Как жизнь сладка и как сладка кончина! 
Моей душе неймется поскорей 
В тебя вселиться разом, без затей - 
То вверх, то вниз несет меня пучина.

О, сила в нас обоих не ослабла! 
Я весь в тебе, взят тобой всецело. 
Ты пьешь меня, когда окончен путь,

И возвращаешь мне остаток дряблый. 
Но губ твоих и ласки их умелой 
Достаточно, чтоб силы мне вернуть.

Член творческого Союза художников Казахстана, 1984-1988 Алматинская художественная школа, 1989-1994 Алматинский колледж прикладных искусств, 1994-1999 KazNAI (Казахская национальная академия искусств), 2000-2004 Степень магистра Мимара Синана в Стамбульском университете, 2004-2009 Степень доктора Мимара Синана в Стамбульском университете.

Сегодня у Акжаны докторская степень в области изящных искусств. Ее работы находятся в частных коллекциях Швейцарии, Казахстана, Германии, США и других стран.

С 1984 года Акжана провела в обучении и оттачивании своих навыков 25 лет. Этот колоссальный фундамент, заложенный в нее лучшими преподавателями, сегодня приносит плоды. За это время из под ее кисти вышли полотна, которые не задерживаясь оказывались в частных коллекциях Швейцарии, Казахстана, Германии, США и др. стран.

СЮР Akzhana Abdalieva.

Давая ощутить мужского тела гнет,
Сжимая ртом сосцы - как две тугие сливы,
Касаясь языком ресниц твоих ревнивых
И чувствуя рукой, как кровь в тебе течет.

Неужто никогда не слышать, опьянев,
Как нега изнутри мурлычет свой напев,
И не сжимать тебя в объятьях, дорогая,

Ловя на ощупь дрожь округлого плеча,
И вдосталь не испить из сладкого ключа,
Шалея, горячась, паря, изнемогая?

* * *

В чем дело? Ты меня считаешь дураком?
Стремительную страсть, шальную без оглядки,
Пытаешься унять то поцелуем кратким,
То словом ласковым, то вежливым кивком.

Мы на людях. Ну как обнять тебя тайком?
Они глядят на нас - так поиграем в прятки.
Беседовать начнем, изучим их повадки
И усыпим их слух пристойным пустяком.

Когда беседа их пойдет сама собой,
Используем хоть миг, дарованный судьбой,
И напрямик пойдем стезею наслаждений!

Взирая на гостей с бесстрастьем старика,
Я глазом не моргну, когда моя рука
В восторге ощутит тепло твоих коленей.

Бессмысленно желанье: без конца
Пытаться о себе сплести рассказ.
Как прежде, связи лишены сердца,
И сущности души не видит глаз.

Меж душами не создадут моста
Ни колкость, ни софизм, ни каламбур,
Передавая мысль, солгут уста,
Рассудок слаб и косен чересчур.

Мы — сновиденья, зримые душой,
И непостижен сон души чужой.

Herman Jean Joseph Richir
(Belgian, 1886 - 1942) An Interesting Read

Private collection
Dates: Date unknown

Притихший ветер сном прогрет, 
День смысла начисто лишен. 
Моей тоске исхода нет. 
Я выжат и опустошен.

Когда б на память мне пришли 
Другие небеса, края, 
Прекрасней жизни и земли, 
Известных мне! Но мысль сия,

Плод умствующего ума, 
Что праздным умствованьям рад, 
В моей дремоте спит сама, 
Как водоросли в море спят.

И лишь в чужой мне яви дня, 
Забывшей обо мне давно, 
Есть все места, где нет меня, 
Есть все, чего мне не дано.

Мне нет ни сути, ни пути, 
Ни знания, ни бытия. 
Мне только снится жизнь моя.

***

ФЕРНАНДО ПЕССОА

(1888-1935)

* * *

К стыдливой возлюбленной

Сударыня, будь вечны наши жизни,
Кто бы стыдливость предал укоризне?
Не торопясь, вперед на много лет
Продумали бы мы любви сюжет.
Вы б жили где-нибудь в долине Ганга
Со свитой подобающего ранга,
А я бы в бесконечном далеке
Мечтал о вас на Хамберском песке,
Начав задолго до Потопа вздохи.
И вы могли бы целые эпохи
То поощрять, то отвергать меня —
Как вам угодно будет — вплоть до дня
Всеобщего крещенья иудеев!
Любовь свою, как семечко, посеяв,
Я терпеливо был бы ждать готов
Ростка, ствола, цветенья и плодов.
Столетие ушло б на воспеванье
Очей; еще одно — на созерцанье
Чела; сто лет — на общий силуэт;
На груди — каждую! — по двести лет;
И вечность, коль простите святотатца,
Чтобы душою вашей любоваться.
Сударыня, вот краткий пересказ
Любви, достойной и меня и вас.
Но за моей спиной, я слышу, мчится
Крылатая мгновений колесница;
А перед нами — мрак небытия,
Пустынные, печальные края.
Поверьте, красота не возродится,
И стих мой стихнет в каменной гробнице;
И девственность, столь дорогая вам,
Достанется бесчувственным червям.
Там сделается ваша плоть землею,
Как и желанье, что владеет мною.
В могиле не опасен суд молвы,
Но там не обнимаются, увы!
Поэтому, пока на коже нежной
Горит румянец юности мятежной
И жажда счастья, тлея, как пожар,
Из пор сочится, как горячий пар,
Да насладимся радостями всеми:
Как хищники, проглотим наше время
Одним куском! Уж лучше так, чем ждать,
Как будет гнить оно и протухать.
Всю силу, юность, пыл неудержимый
Сплетем в один клубок нерасторжимый
И продеремся, в ярости борьбы,
Через железные врата судьбы.
И пусть мы солнце в небе не стреножим —
Зато пустить его галопом сможем!

http://kruzhkov.net/translat…/english-poetry/andrew-marvell/

При шляпе, с тросточкой, затянутый во фрак, 
Он по карнизу шел, как автомат, бесстрастно, 
Печатая, хоть там стоять – и то опасно, 
С карикатурною размеренностью шаг.

Подобье призрака, один из тех гуляк, 
Кого во сне бродить по крышам тянет властно, 
Он на пергаменте небес в ночи ненастной 
Свой тощий силуэт чертил сквозь полумрак.

Приплясывая, как канатоходец, он 
Ступил на водосток, в который с двух сторон 
Ручьи из желобов катились непрестанно,

И в жилах у меня кровь превратилась в лед: 
Спасаясь от дождя, огромный черный кот 
Лунатика задел и разбудил нежданно.

Сб. «Неврозы», 1883

***

Лунатик 

Перевод с французского Георгия Шенгели 

Как кукла, выпрямись и тростью чуть играя, 
Затянут в черный фрак, в цилиндре щегольском, 
Автоматически размеренным шажком 
Он тихо движется по крыше, возле края.

 

Гуляка призрачный, свершая моцион, 
Без устали бредет карикатурой странной, 
И в грозовой выси, пергаментно-туманной, 
Свой контур траурный вычерчивает он. 

Сверкнула молния. При беглом свете этом, 
Пока лунатик плыл застылым силуэтом, 
Касаясь пустоты и прорезая тьму, 

И желоб сотрясал стопой канатоходца, — 
Объятый ужасом, увидел я: к нему 
Чтоб разбудить его, громадный кот крадется. 

Сб. «Неврозы», 1883

Художник Paolo Domeniconi

Взгляни, - над дремлющим прудом 
Тоскует куст ракит. 
Печальный месяц с высоты 
На мир земной глядит.

За ночью темною опять 
Унылый день взойдет, 
И над усталою землей 
Нависнет жизни гнет.

И нам с тобою никогда 
Тоски не превозмочь, 
И в сердце трепетном у нас 
И мрак, и скорбь, и ночь.

И жизнь летит куда-то вдаль, 
И ей возврата нет, 
И всюду тусклая печаль 
Скрывает яркий свет.

И всем грозит небытием 
Загадочная даль... 
Мне жаль всего, мой бедный друг, 
Всего и всех мне жаль.

<1902>

 SERGIO CERCHI

Остроты стертые, звучали необычней вы, 
Мудрее, чем всегда... Я славил пир ночной, 
И ноги танцовщиц, и яства, и коричневый 
Собачий нос, и все, что было надо мной.

Но вот — благодаря 
Я вытащен наверх, 
И вижу грязный стол, 
И вижу: ни над кем 
чьему жестокосердию? — 
на пьяный ваш Олимп, 
казавшийся мне твердию, 
из вас не блещет нимб!

Уютный уголок, под мой недавний кров. 
Лежать на животе, как прежде очарованный, 
Как смертный, никогда не видевший богов!

1909

***

Бенедикт Лившиц

ФУГА

Смолкнет длительная фуга 
Изнурительного дня. 
Из мучительного круга 
Вечер выведет меня,

О испанский, язык цикад, 
твоя плоть не ведает тайн. 
Ты — как эхо горячих стен 
меж суровых горных хребтов.

Мёртвый отрок и мёртвый старик, 
облачаясь в жёлтый наряд, 
безотрадно твердят твой ритм 
меж воспетых тобой хребтов.

О испанский, язык людей, 
твой словарь живёт десять веков 
в кружевных покрывалах дам, 
в богохульных устах юнцов

Городской напев

Их щёки были нежными и свежими 
и целовались они, быть может, впервые. 
Со спины, когда они возвращались 
в свой весёлый отряд, они казались взрослее 
в куртках поверх светлых штанов. Их бедность 
забывала о зимней стуже. Полусогнутые ноги, 
потрёпанные воротники. Совсем как старшие братья, 
уже неблагонадёжные граждане. Ещё несколько лет 
им не будет цены – а что может унизить того, 
кто не знает себе цены? Они делают это 
так невероятно естественно, отдаваясь жизни, 
а жизнь, в свою очередь, зовёт и призывает их. 
Как они готовы! 
И платят ей поцелуями, наслаждаясь новизной чувства. 
Потом уходят, так же невозмутимо, как пришли. 
А поскольку они уверены, что жизнь благосклонна к ним, 
то дают друг другу искренние клятвы, рисуют заманчивое будущее 
полное объятий и поцелуев. Кто совершит революцию – 
если ей суждено когда-либо совершиться – как не они? Позовите их, 
скажите им, они готовы, они едины, ведь они обнимаются и целуются 
с общим запахом на щеках. 
Да только победят не они с их верой в светлый мир. 
Миру придётся пренебречь их верой.

http://lname.ucoz.ru/…/perevody_poehzii_uchastnik_…/1-1-0-54

Я несу твое сердце в себе 
Твое сердце в моем 
Никогда не расстанусь я с ним 
И куда не пойду 
Ты со мной, дорогая 
Все дела и поступки мои 
Разделю я с тобой, моя радость

Я судьбы не боюсь, 
Ибо ты мне судьба и звезда. 
Мне не нужен весь мир 
Ты - мой мир, моя истина и красота.

Эта тайна, известная многим 
Это корень корней, ствол стволов, 
Небо небес, дерево именем жизнь, 
Растущего выше мечтаний души 
И ума дерзновений 
Это чудо, хранящее звезды от смерти.

Я несу твое сердце, 
Твое сердце в моем.

Всё, что природа сотворила,
Жило в ладу с моей душой.
Но что, - подумал я уныло, -
Что сделал человек с собой?

Средь примул, полных ликованья,
Барвинок нежный вил венок.
От своего благоуханья
Блаженствовал любой цветок.

И, наблюдая птиц круженье, -
Хоть и не мог их мыслей знать, -
Я верил: каждое движенье
Для них - восторг и благодать.

И ветки ветра дуновенье
Ловили веером своим.
Я не испытывал сомненья,
Что это было в радость им.

И коль уверенность моя -
Не наваждение пустое,
Так что, - с тоскою думал я, -
Что сделал человек с собою?

Когда, улыбаясь, поля розовели, 
окно отворил я рассвету апреля, 
туману в лощине и зелени сада; 
вода засмеялась, дохнула прохлада, 
и в комнате жаворонки зазвенели.

Апрель улыбался, и вечером светлым 
окно распахнул я в закатное пламя... 
Повеяло ветром и розовым цветом, 
и дали откликнулись колоколами...

Их ласковый звон замирал на излете, 
и полнился вечер дыханьем соцветий. 
...Розы весенние, где вы цветете? 
Что слышится ветру в рыдающей меди?

Я ждал от вечернего неба ответа; 
- Вернется ли счастье? - Улыбка заката 
сверкнула прощально; - Дорогою этой 
прошло твое счастье. - И замерло где-то: 
- Прошло твое счастье. Прошло без возврата.

Солнце зашло за крыши. Еле теплится пламя 
отсветами на стеклах, дремой завороженных. 
Мгла полегла на площадь. Смутными черепами 
призрачные разводы кажутся на балконах.

В оцепененье площадь, черная и пустая, 
и бесприютной тенью меряешь мостовую. 
Пляшет вода на камне, плещет не умолкая, 
только ее и слышно в этой ночи - живую.

http://www.lib.ru/POEZIQ/MACHADO_A/machado1_1.txt

Что мою любовь Вы растоптали сами, 
Что в душе только презренье и брезгливость… 
Вы как-то сжались под моими словами, 
Да изредка взглядывали по-детски боязливо!

Но когда я хотела одна уйти домой, – 
Я внезапно заметила, что Вы уже не молоды, 
Что правый висок у Вас почти седой — 
И мне от раскаяния стало холодно.

Электрическими фонарем вспыхнуло прошедшее, 
Нежность иглою сердце пронзила; 
Я робко взяла Вашу руку, — и воскресший, 
Вы растроганно твердили: «милая, милая!..»

1913

http://magazines.russ.ru/inostran/2005/11/me22.html