Огни заманчиво манят, тра ля ля. Добавим про летящих на свет мотыльков, которых ничто не в силах остановить. Ими ведь движет самое сильно из всех существующих на земле чувств.
«Глупость» это чувство называется, если кто не знал.
Общага педучилища. Два молодых человека карабкаются по водосточной трубе на третий этаж.
Но юноши не грабители. Скорее, мошенники. Пользуясь наивностью девушек, они лишают их невинности. Если повезёт, конечно. Да и то ещё вопрос, кому.
Почему именно на третий? Нет, не потому что самое спелое и сладкое обычно на самом верху. Всё гораздо прозаичнее: окна первых двух этажей в решётках. Там блюдут. Хотя, были случаи…
Но вернёмся к нашим баранам.
Это двух курсантов мореходки потянуло на ночь глядя на подвиги.
Тук тук, тук тук тук- условленный сигнал, заветный код, который откроет ларец с сокровищами.
-Девчонки, это мы.
Окно открывается.
И сразу же парадокс: горячие чувства лучше всего остужает кипяток.
И тяжёлые предметы. Цветочные горшки, например.
Это комендантша (потомственная девственница) грудью встала на защиту целомудрия и чести.
Всё для фронта, всё для победы! Враг не пройдёт! Но Мопассан!
Да, со времён рыцарей, штурмовавших стены непреступных средневековых замков, ничего не изменилось. Захватчиков по-прежнему стараются любым способом скинуть вниз.
Недолюбливаю я с тех пор фикусы. Это не какие-нибудь там карликовые кактусы, от которых, в худшем случаи небольшая шишка и пара заноз.
Горшок, который запомнился мне на всю жизнь, тоже был, своего рода, общежитием. Кроме проживающего там фикуса, в нём размещался погост для мышей, которых на протяжении десяти лет ловила и туда закапывала кошка Маруся, а также останки хомячков, пропадающих время от времени из зооуголка. Но это уже было дело лап всеобщего любимчика – ёжика, косившего под вегетарианца.
Гоша Рыков, после этого инцидента получивший кличку Раков (он был верхним), профессиональный ходок в третьем поколении. Его дед-ветеран, будучи адъютантом генерала, в своё время так потоптал Австрию, что целое поколение детей двух ближайших к штабу альпийских деревушек было на одно лицо. Отец тоже не сбавлял обороты и мог на свой счёт записать с десяток разбитых сердец, которые разыскивали его на просторах бескрайней Родины, с целью получить алименты. Но скрывался он не только от них, но и от мужчин, по возвращению с работы, обнаруживших у себя повышенную активность эпидермиса. А таких было немало.
Меня же привлекал сам риск. Не уверен, что пошёл бы с Гошей в эту общагу в увольнение, да ещё и через входную дверь. Самоволка, грозившая отчислением из мореходки, ночное скалолазание, на два года старше третьекурсницы, будущие биологички и химички, на которых негде было ставить пробы, как Гоша впоследствии убедился, постоянные клиентки венерологического диспансера - во всём этом был свой драйв, как сейчас говорят. Раньше это называлось романтикой.
Но история вообще не об этом.
Мягко приземлившись (на меня), Гоша, как ошпаренный, ориентируюсь наощупь, вдоль домов, помчался в ближайшую дежурную больницу.
Когда подъехал милицейский уазик, я сидел в цветочной клумбе рядом с фикусом и вертел в руках осколки керамики.
-Эй, карась, ты, что тут делаешь? Ещё скажи, что фикус перед сном выгуливаешь.
Сержант и ещё один сержант, а моментами и все четыре штуки, явно были навеселе.
-Фикус мне на голову грабитель бросил.
-Какой грабитель?
-Который по водосточной трубе забрался вон в то открытое окно. Я шёл мимо, смотрю, кто-то карабкается вверх. Крикнул: «Что ты там делаешь?», - а он, шмыг в окно. Я повернулся, чтобы кого-нибудь позвать на помощь, а бандит в это время бросил мне на голову этот фикус в горшке. Он там, внутри ещё. Комната 307. Притаился там, гад.
-Вишня-вишня, я черешня. Срочно нужна подмога. Общагу педучилища грабят. Мы на задержание.
-Веселов, едрить твою портупею. Что там, в общаге, грабить то? Девственность первокурсниц, что ли? Так они, когда поступать ехали, это добро в свой багаж не положили.
Зря ты третий день отмечаешь поход тёщи в лес за грибами. Она нашлась. Твоя жена звонила, сказала, чтобы ты не переживал.
Счастливчик ответа не слышал. Он в полном составе уже был возле комнаты 307.
Чтобы не спугнуть грабителя, Веселов медленно открыл дверь.
-Прикрой!
-Прикрываю!- ответил сам себе сержант и сделал шаг в темноту.
Натренированный лобик бронзового Володьки, привыкший колоть грецкие орехи, без проблем расплющил кокарду на дубовом.
Ничего не
После армии дело было. Жил я в рабочем посёлке, в котором и работал на деревоперерабатывающем комбинате. От него, между прочим, и получил однокомнатную квартиру со всеми удобствами, которую практически сразу успешно приватизировал. Заглядывая вперёд, скажу, что был я женихом перспективным. По тем временам.
И вот стою я как-то на автобусной остановке. В город собрался после получки- суббота, как никак. Стою, кормлю коморов. Подъезжает автобус. Ничего не подозревая, покупаю билет и сажусь. Двери в автобусе закрываются и он собирается трогаться.
Но не тут-то было. Дорогу ему перегораживает "Эмка" с коляской (мотоцикл такой, если что). Мотоциклист (теперь они откликаются только на слово байкер) соскакивает с мотоцикла и показывает водителю автобуса, чтобы тот открыл дверь. Дверь открывается, в салон врывается запыхавшийся Станислав, подходит ко мне, берёт за руку и тащит.
- Давай, быстрее пошли. Там мать приехала, хочет с тобой познакомиться.
- Какая мать, чья? Ты, что, самогонку на мухоморах настаиваешь? Я в город еду, твою ...
- Скоро всё узнаешь. Давай быстрее. Она специально приехала с тобой познакомиться.
Прицепился, как клещ и не отпускает.
Короче, вместо города едем мы на его драндулете к нему домой, где меня дожидается совершенно незнакомая мне женщина.
- Знакомься, - показывает он на моложавую тётку,- Это Людмила Петровна, мама Инны.
- Очень приятно, Володя,- отвечаю ей, стараясь понять, что, собственно говоря, происходит.
- Инна много о тебе рассказывала. В общем-то, ты именно такой, каким я себе тебя представляла. И я прекрасно свою Инночку понимаю. Такой парень, как ты, и мне бы мог вскружить голову, будь я немного помоложе..
Начинаю в уме перебирать всех Инн в округе и не нахожу ничего даже близкого, что бы могло предвещать такое развитие событий. С моей стороны даже попыток не было за Иннами ухлёстывать. Были Тани, Светы, Лены, Кристины и много ещё тех, кто оставлял следы в моём сердце, царапины на спине и засосы на шее, но Иннам не было спето ни одной серенады под окнами в безлунные ночи. Клянусь, все окрестные Инны по отношению ко мне девственно чисты и мне не знаком вкус их губных помад.
- Эх, молодёжь! Это мы, когда были молодыми, всё тянули резину, - мама Инны начала мне с какой-то странной ухмылкой подмигивать (мол, всё мне, в смысле ей, известно), - Время нынче другое, да, понимаю. А оно и правильно, жизнью надо наслаждаться, пока молодой.
-Нет, ты мне определённо нравишься! Немногословный. Таким и должен быть мужчина. К чему эти бесполезные слова? Мужчина должен делать, а не болтать. И Станислав о тебе хорошо отзывается. Парень ты работящий, скромный- сама вижу. К старшим относишься с уважением. Я так думаю, из тебя получится прекрасный зять! Ни о чём не беспокойся. Свадьбу мы вам шикарную устроим, да и с приданным всё в полном порядке, не сироту в жёны берёшь. А теперь, дай-ка, сынок, я тебя чмокну в щёчку и Станислав отвезёт меня на остановку, автобус через пятнадцать минут. Нам понадобится немного времени для подготовки свадьбы. Костюм, я думаю, тебе подойдёт Валентина, отца Сашеньки, так что, не беспокойся. Костюм новый, он его одевал только один раз, на свадьбу. А хоронить в таком дорогом костюме было глупо, правда же?
- Да, в общем-то, я не слышал, чтобы апостолы дресс-код вводили,- пытаюсь я отшутиться.
Передо мой явно открывается перспектива самому предстать перед Петром в костюме от Валентина.
Людмила Петровна на две минуты впивается в мои губы, при этом одна её рука опускается мне на филейную часть, нагло её сжимает. Я начинаю догадываться о причине, по которой нас покинул Валентин.
От затянувшегося прощания с зятем её силой отрывает Станислав и увозит.
Дожидаюсь его до позднего вечера, но он так и не появляется.
Весь следующий день провожу в размышлениях над тем, что это было, кому и кем приходился ныне покойный Валентин, кто такая или такой Сашенька, как выглядит моя будущая супруга Инна и как, в случае чего, отбиться от домог аний Людмилы Петровны.
Ад начинается в понедельник, когда выхожу на работу. Народ начинает сначала робко намекать на свадьбу, а потом бесцеремонно напрашиваться на неё. Многие грозятся обидеться, если не приглашу.
Попытки поймать Станислава остаются безрезультатными.
Этот кошмар продолжается две недели. Через две недели всё начинается по-новому. Теперь народ дружно поздравляет меня с рождением сына и предлагает мальчику имена. Я начинаю задумываться над тем, не взять ли мне самому одно из них, а заодно, не сменить ли фамилию и не сделать ли пластическую операцию.
Ещё через две недели
Одна девушка захотела сделать молодому человеку приятно. Очень приятно. Приятно так, чтобы он больше никогда в жизни не обращал внимания ни на что другое, чтобы после этого думал только об этом, мечтал об этом и грезил. Во сне и наяву.
Вы уже догадываетесь, о чём речь?
Достоверно не известно, как ей пришла в голову эта мысль: ветреные подруги надоумили или подсмотрела в телевизоре (в них теперь такое показывают, что порой волосы дыбом встают и не только), но девушка решила без всякой подготовки, без намёков, начистоту, прямо взять… , взять и сказать: «Дорогой! Мы с тобой знакомы уже не первый год (автор будет совсем откровенным со своим читателем и скажет, что с детского сада, где они сидели рядом на горшках), знаем друг друга очень хорошо, не понаслышке, и питаем друг к другу, я так думаю, очень сильные и тёплые чувства. Поэтому я решила сделать тебе приятно. Как ты к этому относишься?»
От неожиданности у молодого человека отвисла челюсть. Нет, понятно, что отношения их развиваются, следовательно, рано или поздно это произойдёт, но… Но он то думал, что инициатива в таких делах должна исходить от него, а тут девушка сама это предлагает…
Парень офонарел. Покраснел, как запрещающий сигнал светофора перед самым носом, как конь Петрова-Водкина, хотя и не пил, как свёкла. (Как свёкла просто.)
А девушка словно этого не замечала и продолжала: «Ты ничего такого не подумай. Ты первый и единственный, кому я делаю такое предложение и надеюсь на взаимность. Надеюсь, что и ты, как настоящий мужчина, однажды захочешь сделать мне приятно, захочешь доставишь мне такое же удовольствие.
Его бросало из жара в холод, ноги стали деревянными, а язык ватным. Бороться с собой пришлось несколько минут. Порой, верх брала скромность и интеллигентность, порой юношеская безрассудность и авантюризм, но он выстоял. Выстоял, собрался с силами, взял себя в руки и сказал: «Дорогая, я согласен! Клянусь, ты об этом не пожалеешь. Когда?»
-Сегодня в восемь,- ответила она и невинно улыбнулась.
Как и договаривались, молодые люди встретились в назначенное время возле оперного театра и пошли на представление оперы Пуччини «Богема». Он, как и полагается, сдержал своё слово и через некоторое время сделал ей тоже приятно, но это уже была «Тоска».
Потом они оформили свои отношения: завели общий блог, официально зарегистрировали его, как СМИ, и сообща ведут его по сей день. Он из Питера, а она из Москвы, куда уехала за своим мужем, дивным тенором. А молодой человек так и живёт со своей балериной. То ли тринадцатая это лебедь, то ли четырнадцатая, я точно не помню.
На одном из ресурсов увидел фотографию морского заката. Под ней подпись «Солнце мыло ноги в море». Тут и сказать больше нечего, надо просто наслаждаться.
А у нас слякоть. Зима на подходе. Со дня на день накроет всё белой портянкой.
Простуженные на сквозняке дома нервно курят в сторонке.
Отхаркнутый жизнью бомж прижался к дворовому псу. Тот, почуяв родственную душу, радостно делится теплом и блохами.
Верите ли вы в зиму? Так, чтобы до самых до кончиков ушей?
Осень то подвела. Выдалась на редкость мерзопакостной.
Друг детства звонил. Похвастался, что подарил жене на день рождения сёрёжку. Спросите, почему одну? Я тоже подумал, что, как с цветами: нечётное количество по радостным событиям, а чётное тем, кому уже не важно. Всё оказалось гораздо хуже.
Он подарил своей жене Сёрёжку Глушко. Тарзана, короче. На целый час раскошелился.
