«Любовь – это осознанный выбор, который диктует отнюдь не инстинкты. Я выбрала именно тебя. Не Васю с его потрясающими яркими живыми глазами, не Петю, который постоянно смеется. Тебя.
За все это время мы пережили многое, начиная с пылкой влюбленности и заканчивая горькими разочарованиями. Но вот ты рядом и я снова счастлива.
Знаешь, у меня в голове слишком много лишних мыслей. Маленькие и ничего не значащие, какие-то факты и заметки, мысли грязные и порочные по сути.
Иногда я думаю, что проще было бы умереть, чем полюбить кого-то еще.
Любовь – это труд, продукт – то, что ты безвозмездно отдаешь партнеру. Так если я способна выносить без жалоб двенадцатичасовые рабочие смены, почему бы мне не потрудиться сделать тебя счастливым?
В моей маленькой милой головке слишком много мрачных мыслей и темных желаний.
Отпускаю их и иду дальше.
Я могу плеваться ядом, изливать свою желчь, источать злобу и ненависть, ругаться и критиковать других людей, но, луна моей жизни, знаешь…
Все добрые мысли – я отправляю к тебе.»
Kamehi Crosszeria,
Обращение к рыцарю-на-железном-байке.
В детстве любила представлять себя более жалкой, несчастной и побитой жизнью, чем есть, -
чтобы жалели больше, чтобы любили больше. Сейчас такого нет.
Зато есть желание уебывать топором всех подобных идиотов.
[432x604]
Власть состоит в том, чтобы причинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать сознание людей на куски и составить снова в таком виде, в каком вам угодно. Мир, который я создаю, будет противоположностью тем глупым гедонистическим утопиям, которыми тешились прежние реформаторы. Мир страха, предательства и мучений, мир топчущихся и растоптанных, мир, который, совершенствуясь, будет становиться не менее, а более безжалостным; прогресс в моем мире будет направлен к росту страданий. Прежние цивилизации утверждали, что они основаны на любви и справедливости. Моя будет основана на ненависти.
Повиноваться мне мало; вы должны меня любить. Не будет иной верности, кроме верности мне. Не будет иной любви, кроме любви ко мне. Не будет иного смеха, кроме победного смеха над моим врагом. Если вам нужен образ будущего, вообразите сапог, топчущий лицо моего врага – вечно.
Dreamer.
Я возвращалась из магазина, когда солнце погасло.
Сначала ты ничего не понимаешь, ощущение, будто кто-то постепенно снижает яркость освещения, и только затем звуки столкновений автомобилей, гудки и панические крики заставят поверить, что еще секунда – и ты оглохнешь в этой тьме. Повсюду шум, вопли, мат, а ты осторожно идешь домой, освещая путь тусклой подсветкой телефона. В руках блок Rothmans.
Первые несколько часов провожу в квартире. Во всех комнатах включены телевизоры – показывают новости: массовые беспорядки, понижение температуры и повышение уровня моря, заявления правительства, первые рекомендации населению.
Слушать все это невыносимо.
Выхожу на улицу и пытаюсь осознать произошедшее. Солнца больше нет, и я больше никогда не увижу Луну. И звезд не видно, что странно, так как они излучают собственный свет. Остались только огонь и электричество. Интересно, высоко ли взлетят цены на посещение планетария?
- На самом деле Солнце поглотил Фенрир.
Рядом на лавочке сидит Локи, такой, каким его и запомнила. Уставший и с недовольно поджатыми губами, он жестом приглашает сесть рядом.
Ну да, конечно, а уровень моря повысился, потому что Ермунганд завозился.
Вместо этого говорю:
- Наверное, ему было очень больно, - красноречивая тишина в ответ. – Температура Солнца внутри достигает четырнадцати миллионов градусов, а слизистая рта довольна чувствительная.
- Он такой же, как и я.
Ну да, конечно, это все объясняет.
Настроение сейчас - Меланхолическое.
Что можно противопоставить слепоте и жестокости? Можно смотреть на луну, танцевать и читать. Ева не сочиняет сама, но не расстается с любимыми книгами, которыми набивает чемодан. Адам нашептывает ей перед сном на ночь теорию Эйнштейна о системах тождественных частиц. Интересоваться наукой, как и искусством, — значит, познавать мир. Ева не пресыщена многовековой жизнью: во дворе неожиданно вырастают мухоморы, а она нежно к ним обращается — «Что вы делаете здесь, вы же не могли здесь вырасти?».
