мы две ошибки программный сбой
досадный промах ненужный спам
из географии нам с тобой
остались термины здесь и там
Александр Габриэль
Они в чужие дома не вхожи.
Их нет в театре, в кино и в клубе.
Зато она его очень любит.
И он ее очень любит.
Тоже.
Александр Габриэль
Александр Габриэль
[650x517]
Художник: Владимир Волегов
Мы с годами не только становимся старше,
но и, что характерно, безбожно стареем.
И всё глуше и глуше походные марши,
вроде марша «Прощанье славянки с евреем».
Новогодье - что надо, лишь черные лужи,
кто придумал такие бездарные зимы?!
Мы с годами не только становимся хуже,
мы становимся в принципе невыносимы.
И боюсь, нас уже не внесут на скрижали,
хоть паши, словно раб, до десятого пота.
Нам сандалии жмут – те, что прежде не жали,
оттого их так часто откинуть охота.
Мясо вредно для нас. Переходим на каши,
ибо – общий облом. Ипохондрия. Вялость.
Этот мир не подогнан под мерки под наши,
и от мерок от этих тоже мало осталось.
И не виден сквозь хмарь спутник вечный, Селена,
и тихонько скулят под крыльцом черноухие Бимы…
Как всегда, лишь одно защищает от тлена:
что мы любим кого-то.
И кем-то любимы
© http://vk.com/id121733030?w=wall121733030_3062%2Fall (Edt)
Художник: Владимир Волегов - Женщина в голубом
William Shakespeare
Сонет XLIV
(Оригинальный текст и подстрочный перевод)
If the dull substance of my flesh were thought,
Injurious distance should not stop my way,
For then despite of space I would be brought,
From limits far remote, where thou dost stay.
No matter then although my foot did stand
Upon the farthest earth removed from thee,
For nimble thought can jump both sea and land
As soon as think the place where he would be.
But ah, thought kills me that I am not thought,
To leap large lengths of miles when thou art gone,
But that, so much of earth and water wrought,
I must attend time's leisure with my moan,
Receiving nought by elements so slow
But heavy tears, badges of either's woe.
Если бы вялое вещество моей плоти было мыслью,
то досадное расстояние не остановило бы меня,
поскольку тогда, вопреки пространству, я был бы перенесен
из далеких пределов туда, где пребываешь ты.
Тогда было бы неважно, хотя бы мои ноги стояли
на земле, самой отдаленной от тебя,
так как проворная мысль может перепрыгивать через море и сушу,
как только вообразит место, где хотела бы быть.
Но, увы, меня убивает мысль, что я - не мысль,
способная переноситься через многие мили туда, куда уехал ты,
но что, состоящий в такой большой мере из земли и воды*,
я должен проводить пустое время в стенаниях,
ничего не имея от таких медлительных элементов,
кроме тяжких слез - знаков их страдания.
* — В этом и в XLV сонете метафорически обыгрывается учение о том,
что человек состоит из четырех «элементов»: земли, воды, воздуха и огня.
Фото: Сергей Новожилов – Искусство пантомимы
* * *
Когда бы мыслью стала эта плоть, -
О, как легко, наперекор судьбе,
Я мог бы расстоянье побороть
И в тот же миг перенестись к тебе.
Будь я в любой из отдаленных стран,
Я миновал бы тридевять земель.
Пересекают мысли океан
С той быстротой, с какой наметят цель.
Пускай моя душа - огонь и дух,
Но за мечтой, родившейся в мозгу,
Я, созданный из элементов двух -
Земли с водой, - угнаться не могу.
Земля, - к земле навеки я прирос,
Вода, - я лью потоки горьких слез.
Перевод С.Я.Маршака
* * *
Когда бы мыслью плоть моя была,
То путь к тебе не знал бы протяженья;
Куда б тебя судьба не занесла,
Там появлялся б я в одно мгновенье.
Хоть в самый дальний удались предел,
Моря пусть между нами или страны,
Как мысль легко б я их преодолел, –
Лишь вспомнив о тебе, желанной.
Но я не мысль. Таким, каков я есть,
Мне не угнаться следом за тобою;
Я в сущности земли с водою смесь,
И потому досуг теперь делю с бедою.
От двух стихий в знак горя моего
Даны мне слёзы, – больше ничего.
Перевод Сергея Шестакова (Edt) ©
* * *
Ты – звук и зов иных широт
Ия Сотникова
Фото: Алексей Титаренко - из цикла "Венеция"
* * *
Разве ты забудешь эти
Разве ты забудешь ночи
Разве ты забудешь очи
Что одни на белом свете
Что огни на темном небе
Корабли в глубоком море
Ни когда-нибудь ни вскоре —
Станут зернышками в хлебе
Глянут дырочками в сыре
Разбегутся мышьей стаей
Только их и не хватает
Чтобы видеть все четыре
Направления печали
В периодике печати
В торопливом легком чате
Где вдруг оба замолчали
и пред тобой склоняюсь — потому,
что, верно, не склонялся пред другими…
Ия Сотникова
Александр Кушнер
* * *
Сторожить молоко я поставлен тобой,
Потому что оно норовит убежать.
Умерев, как бы рад я минуте такой
Был: воскреснуть на миг, пригодиться опять.
Не зевай! Белой пеночке рыхлой служи,
В надувных, золотых пузырьках пустяку.
А глаголы, глаголы-то как хороши:
Сторожить, убежать, - относясь к молоку!
Эта жизнь, эта смерть, эта смертная грусть,
Прихотливая речь, сколько помню себя…
Не сердись: я задумаюсь - и спохвачусь.
Я из тех, кто был точен и зорок, любя.
Надувается, сердится, как же! пропасть
Так легко… столько всхлипов, и гневных гримас,
И припухлостей… пенная, белая страсть;
Как морская волна, окатившая нас.
Тоже, видимо, кто-то тогда начеку
Был… О, чудное это, слепое «чуть-чуть»,
Вскипятить, отпустить, удержать на бегу,
Захватить, погасить, перед этим - подуть…
© http://magazines.russ.ru/novyi_mi/redkol/kushner/stih.html
Вся любовь — по закону контраста,
где гореть нам — вовек не сгореть,
где всего-то на миг и удастся
содрогнуться — и оцепенеть.
Ия Сотникова
Фото: Михаил Нейман – Состояние №3
Брейгель
Проведи меня
Сквозь воздушную арку дней,
Сквозь дворовое детство, простуду, страницы книг,
Через верные сказки – чем далее, тем страшней,
Непотребные сны и корявый чужой язык,
Через грохот вокзалов (покуда не началось),
Через кроны деревьев, плоды и зерно дождя,
Через правила, стены и – самое трудное – сквозь
Снегопады под утро, дыхание переведя,
Не щадя по дорогам ни времени, ни штиблет,
Собирая в котомку, что встретилось на пути,
Посвети путеводной, пока различаю свет,
Сквозь майданы, какие там надобно, проведи,
Под имперские своды – к вершинам бесцветных гор,
К деревам и собакам, к зеркальным разливам рек,
Где забили свинью, и щетину скребет костер,
Где охотники вышли на свежий снег…
Вячеслав Иванов
* * *
Недолго птицам снег клевать.
Весна уже не за горами.
Мой дом – два стула и кровать.
И нет в моей оконной раме
Ни занавесок, ни герани.
В ней только улицы кусок,
Фонарный столб и две березы,
Внутри которых мерзлый сок, -
Застыла жизнь в стволах белёсых.
А на стекле искрятся слезы,
Слегка подсвеченные бра,
Но чьи – уже не разобрать
Взято на http://vk.com/club18410973
Я много думал о тебе
Вячеслав Иванов
Вячеслав Иванов
[650x650]
Фото: Brandt Campbell
* * *
В ней что-то неизвестное мне ранее,
Необъяснимое, но близкое, родное…
Невероятной силы обаяние
И что-то детское, наивное, смешное…
Мы с ней друзья… Друзья? Наверное…
Пусть недосказанность осталась в каждом слове.
В ней что-то властное, глубокое, безмерное
И что-то нежное… забытое… былое…
Она пришла ко мне из снов несбывшихся.
Ее придумал я? Быть может, так и было.
Мне отовсюду голос тихий слышится, –
Она зовет меня… зовет меня любимым…
* * *
Я знаю то, чего не знаешь ты,
Но я умней от этого едва ли.
Мы повода друг другу не давали,
И наши отношения чисты.
Я знаю то, чего не знаешь ты,
Поэтому ты крепко спишь ночами,
Поэтому я счастлив, но печален
Обычно с наступленьем темноты.
Я знаю то, чего не знаешь ты.
О, как бы мне хотелось поделиться!
Молчу. Молчит уснувшая столица.
А хочется кричать. До хрипоты…
Взято на http://vk.com/club18410973
Михаил Сазонов
Фото: Algimantas Barzdzius - blak and white
ГОРОДСКАЯ ЗАРИСОВКА
То ли не доходят письма, то ли письма не доходят,
солнце жарит, как из пушки, ветер воет, как не русский,
мысли падают на землю маслом вниз, как в бутерброде,
в табаке цыплёнок мёртвый, нос ещё живой в петрушке.
Шлёп ракеток, мячик скачет, уязвлённый в мягком месте,
выдь из дому - инвалида катят дюжие бурлàки,
на зауженной проезжей части - о!скопленье: двести
или более застрявших в пробковом машинном шлаке.
Выпить чаю, выпить чаю, выпить можно и не чаю,
я не чаю и дождаться, не дождался и приветик,
носик острый, лоб холодный, тихо в сердце, я скучаю,
папа Карло, папа Карло, я в бревне один на свете.
А ту, с которой нить навек связала,
Сам встречу. И скажу ей, чтоб узнала:
«Ты не была ни миражом, ни сном!»
Аркадий Суров
Фото: Hodaya-Claudia Lekhnitsky - ножки
* * *
Я есть. Я здесь. Я рядом. Я с тобою.
Я пребываю. Я внутри. Я всюду.
Могу я быть закатом и рекою
И рыбою в реке, и полным блюдом
Дымящегося плова. Буду бредом
И музыкою, льющейся потоком,
А коль тебе не повезёт с обедом,
Тогда я стану голодом жестоким.
Лишь спрашивай, я ничего не скрою.
Мой прах разумный, я всегда с тобою.
[397x550]
Фото: Павел Зимин - *
ЗВЕЗДА И ТЛЕН
Ты ещё молода, и твоя молодая звезда
Так призывно мерцает откуда-то из-под одежды.
Ей охота на волю, ей тесно в оковах стыда,
И лучи её жёлты, и сладкая капля надежды
Будоражит и жжёт, и зарытый внутри меня тлен
Оживает, и снова душа наполняется светом.
Ветер дует в залысины, сердце играет «Кармен»,
И мужчиной мне хочется быть.
И собой.
И поэтом.
Сергей Шестаков
очень простое стихотворение
от горючих этих вод
тяжелы слова,
сердце медленно идёт,
тикает едва,
падает на землю плод,
догорает луч,
скоро кончится завод,
и потерян ключ,
человек в окно глядит
осень напролёт,
этот мир и этот вид
он не узнаёт,
почему не слышен шум
и земля гола,
почему его костюм
чёрен как смола,
что забыл он здесь, хмельной,
с посохом басё,
кто там за его спиной
шепчет: вот и всё…
лишь бы только длились, сияли,
маленькие эти ладони…
Сергей Шестаков
крит
«…Создателем Лабиринта некоторые называют Дедала, другие - Эпименида;
часть источников утверждает, что это - один человек, а обитатель Лабиринта
(и в руинах пребывающего неизменным) - мысль, которая по сей день ищет
выход, насмешливо расправляясь с теми, кто в слепоте своей полагает, будто
путь туда и путь обратно можно пройти по одной колее». (I.M., fr. 2a')
1
говорят, любовь ходит с белой тросточкой, а беда пристальна,
говорят, любой мысли нужна лонжа,
следующее высказывание истинно,
предыдущее ложно,
стрелки чикают, как ножницы, режут жизнь на ломтики,
а у нас дела поважнее -
запускать бумажные самолётики,
чтобы небо стало синее,
чтобы ираида павловна охала,
закрывала окно спешно,
словно мы одно, а не около,
и любой - ферзь, а не пешка,
на руках царапины да корябинки,
взрослые слова вроде спама,
но зато у нас такие кораблики,
что в альгамбру плывут прямо,
там-то мы с тобой и встретимся,
маленькая моя дикарка,
сбросив надоевшие вретища,
разговаривать с демонами декарта,
а потом в узелок да по яблочку,
по краюшке, да лугами, лугами,
и философ, превратившийся в бабочку,
будет мирно порхать над нами...
Фото: tatiana volontir - lover's portrait
2
я играю в yankees двадцать седьмого года,
ты в две тысячи третьем, читая написанную в две тысячи пятом
книгу барта, бормочешь, мол, вышел, мол, шишел-мышел,
мы женаты ровно четыре жизни, ngc 7662, округ истрия, лен дакота,
девяносто лет ты меня называла братом,
ни один из нас о другом никогда не слышал,
твой телефон постоянно занят
чем-то своим, где-то шляется, не даётся в руки,
повадки его павлиньи,
когда я смотрю на восток, ты смотришь на запад,
там, где наши взгляды скрещиваются, индевеют звуки,
смерч закручивается, льют не переставая ливни,
оттого и встречаемся не часто,
не звоним, не снаряжаем посольства -
пышные, неповоротливые, как нерпа,
но зато, когда, когда времена случатся,
у тебя глаза, глаза два весенних солнца,
у меня два весенних неба,
и тогда снежки, снежки и впрямь становятся сини,
и планеты легче, легче радужных пузырей мыльных,
и нет ничего, что можно назвать краем,
и хотя из всех каталогов, атласов, карт вычёркивают пустыни,
мы не нарушаем границы возможного, мы их
просто отодвигаем...
* * *
Я живу от тебя далеко…
Езжу в стылом троллейбусе до бесконечной,
Странным, понятным не всякому, нечеловечьим,
Птичьим каким-то, с тобой говоря языком,
Руки во тьму простирая, формую черты
Очень похожие на… не имеет значенья,
Строгий кондуктор, ко мне обращаясь на "ты",
Требует платы двойной за багаж вдохновенья,
И отраженье моё на морозном стекле
Всем, кто смотрел сквозь него, улыбнется трёхмерно:
Чудно, по-детски доверчиво, каждою кле-
Точкой мелкой, распахнутой настежь Вселенной…
© (Edited)
* * *
Скучаю по доброте,
Пустой болтовне за чаем,
Впорхнувшей в окно мечте,
Улыбке – смешной, случайной.
Скучаю по чудесам,
Спешащим согреть ладоням,
По теплым, как дождь, глазам,
Минутам, что помню, помню.
Скучаю по тишине,
Сплетенной из ожиданий,
По слезно-слепой волне
Прощений твоих, прощаний.
По нежности и росе,
По тем, кто меня осудит
За "быть не таким, как все"
И "будь, что без нас не будет".
А если глаза закрыть,
Ругая себя, итожа,
Скучаю по "может быть",
А больше – по "быть не может"…
* * *
И в разогретое плечо
Уткнуться носом.
Как светит солнце горячо
Нагим и босым.
Как день расплескан широко
И беззаботно,
И можно быть каким уго...
Какой угодно.
Не отличаться от листвы
По краю алой,
Подсохшей к осени травы,
Воды канала,
Быть ласточкою над волной
Уже прохладной
И повторять "моя" ли, "мой" -
Тысячекратно.
Такое может длиться век,
А скажешь вкратце:
Дан человеку человек -
Не разлучаться…
© Елена Гончарова
http://www.netslova.ru/goncharova/stihi2012.html
и вечность через ситечко течёт
Сергей Сутулов-Катеринич
Сергей Шестаков
* * *
по сугробам бегать аки по облакам
пировать с морозцем нашарамыжку
добежать вприпрыжку до альп а не то балкан
и морошку выменять на мормышку
шанежки напеки саночки приготовь держись
буду возить тебя по снежку угловатым сердцем
в русском языке слово любовь длиннее чем слово жизнь
потому и родился не англичанином али немцем…
* * *
когда она переходит улицу в домах на нечетной стороне зацветают фиалки
в домах же на четной — скисает молоко не успевшее убежать
и полубезумная полька с прозрачными волосами весталки
в семнадцатом молится чтобы она подольше не возвращалась морис бежар
роза в моей руке покрывается инеем губы темнеют пустеет имя
едва она открывает дверь невнятную как черновик и на всех пяти
чувствах чистописанию начинает учить ангельскими своими
тоненькими такими маленькими земными ролан пети…
Viola tricolor L. - фиалка трёхцветная…
* * *
Листья считаю — ворох цветных бумажек.
Каждый всхлип оберну разноцветной шуткой.
Как ты далек, и представить жутко мне, даже
Дальше, чем до луны пешком, с посошком и дудкой.
Там, на луне, не я ль стою с коромыслом?
Полные ведра за годы натерли плечи.
Речи свои мы вряд ли наполним смыслом —
Кажутся людям странными эти речи.
Вон луны половинка висит над крышей.
Видишь меня? Я сверху машу рукою.
Может, и видишь, да только вряд ли услышишь
В голосе дальнем смех пополам с тоскою.
Так и живем, решетами водицу носим,
Лунную пыль метем подолом расшитым…
Если не так сказала — прощенья просим.
Только прощенья — ни нежности, ни защиты.
© Ольга Родионова
http://www.netslova.ru/verochka/idu.html?2002
в окошко машет призраком письма…
Сергей Шестаков
…И, как машинка «Зингер»,
Рельсы сшивая встык,
Штопает скорый поезд
Длинное полотно.
А позади красиво,
Ярко горят мосты —
Чтобы тебе не скучно
Было глядеть в окно.
* * *
Если хочешь знать, я давно уж не видел снов,
Не гонял я сов, не ловил я в лесу лисят…
Потерял уж голос, истратив на горький зов —
Сколько лет прошло — двести? Тысяча? Пятьдесят?..
Уж давно не растил я роз, не ронял я слез,
Не глядел я в вечности каменные глаза.
И меня не колышет извечный мужской вопрос:
Для чего живу? — да чтоб ты в ответ мне сказала:
Я люблю вас… — нет, я, конечно, вру.
Нет, не жду ответа, словом — не приласкать…
Ну же, Герда! Давай продолжать игру!
Давай! Я иду искать!
© (Edited)
…это звезды катятся по щекам
белые, синие, красные, золотые…
Сергей Шестаков
[700x317]
песенка
покуда не истлела плоть
подобием тряпья
со мною ты любовь моя
и ты печаль моя
покуда есть муки щепоть
и место для житья
со мною ты любовь моя
и ты печаль моя
покуда тьме не обороть
небесного жнивья
со мною ты любовь моя
и ты печаль моя
и там где смертных ждёт господь
на кромке бытия
со мною ты любовь моя
лишь ты любовь моя…
Сергей Шестаков
из цикла «IN MEMORIAM»
2.
вот и настало время учиться цветным азам
что ж повторяй усевшись птицей на подлокотник
каждый охотник желает знать где сидит фазан
каждый фазан желает знать где стоит охотник
он-то и так запомнит как выгнется голос твой
и поплывут по нежным трепетным оробелым
красный оранжевый желтый зеленый и голубой
синий и фиолетовый ставшие белым-белым…
8.
губы медвяны кожа как шелк светла
мята имбирь корица и куркума
а в зеркалах налево синеет мгла
а в зеркалах направо зима зима
ставили время на кон который раз
кости бросали в вечность лови лови
синие боги смерти кого из нас
вы проиграли белым богам любви…
18.
переведи это слово с мертвого на живой
переведи это время с прошлого на теперь
слышишь в крови ревет одинокий зверь
переведи его через улицу дверь закрой
дай ему хлеба черного белого молока
дай ему губы чермные смертному научи
дай ему имя чтобы в земной ночи
звать его окликать из небесного далека…
прозой протяжной, такой вот "про-озой" или другой,
но я не умею, просто шепчу люблю…
Сергей Шестаков
из цикла «отражения»
2
напиши на открытке, на чеке из булочной, напиши
хотя бы слово, одно какое-нибудь, например, "привет",
пока не отняли карандаши, не отключили свет
последний белый, пока мерцает еще в глуши
последний, белый пока мерцает еще в глуши,
пока не отняли карандаши, не отключили свет,
хотя бы слово одно, какое-нибудь, например, "привет",
напиши на открытке, на чеке из булочной напиши...
из цикла «20 коротких стихотворений о любви»
8
спрашиваю: ты дух? — отвечает: дождь,
спрашиваю: ты дождь? — отвечает: камень, —
в белом саду, обещает, меня найдешь
у голубятни синей за облаками,
видишь, с семи холмов над равниной свет,
там и сойдемся мы на последней тризне…
что остается от жизни? — ответа нет,
что остается от смерти? — спроси у жизни…
10
анна, — шепнул он, — всё замерло, словно в спячке,
смотри, сколько снега? не видно совсем жилья,
как будто всем цехом небесные прачки
затеяли стирку и глажку белья,
я знаю, — шепнула анна, — сегодня
мне ангел явился под утро, и я
проснулась от счастья, что дева господня…
а снег всё летел и летел на поля…
15
почки набухшие, мыльные пузыри,
охра и кобальт, сурик да киноварь,
сколько беспримесной радости у зари,
словно внутри уютного слова "встарь",
в синие очи распахнута тишина,
снег одряхлел, но ещё не сошёл с лугов,
солнечным двоякодышащим у окна
сладко во сне посапывает любовь…