Всем смотреть сегодня ночью "Птаху" по СТС, Удивительный фильм и потрясающая композиция "Birdy" в исполнении Питера Гэбриэла.

LI 3.8.01

Забудьте обо всем. Давайте просто полетаем. Улетим в белое, перетекающее в золотисто-розовое и фиолетовое, радужно-зеленое и неистово оранжевое. Черное. Закройте глаза, но не прекращайте читать ни на минуту. Из перинистости облака падает капля. Летя и радуясь солнечному свету, она не знает, что ей суждено стать убийцей. Летящая бабочка цвета лимонного родилась и не думала, что погибнет от падающей искристости. Она пила нектар и пыталась быть счастливой все отведенное ей время. Оранжевые одуванчики, белые лилии, голубые незабудки угощали ее и радовались своей щедрости, попивая воду падших капель. Судьба к ним была более благосклонной - они никого не убили. Та птица на ветке дерева поодаль, которое разметало зелень своих веток, была голодна и смотрела на бабочку цвета лимона. Капля была первой. "Почему вы все хотите меня убить?! Что я вам сделала?!" Невинность кричала. Она знала. Судьба - это игральные кости, павшие на дерево стола в жуткой тишине. Дерево стола помнило голодную птицу и свои ветви, радовавшие своей зеленью умирающую старушку, которая очень любила танец природы. Каждый день к ней приходят внуки. Они звонят в дверь, потом гремят ключами, кормят, шумят и уходят, все время прощаясь, а не говоря "до свидания". Но и на следующий день старушка открывает глаза и, глядя на солнце и зелень, хочет жить, как и раньше. Как в первый день своей жизни.

Но солнце закроют тучи - или шальные перинистые облака - они случайно капнут искристостью вниз, где лимонного цвета бабочка хочет жить и пить нектар из цветов, которые готовы щедро делиться с нею. Они хотят выпить всю воду добрых капель, чтобы дерево рядом засохло, чтобы на нем не сидела голодная птица, жадно глядящая на бабочку. Тогда дерево превратится в стол, на который упадут кости судьбы. Оно престанет радовать старую бабушку, рождающуюся вместе с восходом солнца каждое утро. Бабушка умрет, порадовав внуков, которые никогда не смотрели на небо.

LI 3.8.01

День рожденья шумен и суетлив. Ты совершаешь глупость, приглашая гостей в количестве большем нужного. Гораздо большем. На самом деле, стоило позвать лишь Ее одну. Только это выглядело бы странным для человека, не склонного к внешней эксцентричности. Друзья разбиваются на кучки, будто намагниченная железная стружка, а ты стараешься пересчитать их по головам и незаметно выпросить у соседей еще пяток стульев. Жестом показываешь, что нужен еще один стол. Никто и не говорил о дне рождения, как о празднике для именинника.

Наконец, суета оседает на стульях вокруг закусок и прочего. Всенепременное перешептывание, кому же говорить тост, прерываю высказанным вслух нежеланием ничего слышать. Все же поднимается еще один банальный тамада. Самое время взять стакан невинного вина и попытаться рассмотреть сквозь него Ее, сидящую за другим концом стола. Как это симптоматично. Судя по звону, речь отгремела. С Ней не чокнешься. Хотя…. Улыбку с другой стороны ловлю салфеткой. Сбоку записка: "Не переживай, поговорим". Отсылаю обратно с благодарностью. Неизменный зимний салат на тарелке, кружочки колбасы - скука. Компьютер гораздо интересней, посему с радостью соглашаюсь на Ее просьбу объяснить что-то. Ну не люблю я символизм себя во главе ногастой доски. Согреваюсь в лучах Ее присутствия, строю из себя джентльмена: "Садись, подруга". Смеется.

Гости разговаривают, смеются и едят, есть желание расшевелить это сборище, поэтому бросаю в толпу: "Поделитесь, кто под какую музыку хотел бы умереть?" Оживленное замешательство, будто я сказал что-то непристойное. Поднимаю глаза и еле успеваю схватить Ее смешок - "я все поняла". Молчу и слушаю.
- Ну, я под "Modern Talking"
- Нее, вот под "Scorpions"…
- А ты слышала, у Рики Мартина есть вещица… ну там... - начинает напевать, а ты понимаешь, что Рики Мартин - не худшее в жизни.
- Вот под "Prodigy"…
- Лучше под "ГрОб".
- Вадим, а ты подо что?
- Я лучше промолчу.
- Так нечестно!
- Ну ладно, я бы… под "Иди за мной" Крупнова.
Тихо встаю и ухожу в соседнюю комнату, где зеленеет музыкальный центр. Она - следом. Ставлю Ей "7Б" и говорю: "Ты же знаешь, если умирать, то под мелодию Твоего смеха". Кивает и говорит: "А я бы хотела умереть под "Одинокую птицу" Бутусова…. А смех я запишу тебе на кассету".
Смеется.

LI 3.8.01

никогда еще решка не выпадала пятнадцать (!) раз подряд. не знаю, каков рекорд, но поступил я по-другому. впрочем, как оказалось, это не имело ни единого смысла и значения: все оказалось идеально совпадающим с опасениями, и, одновременно, совершенно не страшным. даже удивительно. совсем потерял чувствительность, что ли? :)

LI 3.8.01

никогда не знал, о чем разговаривать с незнакомыми людьми. дикая мука - не о погоде же. ненавижу пошлую пустоболтовню. лучше молчать. молчание - вообще вещь чудесная, но далеко не всем доступная. минимум слов - вот необходимость, но тогда ты выглядишь молчаливым замкнутым уродом.
кем, впрочем, и являешься - что уж лгать - пора сбрасывать маски. и кожу. и череп со скальпом.
"давно изучен каждый скрип, давно изучен каждый шорох. мой невидимый старик сушит слезы будто порох...,"

LI 3.8.01

удивительная способность некоторых друзей объявляться раз в год меньше, чем за месяц до дня рождения, не вызывает ни малейшего доверия с моей стороны. даже при условии наличия благих намерений - желания познакомить с некоей подругой собственной девушки. "ккхха!" - сказал разум и переметнулся по гиперссылке в недавнее прошлое, где возвышалось желание влю. однако, подобные способы не внушают обого энтузиазма, не смотря на кажущуюся доступность, а, может, и вопреки ей. так или иначе, буду бросать монету. пусть она сверкает своими гранями, подлетая и приземляясь, а я посмотрю на выпавшую ее сторону. и пусть никогда не следую монетным предложениям, все же подобная процедура освобождает разум и позволяет выяснить, как я к этому делу отношусь.

LI 3.8.01

Если б не было дождя.

Бывают в нашем климате такие дни в августе, когда природа проводит репетицию осени. Тогда на улице заправляют дожди и серые тучи - их помощники. Такое состояние дел угнетает, навевает невеселые мысли о предстоящем рыжем беспределе, вымывает и выносит на поверхность мозга нежелательные мыслишки, замыкает уже позабытые связи. В народе это называют депресняком. Ты вынужден взглянуть на себя и на мир с иной точки зрения. И картина не радует.
Мир столь грязен и лжив благодаря людям, что удивительно как он еще существует. Ты смотришь на своих друзей, и видишь не совсем то, что ожидал. Скорее уж совсем не то. Можно даже предположить, что они говорят про тебя за глаза. И любимая, казавшаяся буквально вчера идеалом, божеством с соответствующей атрибутикой - крыльями и нимбом, - на деле просто помятая ворона с какой-то пивной крышкой на голове. С удивлением и неприязнью смотришь ты на копошащихся в грязи людишек. Затем переводишь взгляд на скромно стоящее в сторонке зеркало…. И цепенеешь. О, зеркало - это прекрасное напоминание о действительной твоей сути. В душе мы все супермены и ходячие идеалы, за исключением разве что часто смотрящихся в зеркало людей с заниженной самооценкой. Под пристальным взглядом душа чернеет и сморщивается, на глазах превращаясь из широкой и искренней душищи в маленькую душонку, легко помещающуюся в консервную банку с намалеванным на ней достижением китайских стеностроителей. Еще раз оглядев себя, констатируешь плачевность результатов. О да, ты такой же, как и все остальные, даже в чем-то где-то хуже. Ты сам, как ощипанный ворон, к тому же и без пивных украшений. Очень, кстати приходятся и воспоминания о поддакиваниях и посмеиваниях в разговоре с узким приятельским кругом. Да-да, вы по-товарищески поржали над сломанной ногой некоего Коли. Он сверзнулся с лестницы на даче, когда чинил крышу в пьяном виде. Невольно забылось, что именно ты пил с ним в тот день.
Когда завершают свое дело дожди и небо уже с утра радостно сообщает об этом своей умытой синевой, ты с грузом всех этих мыслей выползаешь на улицу, вдыхаешь немного посвежевший воздух и даешь себе клятвенное обещание измениться и изменить мир. Если завтра будет такой же прекрасный уютный денек, ведь творить великие дела приятней погожим летним утром.
Только почему-то на следующий день всегда идет дождь.

LI 3.8.01

я понял, нужно просто влюбиться. хотя, это сделать не так просто, учитывая existing влюбленность. но и такая проблема тает в дымке бесполезного тумана, если поставить ее возле всех остальных. однако нужно что-то делать, иначе можно окончательно окостенеть и забыть, что когда-то что-то писал еще.

LI 3.8.01

Профессия героя трудна и опасна. Она требует хорошей физической формы, уравновешенности характера, уверенности в себе и, самое главное, - желание работать… нет, быть героем. Все эти качества были присущи Сиду, он только что проснулся в своей штаб-квартире. Я имею в виду квартиру, переоборудованную в штаб. То, что все вышеперечисленные качества свойственны Сиду, видно с первого взгляда. В худшем случае - с первого раза.
Прошлый рабочий день (у героев, как вы понимаете, выходных дней не наблюдается) был богат на события. Иное дело, все произошедшее рассматривалось в качестве примеров на недавно пройденных Сидом курсах повышения геройской квалификации. Вчерашнее утро началось с обыкновенного, банального ограбления банка. Оно больше испортило настроения - Сид не успел толком позавтракать, - нежели принесло удовлетворение. Помнится, один полицейский обмолвился, что этого грабителя они разыскивали с десяток лет. Подумаешь. Еще когда Сид поймал зубами пулю (вообще-то она летела мимо, но героям свойственны красивые жесты), пущенную загнанным на крышу грабителем, зазвонил ВГСТ (всеобщий геройский сотовый телефон) и потребовал немедленно отправляться на тушение пожара на какой-то нефтяной вышке в Северном море. Покончив с этим делом, он направился к себе в штаб-квартиру с твердым намерением сытно поесть, ибо урчание живота могло спугнуть иного шпиона, если вдруг придется им заниматься. Сид был вынужден даже отключить ВГСТ, хотя это запрещено кодексом чести героев, так как загружает работой коллег. Однако зов желудка оказался громче и назойливей зова чести.
Вспоминая события минувшего дня (всякий человек знает, как греет душу сознание собственной значимости), Сид готовил завтрак и просматривал события за ночь и новые задания. Список заданий был пуст, как и желудок героя перед вчерашним обедом. Да, после него, ну после вчерашнего обеда, скучать не пришлось. Пришлось ловить преступников, сбежавших из одной сибирской тюрьмы. Это задание оказалось самым противным: пришлось побегать и померзнуть. Но, в конце концов, он был вознагражден. Морально. Перед ужином снял кошку с дерева около своего дома. Вечером вызовов не последовало.
Поев, Сид сел просматривать геройские хроники, однако взгляд то и дело бросался на экран вызовов. Тот не подавал признаков жизни. Настроение портилось. До обеда ничего не произошло. После обеда - тоже. Равно как и после ужина. Не находя себе места, Сид не знал, чем заняться, что сделать. Не поступало даже просьб перевести старушку через авеню. Такого не было за всю его карьеру, насчитывающую без малого пять лет и три с половиной месяца. Зазвонил телефон. Это был обеспокоенный друг Сида Ник.
- Что, ни одного вызова?!
- Ни одного.
- Что за фигня?!
- Без понятия, я даже проверял, все ли включено.
- И у Васьки то же самое.
- Будем ждать.
- Удачи.
- Того же.
С легкой паникой в душе Сид лег спать, надеясь, что завтра будет работа. Но на следующий день экран был пуст. И через день тоже. В мире что-то произошло.

LI 3.8.01

- Научи меня волшебству.
- Да ты даже летать не умеешь!
- Я научусь.
- Вот тогда и прилетай. В лес.
***
Лес убил степь за право заботы о речушке, маленькой и беззащитной. Ее не спросили. Зеленый лоскут полон звуков и жизни, полон звуков жизни. Волнительные и обыденные трели птиц, бесшумные вальсы полетов, скрипящие жалобы умирающих деревьев и одобрительный гул молодых ростков, падение кожуры орехов на землю - это проделки белки, звук осыпающихся листьев, бесшумный, но весомый; журчание ручейка, недовольного камнями на дне, плотиной бобров и просто упавшими стволами стариков. Рассекшей лес речке не удалось поссорить население разных берегов: деревья дружат, переплетая ветки и окуная их в протекающую свежесть, сообща строят мостики из своих тел.
- Ты уже неплохо летаешь.
- Да-да, я в курсе. Где же волшебство?
- Ты так торопишься? Оглядись вокруг, что ты видишь?
- Деревья и реку.
- И все?
- Разные травы и мхи, камни на дне, тени рыб и дятла, отбивающего морзянку.
- Уже лучше. А видишь ли ты блики солнца на воде, пляшущие тени? Слышишь звуки борьбы за выживание, стоны деревьев и стук желудей об землю? Не раскачивай ветку! Ты знаешь, что лес - убежище для душ? Они живут здесь - в трещинках коры, в норках барсуков, в дупле у белки, в распускающейся почке, под упавшим листом или под тем камнем на берегу. У них есть целая бесконечность, чтобы любоваться этой красотой. Ты даже не представляешь, какая это уйма времени.
- Представляю, но где же волшебство?
- Смешной ты. Ну, если ты так хочешь увидеть чудо… сейчас вон с той осинки упадет лист.
- Это не волшебство, а теория вероятности.
- Слышишь, дятел отстучал "я люблю жизнь"?
- Да не знаю я морзянку!
- А ты представь, что именно это он и хотел сказать. Неужели так трудно верить в красоту и чудеса? Поверь, что кругом тебя творится чудесное представление, ощути это!
- Только зря время потратил. Говорили мне, что ты шарлатан! Прощай!
- Если ты не веришь…. Прощай.
Два воробья сорвались с ветки, нависшей над водой, и улетели в разные стороны. Я вылез из-под камня и пошел смотреть, как ручейник строит свой домик.

LI 3.8.01

В стакане молока.

Темно. Ну не совсем темно, однако ничего не видно. Только эгоцентрики считают, что темно и ничего не видно - одно и тоже. Слева и справа стены, вроде стены. Если расставить руки, кажется, что чего-то касаешься. Для тебя же будет лучше думать об этом как о стенах. Позади тоже стена. Снизу, значит, пол. Если можно назвать полом то, что по ощущениям больше похоже на облако. Оно просто согласилось подзаработать капель, играя роль пола, который куда-то отлучился. Серьезные дела, наверное. Вы спрашиваете, из чего же тогда сделаны стены? Давайте лучше не будем об этом. Хуже всего, что ощущение самого себя отсутствует напрочь. Пощупайте воздух. Ах да, это не касается жителей города Мехико. У них свое отношение с воздухом. Или с тем, что они так называют. Стоять на месте не вижу смысла (как не вижу и всего остального), посему решаю продвинуться вперед. Будем считать это передом. Стараюсь не касаться стен - мало ли чего. Время осталось за стенами. Возможно, стало ими. Вряд ли кто-то сможет сказать, что знает, каково время наощупь. Несмело сказать можно попробовать. Отвлекаюсь. Но это, что бы отвлечься. Передвижение наощупь, когда идешь по чему-то не совсем материальному, слегка напрягает. Слегка. А вы знаете, спереди что-то показалось. Показалось. Или нет? Вы лампочку в молоко никогда не опускали? Жаль. Свет спереди (мы же договорились, что считаем это передом) вяло напомнил молочную желтизну. А может белизну, это смотря где вы покупаете молоко. Будем двигаться на свет. Он уже совеем близко, но умудряется оставаться неясным и аморфным. Поставьте стакан с молоком и включенной в его толще лампочкой в густой стакан. Ну чтобы иметь представление. Вдруг что-то дернуло назад (интересно, за что оно ухватилось, коль я сам себя не ощущаю?), затем нехотя отпустило и даже подтолкнуло в спину. Ну в то, что сзади. Я, кажется, запутался. Пока распутывался, пропустил момент вхождения в пятно, и…
- Аааааа!!! - не бойтесь, это я ощутил, что падаю куда-то на дно стакана с молоком, в котором лампочка. А туман еще и в молоко проник!
- Не надо так кричать, еще напугаете кого-нибудь. У некоторых сердце слабое.
- Кто здесь?!
- Да все, в принципе, - из тумана - или из молока - всплыло нечто. Или вылетело.
- Вы случайно не пенка? Я ненавижу пенки.
- Нет, что вы, я не Пенкин. Он еще живой. Я всего лишь проводник. Точнее встречающий.
- Что же это получается? Выходит, я умер?
- Ага. Интересно, а что еще можно подумать в вашем положении?
- Ну…. А как это произошло? Что-то я ничего такого не помню.
- Расспрашивайте, может найдете свидетелей.
Я огляделся вокруг. То, что показалось туманом, на деле оказалось мириадами мельчайших хлопьев, точь-в-точь, как и тот, который назвался проводником. Или встречающим.
- А что это все такое? На чистилище не очень похоже. Во всяком случае, в моем о нем представлении.
- Вряд ли это можно назвать чистилищем. Просто скопище душ. Они никуда не деваются.
- Здесь все?
- Ага, знаете, вы даже можете найти своих друзей, родственников, предков.
- В этом множестве?!
- О, во времени вы не ограничены. Всего доброго. Если повезет, найдя одного, вы вытяните остальных, как бруснику, или клюкву, или что там у вас еще. Чао.
- Но это же ад!
- Что вы! - бросил он через плечо (странно так говорить о каких-то хлопьях, где у них плечи?), - вряд ли это покажется вам адом. У вас есть цель. Она облегчит проведение бесконечного количества времени. Кстати, здесь души не только людей, но и всех остальных умерших существ с Земли. Еще раз удачи.
Мне показалось, что он ухмыльнулся. Я окликнул нечто, проплывающее мимо:
- Вы не из Новосибирска?
- Do you speak English?
- Черт, надо было учить английский.

LI 3.8.01

Смерть. Процесс умирания, он, несомненно, интересен умирающему. Эта старушка, слегка окосевшая, между прочим, приходит один раз после жизни. Оставим попытки рассмотрения костлявой с физиологической точки зрения, все ясно уже давно. Будем считать смерть прекращением шебутливой деятельности индивида, жирной точкой в жизнеописании. То, что происходит с духом после умирания оболочки, сомнения по поводу существования души как таковой оставим на послезавтра. Светлое и многообещающее. Лучше всмотримся в эту точку. Уже превратившись в бездонно черный круг, она все увеличивается в размерах, поглощая нас. Мы не противимся. В темноте лучше видятся собственные мысли… ну и мыслишки, куда же без них. Спроси соседа, боится ли он смерти. Он скажет то же самое, что ты скажешь соседу с другой стороны, спросившему тебя об этом. Все думают так. Все боятся. Сейчас вам будет сказано жестокое. Дети, закройте ушки друг дружке. Посмотрите правде в лицо (о, не надо обращать внимание на то, что она так дико улыбается. А что вы хотите от сумасшедшей?): в отношении сугубо моральных переживаний, факт смерти близкими переносится гораздо болезненней, нежели виновником торжества. Отсюда следует вывод: чем больше у тебя людей близких, тем более заметный шрам на всеобщем благополучии прочертит острие твоей точки. Кто-то сейчас возрадуется этому и побежит за книжкой "101 способ самоубиться". Слава Богу, не бывает серийных самоубийц. Мы тем временем продолжим повествование уже значительно поредевшей толпе внемлющих по поводу этой философской проблемы. Люди великие, умирая, затрагивает сосредоточенное спокойствие множества. Множество резонирует, образуя странный эффект: современники в большей мере помнят о факте смерти великого, нежели о причине, вознесшей того на пьедестал поклонения. Отрезвляющее время (о, и о нем мы поговорим одним светлым днем) шибанет обухом по маковке, толпы успокоятся. Все вернется на круги своя. Шрамы зарастут со временем. По-прежнему останется лишь жизнь, смерть и время, выбирающее, где капнуть чернильную точку в книге каждого отдельного человека.

LI 3.8.01