Дивеево впервые встречается в летописях в 1559 году. Согласно преданиям Иван Грозный даровал титул князя и эти земли мурзе Дивею, позже возникло поселение, которое получило название в честь первого владельца.
Село Дивеево находится на юге Нижегородской области. Главная достопримечательность этого поселения - Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь.
Краткие восемь дополнений для опытной в покаянии души:
Краткие восемь дополнений для опытной в покаянии души:
1) Замечай душа моя, что чем более вложишь ты боли о самой себе на молитвах и при целовании икон, тем больший получишь ты отзыв на твои действия, отзыв ЯВНО ощутимый тобою от святых. И ТАК будет всегда. Есть боль о себе — будет в тебе и мир, и благодать, и благословение от Господа любящего кающихся. Но если не будет боли в тебе о СЕБЕ САМОМ — не будет тогда и благодати: ни от Бога, ни от святых, ни от Ангела-Хранителя твоего.
2) Вникай внутрь себя и пойми глубину простого: ведь совершенно в КАЖДОМ поклоне твоём и в абсолютно каждом молитвенном слове сказанном тобою (пусть даже слово сказано только лишь мысленно) скрыта возможность бесконечного внутреннего твоего совершенствования в покаянии.
3) Касания души твоей Богом в начале пути будут одни, позже они изменятся, а в конце пути ты спустишься на дно адово, но уже не один, а со Христом, опустишься не для гибели своей, но чтобы победить ад — Благостью и Любовью Иисуса Христа.https://edinstvaru.com/2019/01/18/личные-духовные-ошибки-3-заключитель/
Их четверо. Летчик из Анадыря; знаменитый искусствовед; шаманка из алтайского села; модная московская художница. У каждого из них своя жизнь, но возникает внештатная ситуация, и эти четверо собираются вместе. Точнее – их собирают для выполнения задания!.. Кто эти четверо? Почему они умеют всё – управлять любыми видами транспорта, стрелять, делать хирургические операции, разгадывать сложные шифры?.. →Земное притяжение←
Читают Е. Хлыстова, М. Бауэр, П. Дорофеев, С. Смирнов
P.S. Чтобы послушать роман, нажмите на название книги.
За меня невеста отрыдает честно,
За меня ребята отдадут долги,
За меня другие отпоют все песни,
И, быть может, выпьют за меня враги.
За меня другие отпоют все песни,
И, быть может, выпьют за меня враги.
Не дают мне больше интересных книжек,
И моя гитара без струны,
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
И нельзя мне солнца, и нельзя луны.
И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,
И нельзя мне солнца, и нельзя луны.
Мне нельзя на волю, не имею права,
Можно лишь от двери до стены,
Мне нельзя налево, мне нельзя направо,
Можно только неба кусок, можно только сны.
Сны про то, как выйду, как замок мой снимут,
Как мою гитару отдадут,
Кто меня там встретит, как меня обнимут,
И какие песни мне споют.
Кто меня там встретит, как меня обнимут,
И какие песни мне споют.
Какой неровной стала жизнь моя:
Я по пути так много растеряла…
Уменьшилась в количестве родня,
Друзей с годами остаётся мало…
Человек не умер... просто вышел
И развёл воздушные мосты
Между берегами прошлой жизни
И ещё невидимой черты...
Еще одна погасшая звезда,
И чье-то сердце перестало биться.
Сгорает, исчезая в никуда,
Последний вздох... Секунда, чтоб проститься.
А ведь казалось, жить еще да жить,
Но все судьба по-своему решила,
И миру, чтоб об этом сообщить,
Она звезду на небе погасила.
Когда человек умирает,
На небе гаснет звезда.
И небо о ней забывает,
А люди о нём – никогда.
Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было Младенцу в вертепе
На склоне холма.
Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.
Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи.
Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд.
А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.
Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.
Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.
Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.
За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.
И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали все пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры,
Все будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все елки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Все великолепье цветной мишуры…
… Все злей и свирепей дул ветер из степи…
… Все яблоки, все золотые шары.
Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнезда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
— Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, —
Сказали они, запахнув кожухи.
От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.
Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Все время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.
По той же дороге чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.
У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? – спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести Вам Обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.
Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.
Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.
Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.
1947 г.
Борис Пастернак Рождественская звезда