«Плешка» – название места встречи коллекционеров музыкальных записей и спекулянтов оными у магазина «Мелодия» на Калининском проспекте в Москве. Магазин открылся 11 мая 1964 года.
Загадки века. Похищение шедевра. 2.06.2018, «Звезда»
«Говорят, что мировая общественная практика семи десятилетий доказала несостоятельность социализма. Это исторически куцый и узкий взгляд. Семь десятилетий – очень малый срок. К тому же и он был плохо использован. Формации начинаются с примитивных форм. Капитализм вполне «созрел» и стал приобретать во многом (не во всём) привлекательный вид спустя пять веков после своего возникновения. Подчеркнём, что становление капитализма было отмечено ожесточённой и изощрённой классовой борьбой, не Марксом придуманной, сменой моделей общества и его созреванием на каждый раз в чём-то обновлённых основах. И это при том, что историческая задача проще, чем у социализма.»
Б. Курашвили. Кульминация. Диалог, №16, 1990, с. 16-38.
– Ну, что ж подождём лет 400, пока оно там приобретёт привлекательный вид…
А историческая задача капитализма она, да, действительно много проще – искусственно разделить общество на страты с разным уровнем доходов. Отрицательные стороны этого процесса вызывают стол сильное отвращение у народа, что трудно поверить в то, что капитализм удержится в славянских государствах; во всяком случае, 2 предыдущие попытки перейти к капитализму провалились: капитализм, выраставший естественно на обломках феодализма, просуществовал 56 лет (с 1861 по 1917 год); НЭП – 9 лет. Нынешний недоделок существует на сегодняшний день 27 лет, с 1991 года.
«Суть, однако, не в дискуссии о подделке или подлинности дневников. А в личности Григория Распутина. Она почему-то имеет для русского сознания особое значение, чуть ли ни гипнотическое. Иногда я думаю: а может, это прорывается вековая ненависть низов к верхам, торжествующая месть — наконец-то пришел мужик в грязных сапогах и завалил княгинь на постель...»
С. Баймухаметов. Распутин как зеркало русской революции. журнал «Чайка», №11 (118) 1.06.2008.
«Любовь к прошлому и любовь к будущему смыкаются в движении русской мысли. Последней книгой, которую читал С. Платонов, было «Общее дело» Николая Федорова, где движение к будущему отождествлено с наведением духовных и материальных мостов в прошлое. «Любите прошлое, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можете!» — этот еретический выверт известной мысли мог бы принадлежать С. Платонову. Прорыв в будущее как преодоление отчуждения, отчуждения человека — от человека, человечества — от его истории, Человека от самого себя...»
С. Платонов. После коммунизма (1990)
«Эвритмия – сочетание музыки, стиха и движения, зримая речь, одушевлённая культура тела, которой Р. Штейнер придавал особое значение, ибо она «помогает выработать такую волю, сила которой сохраняется у человека на протяжении всей его жизни»…»
...В обычных школах я часто замечал кривляющихся детей с наглинкой в глазах, с вызовом, словно готовящихся к циничному миру взрослых. В вальдорфской я видел беготню, озорство, но там не было вызова, задирания, этой постоянной готовности к драчке.»
М. Подгородников. Человек человеку… вселенная. Репортаж из вальдорфской школы на Серпуховке. Литературная Газета, №3 (5483), 19.01.1994, с. 12.
– Теперь понятно откуда взялось название английского поп-дуэта Eurythmics («Эвритмики») …:)
«…Результат обескуражил как Россию, так и Запад. Для первой «переход… стал столь поспешным и неожиданным, что капитализм приобрёл плохую репутацию, которую практически невозможно поправить в глазах большинства представителей ныне живущих поколений россиян» (Джонатан Стил, «Гардиан», 19 мая 1994 г.). Что же касается Запада, то «у россиян есть все основания жаловаться, ибо Запад никогда ничего не говорил им о двух парадоксах социальной демократии в той форме, в которой она практикуется в Европе и в Северной Америке. Первый состоит в том, что для функционирования свободного рынка необходимо выработать немало правил (a lot of regulation). Там, где свобода означает лишь отсутствие правительственного вмешательства, рынок заражается вначале рэкетом, а затем возникновением картелей [монополий]. Второй же парадокс заключается в том, что широкая система защиты и социальных льгот необходима для эффективного функционирования свободного предпринимательства, иначе перспектива нововведений, уничтожающих рабочие места для одних и создающих их для других, становится невыносимо страшной». Комментатор «Вашингтон пост», написавший эти строки (23 февраля 1994 г.), был бы вправе добавить, что даже Запад осознал эти парадоксы не сразу, только в течение последнего века и через непростой поиск, которому был не чужд и российский, и советский опыт – неважно, позитивный или негативный, – хотя бы в силу необходимости противопоставить ему больший успех и учесть последствия… которые игнорируются теми, кто сегодня находится у власти в России.»
Д. Боффа. Самая большая распродажа в истории. Глава из книги. Литературная Газета, №23 (5554), 7.0.6.1995, с. 11
«Тогда в моде была диско-музыка, ставшая практически образом жизни нью-йоркской богемы. Клуб «Студия 54» заменил людям всё – книги, веру в Бога, моральные принципы. Дженис стала в нём завсегдатаем. Познакомилась с культовыми личностями – писателем Трумэном Капоте и художников Энди Уорхолом. Они твердили ей, что жизнь есть успех, а он сиюминутен. Вывод – живи одним днём, делай всё, что тебе нравится. Забудь о принципах, морали, добивайся своей цели любыми способами!»
И. Козлов. Первая в мире супермодель Дженис Дикинсон: «Самый потрясающий любовник – Сильвестр Сталлоне». Факты (Киев), №197 (1259), 25.10.2002, с. 24
М-дям, с такими-то учителями далеко пойдёшь...
«На некоторых религиозных книгах видны дарственные надписи, которыми иерархи русской православной церкви благодарят его за прекрасно выполненную работу. А вот «Византийские мозаики» [раритетная книга] могли попасть к Ильину ещё при жизни в Ярославской области. На этой книге стоит экслибрис библиотеки из села Петровское Ярославской губернии с вензелем рода Михалковых – дядя кинорежиссёра Никиты Михалкова и брат гимнописца Сергея Михалкова до революции был знаменитым коллекционером. Не брезговал Ильин и нечестным обменом, иногда мог подменить реставрируемый предмет копией или просто забыть и не вернуть владельцу восстановленную вещь.»
Я. Шапочка. Спустя восемь лет после передачи государству уникальной коллекции кировоградского электрика Александра Ильина, первоначально оценённой в 40 (!) миллиардов долларов, часть её выкрали из местной библиотеки. Факты (Киев), №197 (1259), 25.10.2002, с. 21-22.
«1974 год. На Госпремию претендовали фильмы «Солярис», получивший премии в Каннах, в Карловых Варах, диплом в Чикаго…
С. Герасимов: Если говорить о том, как это принято студенческой молодёжью, то вещь сильная. А для других людей она неясна, гадательна… «Солярис» – это явление в искусстве.
Ф. Ермаш: Я отдаю себе отчёт, что это произведение очень интересное. Оно будет жить, имеет право на существование. Поэтому, несмотря на то, что у нас были веские основания предъявить к нему большой счёт по концепции, по философской стороне этого произведения, мы всё-таки выпустили его на большой экран и направили на фестиваль в Канны. И довольно широко продаём его за рубежом. Правда, кроме итальянцев, эту картину никто не купил… Там есть элементы мистицизма, есть обречённость, отброшена линия о нравственной ответственности людей при открытиях. Я высоко ценю эту картину за кинематографическое искусство…
В 1990 году Андрея Тарковского посмертно выдвинули на соискание Ленинской премии, но уже за «Страсти по Андрею», «Жертвоприношение» и «Ностальгию». Фильмы были показаны по Центральному телевидению. Но в то время когда в газетах и журналах печатались восторженные статьи и хвалебные рецензии, Комитет получал письма от возмущённых зрителей.
В «Страстях по Андрею» прозвучала фраза: «Ни одного татарина не будет на русской земле», вызвавшая бурные протесты татар…Затем пошли письма от телезрителей.
«Что хорошего в фильмах Тарковского? Да ничего, во всех шлёпанье капель да героев по воде». Вы, члены комиссии, хоть один фильм досмотрели до конца? Сомневаюсь! Прежде чем присуждать премию, у людей бы спросили, деньги-то народные».
Т. Белоусова. «Козлы отпущения». Штирлиц, Тарковский, Плисецкая и старуха Шапокляк в секретных архивах комитета. Совершенно Секретно-Украина, спецвыпуск «Секреты кудьтуры», №8 (118), 2016, с. 6-7.
Много званых, да мало избранных.
«Второй важнейший фактор, а скорее даже первый – задача облегчения тяжести социальных последствий переходного периода, которая резко увеличивается при неконтролируемом действии рыночных сил. Эта тяжесть оказалась чрезмерной для большинства населения, и, по-видимому, только «обессиливание» российского этноса в результате бесконечных кровопусканий и обманов ХХ столетия воспрепятствовало очередному масштабному социальному взрыву.»
А. Бельчук, Л. Фридман. Либеральный фундаментализм. Независимая газета, 13.05.2000, с. 8
Концепции – новые оригинальные системы взглядов на что-либо, новое фундаментальное понимание каких-либо явлений и процессов.
Методы и методики – неизвестные прежде совокупности приёмов и способов организации технической и практической деятельности, определяющие пути исследования во всех отраслях народного хозяйства и всех сферах человеческой деятельности.
Методологии – новые учения о научных методах познания или новые совокупности методов, применяемые в какой-либо науке.
Как получить лицензию. Первое сентября, 8.06.1996, с. 1
«Основная идея «Вех», их упорный, никем не понимаемый и не замечаемый смысл состоит в роковой для нас коллизии между принципом свободы и принципом справедливости. Речь идёт, по существу, о коллизии двух подсистем, на которые раздваивается любой общественный организм: подсистемы производства вещей и идей и подсистемы воспроизводства самого человека. И опять-таки надо понять, что Платонов вовсе не был сторонником одного или другого идеала. Он просто считал, что каждое общество — это уникальный баланс между двумя названными равно необходимыми укладами и началами. Каждое общество обязано производить и вещи, и идеи, и в этом смысле это антисоциальная деятельность, потому, что человек производящий, toolmaking animal в принципе не социален, ему все связи и отношения только мешают. Если кто-то при этом его пытается воспитывать, таскает на собрания, забирает произведённое им и раздаёт бездельникам, производство прекращается. С другой стороны, какую-то часть совершенно необходимо забирать в пользу важнейшего воспроизводящего уклада, где ребёнка кормят молочком и учат ходить. Я всегда преклонялся перед педагогами, которые талдычат из года в год одно и то же, находя новые повороты вечных тем. Для меня это кошмар — воспроизводство. Но я понимаю, как это важно. Человек должен воспитываться, выращиваться, лечиться, и, наконец, он должен иметь осмысленную, уважаемую, обеспеченную старость и находить последнее успокоение. В это смысле социализм – как идея, а не как то, что у нас имеется под этой вывеской, — не что иное, как просто общество, где сделан больший акцент на подсистему вопроизводства человека, где она является ведущей.»
До и после коммунизма. Диалог, №16, 1990, с. 39-46
«Не исключено, что кому-то в будущие века (далекие-далекие!) покажется утрированным, странным культ детей и детства в наше время (70-e годы XX века), особая нежность к ним, и, читая нас, он сочтет это условностью или модой. Конечно, обратившись к истории, будущий маловер уяснит, что это чувство обусловили ряд великих событий, но по-настоящему его не поймет, пока сердце не ощутит тяжесть от тысяч маленьких башмачков в закромах Освенцима и боль от белой молнии, повиснувшей в один августовский день над Хиросимой. И тогда покажутся кощунственными объяснения модой и литературными условностями.»
Е. Богат. Часы над книгой. В кн. «Избранное» (1985)
«Что и почему торжествует над временем? Любовь торжествует, потому что она событие совершенно уникальное. И как все уникальное, то есть неповторяющееся никогда, «выпадает» из времени, которое есть бесконечный ряд ритмических повторений — вообразим для наглядности, осязаемости волны моря или музыку. Появление же любви по уникальности можно сопоставить с появлением на Земле самой жизни, с рождением самой мысли. Поднимаются и опускаются моря, растут и опадают горы, наступают и отступают льды, а жизнь и мысль родились лишь однажды. И любовь рождается однажды, в отличие от увлечений. Если стихия увлечений — время, то стихия любви — вечность. «Время, — писал Томас Манн, — вынашивает перемены».
Поскольку любовь вне времени, в ней и перемен быть не может.»
Е. Богат. Часы над книгой. В кн. «Избранное» (1985)
Я иду по ковру,
Ты идёшь пока врёшь.
Он идёт пока врёт...:)
«Первый танцевальный клуб в Москве открылся в 1993 году. Назывался LSDance. В течение следующих пяти лет клубы появлялись пачками. Просуществовав год-два, они благополучно закрывались. Через пару лет после начала клубной истерии активизировалась наркотическая милиция.»
Ю. Санкович. Электро битье. Новая газета, №5 (473), 24-27.01.2002, с. 20-21
«Из поколения в поколение передаются душевные и умственные кривизны. В историческом времени кривизны эти движутся по закону маятника, по синусоиде: у одного поколения (или целого ряда) – криво в одну сторону, у другого – в противоположную.
Равновесие – штука трудная, долгая…»
В. Леви. Как воспитывать родителей или новый нестандартный ребенок (2007).
Об этом см. также А. Мелихов. Блюсти равновесие. Литературная Газета, №26 (6230), 24-30.06.2009, с. 4
«…Но Мария-Антуанетта запомнилась французам и остальному миру не только своими экстравагантными нарядами и пренебрежительным отношением нуждам простого люда. И даже не первоклассным воспитанием – перед казнью, случайно наступив на ногу своему палачу, она произнесла: «Извините, месье, я не нарочно». Когда 14 июля 1789 года в Париже начались кровавые беспорядки, она, имея возможность бежать, не бросила своего супруга Людовика XVI, в то время как все приближённые покинули своего короля. До самого конца она вела себя достойно и мужественно».
Л. Куйбина. Их нравы. Известия в Украине, №233 (717/27758), 12.12.2008, с. 2
Формы духовной жизни, как и формы творчества, бесконечно разнообразны. Духовная жизнь — это общение с людьми, искусством, с осенним лесом и с самими собой. Мы духовны, когда беседуем о чем-то дорогом с товарищем, доверяя его уму и сердцу, и когда после сомнений и колебаний жертвуем чем-то дорогим ради общего дела. Мы духовны, когда улыбаемся человеку, чувствуя, что он одинок, и когда наслаждаемся тишиной вечерних полей. Мы высоко духовны, когда чувствуем бесценность жизни и хотим оставить в мире скромный отпечаток собственной личности. Мы духовны, когда наше сердце бьется быстрее перед статуей Микеланджело или картиной Ватто, когда повторяем про себя строки Пушкина и Блока, и когда ощущаем в себе самих что-то родственное этим статуям, этим картинам, этим строкам. И мы духовны, когда, перечитывая любимый том, понимаем его по-новому.
...Паустовский описывает состояние, при котором рождались истории Андерсена, но оно имеет самое непосредственное отношение к состоянию, из которого они рождались, ибо старым волшебным сундуком была душа самого Андерсена. И даже в часы и дни покоя, с наглухо закрытой крышкой, этот сундук ощущал, что в нем живет нечто совершенно бесценное. Оно — в нем, потому что существует в самой жизни.
Что же это, что? В сущности, любой художник хочет ответить на этот вопрос. Ощущая в действительности нечто совершенно бесценное, он одержим желанием облечь это в форму и подарить людям, чтобы они стали душевно богаче и добрее.
Что же это за состояние? Это, во-первых, талант видеть в окружающем мире несравненно больше, чем, казалось бы, в нем заключено, — талант, которым отличаются все без исключения художники. Это, во-вторых, умение видеть несравненно больше хорошего, красивого, чем дурного, уродливого, чем отличаются далеко не все художники. И, в-третьих, это дар неубывающего юношеского восхищения от соприкосновения с хорошим, красивым и желание открывать его там, где до тебя ничего хорошего, и тем более красивого, не видели: в осеннем ненастье, в невзрачных местностях и человеческих лицах, в тяжеловесности или неуклюжести старинных слов. Не берусь утверждать, что и эта, третья особенность — исключительное достояние Паустовского, но все три, в совокупности, определяют состояние души, из которого родились его книги.
Е. Богат. Часы над книгой. В кн. «Избранное» (1985)