Новая сказка...
Долго я ее писала... и тяжело...
Писала не сколько для себя, сколько для кого-то...
Ну и вот...

Первая часть мне нравиться... Вторая...не знаю даже, нужна ли вторая...
Ну вот, читайте...
"""""""""""""""""""""""""""""""""""
****1****

В мокрой прошлогодней листве на боку лежал чайник. Чайник был очень уютный и домашний , такой красный в больших белых горохах. Посмотришь на него, и видиться: большая семья, горячий самовар, медовые каврижки… И чайник этот передают из рук в руки… И болтают и смеются… А чайник такой горячий-горячий и пахнет крепкой заваркой. А потом убирают его в шкаф со стеклянными дверцами ( Тимофей вспомнил, такие шкафы назывались непонятным ему в детстве словом «сервант»), чтобы достать на следующий вечер. И нет ему никакого друго места в этом мире, кроме как на скатерти в цветочек посередине стола…
От всех этих мыслей и картинок чайник еще более дико смотрелся в грязи и опавших листьях на одинокой лесной поляне. Он был здесь таким же чужим, каким когда-то чувствовал себя сам Тимофей в этом лесу. Да и откуда, собственно, вообще взяться фарфоровому чайнику посреди тайги?
Тимофей вздохнул, аккуратно поднял чайник, бережно стер грубой ладонью грязь с одного бока, медленно провел пальцем по единственной щербинке на носике, взвесил на ладони. Чайник как-то обижено звякнул крышкой и замолчал, как и положено всякому чайнику.
Тимофей огляделся. Не было вокруг ни души: ни мусорных следов туристической стоянки, ни аккуратного пяточка егерьского костра, вообще ничего не было, что указывало бы на присутствие человека. Да тут-то и тропы нет. И вообще, как-то глупо и очень не по-походному тащить с собой в такую глушь фарфоровый чайник.
Тимофей пожал плечами, развел руками, будто самому себе говоря, не знаю я , откуда он тут взялся, удожил чайник в пустой еще рюкзак да и пошел себе дальше.
Идти предстояло еще долго. До деревни дойти и назад, это вам путь не ближний. Тут если на рассвете выйти, хорошо бы еще до темноты успеть… Да и скорей бы назад… В тишину… от людей… Скоро снег сойдет, и лес станет непроходимым до самой летней жары. И Тимофей будет в этом лесу хозяином-охранителем.
Тимофей легко шел по бездорожью, а чайник в такт позвякивал крышечкой в пустом рюкзаке.


Он казался чем-то не просто чужим, а даже каким-то инопланетным на потемневшем от времени дубовом столе , рядом с Тимофеевыми алюминиевыми кружками. Да, если задуматься, у Тимофея вся посуда была железная, и было то ее не так уж и много: нож, ложка, две тарелки, две кружки, сковородка и котелок. Но и при таком небогатом выборе , порой, Тимофею казалось, что посуды в доме слишком много, особенно, когда ее мыть приходилось вечером после ужина.
И вдруг тут чайник этот, яркий, радостный какой-то…
Сразу хотелось вымыть пол, накрыть стол скатертью, стекла чистой тряпочкой… Ээх!
Прятать чайник в шкафчик Тимофею было жалко, он огляделся по сторонам, да и убрал его на подоконник, за ленялую, давно не стираную занавеску, с глаз долой.
Тимофей растопил печь, напился горячего чая, привычно заваривая его прямо в кружке , и лег спать.

В лунном свете часто можно увидеть то, чего не бывает. Или что-то настоящее, что настоящим не кажется, да и не должно оно настоящим быть, по всей логике и уму человеческому. Или можно увидеть что-то, чего на самом деле и нет, но это что-то кажеться нам настоящим, просто потому что мы так привыкли.
В ночном лесу часто бывает намного больше звуков, чем вообще есть на свете… и бликов истиного всета, который нельзя увидеть.
Не всякий человек способен отличить настоящее от ненастоящего, истино-существующее от выдуманного. Хотя, впрочем, не стоит даже пытаться , даже думать об этом не стоит, потому что не место человеку в ночном лесу, залитом лунным светом. Потому что происходят тут совсем необычные вещи и творяться совсем необычные дела. И вещам этим и делам тоже не место рядом с человеком.
Поэтому ночью надо спать… Тсс…


Тимофей проснулся рано, еще засветло. Вынес хлеба за двор к старой коряге для голодных в конце зимы оленей , наколол дров впрок, натаскал воды в большой железный чан, сел на крыльцо и стал смотреть на небо. Небо занимало большую часть его дня и ,порой, было намного интересней любой книги, что он когда-то оставил там далеко, в тот месте, кторое привык называть своим домом.
Теперь был другой дом, другая жизнь, другой мир. И книги стали чем-то сродни празднечным пирогам, когда сначала долго ждешь, предвкушаешь, а потом смакуешь, пытаясь растянуть удовольствие, не то что раньше, когда он их проглатывал, самое долгое ,за двое суток. Теперь у книг и смысл другой и слова стали глубже… По другому теперь все. Впервые… И кажется почему-то, что раньше и жизни не было.
Пришла с чердака Марыська, легла на колени, греться на утреннем солнце. Тимофей закрыл глаза и стал гладить короткую шерстку. Марыська урчала,как маленький моторчик и было тепло и уютно, тихо и по-семейному.
Тимофей вспомнил о чайнике, вспомнил о немытой посуде, о нечищеной печи и пошел в Читать далее...

Вот, что называется, взяла ноги в руки и напечатала наконец
Наслаждайтесь

***************************************
Жил кот на дереве.


Жил себе кот на дереве. Это было старое мудрое дерево, оно росло на этой земле с незапамятных времен, и тех, кто видел его еще молодым гибким побегом давно уже и на свете не было. Вокруг все менялось: время текло и меняло окружающую жизнь, росли дети и строились города, прилетали и вновь улетали куда-то ближе к теплу птицы, поколения сменяли друг друга, молодые становились стариками и у ходили в землю… И так круг за кругом вертелась большая солнечная карусель – земля, все уходило и повторялось вновь, а дерево стояло себе на своем месте т безмолвно за всем и всеми наблюдало.
Рядом со старым деревом, так близко, что раскидистые его ветви могли без труда дотянуться и постучаться в стекла , стоял дом. Дом думал , что он вечен, что он намного мудрее, сильнее, да и что там, старше дерева-соседа…Но это не важно. Дом как дом. Обычная городская многоэтажка, каких много в каждом городе.
Так они и жили: дерево не обращало никакого внимания на дом, а дом делал вид, что не замечает присутствия дерева.
А на дереве в старом заброшенном многоэтажном сорочьем гнезде жил кот. По правде говоря гнездо было заброшено скандальными птицами именно потому, что кот там жил, но кот предпочитал об этом не помнить, а сороки считали более безопасным об этом молчать.
У кота не было имени, потому что у него было слишком много различных и непохожих друг на друга имен. У кота не было хозяина, потому что у него было много хозяев, таких же различных и непохожих друг на друга, как листья его дерева-дома весной. У кота не было возраста, потому что он давно уже перестал быть котоенком, но кости его еще не знали нытья старости.
Он был просто кот, и больше никто.
Дни кота начинались рано. Он просыпался всегда в одно и то же время, сначала потягиваясь сонно, разбрасывая свои пушистые рыжие лапы во все стороны, затем изгибался дугой, проводил длинным хвостом по хитрой кошачьей ухмылке… И только тогда открывался один янтарный глаз. Глаз щурился и снова открывался, только уже в компании с другим. Так кот просыпался, умывался наскоро одной лапой, прыгал на нужную ветку и, неспеша, шел к балкону на шестом этаже. Там уже началось утро.
Прыгнув на балкон, кот осторожно открывал лапой форточку чуть пошире и, почти бесшумно, спускался на подоконник, обильно уставленный кактусами, и уже оттуда на пушистый зеленый ковер.
На столе монотонно тикал будильник, показывая ярко-красную цифру шесть. Только коту было все равно, сколько времени и что это вообще такое. Все равно было и маленькому мальчику, что сидел в своей кроватке, зевал сладко спросоня и протирал маленькими кулачками заспанные глаза. Но вот кулачки разжались и на кота радостно уставились два больших голубых глаза. Кот мяукнул, мальчик мяукнул коту в ответ что-то на своем младенческом наречии и потянул из кроватки маленькую ладошку – поздороваться. Кот бесстрашно дал потягать себя за уши и хвост, дал глупым пальчикам ткнуть в глаз и нос, лизнул любопытную ладошку и, еще раз мявкнув на прощание, снова прыгнул в форточку.
Из комнаты тут же раздался обиженный рев. Кот еще пол минуты посидел на балконе, через стекло наблюдая , как, чуть покачиваясь и, как всегда, чуть постояв в дверном проеме, держась за косяк и борясь с головокружением, в комнату входит Димасикина мама, как она достает сына из кроватки, как успокаивает. Мальчик тут же забывает об убежавшей «кисе». Вот и хорошо, у него еще много других важных детских дел, нужно забраться в каждый угол, попробовать все на вкус, разобрать пару-тройку интересных и непонятных вещей, а главное, ему надо расти.
Кот прыгает с балкона на дерево и все так же по веткам и веточкам перебирается к следующему окну, где тоже уже настал новый день. Кот прыгает в, всегда приоткрытую специально для него , форточку. На маленькой и бедной, но всегда чистой кухне уже хозяйничает Григорий Ипполитыч. Вот и чай уже заварен… Григорий Ипполитыч маленький и худой старичок, он всегда искренне радуется коту, как старому другу, щедро делиться с ним молоком из пакета и никогда не жалеет колбасы, предпочитая угостить гостя, нежели есть ее самому. Кот это знает и есть очень медленно и очень мало. Сейчас Григорий Ипполитыч маленькими шажочками идет с чашкой чая в дрожащих руках от большого старого электрического самовара к кухонному столу. На столе уже стоит одна чашка, остывает, потому что Маруся не любит горячий чай. У Григория Ипполитыча всегда по два прибора на столе, что бы он ни ел : пьет чай – две чашки, ест – две тарелки. Одна для себя, вторая для Маруси. Кот не знает, кто такая Маруся, он ни разу ее не видел и ни разу не чувствовал ее запаха, но кот знает, что Григорий Ипполитыч ее очень любит, говорить с нею все время, отдает ей конфеты повкуснее и очень огорчается, что она их не ест. Старичок рассказывает Марусе о книгах, которые когда-то прочитал, о снах, странных, почти детских своих снах, о своей молодости, о людях… Кот Читать далее...

По неверному шву
Разрываю кольцо.
темноту не зову,
Закрывая лицо.
Отпустить навсегда...
между пальцев вода...
Ледяное "Привет".
Нет ответа.
Будет каплями лет
Проходить мимо сон.
И к веску пистолет...
В пустоте сердца звон.
счастье-скользкий карниз,
Не полет, просто вниз -
Просто крылья сложить
И не жить.
Не хочу больше ждать,
Узнавать по шагам.
Знаю, не удержать,
Хоть всю волю рукам...
Не шептать: "будь со мной".
Нет души, только вой,
Плачь во тьме...
.....................По зиме...
........................................По тебе....
......................................................И по мне...
Я стою на пороге: "Открой."

«недрузьям»

У бездомного солнца нет силы.
В его нервном жаре
Все оттенки могилы…
Нет, костер погребальный в проклятой жаре.
Во дворе…
Бред.
Да, бред осенний, измученный парами…
Что когда получалось задаром?
И время от времени душат
Воспоминания,
Словно под ледяным душем
Веревку затягиваю,
Но без мыла –
Бутафория…
У меня свое тело и свое море.
Так что оставьте в покое
Мои кеды,
Беды!
Нет… тону… помогите!
Тишина…
Что одна?
Усмехаюсь,
Что остается?

[показать]

Инопланетянкой,
Чужой, среди белых людей,
Я шагаю по мыслям детей,
И сама ращу детские мысли
В большой соломенной шляпе,
Соломенной, словно счастье,
Окрашенной желтой краской
И чистой, как небо в луже,
Не тронутой первым снегом,
Глубокой и бесконечной.

[показать]

«Дракон»

Спиралью закручиваюсь в небо.
Свободна!
Я чашка для тьмы и света…
Да сколько угодно!
Не буду,
Забуду,
Брошу!
Гипотезы не доказаны!
И если могу я стать морем,
Могу вспоминать, что не сказано.
Окрашу себя апельсином,
Или безумно-синим,
И прыгну,
Расставив крылья.
Свободна!
И сказка былью…
И солнце – воздушный шарик.

[показать]

На серой бумаге
Твое имя
Молчит –
Подачка бродяге-
моему сердцу.
Нет брони у меня, сломан щит.
И прыгают в мозгу истеричные килогерцы.
Нет! Не так все, не так, все тихо…
И только имя твое кричит
На серой бумаге
Черными буквами,
Словно девственница, танцующая стриптиз
Последний раз,
На бис,
И больше не будет…
Никогда не буду
С тобой.

[показать]

На севере на облаке
Спит Бог.
Он рисовал людей на облаке
Пока мог,
Теперь покрыты веки снежностью,
Серебром.
И только грезит грезы нежностью
И добром.
Устал, умаялся, устроился
И спит…
Мешает кто-то вечно, молится,
Вопит.
Ему ж поспать немножко хочется
В тепле,
А то замучила бессонница
На земле.
Я спрячу мысли и калачиком
Совьюсь,
И поделю я с Богом-мальчиком
Свою грусть.
Пускай поспит на своем облаке
Малыш,
И ночь найдет в небесном ворохе
Тогда тишь…

[показать]

Танго без голоса...
....................................Эпохе большой нелюбви посвящается......



У тебя кто-то есть
И у меня кто-то есть,
Они потом обьединятся и придумают месть,
а пока будь со мною рядом -
Буду я с тобою рядом.
наша совесть - не приграда.
Поцелуй меня, так надо

Полетаем ?!

Проживи со мной красиво
кирпичом по голове - АНАСТЕЗИЯ!!!

Времена - круговерть.
я не пьяна, знаешь ведь.
Мы потом еще успеем и придумаем смерть.
Обними же меня нежно,
Так жестоко и небрежно
Сделай слабой глупой грешной!
И судьба мне путь отрежет

Обратно!

Подойди ко мне поближе
я почти тебя не вижу...

Что, любовь? Может быть...
не смогу обьяснить...
Замолчи, еще успеешь ты со мной поговорить!
Зацелуй же меня страстно ,
Это глупо и опасно.
не скрывай себя под маской.
Верить все равно напрасно...

Будет завтра!

будет завтра - разбежимся, разойдемся...

И рука на плече -
я ничья и ни с чем...
И ты , собственно, причина, отпираться зачем?
Только хочется поверить,
переделать, переклеить,
Психонуть и хлопнуть дверью...

Не надо!!!!!

Бьется сердце слишком сильно...
Кирпичем по голове - АНАСТЕЗИЯ!!!!!

Под знаком Ворона №2

Смешная, теплая, ворсистая,
Листаю ночи, перелистываю
И за собою грусть записываю
Своим чешуйчатым хвостом.
Так хочется немного нежности,
С улыбкой тихою небрежности
И теплой, зимней, светлой снежности...
Все остальное на потом.
И тайных знаков будет поровну,
Я рождена под знаком Ворона,
Я б полетела на все стороны,
Но два крыла лишь два крыла...
И загораю я под лунами,
перебираю слезы струнами,
раскрашиваю небо рунами,
Не вспоминая , кем была...
Я новая, простая, глупая -
Не разглядишь меня под лупою,
Открытая и непреступная,
Я доверяю своим снам.
Так хочется немного свежести
И непрекрытой снегом нежности...
и я смеюсь от своей грешности
и отдаюсь другим мирам.

Под знаком Ворона №1.

Под знаком Ворона
Рождаюсь в ворохе
из рос и пороха
В полынных снах.
И на все стороны
Летают вороны
в моих историях,
В моих мирах.
Живу доверчиво,
Навеки девочка -
Судьбой повенчана
Сама с собой...
И все мне по ровну
Под знаком Ворона :
Под снегом сорвана -
Больна тобой.
Пусть в моем голосе
Оттенки мороси
И снята поросль
моих надежд,
Моих поверий сеть
Притягивает смерть...
а может быть взлететь
под звон одежд?..

Глупая голодная муха
бьется меж двух стекол,
Бьется в черной истерике -
Маленький жужжащий колокол.
С одной стороны осень,
С другой стороны скука лекции,
А может быть все бросить?
Согреться?
Нет, вряд ли...
Уж очень холодный день...
Писать черной пастой по прошлому,
Приклеивая свою тень.

Сегодня не видно, где небо сливается с морем..
а под босыми пятками в воздухе поезда,
в них грузят чье-то счастье...или чье-то горе
и отправляют...куда?

Я выбираю север из всех оттенков ветра,
Я собираю тайну из прошлогодних снов,
Я обнимаю солнце, и я одета светом...
И каждый новый день вновь для меня не нов.
И в каждом огоньке я вижу отраженье,
И в каждой луже небо,
И в каждом вдохе смысл,
А маятник тепла качается на шее -
На ленточке судьбы, моя смешная жизнь.
Мой разум в море чувств теряется и тонет,
Пытаясь удержать полеты нервных рук.
Мой сумашедший ритм не поддается воле....
Жаль... Я тебе сестра, а ты мне только друг.
А может быть потом, когда не будет страха,
Я стану забывать, кто я и кем была,
Как таяла в тебе, как в чае тает сахар...
И буду рада тем, что я тебе сестра.
[показать]

Шанс быть сбитой трамваем
Равносилен нулю.
Я девятая с краю,
Я стою , где стою.
Несуразность мышления
Искупается ересью.
Убегаю мешенью
По цветущему вереску...
Разрывается сердце,
На семь нот разрывает...
В одиночку согреться
( И такое бывает).
Перепутаны чувства,
Перевиты запястья,
Страх улыбки искуственной
И монетка...на счастье...

Меня убивают псевдокилометры,
Намотанные между нами,
Змеящейся медной проволокой.
И ложь о том, что тебя не было,
Электрическими проводами
Потрескивает в воздухе.
…а ты был такой красивый,
Фиолетово-синий
И немного искристо-черный,
Маленький ворон,
Большой, как целое солнце.
А я была своим сном,
Семечком,
И больше ничем…
…И звезды тонули в море…
…и нас никогда не будет…

Ирония – окультуренная агрессия,
В горшок посаженная , рядом с геранью,
Рвется с языка,
Разрастается плесенью,
Режет нервы полуострой гранью.
Молчать – нет силы.
Смеяться – нет боли.
И злость клубничным мылом
С хихиканьем на волю.

С нежностью
Осенние листья
Переплетаются с бисером
В ветре танцующих капель.
И думается почему-то
О весеннем сне,
Когда апрель
Забивает мысли ватой
Перевернутых облаков,
А на самом деле,
Очень хочется зимы.

( псевдолесби)


Половинка апельсина –солнце,
Четверть – я улыбаюсь небу,
Еще четверть – ты в моем сердце-конфете
Плетешь венок из звезд и созвездий.
Закрою глаза: все, покой…
Я шепчу тебе на ухо: «Ты моя»,
А про себя думаю: «Ты мой».

Ну, в общем, все у меня в порядке.
Отсутствую я по чисто техническим причинам, а в и-нет-кафе идти лень Так что, всех волновавшихся, просьба не волноваться, все тип-топ. По крайней мере лучше, чем было.
Меня не будет еще месяца два-три. Долго, блин.
Вернусь. Обещаю
Буду у здесь, у Wildberry стишки публиковать, изредко, решила этот дневник оставить исключительно для творчества.
Вот и все , собственно.
Хотелось сказать намного больше, но как представился случай , так какая-то каша в голове…
Ну, привет…
Ваша Гайа.