Если горько в пути,
Если трудно идти
Позабытой неторной дорожкой,
Вспомни песню мою,
Ту, что нынче пою -
Я сложила её понарошку.

За верстою верста,
И дорога крута,
И в суме не осталось ни крошки -
Ты отыщешь приют
Там, где песню поют -
Как певала и я, понарошку.

...Мне не ждать, не грустить,
Мне бы шутки шутить.
Только тянет и тянет

...А залить - не хватит кружки,
Дым от крыши до двери.
Спички детям не игрушка -
Помнишь, дядя говорил?

Ты не плачь: ручей укроет,
Хлынут вешние дожди.
Что нам стоит дом построить?
Краше прежнего, поди.

Мчится пляска огневая,
Жадно смотрит детвора.
Всё, что нас не убивает -
Развесёлая игра.

- Отрадно нам беседовать
За чашею вина.
А кто-то ждёт за стенами:
Хоть капелька одна!

Сорвись с седого облака,
Уйми в груди огонь!
Но тонет в пыльном мороке
Иссохшая ладонь.

- Сдадутся - так помилую,
А нет - сгниют пускай.
Идут на силу силою,
Как велено в веках.

За муку платят мукою,
За нежность дарят рай.
Твою сжимаю руку я -
Что хочешь, пожелай!

Лобзаю очи ясные,
Касаюсь белых плеч.

От автора: это продолжение фанфиков "Вьюга" (https://ficbook.net/readfic/3435738) и "Шкура с чужого плеча" (http://www.liveinternet.ru/users/kristiania/post388153668/)

- Свет горит, - тихо сказала Напрем, кивнула в сторону изгороди высокого каменного дома. Самое верхнее окошко и впрямь светилось, за тонкой кружевной занавеской виднелся розоватый абажур лампы.

- Любопытно, - Теннан слегка замедлил шаг. – Ведек Фала уехал уже две недели назад – возможно, городской совет отдал дом его преемнику.

- Значит, к нам уже приехал новый ведек? Скоро, видно, мы с ним познакомимся.

Помолчав, Напрем беззвучно вздохнула.

- Жалко, что Фале пришлось всё бросить и улетать. Может, Ассамблее ведеков стоило дать ему ещё один шанс. Он ведь был по-настоящему предан своему служению, всем старался помочь и делом, и добрым словом. Если бы не Фала, не знаю, как мы с Зиял пережили бы здесь первую зиму. А заблуждения… Возможно, он от них ещё отойдёт.

- Фала сказал мне, что ни о чём не жалеет, - заметил Теннан. – Он теперь считает, что путь Пророков ошибочен – и намерен присоединиться к какому-то Ордену Огненных пещер.

Напрем вздрогнула, её пальцы крепче сжали маленькую ладошку Зиял, семенившей следом.

- Я его давно заподозрил, - бормотал Скотти, растирая заледенелые руки Нийоты. – Уж очень он странный был. И на тебя всё время смотрел так, будто съесть хотел.
- Значит, ты никуда и не уходил? – слабо улыбнулась она. – Спасибо.
- У меня внутри переворачивалось всё от мысли, что ты останешься там с этим вулканским монстром. – Он крепче обнял её. – Я люблю тебя, цветик.
Нийота молча вздохнула, поглаживая его ладонь.
- Ты вызвал полицию?
- Только что. Они скоро приедут. Не бойся, я в него хороший заряд всадил: ещё с час так проваляется.
Его влажная ладонь осторожно коснулась её волос. 
- Ты дрожишь, - прошептала Нийота. – Ты дрожишь ещё сильнее, чем я. 
- Это от облегчения, - смущённо сказал он. – Я очень боялся не успеть. 
- Всё в порядке, Скотти. Ты пришёл как раз вовремя.
Его пальцы крепче сжали её запястье.

Узкая ладонь подпирает щёку, подушечки смуглых пальцев медленно поглаживают мочку уха. Пальцы правой руки сжимают стилус, записывая объяснения, а потом расслабленно вертят его так и сяк, машинально обводя кончик. Красные рукава без нашивок чуть стягиваются к локтям, открывая взгляду каждого желающего хрупкие, тонкие запястья.
Она не понимает, не чувствует, как беззащитно и непристойно выглядит у него на лекции, как дразнит его каждым едва слышным щелчком ногтя по пластику падда. Он не может оторваться от её рук, он касался бы этой гладкой, наверняка прохладной кожи бесконечно, он подхватил бы её, невесомую, прижал спиной к парте так, что голова беспомощно свесилась бы над полом. Не слушая изумлённых, испуганных вскриков, рванул бы глухой, жёсткий ворот формы…
Нийота поворачивается к нему, смотрит со спокойным любопытством, и сердце глухо врезается ему под рёбра.
Неужели ты ещё ни о чём не догадалась, Нийота?

Ноги давно одеревенели, колени едва сгибались. Перед глазами расплывались стены коридора – даже не от дремоты, а от какой-то неизбывной усталости, пригибающей к полу, словно искусственная гравитация на Терок Нор возросла по меньшей мере раза в три.

Всю дорогу от комцентра до своей каюты Дукат не давал себе ссутулить плечи, замедлить шаг: поддаваться слабости – последнее дело. Сначала инспекция в лагере, потом, посреди ночи, вызов в ставку Центрального Командования. И едва он вернулся на станцию, ему доложили о взрыве в офицерской каюте. Ещё одна бессонная ночь, заполненная ворохом докладов, опросами, бесполезной суетой…

Двери спальни распахнулись, он шагнул через порог, тяжело опустился на заправленную кровать. Пальцы нашарили застёжку брони, расстегнули, и он с облегчением повёл плечами, сбрасывая её. Стянул один сапог, другой, поводил ноющими ступнями по ковру. На то, чтобы снять форму, уже не осталось ни сил, ни желания: Дукат растянулся на покрывале, уткнувшись лицом в подушку.

Тихо так… очень странно, где же Напрем и Зиял? Дукат подавил вздох, в очередной раз поняв, что день для него перепутался с ночью. Напрем ещё и не могла вернуться, у неё смена в медпункте, а Зиял наверняка с ней – или играет в голокомнате.

Напрем сидела вчера на этой самой кровати, сложив руки под грудью, и смотрела ему в лицо с отстранённой усмешкой, пока он рассказывал ей о том, как пытались убить глинна Равата, смелого офицера, талантливого, вдумчивого тактика.

- А чего ты ждал? – бросила она, не дав ему договорить. – Что-то подобное рано или поздно должно было произойти. Глинн Рават никогда не делал мне зла, и мне жаль его, но он сам должен был отдавать себе отчёт, чем рискует.

- Ты полагаешь, то, что на Равата покушалась его собственная любовница, вполне ожидаемо? – с недоверием осведомился Дукат. Напрем пожала плечами:

- Такое не обязательно должно было произойти именно с ним. Но разве тебе не приходило в голову, что среди десятков девушек, насильно привезённых на станцию и отданных в наложницы твоим офицерам, найдётся одна, которая захочет мести?

- Мести? – Дукат нахмурился. – Я видел эту девицу много раз, она ходила в шелках, обвешанная побрякушками. Ей не приходилось добывать себе паёк, у неё была крыша над головой. И Рават был с ней любезен.

Напрем беззвучно вздохнула:

- Никто не знает, что творится за закрытыми дверями спальни. И что было у этой бедняжки в прошлом – может, её забрали из родного дома, может, разлучили с женихом. Из одного насилия всегда прорастает другое.

- Да она три года прожила на Терок Нор! – Дукат хлопнул ладонью по колену. – Кто её держал, кто мешал уйти? Мне докладывали о женщинах, которые отказывались сотрудничать – мы их не наказывали. Мы переводили их на производство, вот и всё.

Из груди Напрем вырвался невесёлый смешок.

- Сотрудничество? Вот ты как это называешь. Знаешь, тот, кому причинили боль, может ждать очень долго – и ударить.

- Ты говоришь так, словно оправдываешь террористку.

- Я понимаю её, - задумчиво сказала Напрем. – Мне ли не понимать?

Дукат замер: болезненно-острая мысль метнулась в мозгу, ужалила куда-то в затылок. Нет, Напрем, конечно, говорит о своей сестре, пытавшейся отомстить любовнику-кардассианцу. Но если…

Нет. Она не могла иметь в виду кого-то ещё.

Плавным ленивым движением Напрем поднялась с кровати, запахнула халат.

- Ты ужинать не будешь?

Он мотнул головой:

- В комцентре перекушу. Не жди меня: скорее всего, буду очень нескоро.

- Хорошо.

Она подошла ближе – поправить значок гала у него на груди, и его пальцы коснулись её ладони.

- Напрем, - он вдохнул глубже, - скажи мне…

Коммуникатор на запястье запищал: префекта просили срочно прибыть в офис Службы безопасности. Он поцеловал Напрем в щёку, спешно распрощался и ушёл.

…Наконец-то расследование закончено, назначен суд. Придётся ещё Центральному Командованию объяснять, почему у него на станции в каютах взрывы гремят. Ушлая девица эта баджорка, и отнекивалась, и изворачивалась – а всё-таки о связях с Сопротивлением ей пришлось рассказать. Вряд ли кого-то удастся арестовать прямо сейчас: партизаны быстро заметают следы. Но в базе данных теперь есть новые полезные сведения, и по ним… по ним…

Что ж такое: даже думать нет сил, а уснуть не выходит. Верно, слишком много чая из красных листьев он выпил с утра. С утра ему нужна была бодрая свежая голова, этот чай – хороший энергетик… Разве сейчас его действие ещё не прошло?

А Напрем на работе, потом, может, зайдёт в «Кваркс». Зачем ей торопиться, он же сам сказал, что не знает, когда

А песня, как ветер, шумит на рассвете
В зелёных верхушках берёз.
За нею бегут любопытные дети
В страну перепутанных грёз.

Цветное лукошко, клубок на окошке,
Толкни - и покатится вдаль.
Как много "взаправду" в любом "понарошку",
"Сейчас же" - в любом "никогда".

За ней я пойду до высот неизвестных,
Оставлю и холод, и грусть.
...А если ты спросишь, о ком эта песня,
Тебе я в глаза рассмеюсь.

Сложив руки на столешнице, Нийота машинально разглядывала низкий потолок кабинета, вид из окна на стену соседнего здания – такого же высокого и серого, крохотный кактус на подоконнике. Детектив Харрисон что-то печатал на компьютере.
 - Припомните, мисс Ухура, - наконец произнёс он, - это очень важно. Что именно сказала вам Гейла в последнем разговоре? Какую информацию она хотела до нас донести?
 Нийота нахмурилась.
 - Она была очень возбуждена. По-моему, ей не терпелось поделиться своими догадками. Спросила… Да, Гейла спросила у меня про краску – нашли ли её на теле последней жертвы и какого она была цвета. Я сказала, что зелёного, и это её почему-то обрадовало.
 Харрисон побарабанил пальцами по столу.
 - Любопытный факт.
 - А ещё она спрашивала, играла ли я в детстве в космические миссии, - вспомнила Нийота.
 - Космические миссии? Если я правильно понимаю, эта игра предполагает имитацию путешествия на исследовательском корабле.

В прихожей послышались шаги, и Нийота тут же выскочила из-за стола.
- Гейла! Ну, наконец-то. Я звоню тебе, звоню… Уж думала, что-то стряслось.
- Если ты про нашего маньяка, тебе нечего бояться, - хмыкнула Гейла, скидывая куртку. – Маньяк – это я.
Нийота покачала головой:
- Не смешно, честно говоря.
- Вот и мне не смешно.
Войдя в комнату, Гейла оседлала табурет и подперла подбородок руками.
- Харрисон хочет повесить это дело на меня. Я у него пять часов на допросе сидела, он даже нам с Кирком очную ставку устраивал. Кабы меня не видели в библиотеке во время первого убийства, точно арестовал бы.
- Не пойму, с какой стати ему тебя подозревать.
Подойдя к репликатору, Ухура нацедила в чашку горячего шоколада и протянула подруге:
- Хочешь?
Она изумлённо вдохнула пряно-сладкий запах:
- Откуда такая благодать? Стандартные настройки не рассчитаны на нас, сладкоежек.

Опустив подбородок на скрещенные руки, Спок громко выдохнул, сознавая своё бессилие. Медитация не помогала, с каждым днём было всё труднее удерживать самоконтроль.
Это остро-сладкое чувство, затаившееся справа под рёбрами, нельзя было побороть, загнать в угол сознания, как он не раз поступал с нежеланными эмоциями. Оно впивалось в плоть своими коготками день и ночь, царапало, а когда всё же срывалось с поводка, Споку оставалось только ужасаться содеянному. Неужели это расплата за те годы, что он отвергал свою смешанную природу, стремился достичь идеала?
Ему следовало обратиться к целителю ещё несколько лет назад. Или хотя бы к флотскому психологу. Может, если бы он признал собственные желания, попытался разобраться в них, они не терзали бы его сейчас так неотступно?
Лёгкие шаги в коридоре. Это Нийота Ухура, он назначил ей на пять.
Глотнув побольше воздуха, Спок шумно выдохнул. Нийота не должна увидеть его потерявшим рассудок, опьяневшим от жажды крови. Пусть его жертвой станет кто угодно, но только не она.
- Можно войти, коммандер?

Большие глаза мальчишки, вытянувшегося в струнку на биокровати, напряжённо следили за гипошприцом в руке Напрем. Подойдя ближе, она качнула головой, осторожно накрыла ладонью его здоровое плечо.

- Тихо-тихо. Будет немножко больно… но не хуже, чем тебе сейчас. Этот укол нужен, чтобы снять воспаление и убить инфекцию, которую тебе могли занести в рану.

Мальчишка покорно кивнул, и Напрем нагнулась, привычным движением вколола препарат.

- Даже не вздрогнул, - удовлетворённо заметила она. – Видишь, какой ты молодец. Теперь займёмся заживлением.

Её рука потянулась к дверце шкафа за регенератором, и из-за спины донеслось:

- Отец говорит, чтобы я молчал и не злил кардов, не то в другой раз мне ещё пуще достанется. Но Ниту же несправедливо ударили, я должен был за неё вступиться!

- Конечно, должен, - Напрем приложила к кровящему порезу наконечник регенератора.

- Она всегда супом со мной делилась, заботилась обо мне. А этот глинн к ней приставал. Знаете, доктор, она ведь пыталась отвязаться от него вежливо. А он ударил её по лицу – она аж к стене отлетела.

- И ты хотел ударить его в ответ?

- Ну да, - паренёк удрученно вздохнул. – Глупо, конечно. Он ведь сильнее, и дисраптор у него был. Но не мог же я смотреть, как Ниту обижают!

Напрем убрала регенератор, осторожно потрепала растрёпанные вихры мальчугана.

- Ты молодец. Честно говоря, на месте твоего отца я бы тоже очень беспокоилась и велела бы тебе быть осторожнее. Но ты поступил как настоящий мужчина.

Обветренный рот растянулся в широкой улыбке, мальчишка осторожно упёрся ладонью в покрывало, пытаясь присесть. Напрем кивнула:

- Ты можешь идти. Завтра вечером зайдёшь на осмотр. Пока никаких резких движений, и старайся плечо не нагружать.

Мальчишка с любопытством заглянул ей в лицо:

- А что, мне и перевязку делать не надо?

- Надо, по-хорошему, - Напрем развела руками. – У нас не хватает бинтов и пластырей, приходится их тратить только на самые серьёзные ранения.

- Значит, со мной точно всё в порядке будет, - рассудил он. – До свидания, доктор!

- Счастливо. Завтра показаться не забудь!

Двери за юным пациентом закрылись, и Напрем подошла к овалу иллюминатора, прижалась лбом к прохладному стеклу. Не так уж много сегодня пациентов, но все как один – пострадавшие от произвола кардассианцев.

И когда это всё кончится? Когда баджорцы смогут выходить из дома, не боясь, что их арестуют или покалечат по чьему-то бессмысленному капризу?

«Не переживай, Напрем, всё образуется». Да ничего не образуется, ничего, пока на баджорцев не перестанут смотреть как на бесправный скот! Вот только вряд ли Дукат это когда-нибудь поймёт. Дуката всё устраивает.

Про его начальников и говорить нечего: чем больше ресурсов вытягивают из Баджора, тем больше денег в их собственных карманах. Сама собою оккупация не кончится. А бунт – это кровь, ещё большая разруха, чем сейчас…

- Задумалась?

Напрем повернулась, встречаясь с весёлым взглядом.

- Да, пришлось. В приёмной пока никого нет – вот и размышляю, - она шагнула к Дукату. – Как прошла поездка?

- Прекрасно, - он провёл ладонью по волосам, приглаживая спутанные пряди. – Я не разучился ещё проводить карательные операции. Всех мятежников захватили живыми, над ними устроят показательный суд.

- Куда силой пригонят всех местных жителей? – Напрем сцепила ладони за спиной.

- Разумеется, они должны лицезреть торжество правосудия. Воспитание – одна из важнейших обязанностей государства, - заметил Дукат. – Ты надолго сегодня? Может, поужинаем вместе?

- Посмотрим, - с сомнением отозвалась Напрем. Оставаться с Дукатом наедине ей не очень хотелось: после сегодняшнего рабочего дня её так и тянуло сказать какую-нибудь колкость о Кардассии. Дукат за эту колкость ухватится, они поцапаются по совершенно дурацкому поводу… зачем?

- Ладно, я буду надеяться, - пальцы Дуката скользнули к вырезу воротника, словно пытаясь забраться под броню. – Что ж такое, ноет всё время. Напрем, ты не посмотришь? Кажется, меня кто-то в лесу укусил.

- Посмотрю, конечно, - она подставила руки под дезинфекционную установку. – Снимай свой панцирь.

Расцепив застёжки, Дукат положил броню на край биокровати и вытянул шею. Пальцы Напрем коснулись левого гребня, осторожно прощупывая вспухший под ним волдырь.

- Похоже на укус каларты. Если ты сидел под деревом, она вполне могла провалиться тебе за шиворот – ты и не заметил.

- И долго мне с этим ходить? – Дукат недовольно потёр волдырь. – Он, по-моему, с каждым часом больше становиться.

- Ходить с

На ней уже не осталось ничего, кроме чёрного кружевного белья. Безумно соблазнительное в мягком свете фонаря тело прижималось к нему, и полные губы сбивчиво шептали:
- Люблю… Я люблю тебя.
Джим посмеялся бы, если бы ещё был на это способен. Ведь не маленькая же, знает, что им друг от друга ничего не нужно, кроме этой ночи, и, словно по обязанности, твердит ему всю эту чепуху. Наверное, он должен, как хороший мальчик, сказать, что она лучшее, что случилось в его жизни. Или что он без неё не может. Но как же это всё клейко, липко – куда приятнее просто скользнуть пальцами под тесную резинку, потянуть вниз тонкую ткань…
Свет больно ударил по глазам. Негромко выругавшись, он зажмурился. Гейла испуганно вскрикнула, набрасывая одеяло.

Просто выйти в ночь, глотнуть дождевую морось.
За спиной в подъезде кто-то погасит свет.
Эти стены охраняли меня на совесть.
Не осталось стен - и больше канонов нет.

Без зонта и карты, в плащике нараспашку
Забреду к рассвету в чей-то глухой район...
И куда бы ни послала судьбы отмашка,
Я приду к тебе: не страшно блуждать вдвоём.

Глава 3

- Ох, и соскучился я по тебе, - выдохнул Скотти, осторожно убирая растрепавшиеся чёрные пряди с лица Нийоты. – Я же целую неделю тебя не видел.
- Я тоже скучала, - улыбнулась она. – Много работы?
- И не спрашивай.
Скотти служил лаборантом в научном отделе Академии, и это не слишком походило на выполнение его давней мечты – стать старшим инженером на флагманском корабле. На последнем курсе он подавал большие надежды, и, говорят, его даже хотели назначить на USS «Фаррагут». Но подвела добродушного шотландца тяга к изобретательству. За пару недель до выпуска он опробовал только что решённое трансварповое уравнение на попавшейся под руку собаке, решив перебросить её на корабль, идущий с варп-скоростью. Увы, в расчёты закралась ошибка, а распылённая на атомы собака оказалась любимым биглем адмирала Арчера. Разгневанный адмирал хотел сослать Скотта на какую-нибудь безлюдную космическую станцию, но капитан Пайк вступился за талантливого кадета. Всё, что он мог сделать – оставить парня при Академии. 
На корабли дорога Скотту была заказана надолго.
- А как у тебя жизнь, цветик?

В Академии Звёздного Флота неизвестный жестоко убивает молодых женщин. Страшно жить с оглядкой, тщетно пытаясь понять, кто может совершать эти преступления. Но ещё страшнее, если убийцу ты знаешь слишком хорошо.

Глава 1

Не противься: я выжгу его
Из разума твоего.

Белого палец коснётся лба –
С губ слетит пустая мольба.
Ветер спит, отступает боль.
Попрощайся сама с собой.

Небо шепчет пустую ложь.
Ты уже не уйдёшь…

Нийота покрутила в руке стилус. Вроде бы, получается не так плохо, но пытаться передать ломаный и в то же время удивительно чёткий ритм древневулканской поэзии, сохранить игру слов – затея почти невыполнимая. Знай она хотя бы, кто автор, можно было бы сравнить с другими его произведениями, и внимание наверняка зацепилось бы за какие-то особенности, которые никак нельзя потерять при переводе. Но на голоснимке рукописи не значилось ни имени, ни даты. Только место обнаружения: горы Л’Лангон, скала Т’Рэй.Читать далее

Глава 2

Устроившись с ногами на кровати, Джим протянул другу початую бутылочку кровавого клингонского вина и шумно вздохнул.
- Давай-ка разберёмся с самого начала, что здесь стряслось.
- Ты же слышал, что я говорил детективу.
- Ну, одно дело – допрос, другое – наш разговор. Ты же не думаешь, что я выложил ему всё как есть, тютелька в тютельку?
Боунс встревоженно нахмурился:
- А стоило бы.
- Знаешь, есть куча мелочей, не имеющих отношения к делу, но если начнёшь о них болтать, получишь только вред. Так во сколько сегодня Хелен пришла?
- Около семи. Ты же знаешь, у нас завтра должен быть тест по неуглеродным формам жизни, а Хелен в них ничего не понимала и попросила меня помочь. Но мы посидели всего полчаса где-то, дошли только до хорты. Потом у неё зазвенел коммуникатор, она прочла сообщение и очень обрадовалась. Сказала, что ей надо бежать, и упорхнула.
- Больше ты её не видел?
Боунс мотнул головой.
- Я позанимался ещё немного, а потом мне написал Скотти. Он опять что-то паял у себя и поранился. Я взял трикодер, пару гипоспреев и пошёл его латать. Вернулся – а тут…

Три года спустя

- Рит, ты скоро?
- Один момент, - я в очередной раз покосилась в зеркало, приглаживая непослушные вихры. Вроде ничего… или всё же лучше в хвост забрать?
За стеной притопнули каблучки.
- Если ты не выйдешь сейчас, тебя придётся меня догонять!
- Не сомневайся, догоню, - я со смешком распахнула дверь. – К тому же ты ещё не знаешь, куда мы идём.
- Как это? – Дана деловито поправила красный бант. – Мы идём в «Комету» за конфетами и мороженым.
- Мороженое обязательно купим, - я нагнулась застегнуть ботинки. – Но не в магазине. Мы идём в Радужный парк!
Дана не вскрикнула от радости, не рассмеялась, она просто стиснула мою поясницу и повисла на мне, не давая разогнуться.
Выглянув из кухни, где что-то кипело и шкворчало, мама поинтересовалась:
- Когда вас ждать, гулёны?

Глава 24

- Никакого стыда, - ворчал старый Освальд, устраивая на поднос нетронутую тарелку. – Хочешь помочь хорошим людям, сам предлагаешь свой дом под госпиталь, теснишься, понимаете ли. А кое-кто разборчивый даже не попробует рассольник, который ты варил два часа. Ну да, - он с сердитым видом повернулся ко мне, - с вашими кухонными роботами мне, может, и не сравниться. Но чего она хочет, я не понимаю? С голодухи ноги протянуть?
- Ну что вы, Освальд, вы здорово готовите, - отозвалась я, изрядно покривив душой: прогорклый вкус до сих пор чувствовался на языке. – Просто когда тяжело на душе, за стол совсем не тянет. Разве с вами такого не бывало?
Маленькие сизые глазки уставились на меня в искреннем недоумении.
- Ни разу. А вы к ней, что ли? – он покосился на притворенную дверь комнатки.
- Надо её проведать.
- Ну-ну, - хмыкнул Освальд и попятился к стене, давая мне протиснуться. – Мой суп есть не стала – думаете, с вами разговаривать захочет?
Я толкнула дверь.
Сгорбившаяся фигурка сидела на краю разобранной постели, смуглые пальцы отбивали монотонный ритм по железной спинке кровати. Взгляд упирался в босые ступни.

Глава 23

- Что скажете, адмирал Немат, пора раскрыть карты? Пожалуй, вы правы, - мягкого, спокойного лица Тореса коснулась улыбка. – Я мог бы ещё лет десять водить вас на поводке, как собаки в прошлом веке водили слепых, но мне и самому эта игра поднаскучила. Тем более, вы все здесь так удачно собрались.
По внутренней связи, перекрывая вкрадчивую речь, донёсся голос Немата:
- Энергопотребление на минимум. Всю мощность – к щитам.
Стряхнув с себя оцепенение, я шагнула к настенной панели.
- Курсант Ранхил, перекрывайте вторичные энергопотоки. Я усилю щиты.
Он вскочил на ноги, потянулся к рычагам.
- Хорошо вы здесь устроились, скажу я вам, - журчал голос Тореса. – Молодёжь гоняете, парады проводите… Да только вы забыли, что это не ваша земля.
- Свет тоже рубить? – хрипло спросил Ранхил. Я потёрла лоб, пытаясь спешно решить.
- Или, может, фамилия Джонс вам уже ни о чём не говорит? – сочувственно осведомился Торес. – Никто не помнит Белых фермеров? Спросите у своего деда, адмирал Немат, как он пинками гнал меня и мою жену из дома. Мичман Лович, узнайте у своего прадеда, за какое преступление он лишил меня крова.
Я сглотнула:
- Рубите. Оставьте только аварийное освещение.
- Хотя, может, их память ослабела от старости. Зато я молод по-прежнему.
Лампы потухли. Я покрутила головой, пытаясь привыкнуть к слабому зеленоватому свечению аварийных пластинок, раскиданных по стенам.