Она сидела у окна, И мягкий чудный лунный свет Окрасил в бледные тона Её прекрасный силуэт. Струились пряди по плечам, Скользили змейками на грудь, И он подумал сгоряча: Женюсь на ней когда-нибудь! Он вспомнил всё до мелочей: Изгибы линий, мягкость губ И жар её простых речей, И за окном огромный дуб. | Сплетенье рук, слиянье тел, Каскад каштановых волос И то, как он её хотел - До исступления, до слёз. Признаний трепетных поток, (Как он на ушко их шептал!) Смешной над ухом завиток, Что от дыханья трепетал. Она смотрела на него Глазами влажными, как ночь. Слова пьянили, как вино: - Люблю тебя. Роди мне дочь. |
Вдруг он вскочил, схватил пальто, Забыл про шапку и носки. Все двадцать восемь лет – не то. Все двадцать восемь зим – тоски. Нашёл тот дом. У дома – дуб. Взбежал по лестнице стрелой. Унять бы дрожь с холодных губ И трусость гадкую – долой! | Наверное она сейчас Пьет чай и кутается в шаль, И из её прекрасных глаз Струится тихая печаль. А, может, принялась вязать? А, может, кружево плести? Так много надо ей сказать, А, главное, сказать "прости". |
Как закружилась голова! Как сердце ухнуло в груди! И вспомнил он её слова С мольбою: «Ты не уходи!» Он сгорбился. Поплёлся прочь. Сплетенье рук... Слиянье тел... Люблю тебя... Роди мне дочь... А он ведь, вправду, дочь хотел! | Как странно: Ани больше нет. Заплакал. Бросил в тишину: - Я буду много-много лет Любить тебя. Тебя одну. |
|