«MARIAGE D’AMOUR» — сольное произведение для фортепиано, написанное французом Полем де Сенневилем в 1978-м и впервые записанное пианистом Ричардом Клайдерманом на его альбоме «Lettre À Ma Mère» в 1979-м году.
Когда слушаешь эту очаровательную музыку – из сердца уходит вся боль и переживания. Душа и сердце расцветают, вырастают крылья. Так легко и солнечно...
Предлагаю это сочинение послушать в исполнении классической гитары – струнные инструменты по-своему хороши:
Что-то случилось, нас все покидают.
Старые дружбы, как листья опали.
...Что-то тарелки давно не летают.
Снежные люди куда-то пропали.
А ведь летали над нами, летали.
А ведь кружили по снегу, кружили.
Добрые феи над нами витали.
Добрые ангелы с нами дружили.
Добрые ангелы, что ж вас не видно?
Добрые феи, мне вас не хватает!
Все-таки это ужасно обидно —
Знать, что никто над тобой не летает.
Лучик зелёной звезды на рассвете.
Красной планеты ночное сиянье.
Как мне без вас одиноко на свете,
О недоступные мне марсиане!
Снежные люди, ну что ж вы, ну где вы,
О белоснежные нежные девы!
Дайте мне руки, раскройте объятья,
О мои бедные сестры и братья!
...Грустно прощаемся с детскими снами.
Вымыслы наши прощаются с нами.
Крыльев не слышно уже за спиною.
Робот храпит у меня за стеною.
Юрий Левитанский
Существует мнение, что выше Баха никого не было, нет и не будет... Что он сделал всё, что вообще можно было сделать.
Удивительно то, как Бах создаёт масштабные по глубине вещи посредством элементарных приёмов. Причём повторить эти приёмы с таким же результатом ещё никому не удавалось. Остаётся принять версию, что это магия гения.
Век живи – век убеждайся снова и снова, что Бах точно дан людям свыше. Иначе как можно объяснить эффект его музыки, которая так красива, так умна, так возвышенна и так совершенно сделана, что её автора невозможно представить себе земным человеком – многодетным и абсолютно прагматичным саксонским бюргером. А ведь таким он и был, если смотреть со стороны.
Предлагаю послушать одно из его произведений – магия этой музыки исходит из бесконечного течения простого повторяющегося мотива.
Бах написал эту прелюдию (в ми миноре) в педагогических целях... А позже включил её в первый том «Хорошо темперированного клавира» в уже переработанном и усложнённом виде (BWV 855).
Спустя почти двести лет русский пианист Александр Зилоти (ученик Листа, двоюродный брат Рахманинова и его консерваторский педагог по фортепиано) сделал свободную обработку этой прелюдии (её первого варианта). Он перенёс её в другую тональность (си минор) и поменял местами партии правой и левой руки.
Транскрипция получилась настолько удачной, что её включили в свой репертуар многие пианисты... А я для себя разучил на испанской гитаре...
Johann Sebastian Bach
Prelude in B Minor, BWV 855a
(Arr. By Alexander Siloti):
«Токката» композитора Гастона Роллана вызывает восхищение слушателей всего мира.
При этом вряд ли кто задавался вопросом об истории этой композиции...
Удивительно, но факт: в некоторых случаях Мориа-аранжировщика путали с Мориа-композитором. Впервые это случилось после успеха его версии «Love is blue». И если для «Love is blue» А. Поппа Мориа сделал прекрасную аранжировку, то музыка «Токкаты» Г. Роллана подверглась его пересмотру.
Надо отметить, Поль Мориа не раз вел себя как драматург, работая с чужими произведениями. Он мог без колебаний преобразовать произведение, которому пророчил судьбу хита собственного оркестра. «Токката» была первой в этом ряду. При этом так же как и для «Pulstar» Вангелиса и «Piano ballade» на тему Баллады № 1, соль минор Шопена, вклад Мориа как аранжировщика никогда не уточнялся...
В биографической книге «Un vie en bleu» Поль Мориа рассказал ее автору Сержу Элаику, что он играл «Токкату» в 1951 году, работая в оркестре Франка Пурселя, когда впервые оказался в Париже. В 1973 году уже как знаменитый дирижер он решил включить ее в альбом «Forever and ever» и связался с композитором Гастоном Ролланом. Композитор попросил Поля Мориа исполнить это произведение в точность как в его нотах. После выпуска диска, 70-летний композитор не оценил фантазию Мориа и был раздражен отсутствием части музыки, которая Полю Мориа показалась «бесполезной». В итоге Роллана успокоил один из друзей, предвещая грандиозные авторские отчисления композитору. И он был прав – в Японии «Токката» стала хитом и ежедневно транслировалась по радио и телевидению, многие исполнители играли его вечную мелодию.
В 2020 году, наконец-то, у нас появилась возможность услышать раннюю классическую запись «Токкаты» начала 1950-х годов. Ее записал эстрадный оркестр «Мелодия Рима» итальянского радио под управлением Эрнесто Ниселли. Эта находка была предъявлена публике, при этом мнения слушателей разделились, показывая, что обе версии хороши и каждая по-своему...
Известность «Токкаты» под редакцией Поля Мориа, разумеется, как и известность самого Поля Мориа, практически гарантируют приоритет его варианта. Но, все же, находятся и те, кому нравится также оригинальная музыка 1950-х. Их аргумент понятен: жизнелюбивая и быстрая оригинальная пьеса в стиле самбы – противоположность другой лирической и романтической музыке, которая на 100% отражает собственный стиль Поля Мориа...
И сколько раз среди смертельной мглы
Навек ложились в Альпах ли, в Карпатах
За чью-то спесь и пышные столы,
Суворова могучие орлы,
Брусилова бесстрашные солдаты.
Эдуард Асадов
Величие государства выражается не в уровне его армии, а в уровне жизни его граждан.
Всё, что происходит сейчас, это буквально борьба узкой группы людей за то, чтобы продолжать сидеть на своих богатствах.
Тем, кто узурпирует власть у себя в стране, как воздух необходимы враги. Существование врагов – это неизменный способ оправдать диктатуру. А победа над врагами – настоящими или выдуманными, заменяет достижения в любых других сферах: социальной, экономической, культурной...
Пора нам избавляться от веры в то, что кто-то за нас самих может устроить нам благополучие... «Справедливого царя» мы играли не раз, но каждый раз это заканчивалось развратным окружением и войной.
Поскольку единоличный правитель всегда стремился стать пожизненным, его окружение всегда подбиралось по принципу преданности, за которую прощалась и некомпетентность и воровство. А чтобы заткнуть обществу рот псевдопатриотизмом, всегда начинают войну.
«Шар цвета хаки» – песня, написанная бывшим лидером, тогда ещё свердловской рок-группы «Наутилус Помпилиус», Вячеславом Бутусовым. Прошли годы. Но он продолжает петь эту песню, главная идея которой – не быть военным рабом и милитаристом.
Слова и музыка: Вячеслав Бутусов
Исполняет автор:
Этот листочек календаря
Особенным кажется почему-то.
Двадцать четвертое декабря –
День прибавился на минуту!
Вчера ещё солнце щурило глаз,
Так, словно было на всех надуто.
И вдруг улыбнулось. И день сейчас
Семь часов и одна минута!
Минута. Ну что там она даёт?!
И света намного ли больше брызнет?
Но эта минута – солнцеворот!
Первый, радостный лучик жизни.
По книгам старинным пришло Рождество.
Пусть так. Но для нас Рождество не это.
Есть более яркое торжество:
В холодной зиме зародилось лето!
И пусть ещё всюду мороз и снег,
Но тьма уже дрогнула, отступает...
Припомни, ведь и с тобой, человек,
Вот так же точно порой бывает.
Вспомни, как тяжко пережил ты
Недуг иль тоску, что бездонней моря,
Потерю близкого, крах мечты –
Короче: большое-большое горе.
Казалось, ни жить, ни дышать нельзя,
Что мрак навсегда в твою душу ляжет,
Что кончились радости, смех, друзья,
А сердце стало чернее сажи...
Но время, не зря говорят, – река,
А в ту же реку не входят дважды.
И как твоя рана ни глубока,
И как ни терзает тебя тоска,
Но вспомни-ка, вспомни, как ты однажды
Вдруг, слушая музыку, вновь постиг,
Заметил, как мчатся над речкой утки,
А где-то, пускай на короткий миг,
Вдруг улыбнулся какой-то шутке.
Пусть мир ещё тесен, словно каюта,
Печаль не исчезла и не прошла,
И все-таки дрогнула в сердце мгла!
День прибавился на минуту!
А довелось ли тебе познать
Любовь настоящую, но несчастливую,
Сначала – большую, сначала – красивую,
Потом – словно плеть, оскорбительно-лживую,
Такую, что лучше не вспоминать?!
И было обиду ни смыть, ни измерить.
Казалось, все лживо: и мрак, и свет.
Что честных людей уже в мире нет
И больше нельзя ни любить, ни верить.
И дичью казались любые страсти,
Все ведь кругом для себя живут,
А те, что кричат о любви и счастье, –
Либо ломаются, либо лгут!
И всё же тоска не живет до гроба!
Есть в жизни и мудрость, и свой резон.
Ведь человек не рождён для злобы,
Он для хорошего в мир рождён.
Помнишь, как вдруг ты светло проснулся?
Нет, боль не прошла, не исчезла, нет!
Но ты точно к людям вдруг потянулся,
От доброй улыбки не отвернулся,
А как-то тепло посмотрел в ответ...
Нет, нет, спохватясь, не смотри уныло,
Себя не брани, не пугайся зря.
Это в душе твоей наступило
Двадцать четвертое декабря!
Чувствуешь: беды отходят прочь,
Сердце легким стучит салютом...
Кончилась самая длинная ночь,
День прибавился на минуту!
Был век иной, дворцовые сюжеты
То тут, то там пестрели чередой,
Где танцевали пары менуэты
Под клавесин с мелодией простой...
Людмила Куликова
Менуэт – яркий представитель эпохи барокко. Красивый, изящный, грациозный танец родом из Франции сумел донести до нас своё очарование через столетия. Такие названия, как павана, алеманда, гальярда, гавот – знают сегодня только искусствоведы, о менуэте – слышали почти все. Этот танец способен перенести нас в другую эпоху, дать почувствовать, как сложно было двигаться женщинам в тесных корсетах и пышных юбках, мужчинам – в скользких туфлях и тяжелых бархатных камзолах. Иногда менуэт называют «приглашением к танцу», изящной танцевальной «беседой». Отразив характерные черты своей эпохи, он превратился в произведение искусства, которым мы восхищаемся и сегодня...
К цели заветной и праведной узкая вьётся тропа.
Общество, мир, население, публика, масса, толпа,
Как они сосредоточенно (оторопь даже берёт)
Движутся, верят... и всё-таки это ещё не народ...
Булат Окуджава
Люди... массы – это именно то, что непрерывно делят, пилят и на ком наживаются...
Благодаря тому, что таких людей много, это желанная мишень для любого социального управления. Для политики. Для рекламы. Для религии всех сортов...
Именно для них крутится вся эта оболванивающая безвкусица с бесконечной рекламой по телевизору. Именно для них применяются приемы «раскручивания» торговых марок, им «впаривают» «фанеру», им в уши льются сладкие речи религиозных проповедников и велеречивые откровения политиков, их затаскивают марионетками в партии и секты, заставляют строить коммунизм и делать пятилетки в три года. Почему бы и нет?..
Еще одной иллюстрацией опасности незаметного дрейфа... массы являются войны – которые, как прекрасно известно, начинают не озлобленные народы, а... политики и примкнувшая к ним немногочисленная клика, которая потом, разумеется, в окопах даже не показывается...
Как правило, хотя среди этих людей могут попадаться и весьма ответственные, в целом их уровень социальной ответственности довольно низок, и поэтому индивидуально они играют незначительную роль в общественных движениях.
Именно такие люди в годы большевистских чисток и сталинских репрессий (вообще-то это куда честнее назвать попыткой геноцида) вместо того, чтобы вести действия против обезумевшего кремлевского горца, организовывать сопротивление, саботировать и выходить на улицы, вопреки всякой логике пребывали в убеждении, что «черный ворон» приезжает только к «плохим»...
Эта же масса безучастно взирала на марширующих по улицам молодцеватых политкорректных подсвинков в партийных рубахах и проглядела расцвет национал-социалистов в Германии, как и многих других тоталитаристов в разных странах. Это пассивная масса, апатично наблюдающая приходы тиранов во власть и чинимое ими беззаконие...
Практически в любой стране, это большая часть населения...
Эти люди... располагают свои жизненные интересы в рамках среднестатистических, общечеловеческих...
Дом, работа, семья, выходные, отпуск, дети, зарплата, телевизор, вечеринки, праздники, мода, уборка, должность. Все масштабное происходит где-то там, далеко, за стенами квартиры и заслуживает интереса не больше, чем любая другая тема для болтовни с соседом...
В среде таких... открытых
Коммунистическая идеология дала людям новую веру, пробудила огромный энтузиазм и устремлённость людей. Внешние оковы были сняты, но суть человека, его глубинное мировоззрение менялись медленно, и внутренняя потребность иметь «царя» и Бога над собой привела к построению новой иерархии, к обожествлению новых идолов. Истинна мудрость: «Когда человек ищет Бога вне себя, он рано или поздно придёт к дьяволу!»
Колхозники долгое время не имели паспортов и не могли свободно выехать из своей деревни. Чем не крепостное право? Рабочий, опоздавший на работу, мог быть осуждён и погибнуть в лагерях. Чем не рабство? Я уже не говорю о невозможности иметь иные убеждения.
Выросший на подготовленной почве тоталитарный коммунистический режим очень скоро превратил человека в раба нового времени. Безальтернативная идеология с детства и до старости убеждала, что такой режим – лучший в мире. Систематическое насилие приучило «не высовываться». Советский человек чётко знал: инициатива наказуема. Он знал, что любое его действие не приведёт ни к какому результату, кроме отрицательного. Это резко снижает адаптацию человека к внешним условиям.
Особенно сейчас, когда необходимо проявлять инициативу каждому и везде, а люди боятся. Люди опасаются искать своё дело, боятся найти управу на начальника, который не платит зарплату, а сам строит дома, покупает квартиры и машины, ездит за границу. Терпение и пассивность рассматриваются как добродетель.
Быстрое падение такой национальной идеи произошло не только потому, что время жёстких иерархических систем уходит, но и потому, что она была построена на крови. А то, что пытаются строить на кровавом фундаменте, обязательно падёт...
Когда распалась советская система, люди были уверены: как только власть КПСС уйдёт в прошлое, вся наша жизнь изменится до основания. Мы не учли того, что система-то находится в каждом из нас! И её нельзя изменить ни за пятьсот дней, ни за пять лет. Внешний тоталитаризм был разрушен сравнительно быстро, но то, что внутри человека, будет давать о себе знать ещё долго. Это внутреннее проявляется в неприятии иного – по социальному положению, по национальности, по религиозным убеждениям.
Чтобы изменилось мировоззрение, нужны десятки лет. Частная собственность, рыночные отношения, демократия, духовность – все эти понятия должны вырасти из глубины человека, очиститься от ложных представлений и заблуждений. Отголоски тоталитарного сознания сказываются во всём.
Раньше под гнётом идеологии (единственной и абсолютно «верной»!) все понимали одинаково – где белое, а где чёрное. А когда гнёт был снят, из людей вышло их личностное, как оказалось, самое разное. И поэтому реформы, на первый взгляд правильные, забуксовали.
Когда люди отворачиваются от политики, пусть-де сами политики занимаются своими грязными играми и считают это высшей гражданской доблестью, то очень скоро политика и политики будут насиловать этих людей и общество. Народ должен быть политически и экономически грамотным. Политические течения, кредо политических деятелей, основные тенденции политики и экономики – в этих и других вопросах необходимо разбираться и постоянно совершенствовать свои знания.
Духовность позволяет человеку не делать категоричных заявлений, не стать частью толпы на митингах, где звучит основной лозунг «Долой!». Истинное общественное мнение духовных, грамотных людей
Наступает зима... И помогают согреваться - хорошие летние песни...
Слова – И. Трофимова, музыка – А. Петрухин
Исполняют – Алексей Петрухин и Марина Девятова:
Домик стоит над рекою.
Пристань у самой реки.
Парень девчонку целует,
Просит он правой руки.
Верила, верила, верю,
Верила, верила я!
Но никогда не поверю,
Что ты разлюбишь меня!
Белая роза – свиданья,
Красная роза – любви,
Жёлтая роза – разлуки,
Я умираю с тоски.
Верила, верила, верю,
Верила, верила я!
Но никогда не поверю,
Что ты разлюбишь меня!
Белую розу срываю,
Красную розу дарю,
Жёлтую розу разлуки
Я под ногами топчу.
Верила, верила, верю,
Верила, верила я!
Но никогда не поверю,
Что ты разлюбишь меня!
Любишь, не любишь, не надо!
Я ведь ещё молода!
Моя дорогая не блещет красою,
Ни ясной улыбкой, ни русой косою,
Ни модной прической, ни прелестью стана,
Чем могут похвастаться звёзды экрана.
И титулов, званий она не имеет
Но всё же за честь познакомиться с нею
Не только бродягам, по праву и лордам –
Поскольку она из Америки родом.
Подруга всех скромных и ветренных женщин –
От этого, правда, нисколько не меньше
Любовь моя к ней – без неё я тоскую,
Дрожу, как увижу мою дорогую.
О как я ревную! На то есть причины –
Все млеют и слюни пускают мужчины,
По вкусу и юным, и всем старикам –
Не зря говорится – пошла по рукам.
Она носит платье мышиного цвета
Его не снимает ни зимою, ни летом.
О, как же, друзья, мне, как стыдно, не скрою –
Я сам дорогую купаю и мою.
И платье снимаю рукою несмелой, –
Скорей бы увидеть желанное тело,
Губами прижаться к единственной в мире –
Моей дорогой... картошке в мундире!
Мне нужно на кого-нибудь молиться.
Подумайте, простому муравью
Вдруг захотелось в ноженьки валиться,
Поверить в очарованность свою!
И муравья тогда покой покинул,
Всё показалось будничным ему,
И муравей создал себе богиню
По образу и духу своему.
И в день седьмой, в какое-то мгновенье,
Она возникла из ночных огней
Без всякого небесного знаменья...
Пальтишко было лёгкое на ней.
Всё позабыв — и радости и муки,
Он двери распахнул в своё жильё
И целовал обветренные руки
И старенькие туфельки её.
И тени их качались на пороге.
Безмолвный разговор они вели,
Красивые и мудрые, как боги,
И грустные, как жители земли.
Слова и музыка: Булат Окуджава
Исполняет автор:
ПРОДОЛЖЕНИЕ... НАЧАЛО - В ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ПАВЕЛ ЕСЬКОВ О СЕБЕ И О СВОЁМ ТВОРЧЕСТВЕ
«Я родился в Ленинграде в 1981 году. Живу и работаю в Петербурге. Профессиональное обучение начал в Академическом Художественном Лицее им. Б. В. Иогансона, затем окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Российской Академии Художеств, мастерскую В. В. Пименова...
Интерес к изобразительному искусству появился у меня с самого раннего детства. Масляная живопись стала моим осознанным выбором, к которому я пришёл за годы профессионального обучения, как наиболее удобная пластически техника для реализации моих творческих замыслов. Мой стиль сформировался из опыта пленэрной живописи, в картинах я уделяю много внимания сиянию света, воздуху и воде.
Листопад у Смольного собора
Морозный день на Мойке
Зимний вечер на Никольской
Цикорий у дороги
Дождь на Пятницкой
Пускай ничей их не видит взгляд,
Но, как на вершине горной,
На крыше моей день и ночь стоят
Два аиста: белый и чёрный.
Когда загорюсь я, когда кругом
Смеётся иль жарит громом,
Белый аист, взмахнув крылом,
Как парус, косым накренясь углом,
Чертит круги над домом.
И всё тут до пёрышка – это я:
Победы и пораженья,
Стихи мои – боль и любовь моя,
Радости и волненья.
Когда же в тоске, как гренландский лёд,
Сердце скуёт и душит,
Чёрный аист слегка вздохнёт,
Чёрный аист крылом качнёт
И долго над домом кружит.
Ну что ж, это тоже, пожалуй, я:
Обманутых чувств миражи,
Чьи-то измены, беда моя,
Полночь, чернее сажи...
А разлетится беда, как пыль,
Схлынет тоски удушье,
И тут подкрадётся полнейший штиль –
Настоящая летняя песня – лёгкая и вдохновляющая!..
Вы знаете, что есть авторы, книги которых люди перечитывают по много раз, и каждый раз получают от этого удовольствие. А других авторов не удается дочитать до конца хотя бы один раз.
Есть картины, на которые люди смотрят многие годы, и получают от этого удовольствие. А есть такие, что не вызывают никаких ощущений.
Есть иконы, перед которыми люди молятся и получают обратную связь. А есть просто иконы, с которыми можно выполнять ритуалы, но внутри ничего не ощущается.
Почему так получается? Вы скажите – это же классики! А почему эти люди стали классиками? У них такие же две руки, две ноги и другие части тела, как и у тех, чьи труды не вызывают интереса. Чем они отличаются?
Легче всего ответить на этот вопрос на примере иконописи. Вы слышали, наверное, что хорошие иконописцы перед написанием икон две-три недели постятся, молятся и не занимаются бытовыми делами. Они настраивают себя на написание иконы.
Что с ними при этом происходит?
За две-три недели меняется химический состав их тела, и меняются исходящие от них излучения. Они становятся энергетически другими. И в этом измененном состоянии они пишут свои иконы, но не просто пишут, а заряжают свою икону теми благостными энергиями, которыми сами обладают в моменты творчества. Потом люди ощущают эти энергии и говорят, что икона «настоящая».
То же самое происходит с хорошими художниками. Они тоже настраиваются на работу, входят в особое экстатическое (перевозбужденное) состояние, и «заряжают» картину своими энергиями. Понятно, что здесь энергии могут быть совсем нерелигиозные, но все равно они сильные. И если вибрации художника хоть немного совпадают с внутренними вибрациями зрителя, то последний испытывает восторг от созерцания картины.
Если же художник писал картину в расслабленном состоянии в ожидании ужина, то чем он может зарядить картину? Ничем. Люди не улавливают исходящих от нее вибраций и говорят, что она «пустая», неинтересная.
Все то же с авторами книг. Если автора буквально распирает желание поделиться чем-то с людьми, то его книги нравятся, их читают и перечитывают. Если же книга пишется, чтобы «срубить бабла» или для престижа, то хорошо, если ее прочитают хотя бы один раз. Множество даже изданных книг так и не находят своего читателя.
Классиками становятся те, кто заряжает свои произведения вибрациями, близкими к внутренним вибрациям множества других людей.
Если читатель (зритель, слушатель и пр.) берет в руки книгу, просматривает несколько страниц и откладывает ее со словами «это не мое», то что это значит? Это значит, что вибрации автора не совпали с вибрациями читателя, он уловил это и отложил книгу.
Если творение ничем не заряжено, то оно никого не интересует, каким бы умным или красивым оно ни было.
В далёкие страны летят неустанно птицы,
А всё же обидно, что сверху не видно лиц, а?
Я тоже летаю, я тоже глотаю ветер,
И ждут меня всюду хорошие люди – дети.
Грустия, Оробения, Великоустания,
Гореландия, Голодандия, Великоблистания.
Винегреция, Нерыдания, Досвишвеция,
Досвидания.
А в небе я понял, что нету Японий и Африк,
Но делят на страны весь мир. Это странно... Ведь прав я?
И понял я всё же, что сверху похожи все горы,
Все страны похожи – поймёте вы тоже скоро.
Грустия, Оробения, Великоустания,
Гореландия, Голодандия, Великоблистания.
Винегреция, Нерыдания, Досвишвеция,
Досвидания.
А птица – не та, что от глаз до хвоста – в перьях,
А кто на века в ветра, облака верит.
И счастлив не тот, кто землю, как крот, мерит,
А кто – удивлён, земле, словно клён, верен.
И когда рассвет растает,
Я, устав от ожиданья,
Улетаю, улетаю.
До свиданья, до свиданья.
В конце 60-х годов прошлого столетия в среде интеллигенции появилась новая субкультура – походники. Мы привыкли, что субкультура – это что-то дерзкое и необычное: панки, готы, эмо... Но туристы-походники советских времён тоже считаются субкультурой. Тогда люди уходили с палатками в леса и отчаянно романтизировали походную жизнь. А самым её экстремальным проявлением было – покорение горных вершин, воспетое самыми разными бардами. Свобода, простота, смелость и вечная красота природы – это то, что влекло молодых «физиков» и «лириков» в турпоходы. Штормовка стала обыденной интеллигентской одеждой, а центральной практикой этой субкультуры было коллективное пение у костра под гитару – в результате чего авторская песня превратилась в массовый жанр. Расцвет же её пришёлся уже не на «шестидесятников», а на следующее поколение.
Как это нелегко – переживать покой,
Осознавать, что ты не всюду побывал;
А где-то далеко за каменной грядой
Друзья тебя зовут с собой на перевал.
Им трудно без тебя, а ты сегодня хмур.
Как будто оробев, ты правды не сказал.
А пальцы теребят лавинный красный шнур,
Который друг тебе на пояс повязал.
Над перевалом вновь закружится пурга,
Но если рядом друг, тебе во всем везёт.
Пусть для тебя готов заснеженный курган,
Поверь мне, он ещё немного подождёт.
А, может, вовсе нет волшебного руна,
И в суматохе дней упущен верный путь;
Но где-то есть во мне звенящая струна,
Которая сейчас мне не даёт уснуть.
Никто не устоит перед судьбой такой –
Надеяться и ждать, чтоб снова день настал,
Вот твой билет, вот твой вагон –
Всё в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон –
Трёхвековое непрерывное кино...
Слова – Владимир Высоцкий, музыка – Исаак Шварц
