[278x400]
Этот рассказ о моем дедушке написал Сергей Сиротин к 65-летию Великой Победы.
Сегодня дедушки нет с нами, но мы любим его, помним его песни и рассказы и ценим его подвиг!
Лучше, чем автор рассказа, я не напишу, поэтому ничего не меняю в повествовании.
Великой Победе 70.
Сугубо штатский человек.
Этого человека я знаю более десяти лет. Седой, сухощавый, очень подвижный, Василий Николаевич выглядит намного моложе своих лет. Он всегда в деле, всегда чем-то занят: с весны до поздней осени в саду, зимой, только засветится рассвет, идет на озеро с нехитрым рыбацким снаряжением. А иногда поутру просто провожает в школу двух мальчишек. За перекрестком он останавливается и смотрит им вслед, пока те не скроются из виду. Как-то я заметил соседу: "Василий Николаевич, хорошо вашим внукам - утром проводите, днем накормите, присмотрите. 0н усмехнулся и, пригладив ладонью густой седой ёжик, ответил: "Внуки мои выросли, а это уже правнуки".
Насколько же удалилась по времени от нас последняя война – выросли дети, внуки, растут правнуки у тех, принявших на свои плечи тяжкую и героическую ношу, отстоявших право на жизнь, на мир, и не только для себя, а для многих народов планеты. И всё же, как это близко нам сегодня, сорок лет спустя, тем, ради кого были пережиты все тяготы военного лихолетья. Это и сегодня больно вспомнить тому, кого мы называем ветеранами, кто остался жив, выполнив свой долг перед Родиной. Но и сейчас, каждый из них считает себя в долгу перед памятью павших товарищей. И в беседах с любым из участников Отечественной войны оживают образы оставшихся на полях кровопролитных сражений и звучат-звучат их имена. Ветераны всё время подчёркивают заслуги и человеческие качества своих погибших однополчан, считая их храбрее, лучше и достойнее. Наверное, так оно и есть.
Василий Николаевич Миляев, прошедший путь от Ржева до Берлина, награжденный орденом "Красной звезды", медалями "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина", "За победу над Германией", во время нашего разговора тоже вспоминал тех, кто остался на всём протяжении длинной военной дороги, которой прошёл он сам.
В то раннее предрассветное утро проклятого воскресенья, когда война уже ломала наши границы, уже переиначивала людские судьбы и делила жизнь поколения на мирное довоенное прошлое и военное настоящее, тогда, в шесть утра, Василий Николаевич Миляев, работник планового отдела Кыштымского графитно-корундового комбината, тридцати шести лет от роду, женатый, имеющий трех дочерей: тринадцати, одиннадцати и двух лет, шёл через железнодорожные пути на комбинат за обещанной лошадью. Нужно было вывезти заранее заготовленные дрова.
– Меня удивило, что на путях стоит столько эшелонов – и у всех часовые. Я перебираюсь через тормозные площадки, солдаты хмурятся, но ничего не говорят. Я подумал, опять каких-нибудь приписников на учения собрали ...
А были это не учения – на узловых станциях формировались эшелоны, куда грузились кадровые дивизии с Урала. Им предстояло отправиться туда, где уже полыхали пожарища, уже умирали люди, уже катился по земле всепожирающий вал войны.
– О войне узнал я от соседа. Я как подъехал, он кричит мне из окна: "Василий Николаевич, у нас новость страшная – немец на нас наскочил!" Домой захожу, жена с дочками ревут, младшая ещё ничего не понимает – под ногами вертится, лопочет что-то по-своему. Я жену успокаиваю, говорю: "Ну, что ты, кому я сейчас нужен, ни одного дня на службе не был. Чего ты раньше времени орёшь, солдат-то я никакой". Да, в армии он, несмотря на солидный возраст, не был, но пришло страшное время, и общее несчастье сделало солдатами всех, в ком нуждалась страна.
А жизнь шла своим чередом. На Урале устанавливалось непростое житьё-бытьё тыла. И здесь было не сладко: введена карточная система – полбуханки хлеба на рот в день, работали уже по двенадцать часов, а защитного цвета теплушки всё увозили и увозили мужчин на запад.
– Тридцать первого августа, в воскресенье, у нас на комбинате был субботник по отгрузке продукции. Уработались так, что еле ноги держали, и всё же хотел помыться и встретить своих: жена с соседкой и старшей дочерью ушли бруснику собирать.
Я хотел им помочь – ведра-то тяжело тащить. Прихожу домой, а на столе повестка: «Прибыть с вещами к двум часам на станцию». Дело к ночи, я в военкомат, говорю, жены дома нет, нельзя ли утром выехать? А дежурный мне: "Ты что, сдурел! Знаешь, что по законам военного времени за такое полагается!". Я бегом домой, подхожу, слава богу, мои тянутся. Я к ним, ведра забрал, донес. Только в дом зашли, я, мол так и так. Лена – это супруга моя, собирайте, мол, в дорогу. Тут опять слёзы, а в ночь я уже вместе с соседом, что про войну мне сказал, выехал в Челябинск...
Василий Николаевич поморгал глазами, взмахнул рукавом, незастёгнутым на запястье, словно отогнал непрошенную слезу давнего
Читать далее...