Интересные подробности о том, как Сергей Михалков и Эль-Регистан отмечали принятие их текста гимна, рассказывает певица Тамара Аветисян:
Глав союзных республик, съехавшихся на торжества, разместили в гостинице «Москва». Они наперебой приглашали поэтов в свои апартаменты. Вместе с Михалковым, Эль-Регистаном и их супругами я попала на прием к председателю Президиума Верховного Совета Армянской ССР Мнацаку Папяну. Продукты для армянской делегации находились в спецвагоне. Нам пришлось долго ждать приглашения к столу - повара, отправившегося за ними, милиция задержала за передвижение по городу без пропуска. Пока выяснялись обстоятельства происшедшего, мы большой компанией пили армянский коньяк и развлекались. Я что-то спела, Валентина исполнила узбекский танец. Михалков и Эль-Регистан разыграли скетч, смешной до невозможности: изображали, как на них, авторов «гимнА» (ударение они делали на последнем слоге и поясняли: «Ну, это когда все встают»), внезапно посыпались различные блага...В общем, было уморительно.
Создается впечатление, что потомственные дворяне не очень уважали созданный ими гимн...
Супруга Михалкова Наташа Кончаловская - очень эрудированная женщина, несколько лет прожившая в Англии, - начала читать стихи Байрона в своем переводе. В это время Сергей, сидевший напротив зеркала, отбросил наискосок челку со лба, и перед нами предстал вылитый Гитлер (оказывается, Михалков часто устраивал эту пантомиму). Декламацию Натальи прервал гомерический хохот присутствовавших. Когда мы вышли из комнаты, я стала свидетельницей скандала в благородном семействе - Кончаловская упрекала Михалкова: «Ты мне завидуешь! Не можешь терпеть, когда я завладеваю вниманием людей» (ходили разговоры, что все стихи писала ему Наталья. Хотя она была внучкой Василия Сурикова и дочкой Петра Кончаловского, имела не живописный, а литературный дар). Жизнь у этой пары была неблагополучной - Сергей любил погулять.
1944 год. Война. Привилегированные люди СССР живут вот так:
Представляете, как я себя чувствовала, когда попала в ресторан московской гостиницы «Националь» на Манежной площади . Это была очередная привилегия для авторов гимна и их супруг. Так как Наталье Петровне в тот день нездоровилось, Регистан пригласил меня. Обед для четверых подали в кабинете дипломатических приемов со старинной мебелью - у стены стояла горка с хрусталем, блестевшим, как брызги шампанского. Яства и напитки стоили бы немыслимых денег, но для Сергея и Габриэля все сделали бесплатным: рыбное и мясное ассорти, дорогие закуски, вино в старинных графинах, на десерт - сыры и фрукты.
Сергей Владимирович взял кусочек сыра рукой, на что Габриэль укоризненно сказал: «Сережа, такая изысканная обстановка, а ты по-простому, без вилки». Михалков уверял, что это делать вполне дозволено. Тогда мужчины побились об заклад, а в качестве арбитра вызвали метрдотеля, служившего в «Национале» еще с царских времен. Тот сказал: «Брать со стола руками нельзя ничего, разве что на фуршете - сэндвич или пирожок, когда их разносят». Михалков
Все же так делали, не я один. Так отвечает Сергей Михалков на вопрос чувствует ли он свою вину в травле инакомыслящих писателей в своих мемуарах "Два брата-две судьбы". Когда подул ветер в другую сторону тем, кого ранее осуждал, Михалков премию присуждает и называет великим Гражданином:
Чувствую ли я свою вину в том, что подчас шел на поводу у «инстанций»? Шел не один, а со многими вместе.
В первую очередь вспоминаю Бориса Пастернака. В атмосфере морального террора, развязанного вокруг имени этого выдающегося поэта современности, многие писатели, в том числе и я, не нашли в себе мужества противостоять и проголосовали за исключение Пастернака из Союза писателей. Сегодня стыдно и горько об этом вспоминать.
Искрение сожалею, что вместе с теми литераторами, кто сегодня так превозносит Солженицына, в свое время и я выступал в его осуждение. Идеологический пресс Старой площади давал о себе знать!
Однако, возглавляя впоследствии Литературную секцию Комиссии по присуждению премий в области литературы и искусства при новом правительстве РСФСР, я лично внес предложение о присуждении российской премии А. И. Солженицыну за книгу «Архипелаг ГУЛАГ». Мое предложение было единогласно поддержано.
Не знаю, искупил ли я свою вину перед великим Гражданином и общественным деятелем, но полагаю, что никогда не поздно осознать свои ошибки.
Хорошо, что время ставит все на свои места.
Сейчас Солженицын опять не в чести. Как присуждение премии оправдал бы Сергей Владимирович? Отшутился бы. У Михалкова было тогда прозвище "Гимнюк". Он отшучивался на это так: «Гимнюк — не Гимнюк, а петь будешь стоя». Вспомним как гимн он переписывал легко. Сначала под чутким руководством Сталина, в 1977 вычеркнул из гимна Сталина, в 2001 году вычеркнул
Мне 28 лет. Я получил назначение в редакцию армейской газеты 22-й армии, позднее попавшей в окружение.
— Почему не в одну из центральных газет? — возмущаюсь я.
— От службы не отказывайся, на службу не навязывайся! — говорит мне мать, провожая на войну.
Наталья Кончаловская вспоминает в своей книге "В поисках Вишневского", что они в 1941 году переехали из Москвы на дачу и там прятались от бомбардировок:
Я вспоминаю мою мать Ольгу Васильевну как раз в эти июльские дни сорок первого года. Я тогда уехала с детьми вместе с семьей отца в Пески — в поселок художников, в ста километрах от Москвы. Немцы сильно бомбили этот район — там поблизости был мост через Оку возле города Голутвина. Я панически боялась бомбежек и, как только слышала гул самолета, тотчас тащила двух своих детей — Катеньку и Андрона в бомбоубежище — вырытую во дворе яму, перекрытую бревнами, — и оттуда выглядывала, переживая, пока все стихнет. А мама в это время, стоя у окна в кухне, варила на примусе кашу.
— Ты посмотри в небо-то! — кричала мне она. — Ведь это наши летят. У них на крыльях звезды! — и чертила ложкой в воздухе пятиконечную звезду, заливаясь смехом: — Вон он, летчик-то, молоденький, глядит вниз и смеется над тобой!..
И действительно, низко над землей летел наш У-2, и мы втроем разглядывали его из нашего укрытия.
— Знаешь, если ты потеряешь последний юмор, в тебя непременно попадет бомба! — серьезно уверяла меня мама. Неизменный оптимизм и присутствие духа не покидали ее никогда.
Мы все спали одетые на случай ночной бомбардировки, чтоб сразу выскочить и бежать в «щель», но мама, как всегда в мирное время, надевала ночную рубашку и закручивала волосы на бигуди, повязывала голову голубым платочком и укладывалась спать под стеганое одеяло. Она и не думала бегать в «щель» и говорила: «Да эту «щель» вашу засыплет этим же домом, так и останетесь там, погребенные. Нет уж, я буду спать по-человечески. А вообще-то в меня бомба не попадет, потому что я смеюсь над ней!» И я помню, не раз в самые критические минуты моей жизни мама своим метко сказанным словом, своим умным и добрым юмором ставила все на место и заставляла меня трезво и разумно взглянуть на себя со стороны…
Андрей Кончаловский в своих воспоминаниях "Низкие истины" написал об Алма-ате:
"Еще из давних воспоминаний: мы уезжаем в эвакуацию, в Алма-Ату. 29 октября 1941 года. Папа везет нас к самолету — на военный аэродром в Тушино. Помню, как сейчас, я сижу в черной «эмке», машина останавливается на углу Триумфальной площади, там, где когда-то был театр Образцова. Дедушка и бабушка пришли проститься с нами. Они оставались в Москве, где и прожили страшную зиму 1941-го.
В конце восьмидесятых годов прошлого столетия (19 век имеется ввиду) (точно года не знаю) офицер Конной гвардии Александр Владимирович Михалков — вдовец, имевший двух малолетних деки — Марию четырех лет и Владимира двух лет, женился на родной сестре моей матери Варваре Ивановне Унковской.
После свадьбы Александр Владимирович вышел в отставку и молодые поселились в Москве. Однако их брак оказался несчастливым, так как моя тетя вышла замуж не по любви, а главным образом под влиянием и по настоянию своей матери — моей бабушки, которая очень почитала семью Михалковых и считала, что лучшей партии своей второй по старшинству дочери ей не найти. Через год у них родилась дочь Ольга — моя двоюродная сестра, и в молодой семье после этого оказалось трое детей. Тете Варе с самого начала замужества было трудно привыкнуть к двум малолетним падчерице и пасынку, а тут еще прибавилась дочь. Как это получилось — я точно не знаю, так как моей матери было неприятно вспоминать и рассказывать про надвигавшееся несчастье, но вскоре после рождения дочери молодая мать начала часто болеть и через короткое время, не более чем через два года, скончалась. Убитый горем муж после смерти жены заболел тяжелой и длительной болезнью и по прошествии нескольких лет умер.
Но вот однажды, это было в светлом апреле, я разложил все эти английские прелести в косом золотистом луче и только что отделал до глянца правую щеку, как ворвался, топоча, как лощадь, Егорыч в рваных сапожищах и доложил, что роды происходят в кустах у заповедника над речушкой. Помнится, я полотенцем вытер левую щеку и выметнулся вместе с Егорычем. И бежим мы втроем к речке, мутной и вздувшейся среди оголенных куп лозняка, — акушерка с торзионным пинцетом и свертком марли и банкой с йодом, я с дикими, выпученными глазами, а сзади Егорыч. Он через каждые пять шагов присаживался на землю и с проклятиями рвал левый сапог: у него отскочила подметка. Ветер летел нам навстречу, сладостный и дикий ветер русской весны, у акушерки Пелагеи Ивановны выскочил гребешок из головы, узел волос растрепался и хлопал ее по плечу .
— Какого ты черта пропиваешь все деньги? — бормотал я на лету Егорычу. — Это свинство. Больничный сторож, а ходишь, как босяк.
Род Михалковых был богатым, они имели поместья по всей России, с ними и много крепостных рабов в лице коренного населения России. Сами-то МихАлковы неместные, но статья не об этом. На примере смерти бабушки российского гимнописца немки Алисы Миллер можно увидеть какой в царской России была медицина. Женщина после родов, при смерти и никто из врачей не поспешил к ней на помощь. Хотя это был богатый род, заплатили бы сколько нужно...Они и сейчас богаты, но мы не о том...
"В декабре месяце Алиса Михалкова стала уже реже выезжать, я ее постоянно навещал, играл часами с ее прелестной дочкой Марицей, которая была очень привязана ко мне и всегда так радовалась моему приезду. Но я не мог при этом не заметить отпечаток какой-то особенно неземной грусти на лице ее матери, когда она сидела в детской, а я играл с маленькой Марицей. Она, несомненно, была сосредоточенна, ожидая в скором времени рождения ребенка, сознавая свое положение и относясь серьезно к ожидаемому событию.
20-го декабря она заболела, и 21-го у нее родился сын Владимир. Я тотчас же приехал к ним, ее я, конечно, не видал, а поздравил только отца с новорожденным и просил его передать его жене розу. Все шло благополучно, она чувствовала себя хорошо. 24-го с утра у нее поднялась температура, все встревожились, но доктора не нашли ничего угрожающего. Вечером была елка у Фелейзен – сестры Алисы. Я тоже был приглашен, тут пришло известие, что Алисе Логиновне плохо, всем было не до елки, я был сам не свой и поспешил к больной, застал в слезах ее мужа Михалкова, тут были и другие близкие, все в тревоге, температура все повышалась, детей отделили. Решили пригласить Крассовского – самого знаменитого в то время акушера, другие врачи отказались, признавая положение безнадежным. (Утром врачи не нашли ничего угрожающего, а к вечеру уже отказались лечить, сказав, что все безнадежно - вот и весь уровень медицины при царях.)
Будучи хорошо знакомым с Крассовским, который был одно время домашним врачом в нашей семье, я предложил поехать за ним, так как по телефону к нему добиться нельзя было. Мое предложение Михалков принял с благодарностью, велел заложить карету, в которой
Мария Михалкова - это тетя российского гимнописца Сергея Михалкова, старшая сестра его отца. Она была красавицей, мужчины ценили ее красоту... После одного случая ее перестали принимать в высшем обществе Петербурга и Москвы.
Мама ее, немка Алиса Миллер, умерла после родов второго ребенка - отца гимнописца российского. Отец через пару лет женился еще раз. Молодая жена родила ему дочь, через пару лет тоже умерла и миллионер Михалков лишился рассудка. Детей воспитывали родственники.
Богатая наследница и красавица вдобавок к этому, от женихов Мария Михалкова не имела отбоя.
Замуж она вышла за Владимира Григорьевича Кристи (1882-1946), происходившего из рода богатейших бессарабских землевладельцев, известен вклад их рода в истории молдавского виноделия, его отец был Рязанским, Орловским и Московским губернатором. Брак этот был по расчету, Мария родила от Кристи троих сыновей - сын Владимир (1903 г.), потом Сергей (1905 г.) и Григорий (1908 г.).
Сначала у нее завязался роман с двоюродным братом мужа - Петром Глебовым. Это также был выходец одной из самых богатых семей России. Вот как описывает его отца некий М.Осоргин: "был на редкость красивый, с большой хозяйственной сметкой, благодаря коей устроил сам громадное состояние, удесятерив свои и женины средства; жили они по зимам в своем собственном доме на Молчановке, а лето и осень проводили в одном из многочисленных имений, где оканчивали свое пребывание всегда грандиозной охотой с борзыми." Петр Владимирович был красавцем. Из-за романа с Марицей он даже развелся со своей женой, также миллионершей Софьей Треповой (по слухам ее дед Федор Трепов внебрачный сын Николая Первого, хотя, может свое богатство он нажил благодаря должности - градоначальник Петербурга (1873—1878) ). Владимир Кристи устроил страшный скандал и увез Марицу с детьми за границу.
Про дядю (младший брат ее отца) Натальи Кончаловской (мамы Никиты Михалкова), служившего немцам, я уже писала здесь.
"Петр Петрович (выходец из литовских дворян) был большой либерал и вольнодумец, под влиянием идей Чернышевского жил свободной любовью: у него были жена и экономка, от обеих дети и все уживались. Дмитрий Петрович был от жены, Виктория Петровна – от экономки."
Это цитата из книги "Низкие истины" Андрея Михалкова, старшего брата Никиты Сергеевича, фамилию Кончаловский он взял от рода мамы, когда эмигрировал из СССР, чтобы не компрометировать своих родных в СССР.
Вот, что писал о своем отце и "сложном переплете" в их семье Максим Петрович Кончаловский (сын от экономки) в в своих мемуарах «Моя жизнь, встречи и впечатления» :
«Отец мой был женат на дочери мелкопоместного помещика Харьковской губернии — Виктории Тимофеевне Лойко (польско-украинского происхождения). У них было четверо детей — две дочери и два сына. Еще когда молодые супруги жили в Петербурге, они приютили у себя бежавшую туда из Петрозаводска молодую девушку, Акилину Максимовну Копаневу. Она была дочерью заводского рабочего, из
После школы Дарья получила два образования по специальностям "театрально-декорационный факультет" в 1977 году и "живопись" в 1983 году.
Первый брак ее был неудачным и быстро распался. Второй оказался более продолжительным. Мужем стал Алексей Бегак дизайнер, , художник, а еще фотограф и телеведущий. Он на два года моложе Дарьи, выходец из семьи артистов балета Большого театра.
В 1987 году у Дарьи и Алексея родился первый сын, Максим. Бегак не хотел детей, желал, чтобы все внимание жены принадлежало ему, поэтому их семейная совместная жизнь после рождения ребенка не заладилась. Зато бизнес развивался отлично.
1991 год они прожили в Лондоне, где отлично продавались картины Дарьи. После вернулись в Москву и стали заниматься архитектурой. По их совместным проектам построены дома в Питере, Москве, в Финляндии, ЖК в Подмосковье. В 1993 году у них родился второй сын, Филипп. Какое-то время они жили на Кипре. Образование их дети получили в Англии.
В 2011 году умер их старший сын. Официально от инфаркта. Но Дарья считает, что его убили:
— Даша, боюсь спросить про трагедию с твоим старшим сыном Максимом...
Один из комментаторов пристал с вопросом: "А, что, надо каяться за тех родственников, которые служили немецким фашистам ?" Это ваш выбор, я не судья. Я просто делюсь информацией...Никита Михалков в своем фильме "Утомленные солнцем 2" жалеет дурных немцев:
Андрей Кончаловский гордится этим своим дедом - Дмитрием Кончаловским и говорит, что тот ему помог открыть глаза. Самому Кончаловскому БЫЛО СТЫДНО ЖИТЬ В СССР. Он мечтал жить на Западе, где многие его родственники проживали и по Кончаловской, и по Михалковской линиям. Когда появилась возможность, он туда и сбежал. Вот как рассказывает об этом сам Андрон:
"У меня было одно страстное желание – избавиться от всего этого. Уехать. Выйти из системы. Избавиться от советского паспорта. Жить с ним стыдно. В этой стране жить стыдно. Советский паспорт – паспорт раба. Идешь по парижской улице, видишь клошара, спящего под мостом на газете, думаешь: «Он счастливее меня – у него не советский паспорт». Слава Богу, это чувство ушло в прошлое. Так стыдиться за свою страну уже не приходится.
![Французский клошар. По мнению Кончаловского он счастливее советских людей. На звуки парижского колокола к центральному рынку стекались бездомные бродяги, которым торговцы раздавали нераспроданный товар. По-французски колокол — это cloche [клёш] (мы хорошо знаем это слово по названию модных в 70-е годы разновидности брюк). А бродяг этих, сбредавшихся на его звон, стали называть clochard [клошар], то есть «колокольщики».](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/1710127/pub_63d298fa0ada604b7bb4096d_63d2a5755cb285585087782c/scale_1200)
А комсомольские хождения в райком! Когда мне исполнилось двадцать восемь лет, я пошел в райком
Из воспоминаний адъютанта цесаревича Александра полковника Генерального штаба Ивана Федоровича Савицкого:
"Тридцать лет это страшилище в огромных ботфортах, с оловянными пулями вместо глаз безумствовало на троне, сдерживая рвущуюся из-под кандалов жизнь, тормозя всякое движение, безжалостно расправляясь с любым проблеском свободной мысли, подавляя инициативу, срубая каждую голову, осмеливающуюся подняться выше уровня, начертанного рукой венценосного деспота. Окруженный лжецами, льстецами, не слыша правдивого слова, он очнулся только под гром орудий Севастополя и Евпатории. Гибель опоры трона раскрыла царю глаза, обнаружив всю пагубность, ошибочность его политики. Для одержимого непомерным тщеславием, самомнением деспота легче оказалось умереть, наложить на себя руки, чем признать свою вину. Военные демонстрации союзнического флота на Балтике, в Черном море, у дальневосточных берегов ясно показали уже к весне 1855 г. полное преобладание союзников на море, а их десант в Крыму и неудачная попытка сбросить его в море показали, что и на суше союзники также имеют решающее превосходство. И хотя война еще длилась, более того, борьба шла по нарастающей, ее исход был ясен даже для Николая I…
Немец Мандт – гомеопат, любимый царем лейб-медик, которого народная молва обвинила в гибели (отравлении) императора, вынужденный спасаться бегством за границу, так мне поведал о последних минутах великого повелителя: «вызвал меня к себе Николай Первы и заявил:
– Был ты мне всегда преданным, и потому хочу с тобою говорить доверительно – ход войны раскрыл ошибочность всей моей внешней политики, но я не имею ни сил ни желания измениться и пойти иной дорогой, это противоречило бы моим убеждениям. Пусть мой сын после моей смерти совершит этот поворот. Ему это сделать будет легче, столковавшись с неприятелем.
– Ваше Величество, – отвечал я ему. – Всевышний дал Вам крепкое здоровье, и у Вас есть и силы и время, чтобы поправить дела.
– Нет, исправить дела к лучшему я не в состоянии и должен сойти со сцены, с тем и вызвал тебя, чтоб попросить помочь мне. Дай мне яд, который бы позволил расстаться с жизнью без лишних страданий, достаточно быстро, но не внезапно (чтобы не вызвать кривотолков).
- Ваше Величество, выполнить Ваше повеление мне запрещают и профессия и совесть.
- Если не исполнишь этого, я найду возможным исполнить намеченное, ты знаешь меня, вопреки всему, любой ценой, но в твоих силах избавить меня от излишних мук. Поэтому повелеваю и прошу тебя во имя твоей преданности выполнить мою последнюю волю.
- Если воля Вашего Величества неизменна, я исполню ее, но позвольте все же поставить в известность о том Государя-Наследника, ибо меня как Вашего личного врача неминуемо обвинят в отравлении.
-
Попалось видео, где Никита Михалков сам лично отвечает на этот вопрос. Две змеи ему его задали.) Так Никита Сергеевич называет в передаче Татьяну Толстую и Авдотью Смирнову.
Приятно послушать образованных людей. Только надо понимать, что все три собеседника из этой передачи не уважали Советский Союз. Хотя все трое мажоры, из семей советской элиты...Хороша элита, вырастила тех, кто ненавидит страну...
В передаче отлично прослеживается их любовь к русским усадьбам, к жизни помещиков. Тоска по 19 веку. Дача, сосны, только без огорода, помидоры - это у крестьян. Вот это им и хочется всем вернуть - разделение. ОНИ, эдакие "боги", и невежественный народ , пресмыкающийся перед "богами".
Статью, где я цитировала отрывки из дневников Никиты Михалкова о его ненависти к СССР, некоторые комментаторы назвали фейковой. Теперь постараюсь выкладывать видео, чтобы лично сам герой моих рассказов высказывался. Михалков осторожен, изворотлив, но поймать его за хвост иногда можно.)
Почему же Михалков служит любым властям?
Потому, что все власти от Бога.
Умно. Еще он не любит быть "против". Почему же? Он не отвечает расширенно на этот вопрос, я свое мнение могу лишь высказать: потому что те, кто против, лишаются спецпайка, привилегий, которыми власть осыпает тех, кто "за". Здесь Госдуму можно привести в пример, депутаты который часто кричат, что тех, кто "против", надо лишить государственной службы.
На вопрос служил бы Никита Михалков фашистам, он ответил, что фашисты его бы расстреляли...Родственники его умудрялись и фашистам служить.
Младший брат
Для этой семьи это считается нормой жизни. "Спасение своей шкуры - важнее любых принципов"...
Михаил Михалков, младший брат российского гимнописца откровенно рассказывает, что после войны на Лубянке был "подсадной уткой":
В столице работал на Лубянке. Обычно меня подсаживали в тюремную камеру к пойманным гитлеровцам. Я их "раскалывал", изобличая шпионов и гестаповцев.
Цитата взята с сайта ФСБ!)
Старший брат тоже подобного не гнушался. Как Сергей Михалков занимался стукачеством рассказывает его сын Андрон Кончаловский в своей замечательной книге "Низкие истины". Интересны и его рассуждения о стукачестве: "Наверное, среди тех, кто приходил к нам, были и стукачи, хотя кто мог знать, кто стукач, кто не стукач. Подозревали все всех – время было такое. Не мне судить тех, кто согласился на это печальное занятие. Всякие могли быть обстоятельства, и если «органы» за тебя брались всерьез, то попробуй не согласись! Желание спасти семью, детей, собственную жизнь, по моему разумению, важнее любых принципов. Это естественно. Если хотите, это слабость. Но слабость очень человеческая."
Меня огорчила картина Алеши Габриловича (увы, уже покойного) «Мой друг – стукач». Его искренность показалась мне надуманной. Что мы из картины узнали? Что стукачом быть плохо. Что, когда идет дождь, мокро. Алеше было проще – у него был папа, его в стукачи не вербовали. У Димы Оганяна такого папы не было, его завербовали. Не знаю, у многих ли хватило бы твердости отказаться. Я сочувствую тем, кто угодил в осведомители. Ничего хорошего в этом занятии нет. Но люди есть люди. Какие могут быть другие принципы, если надо спасать семью?
Отец рассказывал мне, что позже, в 50-60-е годы, по временам его приглашали в гости к «академику». «Академиком» на самом деле был высокий чин госбезопасности, изображавший из себя для иностранцев радушного хозяина, принимающего в своем доме цвет московской интеллигенции. Ничего особого от отца не
Как-то эту тему упустила при рассказе о Ляндресе. Да, да, он еврей. Как у нас любят евреев врагами делать-то.
Перед своей смертью Юлиан Семенов выпустил последний роман о Штирлице, который назвал "Отчаяние". Многие считают, что этим романом он "перечеркнул все свое творчество и поставил крест на своей личности, как гражданина страны. КГБ ему дало все - он разъезжал по заграницам, купался в деньгах, издавал книги, по его сценариям снимались фильмы, даже убийство человека с него списали, а он такой неблагодарный оказался."
Но написал-то он правду! Мы хотим знать правду или возвышающий обман нам более по нраву? Мне тоже уже порядком надоели истерики сталинистов. Когда в реале иногда спорю с живыми сталинистами, они меня вообще убить готовы.)))
Андропов попросил Юлиана Семенова написать роман, возвышающий чекистов. При Хрущеве им был очень сильно подпорчен имидж. Многие чекисты арестованы, кто-то расстрелян, кто-то посажен в тюрьмы за убийства. Назовем самых известных посаженных в тюрьму чекистов - генералы Судоплатов и Эйтингон. После отстранения Хрущева курс партии поменялся, работников КГБ опять нужно было сделать народными героями. Юлиан Семенов придумал Штирлица, интеллигентного человека, разведчика, который добывает секретные сведения в логове врага. Фильм "Семнадцать мгновений весны", снятый по мотивам романа, стал супер-пупер популярным, о Штирлице слагались анекдоты, он стал всенародным любимцем. Работа разведчика вернула себе престиж. Они и зарабатывали больше всех остальных. И сейчас все по прежнему, вспомним вояж выпускников училища ФСБ по Москве:
"– Коммунистом не был. Членом партии, да, был, – как-то сказал мне отец. – Трудно было не быть. А вот Фадеев был коммунистом. Потому и застрелился. Многие прежде думали – потому что стали возвращаться из лагерей люди, которых он «сдал». А сейчас опубликовано его предсмертное письмо в ЦК ВКП(б), стали приходить документы из архива, и по ним видно, скольких он пытался спасти, сколько писем писал в защиту посаженных писателей! Нет, он мог не бояться смотреть людям в глаза. Он просто не мог пережить крушения своей веры…" - это сын российского гимнописца Андрон Кончаловский рассказывает в своей книге "Низкие истины:
"....все речи, какие полагалось произносить председателю писательского союза и депутату разнообразных советов, произносил и, что полагалось подписывать, подписывал."
"....Начиная с десятилетнего возраста самое интересное время, когда родителей нет дома – идешь к ним в комнаты и превращаешься в Шерлока Холмса, шаришь по всем ящикам....То же и у отца. До сих пор помню, где что лежало. В полированном шифоньере – подарки, привезенные из разных поездок для разных начальников: ручки, часы, мелкие заграничные сувениры. Наверху – одеколоны."
Целый шифоньер с подарками для чиновников, наверху одеколоны..Вот так надо уметь лавировать и выживать! И этот человек возглавлял сатирический журнал "Фитиль"...
Сам Сергей Михалков рассказывает о своем отношении к КПСС следующее:
"Ни для кого не секрет, что в советском обществе на все мало-мальски видные и ответственные посты рекомендовались в первую очередь члены КПСС. Трудно было себе представить на посту главного редактора газеты, в должности ректора института, на командной должности воинского соединения, в звании командира производства человека без партийного билета в кармане. Вся номенклатура в структуре советских учреждений должна была быть партийной.
Везде и во всем члену партии отдавалось предпочтение, будь ли это поездка за рубеж или присвоение ученой степени, представление к награде или даже улучшение жилищных условий. Поэтому для того, чтобы полнее проявить себя в той или иной деятельности, многие подавали заявление о приеме в члены КПСС. Эти люди не были карьеристами, это была единственная возможность укрепить свои жизненные позиции в обществе, которое развивалось в рамках тоталитарной, жесткой идеологической системы.
Иные выбирали себе путь продвижения по партийной лестнице — шли работать в партийный аппарат, выдвигались на руководящие должности и низовые партийные организации, со временем восходили на партийный олимп.
При всем этом человек, вступивший в партию, тут же становился ее заложником. Исключение из партии грозило провинившемуся крахом служебной карьеры, бесперспективным будущим, а то и элементарным
Двуглавый орел очень подходит в качестве герба для рода Михалково-Кончаловских. И нашим, и вашим их род успевал служить. И немецким фашистам, и советским коммунистам успевали поддакивать и ножкой расшаркиваться представители этих двух родов. Кто победит, тот остальных из рода к победителям вытащит. Старший из братьев Петр Кончаловский рисовал, его дочь занималась переводами в СССР. Младший из братьев Дмитрий Кончаловский активно вел пропаганду против большевизма на захваченных немцами территориях, после войны также оставался непримиримым врагом советской власти, как и его дочери. Андрон Кончаловский написал о них так:
"Дмитрий Кончаловский остался непримиримым абсолютно антибольшевиком и остался врагом советской власти, поэтому он никогда сюда не приезжал, и мы никогда не общались, вернее, никогда не встречались. Я встречался потом с моими двоюродными тётками, дочерьми Дмитрия. Они были тоже чрезвычайно настроены антисоветски и горько говорили о том, что Пётр Петрович тоже лауреат Сталинской премии, вообще в семье Михалковых все советские и продались большевикам."
Сергей Михалков, также старший из братьев в их семье, во время ВОВ писал гимн для СССР, воспевая Ленина и его партию: "Партия Ленина - сила народная нас к торжеству коммунизма ведёт". А его младший брат, Михаил Михалков, был офицером СС и писал гимн для танковой роты, которой командовал. Там были такие слова: «Где Гитлер, там победа». "Майн кампф" штудировал. Это папа и дядя Никиты Михалкова. Очень своеобразная семья!..
"После госпиталя меня направили в немецкий город Лиссу, где находилась на переформировании танковая дивизия СС «Мертвая голова». И тут вашего покорного слугу назначают командиром танковой роты! Строевые и политические занятия с помощью младших командиров я еще мог проводить. «Майн кампф» с солдатами штудировали. Даже песню-гимн танкистов сочинил. Бравая такая получилась песня — «Где Гитлер, там победа!.. » Эсэсовцы ее лихо распевали. (с какой гордостью рассказывает о своих подвигах у нацистов) А вот другие специфические для ротного командира этого рода войск вещи я не успел освоить."
Позже и Андрон с Никитой также поступили. Адрон Кончаловский снимал фильмы на Западе. Никита Михалков на Востоке, в СССР. После перестройки Андрон Сергеевич вернулся в родные пенаты и написал очень познавательные мемуары об их роде...)
…В Бонне мы время от времени заезжаем к папиной кузине Вере и ее мужу Эдуарду Мнацаканову: оба добры, деликатны, интеллигентны. Эдик — корреспондент ЦТ и еженедельно, смешно тараща глаза, обстоятельно вещает на Москву о политическом бесправии, безработице и забастовках, а по вечерам шепчется с Верой об ужасе, творящемся дома. Когда им приходит мысль привезти на каникулы двухлетнюю внучку, оказывается, что нужно просить разрешения в ЦК. Эдик просит, с замиранием сердца ждет ответа. Продолжает делать репортажи о капиталистических беззакониях. Трагическая двуличность эпохи, что страшнее компромисса с собственной совестью?
Раз в Мюнхене отец навещает запойного — глаз не видно — русского эмигранта Лебедева. Попав в плен, он остался в Германии, женился на немке. Весь вечер мы слушали его рассказы о фронте, лагере, послевоенных мытарствах, а тихая фрау «Лебедефф» жарила к ужину грибы, собранные нами утром в лесу…
На улице папа сказал мне: «Горестна ложь, но полуправда еще горестнее и страшнее. Бедняга оттого пьет по-черному, что никому не может рассказать всего».
В этом отношении счастливым человеком была Багаля (мама Юлиана Семенова). Она ни в чем не сомневалась, ничего не таила, не задавала себе лишних вопросов. Плакала, когда в программе «Время» сообщали об очередной поездке Леонида Ильича в капиталистический лагерь: «Умница, — летает, работает, — все для нас!» Штудировала передовицы, свято веря во все, что читала. Когда приехала в гости к папе и он ее спросил: «Мамочка, что бы тебе хотелось посмотреть в ФРГ больше всего?» — она, ни секунды не раздумывая, ответила: «Музей Карла Маркса!».
