12 июня — День России

Россия — священная наша держава, Россия — любимая наша страна. Могучая воля, великая слава — Твое достоянье на все времена!
(Из Гимна Российской Федерации)

12 июня отмечается замечательный праздник — День России. Эта дата связана с первым Съездом народных депутатов РСФСР, который проходил в 1990 году и принял Декларацию о государственном суверенитете России. Была принята новая Конституция, новые государственные символы и новое название — Российская Федерация (Россия). Классическое название нашего государства вновь стало основным.

Поначалу праздник в соответствии с Указом именовался как День принятия Декларации о государственном суверенитете Российской Федерации, и для простоты в народе его стали называть Днем независимости. Но это не совсем верно. Многие века страна успешно боролась с различными политическими катаклизмами, давала отпор захватчиками, но своей независимости не утратила, а, наоборот, постоянно обретала новые земли и новых подданных.

В 2002 году было официально закреплено название без политического окраса – День России.

Вехи славного пути

Официально история России начинается в 862 году. Это официально. Возможно, когда-нибудь найдутся материальные свидетельства, что наша история началась гораздо раньше. Отсчет ведется с той поры, когда на исторических картах появляется государство Киевская Русь.

Молодому государству пришлось многое пережить в период своего становления – от феодальной раздробленности на мелкие княжества до вассальной зависимости от ханов Золотой Орды. Со многими проблемами справились к началу XVI века, когда удалось закончить объединение земель под властью Московских князей. Русь превращается в сильную и боеспособную державу.

С 1547 года в России начинается период царствования и продолжается он до 1721 года. В это время страна получает новый вектор развития и новые формы управления. Иван Грозный собрал все уделы и объявил себя царем. Было создано Русское царство.

В XVIII веке Петр I продолжил реформирование страны, которая изменилась до неузнаваемости. Посчитав, что царство изжило себя, он ввел изменения. Результаты реформ в управлении страной позволили ему провозгласить о создании Российской империи, а себя он нарек императором. Столицей империи стал Санкт-Петербург.

За два века Российской империи произошло большое количество судьбоносных явлений для нашей страны. Все эти годы престол принадлежал династии Романовых, которая прекратила свое существование вместе с империей.

Новый этап в развитии государства начался 7 ноября 1917 года. Октябрьская революция привела к власти пролетариат, и это послужило основанием к созданию нового государства СССР.

Советский период в истории России был достаточно противоречивым, но именно в этот период страна добилась поистине исторических успехов в политическом, экономическом, социальном и духовном развитии. В стране был построен социализм, советский человек одержал победу над фашизмом в Великой Отечественной войне, вышел в космос, начал осваивать атомную энергию. Россия превратилась в могущественную державу на международной арене. Однако к концу 80-х годов наметился кризис в экономическом и политическом развитии, предпринятые реформы не дали положительного результата, а привели к распаду СССР.

Современное Российское государство сохранило преемственность, постоянное членство в ООН и ядерный арсенал СССР. В новом тысячелетии начался значительный рост экономики, укрепилась вертикаль власти, внешняя политика стала более активной. Сегодня Российская Федерация – динамично развивающаяся страна, задача которой состоит в том, чтобы возродить былое величие Российской империи и Русского царства.

На том стояла и стоять будет русская земля

Эту замечательную фразу приписывают одному из самых выдающихся русских князей – Александру Невскому. Фраза прозвучала в одноименном фильме, и точных данных об авторстве этих слов нет, но все дела и помыслы великого русского полководца и государственного деятеля подтверждают, что именно он мог мыслить так. Наверное, каждый из великих сынов Отечества мог бы подписаться под ней. Гордостью нашей Родины были и остаются ее граждане. Многие из россиян стали выдающимися государственными деятелями, среди них Иван Грозный и Петр Великий, при которых образовалась Великая Россия, Екатерина II, реформатор Александр II. Не меньшую славу снискали россияне на ратном поле: Дмитрий Донской, Александр Суворов, Михаил Кутузов, Георгий Жуков и многие другие стали великими полководцами. Весь мир знает наших знаменитых ученых Михаила Ломоносова, Дмитрия Менделеева, Ивана Кулибина,

Русскому народу пора пробудиться

В нервном ожидании окончания СВО есть что-то некрасивое, даже порочное. Ориентация на Победу — это одно. Это усилие, жертвенность, подвиг, мобилизация. А совсем не «скорее бы это кончилось». Не проснёмся, не кончится. Но что нужно для того, чтобы спящая часть общества проснулась? Здесь есть как естественные, так и искусственные причины.

Естественные причины в том, что наш народ уже почти сто лет, а может быть, и намного дольше живёт в состоянии «усыплённости». Ему приходится адаптироваться к разным идеологиям, смысла которых он до конца не понимает, к разным режимам, которые далеко не всегда или чаще всего вообще не отражают его волю и интересы. Поэтому он и платит за такое невнимание власти к самому себе. Платит отчуждением от идей, от проектов.

Существует очень сложное и очень болезненное, во многом трагичное отношение между народом и государством. С одной стороны, он его признаёт и почитает как идею, считая высшей духовной ценностью. С другой стороны, за долгое время отчуждения, когда правящая идеология не ставила народ в центре внимания, народ стал платить за это тихой депрессией и саботажем. Когда власти предержащие говорят ему, а он кивает, но на самом деле близко не принимает. И хотя для народа государство как идеал есть высшая ценность и поэтому он идёт на многие компромиссы, видя несовершенство государства, его социальной системы, его управленческого аппарата, это несоответствие, конечно, вгоняет его в тоску, в депрессию.

Поэтому такое состояние полусна, отчуждения уже стало привычкой нашего народа. И только война, особенно священная война, такая, как сейчас идёт на Украине, обычно мобилизует и пробуждает народ. Народ начинает приходить в себя, осознавать себя субъектом и действовать. И сам начинает требовать той государственности, в которую верит и которую защищает, платя за неё кровью. Так было и в Смутное время начала XVII века, и во время Отечественной войны 1812 года, и в Великую Отечественную войну.

Однако многолетняя привычка, что власть всё равно не воспринимает народ всерьёз и использует лишь в своих прагматических целях, охлаждает народ и задерживает его пробуждение. Это очень тонкий вопрос, ведь факт остаётся фактом: в нашей элите до сих пор немало людей либеральных взглядов, совершенно глобалистски ориентированных, которые просто презирают, боятся и ненавидят русский народ. И я с этим в последнее время неоднократно сталкивался через запрещение самых, казалось бы, естественных и своевременных патриотических инициатив.

То есть сегодня на вершине власти есть те, кто больше всего на свете боится пробуждения русского народа и поэтому стремится либо создать симулякры патриотизма, либо вообще погасить это пробуждение, чтобы русские люди не осознали себя творцами своей истории. Да, эта русофобия, царствовавшая в последние 30 лет, с началом СВО немного подвинулась, но никуда не исчезла, поскольку в высших эшелонах власти есть люди, заинтересованные в том, чтобы русские люди спали ещё более глубоким и беспробудным богатырским сном.

К слову, в русских сказках понятие «богатырский сон» — это тёмная магия, чары, наведённые силами зла на богатыря, которому надо осуществить подвиг. И в тот момент, когда ему нужно кого-то спасать, на него нападает страшный сон: он ничего не понимает, не может бороться со сном и засыпает. И только, к примеру, слеза сказочной девицы способна его разбудить. Так же и сейчас только слеза русской женщины может пробудить русского героя, а значит, и весь русский народ.

Русскому народу пора вставать, потому что если сейчас не будет этого пробуждения, то всё под ударом, всё в состоянии риска: и государство, и сам народ. Надо пробуждаться, надо менять основные тренды вырождения и затухания, в которых мы живём в последние десятилетия, на тренды подъёма, пробуждения, возрождения, воскресения. Но именно этого кто-то во власти очень не хочет и страшно этого боится.

Источник: Телеграм
Иллюстрация: vk.com

Об авторе

Дугин А. Г. (Москва)

Несколько слов о Пушкине

При Имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более назваться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключилось всё богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал всё его пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русской человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русской язык, русской характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла.

Самая его жизнь совершенно русская. Тот же разгул и раздолье, к которому иногда позабывшись стремится русской и которое всегда нравится свежей русской молодежи, отразились на его первобытных годах вступления в свет. Судьба как нарочно забросила его туда, где границы России отличаются резкою, величавою характерностью; где гладкая неизмеримость России перерывается подоблачными горами и обвевается югом. Исполинский, покрытый вечным снегом Кавказ, среди знойных долин, поразил его; он, можно сказать, вызвал силу души его и разорвал последние цепи, которые еще тяготели на свободных мыслях. Его пленила вольная поэтическая жизнь дерзких горцев, их схватки, их быстрые, неотразимые набеги; и с этих пор кисть его приобрела тот широкий размах, ту быстроту и смелость, которая так дивила и поражала только что начинавшую читать Россию. Рисует ли он боевую схватку чеченца с козаком — слог его молния; он так же блещет, как сверкающие сабли, и летит быстрее самой битвы. Он один только певец Кавказа: он влюблен в него всею душою и чувствами; он проникнут и напитан его чудными окрестностями, южным небом, долинами прекрасной Грузии и великолепными крымскими ночами и садами. Может быть, оттого и в своих творениях он жарче и пламеннее там, где душа его коснулась юга. На них он невольно означил всю силу свою, и оттого произведения его, напитанные Кавказом, волею черкесской жизни и ночами Крыма, имели чудную, магическую силу: им изумлялись даже те, которые не имели столько вкуса и развития душевных способностей, чтобы быть в силах понимать его. Смелое более всего доступно, сильнее и просторнее раздвигает душу, а особливо юности, которая вся еще жаждет одного необыкновенного. Ни один поэт в России не имел такой завидной участи, как Пушкин. Ничья слава не распространялась так быстро. Все кстати и некстати считали обязанностию проговорить, а иногда исковеркать какие-нибудь ярко сверкающие отрывки его поэм. Его имя уже имело в себе что-то электрическое, и стоило только кому-нибудь из досужих марателей выставить его на своем творении, уже оно расходилось повсюду*.

Он при самом начале своем уже был национален, потому что истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа. Поэт даже может быть и тогда национален, когда описывает совершенно сторонний мир, но глядит на него глазами своей национальной стихии, глазами всего народа, когда чувствует и говорит так, что соотечественникам его кажется, будто это чувствуют и говорят они сами. Если должно сказать о тех достоинствах, которые составляют принадлежность Пушкина, отличающую его от других поэтов, то они заключаются в чрезвычайной быстроте описания и в необыкновенном искусстве немногими чертами означить весь предмет. Его эпитет так отчетист и смел, что иногда один заменяет целое описание; кисть его летает. Его небольшая пьеса всегда стоит целой поэмы. Вряд ли о ком из поэтов можно сказать, чтобы у него в коротенькой пьесе вмещалось столько величия, простоты и силы, сколько у Пушкина.

Но последние его поэмы, писанные им в то время, когда Кавказ скрылся от него со всем своим грозным величием и державно возносящеюся из-за облак вершиною, и он погрузился в сердце России, в ее обыкновенные равнины, предался глубже исследованию жизни и нравов своих соотечественников и захотел быть вполне национальным поэтом, — его поэмы уже не всех поразили тою яркостью и ослепительной смелостью, какими дышит у него всё, где ни являются Эльбрус, горцы, Крым и Грузия.

Явление это, кажется, не так трудно разрешить: будучи поражены смелостью его кисти и волшебством картин, все читатели его, образованные и необразованные, требовали наперерыв, чтобы отечественные и исторические происшествия сделались предметом его поэзии, позабывая, что нельзя теми же красками, которыми рисуются горы Кавказа и его вольные обитатели, изобразить более спокойный и гораздо менее исполненный страстей быт русской. Масса публики, представляющая в лице своем нацию, очень странна в своих желаниях; она кричит: изобрази нас так, как мы есть, в совершенной истине, представь дела наших предков в таком

Литературные автопортреты Пушкина

Чтобы понять, каким был в жизни Пушкин, вовсе не обязательно обращаться к воспоминаниям его современников: в целом ряде своих произведений он наделяет собственными чертами и привычками порою очень неожиданных персонажей. В «Моцарте и Сальери», например, в «Египетских ночах», силуэт Пушкина смутно, а в иных местах – совершенно отчётливо брезжит за фигурами главных героев.

В особенности – за Чарским. Как Пушкин, Чарский великодушен, отходчив, дружелюбен. Правда, в отличие от Пушкина, он праздный аристократ, вполне могущий себе позволить некоторую расслабленность в отношениях с музой. Как, кстати, и много чего другого, о чем Пушкин мог только мечтать. «Чарский…. не был женат; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывший вице-губернатором в хорошее время, оставил ему порядочное имение. Жизнь его могла быть очень приятна…» Но, подобно Пушкину, «он имел несчастие писать и печатать стихи. В журналах звали его поэтом, а в лакейских сочинителем».

Главное, Чарский не лишен ощущения тех божественных эманаций, носящихся в воздухе, которые называются вдохновением, и которые, будучи упорядочены в сознании автора, уже посредством его усилий выливаются в готовый поэтический продукт. И этим, конечно, еще более напоминает Пушкина.

Зато дистанции между первичным импульсом и конечным результатом лишен Импровизатор, который тоже до определенной степени может быть уподоблен и Пушкину, и герою стихотворения «Поэт», у которого ведь тоже, согласно представлениям толпы, все, что попадает в поле зрения, мгновенно становится поводом для произвольно и самым естественным образом изливающихся и льющихся стихов.

Прозаическим аналогом стихотворения «Поэт» может считаться следующий фрагмент «Египетских ночей»:

«Зло самое горькое, самое нестерпимое для стихотворца есть его звание и прозвище, которым он заклеймен и которое никогда от него не отпадает. Публика смотрит на него как на свою собственность; по ее мнению, он рожден для ее пользы и удовольствия. Возвратится ли он из деревни, первый встречный спрашивает его: не привезли ли вы нам чего-нибудь новенького? Задумается ли он о расстроенных своих делах, о болезни милого ему человека: тотчас пошлая улыбка сопровождает пошлое восклицание: верно, что-нибудь сочиняете! Влюбится ли он? --. красавица его покупает себе альбом в Английском магазине и ждет уж элегии. Придет ли он к человеку, почти с ним незнакомому, поговорить о важном деле, тот уж кличет своего сынка и заставляет читать стихи такого-то; и мальчишка угощает стихотворца его же изуродованными стихами. А это еще цветы ремесла! Каковы же должны быть невзгоды? Чарский признавался, что приветствия, запросы, альбомы и мальчишки так ему надоели, что поминутно принужден он был удерживаться от какой-нибудь грубости».

Пушкина, как известно, интерес толпы к его личности очень и очень тяготил и он прилагал немало усилий, чтобы общество воспринимало его в первую очередь не как поэта. И, несомненно, Чарский в этом смысле максимально приближен к Пушкину и вполне может восприниматься в качестве его автопортрета.

«Чарский употреблял всевозможные старания, чтобы сгладить с себя несносное прозвище. Он избегал общества своей братьи литераторов и предпочитал им светских людей, даже самых пустых. Разговор его был самый пошлый и никогда не касался литературы. В своей одежде он всегда наблюдал самую последнюю моду с робостию и суеверием молодого москвича, в первый раз отроду приехавшего в Петербург... Чарский был в отчаянии, если кто-нибудь из светских его друзей заставал его с пером в руках. Трудно поверить, до каких мелочей мог доходить человек, одаренный, впрочем, талантом и душою. Он прикидывался то страстным охотником до лошадей, то отчаянным игроком, то самым тонким гастрономом; хотя никак не мог различить горской породы от арабской, никогда не помнил козырей и втайне предпочитал печеный картофель всевозможным изобретениям французской кухни. Он вел жизнь самую рассеянную; торчал на всех балах, объедался на всех дипломатических обедах, и на всяком званом вечере был так же неизбежим, как резановское мороженое».

Однозначно к Пушкину относятся и дальнейшие строки:

«Однако ж он был поэт, и страсть его была неодолима: когда находила на него такая дрянь (так называл он вдохновение), Чарский запирался в своем кабинете и писал с утра до поздней ночи. Он признавался искренним своим друзьям, что только тогда и знал истинное счастие. Остальное время он гулял, чинясь и притворяясь и слыша поминутно славный вопрос: не написали ли вы чего-нибудь новенького?»

Черты Пушкина угадываются и в