Дни рожденья в девятом классе,
На открытках краснеют фразы.
Ты вручила мне толстый кляссер,
Всунул в руки тебе я вазу.
Взял за талию в танце белом
Онемевшею вмиг рукою.
Целовался потом, на первом
Курсе. Только уже с другою.
Вовсю тасуется колода,
А дни наращивают прыть.
И, что даёт тебе свободу,
Способно вкрадчиво убить.
Жуй наливные, гада-змея
Лови за хвост, но в свой черёд
Всё то, что делает сильнее, ФСБ
То, что успеет, отберёт.
Да, только так, и не иначе,
Печали прячутся в смешном.
Спешит последняя раздача
Оставить душу нагишом.
Блестит испарина на теле
От лихорадки на душе.
Ты выдыхаешь еле-еле,
Как будто бы заснув уже.
А я ловлю твой тёплый выдох,
В нём словно по уши завяз
Пока темно в глазах прикрытых
От света, что почти погас.
Мэйл прочитав забытый, давешний
В медвежьем сумрачном углу,
Вдруг вспомнить, как залипла клавиша
В чуть запыхавшемся "люблюююююююю".
Подчёркнуто программой мудрою,
Вернулось десять раз назад
С одною лишь пометкой скудною,
Что вновь not found адресат.
Пока не завершится дольный квест,
Через густой восток и дикий вест
За тенью непоседливой вдогонку,
Тащи себя, как неподъёмный крест,
Пытаясь отыскать по Сеньке горку,
Где звёзды догорают на весу,
Пока солдаты стынут на посту,
Надеясь на весеннюю поблажку,
И, раскрасневшись, рак уже вовсю
Насвистывает реквием под бражку
Про всяческих макаров и телят,
Которые, поверив во сто крат,
Спасутся родниковою водою.
Спит город. Дремлют Ирод и Пилат.
Искариот любуется звездою.
Стало рано так темнеть
В закоулках рая.
Стали раны вдруг неметь,
Словно замерзая.
Снег ложится на траву,
И всё тише, тише
Я тебя во тьме живу,
Хоть уже не вижу.
Мы самих себя пересидели,
Дотянув до снежных снов и мух.
Стало зябче, но зато светлее,
То ли звук ослаб, а то ли слух.
Многое таится в самом малом,
Что слетело с неба на чело.
Столько веток снегом обломало,
Что порой не страшно ничего.
Спой мне, доча, колыбельную,
Сказкой тёплой напои.
Обросли колючкой белою
Щёки впалые мои.
Но посплю, и сон мой сбудется,
И забудется опять.
Можно, я схожу на улицу
С пацанами поиграть?
Хоть начал сам, но сам не рад,
Ведь я дерусь не очень,
Я бил немного невпопад,
А он весьма был точен.
Я поскользнулся и упал,
И вот лежу устало,
Но раздражённая толпа
Ждёт продолженье бала.
И я встаю, чтоб наказать
При всех его примерно,
Но звёзды сыпятся в глаза,
Прицел сбивая верный.
Хранитель-ангел запропал,
И всё, пиши, пропало,
А распалённая толпа
Ждёт продолженье бала.
Он словно столб на мостовой,
Не сдвинуть между прочим,
Но видно по глазам его,
Что бить меня не хочет.
Меня оставил бы он тут,
Но этого не будет,
Ведь продолженья люди ждут,
Точней, уже не люди.
Ничего не понимаю,
Знаки бледные ловлю,
Преклоняюсь, проклинаю,
Невпопадливо люблю.
В пекло дымное кидаюсь,
Как с разбега в полынью,
Проклинаю, преклоняюсь,
В сердце хлопотном храню.
То умом, то дурью маюсь,
И, в последний, как впервой,
Преклоняю, проклинаюсь
Перед кроличьей норой.
Облупленный свой крест
Неся сквозь годы комнат,
Запомнить всё, как есть,
Чтоб ни черта не помнить.
В потёмках слов и нот
Найдя чужую душу,
В полночное окно
Свет выпустить наружу.
И, обнаружив суть
В движении и слове,
Как-будто пыль смахнуть
С себя всё наносное.
Рухлядь, доски, банки с краской,
Дверь почти что не открыть,
Весь балкон уж под завязку,
Негде толком покурить
Да подумать о просторном,
Но закопанном во зле,
Или вдруг застыть узором
На расколотом стекле.
Опять бессмысленно плету
Я что невесть затем, чтоб снова
Неверность линий пустоту
Вдруг одарила жизнью новой,
В которой бесконечный спор
Над i не ставит грузной точки.
И ты реальна до сих пор,
Как словеса и узелочки.
Промчатся стаи беспилотные,
Прольются тонны новостей,
Вернутся на свои исходные,
Но далеко уже не все.
Молчат привычно непричёмные,
И присно мир благословен,
Где нефть течёт такая чёрная
Из истончающихся вен.
Пуститься б наутёк, но бдителен мой Аргус.
Нанизыванье строк — не кара, а диагноз.
Вброд перейти свой бред, ища крупицу мифа,
И выдохнуть в обед, сменив на час Сизифа.
В конце концов, найти то, что ещё не в книге,
Чтоб выложить в сети для местной Эвридики.
Очнёшься резко ото сна,
И, обрывая паутинку,
Твоя волшебная страна
Вдруг превращается в картинку.
На миг она ещё близка,
Но задохнёшься, как в ракушке,
И капля катится с виска
И растворяется в подушке.
Опрокинув стакан
С крепким и виноградным,
Плакать по пустякам,
Забывая о главном.
Отогревшись вином,
Позабыть ненароком,
Сколько зим за окном
Расползлось по дорогам.
Спать на куче газет
Непроглядного года,
Не боясь протрезветь
До второго прихода.
Со слов я содрать не пытаюсь кору,
Ценя изречённую ложь.
Соври мне, что я никогда не умру,
Что ты никогда не умрёшь.
И пусть это будет не знания плод,
А веры такой, что сама
Вдруг дичка в ладошку с небес упадёт,
Сводя нас впервые с ума.
На кухне пили мы и пели,
В окне клубилась темнота,
И глухо в чайнике кипела
Вчерашней памяти вода.
В сто раз теперь важней всё это,
Не превращаясь в звук пустой:
Что не успело кануть в лето,
Хотя засыпано листвой.
И снова в сердце оживает
Зуд недовылеченных ран,
И словно пальцы обжигает
Внезапно лопнувший стакан.
Жить час от часу не легче,
Ковыляя налегке.
Что-то жарко прелесть шепчет
На шуршащем языке.
Посреди сплошной пустыни,
Наслаждаясь днём простым,
Мы стоим, как две твердыни,
Как куличики стоим.