«За Веру, Царя и Отечество»: к истории знаменитого воинского девиза

Дореволюционный воинский девиз «За Веру, Царя и Отечество!», хотя и оформился окончательно в XIX веке, имеет славную предысторию. В допетровские времена воины шли в бой за «землю Руськую» (Слово о полку Игореве), «за землю за Рускую и за веру християньскую» (Задонщина), «за Дом Пресвятыя Богородицы и за православную христианскую веру» (приговор Первого ополчения 1611 г.[1]), за «государскую честь» (приговор Земского собора 1653 г.[2]). Таким образом, все три составные части будущего девиза к XVIII веку стали неотъемлемой частью русского самосознания – требовалось лишь объединить их в одну емкую формулу.

Слово «Отечество», конечно, было известно и в Древней Руси, однако имело разнообразные значения. Под ним понималась не только «родина» («нѣ́сть прорóкъ безъ чéсти, тóкмо во отéчествiи своéмъ (Мф. 13:57)), но и «отцовство» (один из иконописных образов Троицы Новозаветной, включающий изображение Бога Саваофа в виде старца, именуется «Отечеством»). Однако со времен Петра Великого понятие «Отечество» приобретает важное идеологическое звучание. Известен приказ Петра, озвученный в войсках перед Полтавским боем, в котором говорилось: «Воины! Вот пришел час, который должен решить судьбу Отечества. И так не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за Государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за Православную нашу веру и Церковь»[3]. Известен также заздравный тост Петра: «Здравствуй тот, кто любит Бога, меня и отечество!»[4]. Первые учрежденные в России ордена, как гласили их девизы, вручались «За веру и верность» (орден св. ап. Андрея Первозванного, учрежден в 1699 г.), «За любовь и Отечество» (орден св. вмчц. Екатерины, 1714 г.), «За труды и Отечество» (орден св. блгв. Александра Невского, 1725 г.).

В день коронации императрицы Елизаветы Петровны 25 апреля 1742 года новгородский архиепископ Амвросий (Юшкевич) оправдывал произведенный ею дворцовый переворот тем, что она выступила «за целость Веры и Отечества … против неприятеля и сидящих в гнезде орла российского нощных сов и нетопырей, мыслящих злое государству»[5]. На медали в честь коронации Екатерины II также было выбито: «За спасение Веры и Отечества». В ее манифесте о вступлении на престол в 1762 году прославлялась сражавшаяся «за Веру и Отечество» российская армия[6]. В манифесте о военной дисциплине 22 сентября 1762 года отмечалось «усердие к Нам и Отечеству»[7]. Указ от 18 июля 1762 года упоминал «службу, приносимую Богу, Нам и Отечеству»[8]. Наконец, Жалованная грамота дворянству 1785 года восхваляло дворянство, ратующее «противу внутренних и внешних врагов веры, монарха и отечества»[9].

В 1797 году боровшийся с франкофильским вольномыслием император Павел I приказал изъять слово «Отечество» из употребления (вместе со словами «гражданин», «общество» и т. п.) и заменить на слово «Государство». Однако это запрет продержался недолго – новый император Александр I в 1801 году его отменил. И на медали, которой награждались ополченцы 1806-1807 годов, опять значилось: «За Веру и Отечество». Однако в это время понятие «Отчество» наполняется новым содержанием: если ранее оно, как у Петра, больше связывалось со «родом своим», то теперь с новыми романтическими веяниями его значение повышалось – теперь оно скорее означало причастность к уникальной национальной культуре. В 1811 году С.Н. Глинка в своем журнале «Русский вестник» так сформулировал патриотический идеал: «Бог, Вера, Отечество»[10]. Как справедливо отмечают историки, он противопоставлялся лозунгу Французской революции «Свобода. Равенство. Братство»[11].

Стоит также отметить почти демонстративное отсутствие в формуле Глинки упоминания о монархе. Отношения Александра I с «русской партией» в те времена были непростыми: императора подозревали в стремлении ограничить собственное самодержавие, что воспринималось с полным неприятием. Царю постоянно напоминали о том, что его самодержавная власть не распространяется лишь на одно: он не может ее ограничить – Бог и народ, вручившие ему власть, сделать это не позволят. Н.М. Карамзин в «Записке о древней и новой России» (1811 г.) писал о начале династии Романовых: «Бедствия мятежной аристократии просветили граждан