Пережитые волнения в течение жизни никуда не исчезают, а живут внутри меня, периодически возвращаясь в минуты отчаяния, и тут на помощь приходят, к примеру, строчки Ходасевича: «Былых волнений воскреситель, // Несет теням любой из нас // В их безутешную обитель //Свой упоительный рассказ…», которые уносят меня в пережитые невзгоды и разочарования, а вслед за этим напоминают о счастливых событиях, последовавших за этим, и я воскресаю вновь для любви и творчества.

Маргарита ПРОШИНА
 

Когда бессонница наведывается ко мне, я не гоню её, напротив, окунаюсь в поток воспоминаний, который несет меня по дням минувшим в свободном полёте, нашёптывая любимые строчки, как сегодня, например, из Гейне: «Куда тебя гонит весенняя ночь? // Свихнулись цветы, фиалкам невмочь, // И в страхе трясутся гвоздики, // Надутые розы красны от стыда, // Смертельно бледны нимфеи пруда // И ропщут, бубня, как заики…», - и я вновь переношусь в тот восхитительный день съёмок фильма «Задумчивая грусть», чувствую холод леденящего ветра, внимание нашей маленькой съёмочной группы, которая так доброжелательно поддерживала меня, что страх и волнение, сковавшие ещё с вечера, постепенно исчезли, а эти строчки в переводе гениального поэта и переводчика Аркадия Штейнберга вновь вызывают восхищение его богатой поэтической культурой.

Маргарита ПРОШИНА

Ах, как хочется вслед за Пастернаком дойти «До сущности протекших дней, // До их причины, // До оснований, до корней, // До сердцевины…» - вот поэтому каждую ночь я продолжаю неустанный поиск себя во всём, и во всём себя, а сердцевина рассветной полоской мелькнёт и мгновенно ускользает, а я, несмотря ни на что, продолжаю поиск, которому нет конца и это - поистине прекрасно! Ведь не ради сна и хлеба насущного ежесекундно появляются новые люди, а ради созидания и творчества, поэтому волнение и тревога не покидают меня, и не знаю почему строчки сами собой льются на бумагу…

Маргарита ПРОШИНА

Ранимый и тонко чувствующий, пронзительно московский поэт Евгений Блажеевский вкладывает такой заряд чувств и энергии в свои стихи, что они искрят: «Даётся, душу поражая, // Как ослепительная новь, // По-настоящему большая, // Но запоздалая любовь...». Всего четыре строчки, но какая в них глубина! Поэзия Блажеевского настолько созвучна мне, что я воспринимаю поэта как близкого мне человека, хотя узнала о нём уже в новом тысячелетии, но разве это имеет значение!? Поэт живёт в слове, а уж он-то чувствует его настолько по-своему, что оно приобретает новые, порой совершенно неожиданные смыслы.

Маргарита ПРОШИНА

Когда включают фонари, сумерки московские превращают город в огромную сцену, по которой в огненном море я плыву, переливаясь и сверкая, отражая мигающие, как на елке, разноцветные огни. «Что это за чудо-город такой, - спрашиваю я, и отвечаю, - это город-карнавал, город-праздник, в этом городе сбываются мечты!» А загадывать желания я предпочитаю на Яузском бульваре, когда включают фонари и начинается игра света - золотые лучи плавно краснеют и ветви деревьев вместе с ними образуют на дорожках графические рисунки, которые плавно зеленеют, потом синеют и вновь вспыхивают золотом. Я проплываю по бульварному кольцу, которое сверкает и переливается, как ожерелье из драгоценных камней, украшающее сказочный город, на сцене которого не прекращаются спектакли, разгораются драмы и комедии на фоне бесконечно меняющейся массовки.

Маргарита ПРОШИНА

Прозрачность поздней осени меня околдовывает, завораживает, особенно, когда темнеет, и я спешу навстречу со звёздным небом и синим стихающим воздухом. Не иду, а плыву по бульвару, погружённая в вечерний свет и, думая о том, как много изумительных стихов написано об этой короткой, но очаровательной поре, а губы мои сами нашёптывают: «Осень, видно, и впрямь хороша. // То ли это она колобродит, // То ли злая живая душа // Разговоры с собою заводит…» - и я вместе с Тарковским рисую чёрные ветви причудливых узоров на холсте небесной глади, и от моей картины удивлённо безмолвствуют вороны на макушках деревьев, никто и ничто не нарушает живопись прозрачной тишины.

Маргарита ПРОШИНА

Читая «Цветы зла» Бодлера, я испытывала восторг и восхищение, и пусть я не могу почувствовать истинную прелесть в подлиннике, но, благодаря искусным мастерам перевода, их поэтической культуре, мы, читатели, имеем такую возможность. А вот эти четыре строчки - «Да, колыбель моя была в библиотеке; // Пыль, Вавилон томов, пергамент, тишина, // Романы, словари, латыняне и греки... // Я, как in folio, возвышен был тогда…» - вызвали у меня особенное чувство, а точнее некую родственность с поэтом, ведь, сколько я себя помню, моими лучшими друзьями были и остаются книги, а точнее великая художественная литература! Так поэзия Бодлера в переводе Алексея Лозина-Лозинского стала для меня особенно близкой.

Маргарита ПРОШИНА

Люблю себя заключать в одиночество, в уединение с книгой, когда строчки льются сами собой, то ли я пишу, то ли слышу голос поэта. Такое уединённое совпадение поразило меня, ведь это - «Мое прекрасное убежище, // Мир звуков, линий, облаков. // Куда не входит ветер режущий // Из не доезженных миров…», - ясная мысль сразу пришла мне в голову при первом чтении этого стихотворения. Упоительный мир одиночества в созвучиях не покидает меня, поднимает над обыденной жизнью, дарит вдохновение, окрыляет, а переменчивость, неисчерпаемость мыслей, которые дарит поэт - возвышает! Это чувство восприятия лирики настолько дорого мне, что во дни печалей и сомнений я погружаюсь в исцеляющие глубины поэзии Николая Гумилёва.

Маргарита ПРОШИНА

В 1998 году в издательстве «Книжный сад» издана книга «Песня скорбных душой» с напутствием Юрия Кувалдина.
В 2003 году в издательстве "Новое литературное обозрение" издана книга "Опоздавший стрелок" с напутствием Евгения Рейна.
Вот поэтому в их лице Александр Тимофеевский нашёл читателей:

* * *
Он ищет читателя, ищет
Сквозь толщу столетий, и вот -
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.

Сквозь сотни веков, через тыщи,
А может всего через год -
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.

Ты скажешь: "Он нужен народу..."
Помилуй, какой там народ?
Всего одному лишь уроду
Он нужен, который прочтет.

И сразу окажется лишним -
Овация, слава, почет...
Один сумасшедший - напишет,
Другой сумасшедший - прочтет.

Маргарита ПРОШИНА

Когда отчаяние и боль невосполнимой утраты ослепили меня, а жизнь, казалось, утратила смысл, меня спасло стихотворение "Возлюби просторы мгновенья", а эти слова: «...Не зови того, кто уходит,// Не жалей о том, что прошло:// Дарит смерть, а жизнь лишь уводит...// Позабудь и знак и число…» погрузили меня в поэтическое царство чувств поэта, унесли печаль и боль, вернули в реальность, у меня открылось второе дыхание, исчезли видения скорбных теней, которые не давали мне уснуть, я вновь услышала пение птиц.

Маргарита ПРОШИНА

Волшебница осень в этом году дарит так много солнечных дней, что я невольно спешу на прогулку, чтобы вновь и вновь надышаться щекочущим лицо прохладным воздухом, насладиться невероятной для Москвы его прозрачностью, полюбоваться невероятными красками облаков в лучах заходящего солнца, чтобы застать тот миг, когда зажигают на бульваре фонари. Я прощаюсь с уходящим днём, повторяя вновь и вновь любимые строчки из Блока: «Медлительной чредой нисходит день осенний, // Медлительно крутится желтый лист, // И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист - // Душа не избежит невидимого тленья».

Маргарита ПРОШИНА

Когда бессонной ночью меня охватывает печаль, я шепчу, как спасительное заклинание четыре строчки из Фета: «Какая ночь! алмазная роса//Живым огнем с огнями неба в споре.//Как океан, разверзлись небеса,//И спит земля и теплится, как море…», и переношусь на берег моря в южную тихую звёздную ночь. Тлеет костёр, едва слышимый плеск воды, и отец терпеливо пытается показать мне ковш «Большой медведицы», а я изо всех сил стараюсь его увидеть, но долгое время этот «ковш» не желает мне показаться. Но вдруг, о, счастье, он открылся мне! Я с восторгом принялась разглядывать, пересчитывая звёздочки. С той детской поры в первую очередь ищу его. Эта ночь - мое самое спасительное средство, которое исцеляет всегда, а выражение «пусть хранит тебя моя любовь» я представляю именно так.

Маргарита ПРОШИНА

В девяностые годы в саду «Эрмитаж» построено в стиле модерн здание «Новой оперы», где блистал Евгений Колобов, радуя искушённую публику оригинальностью и новизной прочтения известных опер. Сам сад «Эрмитаж» напоминает мне сказочный театр на природе, а тут ещё возник замок, ассоциирующийся с гениальными произведениями в камне Шехтеля. В этом современном чуде архитектором Владимиром Котельниковым удачно сохранены элементы стиля «Зеркального театра», поэтому «Новая опера» не нарушила облик любимого москвичами сада, в котором, кстати говоря, в конце XIX века начинал Константин Алексеев, сын владельца золотоканительной фабрики, ставший впоследствии знаменитым Станиславским. С 2003-го года театр носит имя Евгения Колобова, а оперы, поставленные им, по-прежнему восхищают публику не только в Москве, но и во всем мире.

Маргарита ПРОШИНА

Между зданиями Консерватории и театра Маяковского в бывшей усадьбе Шаховских-Глебовых-Стрешневых, на Большой Никитской, с 90-х годов прошлого века создаёт свой мир оперы основатель и бессменный руководитель театра Геликон оперы Дмитрий Бертман. Со стороны улицы усадебный дом выглядит как обычная рядовая застройка и не даёт представления об истинных размерах театра. Но после реконструкции и здание, и зал, и все другие помещения преобразились невероятно и представляют собой истинно волшебный мир музыкального театра под стать оригинальным авторским постановкам Дмитрия Бертмана! Внутренний двор перекрыт стеклянной крышей, превращён в атриум, в центре которого удивляет инсталляция, закрытая прочным стеклом, по которому можно ходить, а свет и вид меняются в зависимости от игры солнечных лучей.

Маргарита ПРОШИНА

Камергерский переулок сам стал театром в архитектурном плане. Скамейки, фонари, пешеходная зона. Чехов! Станиславский! Немирович-Данченко! Верю и не верю. Здание Художественного театра превратил в «изящный храм искусств» Шехтель, создания которого в стиле модерн являются подлинными жемчужинами Москвы. Фасад напевно перекликается с доходными домами в переулке, создавая единый ансамбль. Приглушенная зеленоватая окраска стен в сочетании с тёмным деревом, орнамент в стиле модерн, надписи на фасаде придают ему ярко выраженную индивидуальность. В Камергерском переулке невольно погружаешься в атмосферу чеховских пьес, я сажусь на скамейку, и передо мной проходит, покашливая, Антон Павлович на репетицию «Чайки».

Маргарита ПРОШИНА

Громада новой сцены, как тюрьма, что и задумывал Любимов в красном кирпиче тюремного замка, Таганка, и старый домик на углу, который, собственно, и ассоциируется у меня с той Таганкой, которую я в течение десятилетий воспринимала как сердце Москвы, средоточие совести и чести. «Таганка» - слово это было паролем для единомышленников. Здесь опьянял воздух свободы и в унисон бились сердца. Таганка - это луч фонарика Любимова в зрительном зале, это восторженные лица зрителей.

Маргарита ПРОШИНА

Здание - Театр имени Вахтангова - украшение арбатской линии домов, оно возвышается, но не довлеет, а притягивает взгляд и сочетанием благородного серого и краснобуро-оранжевого цветов фасада, и колоннами с узкими вертикальными желобками, и высокими окнами. Здание это обросло новыми помещениями, которые, нисколько не подавляя его, расположились в глубине переулков. Театр этот я воспринимаю как сердце Арбата, интеллектуальное, творческое сердце. Фонтан Турандот вполне камерный, символ постоянных творческих находок и фантазий режиссёров и актёров.

Маргарита ПРОШИНА

И вот Вениамину Элькину идёт девяностый год. Мало сказать, что душа поёт. Она играет на скрипке с младенческой улыбкой. А после этого сразу налёт. Поэта призывают на флот. Строчит пулемёт. Кто-то идёт. Скрипнула половица. Старику не спится. Рифма вперёд: «Огнём зенитки небо поливали, // Подбитый враг валился на дома, // Соседка возмущалась: // " Где же Сталин?!" // Гюстав Доре, изобразитель ада, // Наверняка сошёл бы здесь с ума». Умудрённость Канта с улыбкой Шопенгауэра в глубины мозга впивается метафорой – шестикрылый Серафим поэтом любим возносит песню в поднебесье. Поэзия Элькина Вениамина потомками бесконечно ценима. Свиток жизни в ковчеге поэта бессмертным строкам многая лета!

Маргарита ПРОШИНА

В Петровском переулке этот яркий чудо-терем сразу бросается в глаза и поднимает мне настроение даже в самые серые дни. Он, как Град-Китеж, возникает неожиданно в этом типично московском переулке. Один цвет красного кирпича уже сам по себе подразумевает красоту, ведь слова «красный» и «красивый» у нас - синонимы, а три кокошника, венчающие фасад здания придают ему игривость и кокетство. Стоит такая полнотелая купчиха в затейливом наряде, украшенном пёстрыми поясками, да кружевами и манит меня не проходить мимо, а зайти, непременно в одну из трёх арок на крыльцо и полюбоваться её нарядом, а потом отдохнуть на скамейке, слушая её рассказы о минувших днях.

Маргарита ПРОШИНА

Я мысленно представила Кузнецкий мост, когда прошла Неглинку от Большого Каменного моста, где она впадает в Москву реку, до Самотёки, остановившись на мгновение на углу с улицей Кузнецкий мост, и сказала себе: «Здесь был мост, а по Неглинке плыли лодки. Ах, как прекрасно было бы прогуливаться по набережным реки-узницы, которая не видит света белого так много лет!» Я представила себе плавные воды Неглинки, ажурные мостики и отражения бесчисленных огней так живо.

Маргарита ПРОШИНА