Пока совсем не пишутся стихи, подведу итог моей пятилетней сумасшедшины, называемой стихами. Именно так: пять лет назад меня как будто ударило пустым мешком по голове, и эта голова начала ни с того, ни с сего выдавать на гора, аки уголь из шахты, стихи. С чего? До того момента я стихов не то, что не писал - не читал!!!


Поэтический сборник "Облако в стихах"

[показать]

Первый сборник, в котором опубликовано два моих стихотворения. Киев. Изд. журнала "Радуга" 2002 г.
isbn 966-7121-25-9

Поэтический журнал Акме №1 2003 г

[показать]

Изд. "Водный путь". Рег. ПИ №77-13484 от 12.09.02 г.
Здесь ещё два моих стихотворения.

Поэтический журнал Акме №2 2003 г

[показать]

Тоже 2003 год. Здесь один мой стиш, связанный с волками. Тематика номера - волки.
Был на презентации журнала в ЦДЛ. Впервые прилюдно читал стихи. Страшно было - до жути. Ноги - вата. Голос - охрип. Тем паче - не просто народ собрался, а корифеи. Но - выжил, и даже получил порцию аплодисментов.


Нашли №3 2004 г.

[показать]

Художественно-публицистический журнал Института журналистики и литтворчества.
Св. рег. ПИ №77-14401 от 20.01.03 г.
Здесь опубликована подборка из семи моих стишей.


Самиздатовский журнал "Тёмная лошадка" апрель 2004 г.

[показать]


Выпускается в Новосибирске литстудией "Доброе слово". Журнал, в котором во времена доинтернетья публиковались авторы, не прошедшие рогаток СП, но писать от этого хуже не ставшие.
Опубликовано пять моих стишей.


Сборник стихов "Серебро слова - 2004"

[показать]


Сборник составлен из стихов авторов, получивших первые десять мест в конкурсе стихов "Серебро слова-2004". Выпущен изд. "Доброе слово" в Новосибе в мае 2005 г. СД05-СС041
Подборка из семи моих стишей.

Поэтический сборник "Обрывки души".

[показать]

Выпущен в г. Рига в августе 2005 г. изд. "Снежный ком". isbn 9984-19-782-4
Вошло три моих стихотворения.


Поэтический сборник "@нежность"

[показать]

Выпущен в г. Рига в феврале 2006 г. изд. "Снежный ком" ISBN 9984-19-896-0
Сюда вошло шесть моих стишей о любви...

В 2003 году бард из Пенсильвании (США) Владимир Крастошевский написал песню на моё стихотворение "Параллельное". Эта песня вошла в его альбом "Монолог" под названием "Печальная песнь"

[показать]

Печальная песнь

В 2005 году Ростовский поэт и музыкант Игорь Южанин написал песню на моё стихотворение:

Не пишу я о войне

Эта песня в его исполнении заняла призовое место в Краснодаре летом 2005 года на фестивале "Гитара по кругу".

Успехи, я бы сказал - не слишком. Но - что имеем...

"У тебя ровно пятнадцать минут!",- сказал с утра мой начальник.
- "Нет, я не умею писать на заказ!!!"...
-"Ничего не знаю. Чтоб было!",- отрубил он.

Пришлось приложить руку и к козырьку, и к листу бумаги.

Вот, что из этого вышло:

Милые дамы, всемерно
славим всех вас от души!
Счастья желаем и веры,
дач и красивых машин,
стильного светлого дома,
в коем - гнездо для любви!
Знаем, вы мыслью ведомы
гнёздышки тёплые вить!
Холодно в марте, и лужи
смёрзлись в ледышечный щит.
Пусть вас согреет, что ужин -
сделан руками мужчин!
Хоть и нечасто такое,
чаще - в пустыне гроза!
Сжальтесь, ведь так нелегко им!
Лучше закройте глаза
и помечтайте с азартом:
смотрите в численник свой -
месяцы там - только марты,
день там лишь только восьмой!
Мы же поможем на деле
было бы вспомнить вам что:
завтрак - восьмого в постель вам,
в вазы - полтонны цветов!
Чтоб говорилось:"Ведь было!", -
и с восклицанием: Ах!, -
вспомнить, - "Какой же он милый,
даже носил на руках!"
Смейтесь, блистайте так ярко,
будто снега вы с вершин!
Ну и примите подарки
от ослеплённых мужчин.
;-)
[486x432]

Тайм не доигран. В бочине - боли.
От стычки с Колькой - саднят сусала.
"Аппендикс что ли? До баскетбола ль?",-
учитель вывел силком из зала.

Горело жаром аппендицитным
почти всё тело, живот кирпичный.
Испуган доктор и пишет: CITO!
И, глянь, в карету сажает лично!

"Чего сидел-то? Пришёл под вечер.
Отдать желаешь башку под молох?"

Ну как раскажешь? - старушек вече:
"Пущать не станем. Потерпишь! Молод."

А столбик ртути превысил сорок.
Лицо бумажно. То ль бред. То ль едем.
Сиреной вечер февральский взорван.
На нервах фельдшер и тоже бледен.

Подвёл Валерка. Зайти что ль трудно?
В незнанке предки. "Да где ж он? Эх, ма!"
Искать ходили три раза к пруду.
Играл в хоккей, мол, да в прорубь въехал.

Каталка. Двери. И много света.
Хирург усталый в костюме синем.
"Не бойся, паря! Не страшно это.
Кишку слепую сейчас мы вынем."

продолжение - тут:

Минуту мне такую нарисуй,
которую никто не украдёт -
ни в море, ни в пустыне, ни в лесу -
минуту мне такую нарисуй...
Шагни по полю пешкой ли, ладьёй,
малярной стрелкой цифры подтасуй...
Ты нарисуй.
А я возьму.
Идёт?
Её с собой на плаху унесу...

Немного опять опубликовали.

В книгу вошли шесть моих стишей о любви.

Сборник вышел в г. Рига

Сборник
ISBN 9984-19-896-0
158 страниц
115х170 мм
Обложка мягкая, ламинат

Купить можно в магазинах:

"Valters un Rapa"
"Reriha grāmatnica"
"GORA" (Janus)
"Polaris"
[200x236]

Скоро весна, а февраль упирается -
сильно морозит. Но солнца - завал!
Если б не снег, то вокруг - будто рая сад,
змей будто Еве здесь фрукты давал.
Холодом схвачены райские яблони,
вряд ли смородина будет. Как жаль!
Без витаминов и крайне ослабленным
всем нам придётся на пляже лежать
и заставлять себя силами слабыми
тело подставить под плазменный нимб,
а на вопрос, мол: "Общаетесь с бабами?", -
крайне устало ответить:"Ни-ни!"
Бродит котяра, от солнца шалеющий,
не понимая февральской игры.
Рыжий, терпи! Только пара недель ещё.
Станешь кумиром подвалов и крыш!
Утренне вяло, но по нарастающей
копит потенцию солнечный горб.
Сила светимости, в общем-то, та ещё,
но и такою восток алый горд.
"Боже! Скорей бы!", - из пастей и ротиков
слышится страстный весенний призыв.
Страждущим мартовской бурной эротики,
пусть утешительно (пусть! Но ведь всё-таки!) -
выслал февраль солнцелучно призы.

Форма вся блестит - в сале,
сзади, от сапог - в ваксе.
Мыльной пеной пол залит.
Мы дневалим, блин, с Максом.
Макс кемарит у тумбы,
а дежурный спит в койке.
Щиплет мозг клешня думы:
мылить-то ещё сколько!!!

Мыслей-то, вообще, мало,
мясо в щах - и то чаще.
С костью суп на днях дали.
Кости-то, ну кто стащит?
Жрачка? Ну её к бесу!
Вспомнишь, и кишки тут же -
строем и всегда с песней!
Затяну ремень туже.

Стонет наверху Колька.
Вишь, прижал во сне Машку!
Сон гражданский. Класс! Сколько ж -
явью чтоб он стал - вспашки?

В шесть утра ушла рота
с торсом голым в март стылый.
Макс теперь, жуя что-то,
щёткою проход мылит.

Сон короткий, в нём - дембель
рот кривой во всю щерит.
Был я, или нет, не был,
там, где девки, бар, "Черри"?

Утром лютовал ротный.
Мало, знать, вчера выпил.
Лысиной блестел потной.
Покраснел. Как есть - вымпел!
Котелки ногтём шкрябал,
дергал из х/б нитки.
Выл гобойно кэп Скрябин,
слава Те, что не Шнитке!
С пола собирал спички,
черпакам их в нос тыкал.
Ночью нужно ждать стычки,
киснут салажни лики.

Рота вышла плац мерить
шагом и бегОм. Разно.

Старшина глядит зверем -
плохо, мол, бардак, грязно.
Ну, опять в заплыв, ёлки!
Сколько ж раз-то? Эх, сдаться б!
Моем с Максом, а толку?
Грязи нанесут с плаца.
Поскорей в ружпарк сдать бы
штык-ножи, что бьют в ляжку.
Легче станет нам как бы,
потому как, ух, тяжко.

Тумбочка, ведро, мыло,
щётка. Перерыв краткий.

Сдались. Курим. Ох, мило!

Крик: "Подшился?
Нет?
К тряпке!"

Настроение сейчас - снова в армии
В колонках играет - статус кво

Я шагал с ночной смены
по лесной тропе в гору.
Утро. Аромат сена.
В голове вопрос вздорный:
как же заманить, ёлки,
в вязь тенёт, читай - в койку,
смачную (сказать - тёлку
не смогу) совру только.
Жаворонок пел - будто
вёл своих подруг сверку.
Вверх пошла тропа круто,
а навстречу мне - Верка!
Острые соски Верки
разрывают бязь блузки,
ноги..(белый свет меркнет!)...
На тропе вдвоём узко...
Посмотрела так, бляха -
стал я вмиг столпом соли,
то ль неси башку к плахе,
самого руби то ли.
Из ольхи пичуг пенье -
перепонку рвёт в ухе.
Дай сейчас мильон денег,
не скажу, где взял духу -
за руку схватил девку
и с тропы увёл в кущи -
где у комаров спевка,
где бобры кору лущат.
До крови измял губы -
ночно жаждал их, денно.
Верку подхватил грубо
и под косогор, в сено.
Странно, но отпор силе
я не получил, даже
вдруг услышал: "Ты - милый!
Я теперь - твоя кража..."
***
В полдень голосил ворон.
Сладость источал клевер.
Утром две тропы торных -
повернули вдруг влево...
***
Не было потом даже
встречи ни одной страстной.
Тихо говорю "краже",
коль завижу вдруг:"Здрасьти..."

Хотя морозная грызня
уже достала,
но стала странною жизня -
как шпиг без сала.
Все планы в прах, и вмёрзли в грунт
забои стрелок.
Утоп, дышать мешавший, груз
на дне тарелок,
которых больше - оттого,
что делать неча.
Тягуч и маслян, как тавот,
морозный вечер.
Про телевизор промолчу -
в нём мегаватты
считает муж, который чуб
давно когда-то
оставил в наволочках - там
где ночевалось.
Вот честно - я бы полетал,
пусть даже малость!
Но столбик красный выдаёт
за минус тридцать.
Какой тут, к бабушке, полёт?
Пожалте бриться:
взлетишь немного - и капут,
отмёрзли крылья.
Какой бескрылому-то путь,
с одним лишь рылом?
С которым - ни в калашный ряд,
ни к божьей свечке,
где дядьки толстые шустрят,
нагрев местечки,
а только, разве, на завод,
где пилят чушки
из разной стали сортовой...
Мелю тут чушь я.
А, между прочим, за окном -
мороз с метелью.
Забыться что ль бескрылым сном
на всю неделю?
Но спать неделями нельзя -
не хватит духа.
***
Пойду летать. Знать, мне стезя -
взлететь и рухнуть...

Ленивый снег кружится плавно.
Лень снега высветил фонарь.
Фонарный луч - свидетель главный
того, что властвует январь.

Мороз закручивает гайки -
одну к одной. Ещё. Ещё!
Прохожий светит без утайки
кармином тёртых шерстью щёк.

Морозный воздух зрим. Он соткан
из мелких блёсток, игл и спиц.
По завещанью Блока - водки
в такой хрусталь бы влить, и пить,

но нос становится багровым
от вино-водочных утех.
Да и мигрень, а в полвторого
замки на входах у аптек.

В лицо рукою жестяною
и мне мороз нанёс удар.
Спешу в тепло. А за спиною
ночь шепчет:
"...улица, фонарь..."...

Лунно. Волки воют - жуть.
Страшно зайцам и ежу.
На коньяк перехожу -
не хватило виски.
Щас пойду предупрежу:
"Милка, спи без мандражу!
Думы всё. Знать, не можу
тя сегодня тискать."

И из дома выхожу...
Снег скрипучий: жух, да жух.
На обочине в "Пежу"
хахаль. Видно к киске
местной. Ну, давай, дежурь!
Я ж, блин, в творческом ражу -
в сём ноблесе оближу
мне лишь рифмы близки.

Звёзды, будто бы кунжут
с лунной булки - шлёп в межу
меж полей колхозных. Жгут
снег огнём искристым.
Я поблизости брожу -
в белом поле чёрный жук.
Волки. Звёзды. Строчек жгут
вырастает быстро.

Снова б выпить! Терпежу,
не хватает, вам скажу!
От стихов в башке ажур
и порядок скисли.
Стих готов почти, бежу
я к ларьку, как к рубежу,
что последний. Там ссужу
взайм бутылку "Плиски".

Двор мой. Как на чертежу
всё квадратно в ём. Жух-жух -
по тропинке подхожу
к дому близко-близко.
Глядь в окно: мерси-бонжур!
С милкой тот, что из "Пежу" -
голый, будто на пляжу!
Вот тебе и киска!

Волки воют. В доме жуть.
Пятый день уже гужу.

Ясно даже и ежу:
стих пиши, пей виски,
ешь луну, кунжут гужуй,
думу думай, как буржуй,
но меж тем (лямур-тужур!) -
ты милашку-т - тискай!

[показать]

Сорокадневный поминальный ужин.
На вечный век прощается душа
того, кто сыном, братом был и мужем
с родными,
перед тем, как сделать шаг
за ту черту,
в тот путь, что предназначен
судом верховным, строгим, но простым.
Чтоб путь был лёгок - вспомним и поплачем,
и скажем тихо: "Господи, прости!
Ты отведи мученья в круге ада
к тебе пришедшей маетной души!
Оборони от смол кипящих, гадов,
и в рай навечно жить ей пропиши!"
Хорошим словом и знаменьем крестным
проводим душу.
Звёздный пусть настил
дорогой станет к царствиям небесным.
"Дай, Бог, покоя -
ей,
а нас прости!"

В суете предновогодней
ёлки светятся с витрин.
Для зимы тепло сегодня.
Снег пушистый. Минус три.

Иностранным словом шоппинг
называю променаж.
А ещё глазеть мне чтобы -
поубавил шаг я аж.

На базаре - смесь эклектик,
позавидует Гиляй!

Турок - пребольшой электрик -
весь в розетках, только глянь!

Хрусталём,
шарами в глянец
(красок люстровых парад!)
дразних всех смугляк-афганец.
Знать, в горах есть Гусь-Герат!

Рыбой хвастают армяне.
Свежый, падхады, треска!
Днями выловлен в Севане!
Вай, хвостом круги плескал!

Вот китайские гирлянды
и петарды.
Рассказал,
показал мне всё наглядно
заприлавочный казах.

Мёд башкирский два китайца
привезли через Шанхай.

Смачно грек продать пытается
алеутские меха.

Вот бакинские бананы
и тбилисский ананас.
Минский лён из Магадана,
и чукотский медный таз.

Нагляделся я по горло.

Чай, гуляю-то зимой -
начал мёрзнуть.

Фотку-порно
предложил глухонемой.
Я на пальцах отказался.
Не до сурдо-камасутр!

Прикупил чекушку, сальца,
хлеба чёрного. Несусь
поскорей до дому,
греться
стопкой водки изнутри.

Снег. Базар. Декабрь.
Не Греция,
даже если минус три...

Он где-то как-то проживал,
чего-то ел, любил кого-то -
дарил цветы и кружева,
и мылся в бане по субботам.
Он заливал, порой, тоску,
а иногда порол горячку.
Знавал и Дам, и потаскух,
и "москвошвею", и "версаче".
Мял хвост удаче, падал вниз,
выл на луну и пел осанну,
лечил ангину и мениск,
читал Басё и Мопассана.
Бывал в Париже и в Перми,
был на Бродвее и в "Ленкоме".
Однажды,
днём,
нелепо,
вмиг,
на полушаге,
взял и помер...

В боях измордованный разум,
захваченный городом в клинч,
мне круг пенопластовый-фразу
подкинул:
скорее под Клин!

Туда, где лягушки - царевны,
где лесом прошит горизонт -
в забытую богом деревню -
езжай-ка!
Есть в этом резон!

Там тишь растакая, что уши
заложит, как на высоте.

А ветер немедля обрушит
лавину свежайших вестей,
а после, с захлёбом и воем,
сквозь тонкие лозы куста,
вдруг роль приставалы освоит,
что вскрикнешь невольно: отстань!

Там вечером хрюкает в поле,
горох поедая, кабан,

а, травленный вдрызг алкоголем,
колхозник рихтует комбайн.
С утра похмелится,
рассолом
капустным запьёт самогон,
и снова на поле, там соло
в комбайне вальсирует он.

В пруду перецветшем,
под ряской,
жируют вовсю караси.

Там дом с облупившейся краской,
как в целом десятке Россий.

Наевшись такой красотищи,
по трассе воскресной - назад -
сушить светом города днище.

И, может, стишок написать...

И выпал первый, настоящий первый снег.
Им упокоена ноябрьская душа.
***
А я готов был к белизне —
всю ночь во сне
моём -
мурлыкал белый кот. И спать мешал.

Коту снежинки щекотали мокрый нос.
Он щурил глаз и, будто трактор, стрекотал.
Отдельной жизнью жил мохнатый метроном -
темп задающий снегу -
белый хвост кота.

Кот за ночь занял всё собой — в размерах рос.
Сквозь дрёму лапкой снегу: сыпь скорей давай!

На полотенце двор похож — хрустящ, махров -
есть даже вышивка — торчащая трава.

Был славным сон!
Люблю котов.
Немного жаль,
что в белый сон скоропостижно слёг ноябрь.
***
Под утро толстым слоем новый снег лежал.
Возможно, кто-то недоволен.
Но не я!

Лучше б не было вина и закусок...
Плачем плачь, веди с Создателем споры,
но оттуда - никогда не отпустят...
Девять дней уже вселенскому горю...

Ты прописан в нас теперь, и навечно,
хоть не каменна скрижаль - наши души.
О тебе и для тебя этот вечер.
Ах, как хочется, чтоб жил ты и слушал!

Девять дней нелепость жжёт, словно пламя.
Ледяная пустота - воет выпью.
Помолчим минуту.
Добрая память!
Будем жить.
И слёзы горькие - выпьем...

Нет, не гони!
Хочу с тобой в тиши
пропеть дуэтом сказочную мессу.
Уйти в небытие твоё, воскреснуть,
погибель ночи криком сокрушить!
Я сутками могу себя казнить,
входя на эшафот твой жаркой сходней.
Тонуть готов в тебе я сколь угодно,
как берег в половодии весны.
Ты рядом - я как зверь полночный дик,
одновременно ласков, как овечка.
С тобой готов и в ад, и в холод вечный!
***
Ты только не гони.
И дай войти...

Я теперь холоднее льда.
Я теперь молчаливей скалы.
Я - как тот оловянный солдат -
в виде слитка в горсти золы.

Я теперь избегаю нот.
Я теперь отстраняюсь от рифм.
Я - как кадр немого кино.
Я - на папке секретной гриф.

Я - забытый в кустах рояль.
Я - в июле отсутствие гроз.
В старых досках гвоздей острия.
Плод ненужный. Сорви и брось.

Я - азот. Им не дышит грудь.
Я - шипы засыхающих роз.
Я - ушедший в бесследие путь.
***
Шок догадки мне день принёс:

Что-то ты не допел, видать.
Глянь! Мотив заржавел, захирел.

Словно в печень ножом:
между дат -
жизнь твоя -
как штришок тире...

Не ругай меня за это,
не пили меня, жена!
Завлекли меня поэты!
Пели всё:"Иди же к нам!"

Сомневался я и путал
с амфибрахием хорей.
Ритм в стихах гулял распутно!

Тот же зов:
"Иди!
Скорей!"

Перекашивал размеры,
слоги хитростно терял.
Несмотря на эти меры -
мне:
"А ну! Вставай-ка в ряд!"

Прятал образы я в угол,
звукоряд об зуб дробил.
Нет,
кричат:"Ты стал нам другом!
Позабудь про"not to be!"

В облаках с тех пор витаю,
даже в снах и то стишу.

- желтизну зову - "златая".

- шелест крон - "зелёный шум".

- не портвейн теперь - нектар он.

- птичка мрёт - ей реквием.

- верю, что - не буду старым.

- и - вкушаю, а не ем...

Стал рассеянным до жути,
узнаю родных с трудом.
Слышал днесь, жена как шутит:
"Нешто сдать его в дурдом?"

Путь поэта заковырист.

Эй, жена, запрячь стрихнин!

Нет токсичнее, чем вирус
под названием:
СТИХИ!