечиваю... Живу. Говорят, то сопутствует удача...

Что-то гложет душу? Уже нет. Спокоен и не одной мысли в голове: ни черной, ни светлой... И все, что могло задеть сердце – в далеком прошлом.

Что-то съел не то? Нет, ужин был великолепным... Кстати, а что ел я на ужин?

Что-то сорвалось? Ага. Друг не приехал. А я об этом не жалею, ни капли не жалею...!

Что-то хочешь? Если человек ничего не хочет, значит он умер.

Что-то причиняет боль? Есть такое дело. Даже не что-то... А кто-то. Понимаешь, боль могут родить только люди.

Что-то знаешь? А как же! И я тоже что-то знаю. Порой даже кажется, что слишком тяжел этот багаж знаний...

Что-то случилось? Случилось. Я просто влюбился...

Сумрак сгущается над предгорьем… Но это сумрак… Хлещет во всю дождь… Его шум в совокупности с ветром даже заставляет замолкнуть на времся шум перекатов взбеленившейся горной речки, зажатой между берегами, ввысь уходящих гор. И странно видеть как над одним из берегов, прижавшись к скале трясется, точно от страха, вся промокшая палатка и двух путников, пытающихся разжечь костер, чтобы согреть себя кипятком. Но, видно, поняв тщетность своих усилий они, промокшие заползают в палатку, в которой и без них мокро. Теперь им остается довольствоваться только всухомятку, и через некоторое время, усталые за день перехода, промокшие от дождя, свалившегося на них под вечер, мучимые только одним вопросом в их жизни:»что сделает за ночь с ними эта непогода?», они, наконец, засыпают тяжелым, без сновидений, тревожным сном. Дождь ослабевает только под утро. Река вышла из своих берегов и немного не доползла до палатки путников, облизывая на своем пути оголившиеся корни карликовых деревьев и кустарников, все же затопив при этом тропу, по которой пришли путники. Палатка, с ее немыслимым перекошенным видом была сыра и завалена сучьями так, что сверху даже нельзя было понять что это. Но все же она ожила…
Один из путников проснулся, и, склонившись над своим товарищем , нежным (если щетину двухнедельной давности можно было назвать нежной) прикосновением своего изможденного обветренного лица разбудил ее… Она проснулась и ее дикие, но ласковые глаза сказали больше, чем слова, если бы они были произнесены в этот момент. Они были счастливы. Они чувствовали, что живут!…

Осени меня крестом на прощание... Я отправляюсь в новый путь...

Заснеженная равнина, сверкающее солнце, тишина. Убегающая вдаль, за горизонт полоска шоссе. Черная лента как черная полоса жизни. Жизнь вне времени и пространства. И я, одинокий, идущий по этому шоссе все дальше и дальше. Я не разделяю своих страданий и своих беспокойств. Да и то – какие могут быть беспокойства у меня, кроме дикой усталости, слипающихся глаз, да назойливого желания вымыть полосу? Я придумал правила игры и теперь им подчиняюсь. Впереди - одна или две машины, что подвезут меня еще на пару миллиметров вдаль от шумного города призрачных надежд...
По левую руку остаются огни большого проселка, а я развлекаю водителя старыми анекдотами, полуправдивыми сплетнями, несерьезными сказками. Коммунисты и евреи, депутаты и «новые русские», Чапаев и пустота – все смешалось в салоне «пятерки».
Когда он вывернет на шоссе, я разверну перед собой карту и буду вглядываться в хитросплетения дорог, пытаясь понять, как оставить в стороне очередной мегаполис. У меня отвращение к ненужным городам.
Когда-нибудь встречу город, который невозможно обойти. И там я умру.

Все то время что я живу на этом свете, никак не могу отделаться от мысли, что я падаю в какую-то бездонную пропасть. Как-то раз читал сборник остроумных фраз, там было много всего, смешного и интересного, но одну фразу я все еще вспоминаю: "Жизнь это замедленный полет из чрева матери в могилу". Я не спорю, что все это слишком условно и размыто, но все же...
Опять перед глазами крутится все тот же сюжет: темнота, видны скалистые неровные стены, они улетают наверх, а на замену им приходят следующие все такие же - косые серые и безжизненные. Среди всего этого четко виден мой силуэт. Мальчик, одежды и волосы которого развеваются ветром. Его лицо не отражает ни одной мысли, оно наполнено безразличием. Зато его глаза полностью отражают его душу. В этих бездонных океанах видны и грусть, и печаль, и замучившее его одиночество. Иногда эти глаза роняют слезу, которая не падает вниз, а медленно, подчинившись ветру, ползет по вискам, оставляя за собой влажный, холодный след.
Иногда в этих скалистых стенах можно заметить чьи-то силуэты. Это силуэты тех, кто нашел себе место в пропасти. Все они молчат, но в этом мире достаточно взгляда. Большинство силуэтов смотрят на тебя, показывая пальцем, таким взглядом будто говоря: "Смотрите, вон еще один потерянный летит!!!". Гораздо реже можно встретить взгляд, который говорит тебе: "Не плачь - скоро и ты найдешь себе место". Но вот среди всех этих равнодушных лиц ты видишь человека, который с улыбкой говорящей: 'Ты мне нужен" -протягивает тебе руки. Обрадовавшись, я протягиваю ему свои, я лечу ему на встречу не отпуская его взгляда. В эти минуты ты уже не способен думать о том, почему ты доверился этому человеку, ты летишь к нему с мыслью:
"Наконец то я тебя нашел!!!". Но вот ваши руки смыкаются... На этом заканчиваются мечты и иллюзии. Только сейчас ты понимаешь, что этот силуэт, прикрывшись маской нежности и добра, отнимет у тебя кусочек твоего сердца и бросит обратно в пропасть. После чего ты уже не летишь, а просто падаешь кубарем - после этого так сложно найти 'равновесие.
И вот ты снова летишь, заглядывая в чужие глаза в поисках места в жизни. Есть ли в этой жизни место и для меня? ; Найду ли я тебя? Скорей бы уже долететь до конца - дна этой пропасти...

Когда тебя обнимет грусть
И ноги одиночеством укроет,
Когда никто не успокоит,
Никто не скажет: "Я вернусь..."
Когда слеза горячая упав,
В ладонях душу обжигает,
Когда так больно, что никто
Врагу такого не желает,
Ты просто знай, что где-то вдалеке,
Среди дождя, ночных волнений
В одном окне горит свеча,
Горит всегда, вне всяческих сомнений.
Там просто ждут, поймут и помолчав,
Надежду слабую согреют,
Любовью горести развеют
И чашку кофе чёрного нальют...

Люби себя и Бога не гневи
Подумай, что дала тебе природа
По пустякам себя не изводи
И в мутной луже не ищи ты брода
Иди своей дорогой и гордись,
Что ты живешь, ты есть на свете
На этой малой и большой планете
А с неудачами смирись
Проходит все, своим идет все ходом
Не торопи мгновенья, жизнь продли
Гордись собой, своей природой
И будут счастливы все прожитые дни.

Пусти меня под одеяло
Где теплота и нежность рук,
Где время для любви настало,
Где слышен только сердца стук.

Чтоб повторилось все сначала.
Загороди от всех меня.
И расскажи, как ты скучал
Совсем один. Почти полдня!

И снова ночи будет мало,
Но мы, уставшие, заснем.
Ныряя в волны одеяла
И забывая обо всем.