Автор rotmistr80,

(Ткач, убийца на тёмных улицах и я всё ещё человек)

«Услуга за услугу» - сказал Коулман. Суперинтендант избавил от серьёзных хлопот одного моего старого армейского приятеля сломавшего нос графу Йоркширскому, а я взамен должен был помочь полицейскому начальнику разобраться с делом, которое по его выражению «сидело у него в печёнках» с прошлого Рождества.

«Два барабана» - располагался в Поудере и был когда-то пабом средней руки у хозяина которого дела пошли в гору, что позволило превратить забегаловку в кабаре. Вкусная и дешёвая еда, выпивка из-за которой ты не окажешься в морге дядюшки Литтла, симпатичные девчонки на сцене и двухметровые вышибалы на корню пресекающие любые конфликты, делали заведение соблазнительным даже для аристократов. Не то чтобы они бывали тут часто, но иногда за столиками можно было встретить пару-тройку мужчин в дорогих шерстяных костюмах с нафабренными усиками и с портмоне набитыми фунтами и шиллингами. Веселье царившее здесь, в трущобах, притягивало скучающую знать словно магнит гвозди. Только тут они чувствовали себя по-настоящему живыми.

На улице, перед электрической вывеской на стене изображающей пару армейских барабанов и палочки, поглазеть на которую с наступлением темноты собиралась все окрестные жители (правда держались они на почтительном расстоянии чтобы не получить тумаков от гориллоподобных охранников), собралась целая очередь. Все хотели попасть внутрь кабаре, да только не всех пускали. Цилиндр, щёгольский чёрный фрак, белоснежную накрахмаленную сорочку, сшитые на заказ остроносые кожаные туфли и шёлковый шарф я оставил в номере «Метрополии». Сейчас на мне был тёплый и не сковывающий движение песочного цвета сюртук и брюки из иранской шерсти, серая фланелевая рубашка со стойкой, крепкие тупоносые замшевые ботинки, какие носили грузчики в Линд-Харборе и кашне в красно-коричневую полоску закрывающее горло и нижнюю часть лица. В руке я держал дешёвую трость с круглым поцарапанным металлическим набалдашником.

- Пошёл вон отсюда! Сегодня мест нет! – рявкнул широкоплечий охранник в засаленной кепке, благодаря своему росту возвышавшийся над толпой, на худощавого франта с сигарой в сером пальто и с размалёванной рыжей девкой под ручку, от которой за версту разило дорогими духами и алкоголем. Судя по всему шлюха, и не из дешёвых.

- Но позвольте! Как вы смеете?! – мужчина лицо которого наливалось гневом медленно, демонстративно, снял руку спутницы со своего локтя и попытался неожиданно ударить нахамившего ему громилу прямым ударом в челюсть. Не то чтобы он промахнулся или удар был плох, удар-то как раз попал в цель, только с таким же успехом можно было колотить по гранитной статуе с отколотым носом Уильяма Питта Младшего на площади за углом.
Читать далее...

[239x303]
Автор Дэйв Макара,


Эта комната видела смех и слезы, кровь, божбу и предательство.
Здесь бушевали самые настоящие, "мексиканские" страсти, сыпались клятвы и проклятья.
Выхватывались ножи и брезгливо цедились слова.
Обычная, бетонная комната, с серыми стенами, полом и потолком, с квадратами светильников, спрятанных под тонкую решетку.
Раз в год ее подновляют, пытаясь привести в "качественно новый", вид.
Раз в два года – меняют прикрученные к полу стол и стул, тяжелые и металлические, основательные.
И только зеркало на стене, протирают намного чаще.
Зеркало, в котором отражаются сидящие в комнате люди.
Непрозрачное снаружи, изнутри оно верно охраняет маленькую комнатку, с одним-единственным столом и стулом.
Прямоугольное, пуленепробиваемое, толстое, "втертое" в стену, покоящееся на металлических обрезках швеллера – оно просто было, как памятник долговечности, как гимн былых времен, ушедших в черную даль безграничного пространства.
Изредка, в маленькой комнатке появлялся штатный кинооператор, снимая на камеру очные ставки и самые важные свидетельские показания, ролики для местного телеканала – своих героев люди должны знать в лицо.
Приходящая уборщица протирает мокрой тряпкой пыльный стол, сметает в сторону табачный пепел и, украдкой оглядываясь по сторонам, сдвигает в сторону неприметную, в цвет стены, панельку, втыкая в USB вход обычную, по внешнему виду, флешку.
Пара минут, и служба внутренней безопасности получит в свои цепкие лапки события двухнедельной давности, записанные камерами и микрофонами, паутина проводов от которых ловко прячется среди путаницы электропроводки, локальных сетей и телефонных проводов.
А уборщица, спрятав флешку в укромном месте, ругаясь и качаясь на ходу, отправится выливать воду в ближайший туалет, совершенно наплевав, что туалет – мужской.
Теплое место…
Или просто – звездная пыль – на сапогах?
А, может быть, солнечный день, в ослепительных снах?
В допросной целых три камеры, старых, монструозного вида, помнящих еще Землю, с ее голубым небом и красным солнышком. Их бронированные, антивандальные кожухи подкрашивают белой краской, подправляют ведущие к ним провода и оставляют в покое – старая техника, она такая – не надо делать лучше…
Микрофоны на столе – тоже дань времени, и, ровно точно такая же обманка, как и камеры, в открытую висящие на стенах – все уже давно миниатюризировано, спрятано и, пройди ты даже в сантиметре, все едино – ничего не увидишь, не заметишь, не почувствуешь…
И зеркало, для того, чтобы видеть себя со стороны.
*
Я рассматривал человека напротив меня:
Серый костюм, скрывающий не только возможную кобуру подмышкой, но и спортивную фигуру, способную мгновенно перейти от спокойного течения безыскусной беседы, в отточенную до автоматизма, вереницу боевых приемов.
Серо-зеленые глаза, первые нитки седины на висках, короткая прическа.
Мы похожи.
Мы помним другой мир, в котором бушевала наша кровь, требуя выхода.
Мы ревели "Требуем перемен" и печатали шаг под звездой, по имени Солнце.
Теперь мне ближе "Город золотой", а тебе?
Наверное, "Осень"?
Я рассматривал того, на чьих руках кровь не десятков – сотен.
Кто учил тебя вести себя так с людьми?
Кто настолько изломал твою психику, что сейчас ты сидишь напротив меня, улыбаясь. И, от улыбки твоей, вздернется от зависти Джоконда. И вытрет, внезапно вспотевшие руки, старый опер.
Что ты прошел, там, в том мире, что здесь сидишь с улыбкой, глядя мне в глаза и отвечая лишь глазами, на любой вопрос, что еще только смутно зарождается в моей голове!
Отчего, я так легко понимаю тебя, с полувзмаха длинных ресниц, поворота головы, тени улыбки.
Ты сидишь в серой комнате и молчишь, а на деле…
Что происходит на самом деле?
Ты не хочешь мне ничего сказать?
Тогда, прости, скажу я…
Я взял тебя. Догнал. Я вижу тебя насквозь! Я знаю о тебе все, Убийца!
*
… Что ты можешь обо мне знать, Мент?
Как мы росли рядом, в одном детдоме? Делили хлеб и мерзли, когда забывали включить отопление, под тонкими шерстяными одеялами, на соседних кроватях?
Как отращивали хайры, таскали майки с Че?
Слушали "Арию" и "Кино", стояли плечом к плечу, защищая неведомую нам, новую жизнь, о которой только и знали, что она – лучшая.
Мы искренне верили. И до побелевших костяшек сжимались кулаки, видя, что мир несправедлив.
Мы шли одним путем.
И вот, пришли…
Я хотел остаться собой, просто остаться собой.
Никто из нас не остался собой.
Пока ты метался за быками очередной ОПГ, отстреливая их, сперва, из табельного "пусть мучается", потом из "АКСУ", а чуть позже – гоняясь за боевиками в горах, и ползая по зеленке, вжимаясь в такую твердую и неласковую землю – я был рядом.
Пока ты метался по канализации, очищая ее крыс всех форм и размеров, возносил в быстро меняющие свой цвет, небеса, проклятья и молитвы – я стоял у тебя за спиной.
Я Читать далее...

Автор Влад_Костромин,

VII (продолжение)


– Держи его!!!

– Да он…
– А-а-а! – развернувшись, бабка стрелою метнулась со двора, едва не снеся калитку. – Убивают!!! Помогите!!! – с криком неслась по пыльной улице.

Шагнув вперед, я отвесил брату оплеуху. Голова его вздернулась, он замолчал и застыл как статуя. Лишь глаза плескались как две хищные рыбки.

– Ты что сделал, придурок?
– А что я сделал? – Димка привычно попытался прикинуться наивным.
– Зачем ты ее укусил?
– А зачем она меня выглядком дразнит?
– Теперь явно дразнить не будет…
– Вот и хорошо, – брат опять начал скакать.
– … тебя в интернат заберут…
– Чего это меня заберут? – замер с поднятой ногой.
– Нормальные люди не кусаются.
– Ты мне тоже палец откусил!
– Я случайно.
– И я случайно…
– Мать не поверит, – я покачал головой.
– Я скажу, что это чтобы бабку от курицы отвлечь.
– Попробуй, скажи.
– А куда ты курицу дел?
– На веранду, – поднимаясь на крыльцо, ответил я.

Димка тащился следом. На веранде курицы не оказалось, зато дверь в дом была приоткрыта.

– Если она нагадит, то мамка нас прибьет, – высказал здравую мысль брат.
– Тихо, не спугни.

Мы прокрались в дом и начали искать злополучную птицу. В прихожей о ней напоминал только опрокинутый стакан и перья на столе.

– Где-то прячется, – сказал брат, – думает, что не найдем.
– Главное, не пугай ее, а то еще разобьет окно, – умерил его пыл. – Надо поласковее с ней. Попробуем на хлеб подманить, – открыл деревянную хлебницу, спугнув спящего в ней кота, и взял хлебную корку.
– Где она может быть? – вертел головой Димка.
– Да где угодно, – я заглянул под стол, под кресло. – Тут нет, пошли в кухню.
– Там прятаться негде.
– Могла в ванную залезть – дверь открыта.

Обыскали кухню, потом заглянули в ванную комнату. Ни в ванной, ни под ней курицы не было.

– Может тут? – Димка открыл титан.
Там курицы тоже не оказалось.
– Видишь, нет, – я закрыл дверь в ванную, потом в кухню, – уже знаем, что она где-то в другом месте.
– Куда дальше?
– Пошли в нашу комнату.
Читать далее...

История одиннадцатая

Размышляя

[308x308]
Автор Григорий_Родственников,


Елейников блаженно жмурился на солнце и не подозревал, что к нему крадётся бородатый бугай в клетчатой рубашке и с топором. Словно суровый страж, таинственный дровосек встал по стойке смирно у шезлонга Елейникова и зашептал:
– Леонтий Егорович, вы бы уж того, отпуск подсократить бы надо, поди рассохлись уже весь на отдыхе… А на Родине у нас зима-зимушка, сугробы по пояс, морозы трескучие… Детишки заждались!
Елейников молча посмотрел на волосатого визитёра, прижал полотенце к груди, поправил очки, и как бы в задумчивости начал водить рукой по песку.
– Вот этого не надо, Леонтий Егорович… – успел укоризненно молвить бородатый лесоруб и получил в лицо отборную горстку песка.
– Право слово, Леонтий Егорович! – с обидой кричал он, гоняясь за проворным Елейниковым, и солнце ласково украшало бликами каждый взмах топора. – Не по совести это! Подрядились, так извольте соответствовать!
– Ненавижу зиму! – вопил курортник. – Я люблю море и пальмы! Оставь меня в покое, Кузьмич! Дай умереть в зелёном Раю!
В конце концов непокорный пляжник был пойман, стукнут обухом и упакован. Его наскоро запихнули в самолёт нежно-бананового цвета, махнули красным флажком перед разгоняющимися пропеллерами, и через восемь часов Леонтий Егорович Елейников был доставлен на своё место работы. Работал он рождественской ёлкой.
Читать далее...

Автор Борис Богданов bbg,

Часть вторая. Тина
Год 3055-й
Глава 8. Занятия первых и вторых



Мальчик – это глина, из которой нужно вылепить истинного бойца. Вылепить, а после обжечь в печи испытаний, чтобы стал твёрдым как камень. Чтобы глина не раскрошилась, ей нужен стальной стержень.
Лучший стержень для воспитанника – это пример Наставника. Наставника будущий боец видит каждый день. Наставник ест то же, что и воспитанник, спит на том же, умеет делать то же, что и воспитанник, только лучше. Если воспитанник бежит, Наставник бежит рядом и на шаг впереди. Если воспитанник голоден, Наставник не ест. Если воспитанник испытывает жажду, Наставник не пьёт. Если воспитанник болен, Наставник рядом.
Мальчик – это глина. Девочка – это вода. Воду нельзя обжечь и закалить, стальной стержень не сделает её жёсткой. Из женщины нельзя воспитать бойца.
Орден Механиков. Наставление для Наставников, Том 1, статья 17. Отрывок

Утро лагерь встретил тишиной. Новички сидели в отведённом им домике тихо, отсыпались, наверное, после долгой дороги. Самые старшие куда-то запропастились вместе с дедушкой Фа Лоем, остальные занимались под начальством Ломма и Турая.
– Пойдём, дочура, погуляем?
Тина взвизгнула, повисла у матери на шее. Больше всего на свете она любила эти совместные прогулки, когда можно забыть и про мальчишек, и про свиней, и про Ломма и Турая, которые повадились гостить у матери вечерами.
Вышли, болтая о всяких пустяках, из лагеря, углубились в лес, и Тина поскучнела: мать собирала травы, и это значило, что вечером обязательно придут дядя Ломм и дядя Турай, и Тине придётся сидеть снаружи и ждать, когда они уберутся прочь.
– Краснолистника, – бормотала под нос мать, – веточку. Краснолистник – это самое простое, он везде растёт. Рыбьего носа... запас ещё есть, но хуже не будет. Пупырника не забыть... вот смеху будет, если пупырника не положу!..
Трав в окрестных лесах росло в избытке, а люди поселились недавно, поэтому и пупырник, и козья мочалка нашлись быстро.
– Мама! – Тина прижалась к материнскому боку. – Зачем ты эту гадость пьёшь? Я пробовала, горько и противно.
– Вот как, пробовала, – удивилась мать. – Смотри, отравишься. Это для взрослых отвар, детям нельзя.
– Я пробку лизнула, – ответила Тина. – Фу, гадость! Мама, не пей её!
– Прости, милая. – Мать обняла Тину горячими руками, прижала. – Не хочу, чтобы ещё детки завелись.
– Детки? – удивилась Тина. – Ты сама говорила, папу Морские замучили. Откуда детки возьмутся?
– Ну, ты знаешь... – мать смутилась. – Детки, бывает, сами заводятся, от, гм, сырости.
– Как люди в мире? – переспросила Тина. – Сами.
– Ага, – неуверенно ответила мать. – Как люди. Дети же люди, только маленькие?
– И этих не зови, – сказала решительно Тина.
– Кого?
– Дядю Ломма и дядю Турая.
– Ну, знаешь! – Мать шлёпнула Тину ниже спины. – Тут ещё мне будешь советовать!
– Ну, мама! – упёрлась Тина. – Ты такая красивая, а они...
– Что? – лукаво поинтересовалась мать.
– Не такие, – надулась Тина. – И пахнет от них.
– Ох, ты ж моя защитница, – сказала мать. Снова прижала дочку к себе, погладила по голове. – Женщина я, трудно женщине без мужчины.
– Тру-удно!.. – От накативших чувств Тине захотелось плакать. – Зачем они тебе? Ну, мама?
– Затем, что у нас дома и мясо есть, и зелень всякая, и овощи. А ведь на огороде я не работаю и в свинарник не хожу! И всё, хватит об этом.
– Не хочу мяса! Не хочу овощи! Хочу с тобой, и чтобы тебя не обижали...
Тина не выдержала и заревела. Мать принялась целовать её и в лоб, и в нос, и в зарёванные глаза, повторяя:
– Никто меня не обижает, маленькая. Никто, понимаешь? Зачем им меня обижать?
– Нет? – с несмелой улыбкой, сквозь слёзы спросила Тина.
– Конечно же нет! Хорошие они люди, просто мужчины.
Но всё равно по дороге домой Тина дулась, а мать была задумчива и печальна. И всё равно вечером к матери завалились дядя Ломм и дядя Турай. Да, они были не злые, но Тину всё равно выгнали из дома.
Дядя Ломм сунул Тине свёрнутый из пальмового листа кулёк с орехами.
– Нечего, – сказал он, – тебе там делать. Мелкая ещё. На тебе, вот.
Дядя Турай усмехнулся. Нехорошо как-то усмехнулся, слишком весело.
Отойдя в лес, Тина устроилась на песке у дерева с тремя стволами и занялась орехами. Их вкус примирил Тину с несправедливостями жизни, и она даже почти перестала обижаться на мать.
Читать далее...

[328x450]

Автор Валера_Столыпин,

удивляясь неистовой страсти двуногих растений,
что пришли в этот лес – и расстаться почти не смогли.
Ты, забудешь, любимый. И только останутся тени.
Две счастливые тени – у самого края земли.
Наталья Крофтс


Удивительный был год, неповторимый на сюрпризы и подарки.
Я воспринимал происходящие одно за другим замечательные события как праздник, ассоциируя их почему-то с началом взрослой жизни.
Какая глупость – считать, что семнадцать лет, это начало самостоятельности. Хотя, в деталях моя жизнь значительно изменилась.
На школьном выпускном балу я впервые танцевал с девушкой, голова которой покоилась на моём плече. Это была прехорошенькая смуглая глазастая малышка с каштановыми волосами, Верочка Сметанина, в сторону которой я целый год даже глядеть стеснялся, настолько сильно она меня смущала.
Руки мои едва дотрагивались до её крошечной талии, но этого прикосновения было достаточно, чтобы свести с ума.
Пунцовые щёки и дрожь в мышцах были свидетелями тому, что я чувствовал. Это было не просто чудо – колдовство, магия.
Музыка закончилась, а мы всё топтались, не в силах разорвать магнетизм единения.
Возможно, это были лишь мои ощущения, не знаю.
Верочка щекотала мою щёку и ухо кудряшками, отчего по всему телу разливалась блаженная истома и сладостный трепет.
Мы молчали.
Я был беспредельно счастлив.
Кажется, это был самый короткий вечер в моей жизни.
Проводить Верочку мне не удалось – за ней к полуночи пришёл папа. Он смерил меня странным взглядом, взял девушку за руку и увёл.
Больше мы с ней не виделись. Видимо линия её судьбы была заранее распланирована строгим родителем на годы вперёд.
Верочкин взгляд, сладостное ощущение причастности к тайне, волшебная сила, исходящая от прикосновений навсегда отпечатались в моей памяти как начало начал.
Я страдал, писал запоем стихи, неожиданно влюбился в одиночество, страстно желая лишь одного – встретиться с Верочкой, объясниться.
Я не поехал поступать в институт, хотя до этого момента жил мечтой о профессии биолога и путешественника. Единственный танец с красавицей Верочкой основательно приземлил меня, лишив жизненных сил.
Потом был техникум.
Особенного желания учиться не было, но предметы и практические занятия давались легко. В свободное время я уходил на охоту и рыбалку, старался отвлечься, чтобы не думать о Верочке.
Тогда я уже знал, что никакого продолжения у нас не будет. Верочке было отправлено письмо с тщательно выверенными признаниями, в котором душевное состояние и чаяния были вывернуты наизнанку.
Ответ вызвал у меня шок.
Верочка запретила писать и даже вспоминать, в том числе о выпускном балу и волшебном танце.
Я был молод. Время лечит.
Постепенно из памяти начали стираться оттенки эмоций. Верочка перестала являться в грёзах и снах.
Просто отпустила меня на волю.
Именно тогда появилась Лёля, сероглазая разбитная восьмиклассница. Девочка просто лучилась и искрила энергией.
Мы жили в соседних домах. Нам было по пути: мне в техникум, Лёле в школу.
Полярная зима – это непрерывная ночь.
Как-то утром девочка догнала меня и предложила ходить вместе.
– Мне немножко страшно в темноте. Ничего, если я буду за тебя держаться?
С тех пор мы не расставались. Я провожал непоседу Лёльку до школы, встречал после занятий, иногда сбегая для этого из техникума. Вечером девочка звонила по телефону, требовала немедленно прийти, потому, что не может в чём-то разобраться или…
Причин для свиданий у неё находилось множество.
Всю дорогу до школы Лёлька держала меня за руку миниатюрной ладошкой без варежки, несмотря на трескучие морозы, и развлекала бесконечными историями.
У моей подружки были изумительные кукольные пальчики, фарфоровая кожа, пушистые ресницы, яркий румянец и пухлые рубиновые губки. А как удивительно она глядела на меня, затягивая с головой в дивный омут выразительных серых глаз в половину лица.
Вскоре я не представлял без Лёли и её очаровательной улыбки не то чтобы жизни – минуты, дня.
Мы проводили вместе столько времени, сколько могли позволить, чтобы не было проблем с учёбой и домашними обязанностями, со многими из которых весело справлялись вместе.
Лёлька любила дразнить меня, намеренно наклоняясь, чтобы обнажить краешек трусиков, “нечаянно” расстёгивала пару-тройку пуговок на домашнем халатике, задирала платье, показывая невзначай “гадкий прыщик” на внутренней стороне бедра, чем основательно смущала.
Это ничего не значило. Совсем ничего. Во всяком случае, мне так казалось.
Она просто дурачилась.
Мы были знакомы четыре месяца, но всё ещё держали пионерскую дистанцию, запрещая себе даже мимолётные прикосновения.
Правда однажды Лёлька простыла. Я ставил ей горчичники.
У меня горели щёки, дрожали руки.
Линия позвоночника и упругие холмики ягодиц гипнотизировали взгляд, не позволяя сосредоточиться на Читать далее...

Автор Maxfactor72,


Глава 2. Безымянная звезда


Мой давний ужас и кошмар – слоны. Да-да, именно те самые «звери с двумя хвостами». Я боюсь их еще со времен давнего задания профессора Невтриносова – тогда милые, плюющиеся формалином «слоники» попортили мне немало крови. И вот именно возле слоновьего загона меня и ждал доцент Стурди.
Желчный, худой до костлявости, он стоял у клетки с видом человека, разочарованного и в жизни, и в друзьях. Наверное, произошло что-то неординарное, раз господин председатель выглядит убитым, словно кто-то уничтожил его выстраданные годами научные труды.
- Здравствуйте, доцент, - как мог вежливо сказал я и, сдерживая дрожь, указал на вольер со слонами. – Может, найдем другое место для беседы? Возле ядовитого комара особой породы с Флегетона нам будет особенно уютно.
Доцент не обратил внимания на мою выходку. Он просто указал на пустую беседку возле ограды. Там мы и разместились. С относительным комфортом.
- Умно придумано, - сказал я. – Устроить важные переговоры на виду у всех.
- Здесь мы просто два мирно беседующих человека. Пошли бы в приватный зал – тут же начались бы пересуды.
- Понимаю. Давайте к делу. Я верно думаю, что я в ближайшее время должен куда-нибудь отправиться? Например, выполнять важное задание, связанное с чем-нибудь запретным. Или вы дадите мне какое-нибудь особо секретное поручение, о котором никто не должен ничего знать?
Строители не забыли оснастить беседку регенератором-синтезатором. Надпись «напитки» на экране мозолила глаз. Я не стал ни в чем себе отказывать и выбрал кефир с сахаром. Доцент взял томатный сок, сыпанул туда соли и тщательно размешал ложкой. Странные у него вкусы. Впрочем, у меня не лучше. Интересно, а если смешать наши напитки, каким будет результат?
- Что ты сказал? – рассеянно спросил доцент. – Ах, да. Ты прав – я действительно хочу отправить тебя подальше отсюда. Но прав лишь наполовину: задание вполне официальное. Никаких тайн или запрещенных исследований нет и в помине.
Я пожал плечами:
- Тогда почему бы не вынести проблему на обсуждение Ученого совета и не послать звездолет с десантниками и специалистами? Они справятся куда лучше, чем одинокий ревизор.
Доцент посмотрел на меня с видом человека, разочаровавшегося в людях:
- Разумеется, я организовал внеочередное заседание. Мы с трудом набрали кворум. Во время голосования все, за исключением одного человека, воздержались! Всем было наплевать на проблему. А знаешь, кто проголосовал за?
Читать далее...

Автор Кристиан_Бэд,



Эймо сидел тихо-тихо. Ведь скоро сойдёт Наяка и принесёт параяму. Много.
Никто не любит Эймо. Жена ругает его: такой-сякой.
Но Эймо не побоится ночь просидеть в болоте, не побоится Наяку, что спустится с Неба. И все дары будут ему одному. Много!

Качался речной тростник, гудели мошки. Тихо сидел Эймо. Вот уже и рассвет у ресниц. И – точкой-в-небе – блистающий Наяка. Страшный… как глаза смерти.

Сородичи придут в полдень собирать дары с закопчённой земли, испорченной Наякой. Портит заливные луга Блистающий, но и платит за то людям…

Люди в полдень придут. А он, Эймо, сейчас возьмёт. Может, тогда довольна будет молодая Лала, сладкая, как молоко матери, сердитая, как речной дух...
Вот и заалело уже. Вот и точка блестящая… всё ближе.
Никто не видел Наяку близко. Света его боятся горячего, голоса страшного.
Но Эймо не так боится небесного гостя, как жены своей молодой, красивой.

Много дала за ней семья зерна лущёного. Но не в свой дом ввёл жених красавицу Лалу, к ней пришёл. Не хочет отец делиться, хоть и нет больше жены у него, и нет от жены дочерей. Не хочет давать коз да овец. А Лала – спит и видит себя хозяйкой большого дома. Каждую ночь пилит Эймо!

Боится Эймо с женской дурью во рту к отцу идти. Ярится красавица Лала. В горсть зерна не ставит она мужа!
И вот – как солнце над головой стал Наяка. Остановилось, замерло сердце у Эймо.
– Ах ты, коровий хвост!!! – раздалось громом с небес.

Эймо, напряжённо ожидавший блестящего Наяку, подпрыгнул, словно пойманный в силок заяц: прямо перед ним, спиной к висящему над болотистым берегом Буранун* гостю, уперев руки в бока и подоткнув длинные юбки, стояла молодая жена Лала. Красивая жена, белощёкая, недовольная.
Род Эймо знатен, а воли ему не дано ещё отцом. Как привязанные живут, говорит Лала. Служанка она в большом доме матери своей Нунбаршегуну! Служанкой станет при старших сёстрах! Дурак Эймо!

– Что ты на всю ночь в сыром тростнике забыл, чучело ненабитое! – закричала, гневаясь, супруга. – Я глаза проглядела! Думала – дух водяной тебя, дурака, забрал! А ты – по болоту яйца студишь! Немочь стылую подхватишь, баран нехолощёный!
– Ме, – проблеял Эймо, глядя супружнице за спину.

Ме-лем, Ужасное Сияние сходило с небес. Никто ещё так близко не видел Наяку. Ой, как горел он вместе с восходом! Как велик был – словно гора!

– Ме! – закричал перепуганный Эймо. – Ме!!!

Молодая жена степенно обернулась. Белый, страшный свет залил её всю. Белый шум родился из света и затопил рот и уши.
И лопнул великий Наяка! И чёрный рот его открылся. И вышел изо рта сияющий бог неба Ану! Огромный, грозный, похожий на острый блестящий холм.
И упал Эймо лицом в мокрый ил и колючий тростник. И обеспамятела молодая жена его. И подошёл Ану к жене…

Богатые дары оставил он на обожжённой Земле скрючившемуся от великого страха Эймо…

Читать далее...

Автор Игорь Маранин brombenzol,


Глава 17. За пять дней до того


Только что ничего не было – тьма, безмолвие, безмыслие, бессловие, но женщина внезапно распахнула глаза, и в её зрачках отразился низкий потолок. Непонимающим взглядом она уставилась на него и осознала, что кровать под ней раскачивается, а вокруг разлит свет.
– Не верю, – послышался смутно знакомый голос. – За это на рее вешают. Каким бы подонком Кракен не был, он не мог оставить тонущий корабль со своими людьми и погнаться за нами. А когда он собрал всех, то на судне получилась такая толчея, что пришлось держать курс в ближайший порт, а не гоняться за нами по океану.
– Ты всегда был о людях лучшего мнения, чем они заслуживают, – сказал кто-то ещё. И этот голос женщина откуда-то знала. Но этот был чужой, посторонний, а первый казался родным.
Голоса замолчали. Женщина обвела взглядом тесное помещение и поняла, что находится на корабле. И всё вокруг раскачивается потому, что этот корабль плывет по морю.
– Что сказал лекарь? – поинтересовался чужой голос.
– Ничего нового, – ответил родной. – Он называет это “глубоким сном” и сыпет словами, от которых мне становится тошно.
– Но она очнется?
– Если не обманывать себя, то нет. Прошло две недели.
Маур! Женщина вспомнила имя этого человека, а вслед за тем и своё – Мусса.
– Что будем делать?
– Исполним то, зачем она снарядила экспедицию – найдём Тора. Затем доставим её в Мус, и если столичные лекари не помогут, повезу Фонбору её по островным шаманам. Амбрус должен знать, где они обитают.
– Вот почему ты сохранил Амбрусу жизнь! – воскликнул Кармело. – Удержать команду от расправы было тяжело.
“Откуда капитан знает Амбруса?” – мелькнуло в голове Фонборы, но новая мысль перебила эту: голос сказал “Тор”. В голове Муссы словно прорвало плотину: воспоминания хлынули бурным потоком, заполняя пустоту. Вспомнить целую жизнь …Это совсем не похоже на то, как вспоминаешь припев полузабытой песени. Вспомнить целую жизнь – словно прожить её заново, за одно короткое мгновение. За один глоток вина. За взмах ресниц. На Муссу обрушился поток дат и событий, слов и звуков, запахов и пейзажей, имён и лиц. Она нырнула в него с размаху, словно в обжигающе холодную воду. Она бежала по берегу родного острова и полной грудью вдыхала аромат прошедших лет. Листала книжки позабытых авторов. Напевала песени, которые никто уже не поёт. Целовалась с теми, чьи имена украло время. Пожимала руки друзьям. Она вспомнила, кто она и кто Тор, и что оне плывёт искать брата на острове, и про корабль, на который она прыгнула, спасая Кармело и Маура... Она хотела позвать дель Бриза, уткнуться в плечо, но из горла вырвался только невнятный хрип.
– Слышал? – раздалось на палубе.
– Что это?
– Хрип… стон…
Раздался топот сапог, Маур ворвался в каюту и увидел, что Мусса очнулась.
Читать далее...

Автор Мак_Ар, Мы себя с Новым годом поздравим, Пожелаем всего, что мы любим, Новый год снова вместе мы справим, А потом вспоминать долго будем. Я знаю, чем скорее мы сядем за стол, тем скорее закончится еда Как я не хочу, чтобы заканчивалась еда, но как хочу поскорее сесть за стол. Поверьте, я вовсе не хочу обожраться, но сколько же можно терпеть, Сердцем чувствую, что кто-то, как всегда, опаздывает. Если вдруг отлучишься случится, Оливье от себя отодвинешь, Возвращаться - плохая примета, Оливье на столе не увидишь. Заслонивши соседа от блюда, Я подумаю, боже всевышний, Этот стол никогда не забуду, И увы никогда не увижу. И качнется, кто сможет подняться. И попробует смыться отсюда. Может я это тоже увижу, И тогда никогда не забуду.

Автор Сиротка_Мегги

Вроде как я немного пришла в себя.
Отдохнула, типа.
А то так ломало чё-нить делать, даже фотки загрузить не хватало сил. Поэтому сейчас добавлю своих лапландских фпечатлений)))

Это в пещере Санта-Клауса фсяческие сувениры. Хаски - миляги ужасные, даже игрушки. Привезла себе такую хаску, а больше и везти-то нЕчего.
И ещё кому-то привезла))) Отдать никак не могу)))



Олени тож ничего))) Кучка оленей такая))))

Читать далее...

Автор Сиротка_Мегги



Ну наконец-то.
Наконец-то я вернулась и больше того – получила доступ к компу.
Не то, штобы меня к нему не пускали.
А просто народ постоянно, гости, типа))) Ну не сядешь же при гостях перед монитором? Нет, можно, канешна: «Вы уж тут, гости дорогие, сами себя поразвлекайте, а мне не до вас, у меня в инете куча дел, на письма – тыщу триста штук – не отвечено, и так по мелочи».
Ну ведь не дело, верно? А сегодня часа два до гостей у меня есть, надо хоть по поездке отчитацца.
Первым делом – спасибо, Фунчозка, што приняла мою телефонограмму, мой SOS, мона сказать, и поздравила от меня в дневе всех моих и не моих ПЧ, и написала, што я слиняла так скоропалительно.
А и я не виновата.
Прикиньте: поездка, о которой я так мечтала целый год, наконец получила реальные очертания, хотя и встали некие препоны, типа «кто ж тебя, сироту, без роду-племени, пустит в Европы, а вдруг ты там и останешсо?»
Короче, день икс был известен, а час мне обозначили за два часа до паровоза. Ну, может за три. И билет привезли аккурат за полчаса до отправления, когда я была уже на пределе, злая, как попало собранная, с настроением послать фсё нах (здесь и далее будет ненормативная лексика, кто не готов – сорри, из песни слоф не выкинешь. И ваще пост будет довольно длинным, так што щитаю своим долгом предупредить).
Короче, спасибо друзьям, проводили, пихнули в вагон и помахали руками.
Мой кибермонстр, мой Кай оставался в Москве, в коварнайа Герда рванула в Лапландию, птамушта это была мечта, и при зарождении мечты не было ещё кибермонстра, короче, фсё было через жопу. За час до выезда сломалась камера в мобильном, а с фотиком у нас были сложные отношения.
На счёте оказалось три бакса, деньги, положенные на вокзале, пришли лишь в отеле. И так я сидела вся в смс-ках, злясь на весь свет, што никто не догадаецца позвонить, а я даже не могу ответить на простенький вопрос: «Почему молчишь?»
По дороге я любовалась снежными пейзажами, и момента перехода российского пейзажа на финский замечено не было: деревья и деревья.
Мы приехали в столицу Лапландии – город Раваниеми, где нас погрузили в автобус и транспортировали в деревню Рануа – 36 тыс. жителей, десяток супермаркетов и наша гостиница.
По дороге гид Наташа сообщила нам, што в связи с погодными условиями подлёдной рыбалки не будет по причине отсутствия льда, а так же отменяецца семичасовое путешествие на ледоколе «Сампо» с купаньем в полынье в спецкостюмах, на которое я сильно нацелилась.
По той же причине.
Льда нет.
Колоть ледоколу нечего.
И пара слов о гостинице.
Читать далее...

[384x205]
Автор Марат_Валеев,


Дед Мороз, он же Андрюша Тобольцев, студент областного института искусств, будущий актер – возможно, кино, но скорее всего, театра того же областного центра, в котором он жил и доучивался, подъехал на «Ниве» к пятиэтажному дому на улице Робеспьера, значащемуся в его заказе. Тобольцев устал – на сегодня это был уже восьмой и последний его заказ на поздравление с Новым годом очередного благочестивого семейства, а может и не очень благочестивого. Как вот по предыдущему адресу. Там он попал в такое разнузданное общество трех или четырех вскладчину празднующих семей, что его, как он ни упирался, заставили выпить, потом приревновали к одной из симпатичных молодых развеселых жен, отыскавшей в ватной бороде Деда Мороза губы и взасос поцеловавшей его, за что чуть не отколотили и вытолкали из гудящей квартиры взашей. Хорошо, что хоть дедморозовская услуга была сделана по предоплате.
Андрей хотел было уже сойти с дистанции и уехать домой, настолько его разозлила бесцеремонность гуляк из предыдущей заявки. Но потом все же остыл и подумал, что нехорошо будет не выполнить работу до конца. Ведь люди ее уже оплатили, да и необдуманно – заказчики могут насовать таких отзывов о нем в интернете, что мама не горюй. А он рассчитывал и дальше продолжать «дедморозить», пока не окончит учебу и не получит работу. Да и позже эта подработка всегда может пригодиться. Моля бога, чтобы его случайно не остановил какой-нибудь гибэдэдэшник, Андрей поехал по следующему адресу.
С трудом припарковав в забитом машинами дворе свою потрепанную машину – вернее, не свою, а дедову, которую водил на законном основании, по доверенности, Андрей еще раз посмотрел адрес для верности, и прихватив мешок с подарком, вошел во второй подъезд дома и стал подниматься на третий этаж, где ему нужна была тридцатая квартира, а в ней – заказчица Марина и ее сын Витя. И хотя в подъезде было несколько шумно: сквозь закрытые двери квартир просачивалась музыка, оживленные голоса и смех жильцов – как-никак народ праздновал! – приближаясь к площадке третьего этажа, он услышал доносящееся оттуда странное мычанье, перемежаемое отчаянным детским голоском, вопящим: «Да хватит вам уже! Папка, иди отсюда, не трогай маму!»
Читать далее...

Автор rotmistr80,

(Ткач, приговорённая к смерти, тварь из бездн ада и всё что в наших силах)

Кто-то выплёскивает своё горе наружу, стремясь поделиться им с окружающими, сделать немногим легче, другие держат всё внутри. Последние раньше вызывали у меня уважение. Вот только помочь как правило им уже не получается. Просто уже поздно…

В скромном, древнем, но сохраняемом в безупречном порядке особняке Дикинсов было словно на похоронах. Мрачно, темно, скучно. Зачем-то даже окна и зеркала позанавешивали. А ведь Присцилла Дикинс ещё была жива.

- Господин, Фицкларенс, сэр…, - поклонился мне Джозеф Ходжес тряхнув седыми бакенбардами и захлопнув свой потёртый саквояж быстрым шагом покинул спальню хозяйки особняка. «Три раза» был отличным доктором, ветераном войны, но помочь лежащей на кровати женщине не мог. Всё дело было в том, что недуг её был не в его власти. В моей.

За плечом, опустив глаза в пол, стоял сам Оуэн Дикинс. Синяки под глазами свидетельствовали о том, что вот уже несколько дней он не спит, повисший на нём фрак (когда-то подогнанный по размеру) что мало ест, а тёмно-коричневые и серые следы едкого порошка на коже пальцев, выдавали не слишком удачные попытки поиграть в алхимика. Всем своим видом он излучал скорбь, скорбь которую его сердце не выдержит после кончины любимой супруги. Нет, на людях он крепился, даже старался улыбаться, но выглядело это печально. Знаете что? Мне было его совсем не жалко.

- Оуэн, будьте любезны сделать так чтобы через пятнадцать минут в особняке не было ни одной живой души кроме меня. Вам ясно?

Мужчина только коротко кивнул и стуча подошвами по застеленной ковром лестнице побежал вниз выполнять данное ему распоряжение.

Так почему же я так относился к этому бедняге? Всё дело в том, что Дикинс поставил свой эгоизм выше безопасности семьи. Завзятый коллекционер приобрёл где-то вещицу с плохой историей и несмотря на предостережения притащил её домой приговорив свою супругу к смерти.

Присцилла в кружевной ночной рубашке лежала на кровати откинув голову на подушку. Кожа её была бледнее отбеленной ткани ночнушки, золотистые волосы, потерявшие волшебный блеск, ещё недавно сводивший кавалеров с ума, разметались вокруг головы грозовым облаком. Черты лица заострились и как будто были обведены кистью неизвестного художника чтобы подчеркнуть его худобу. Но самое главное это руки - пальцы комкая простынь впивались в кровать словно женщина испытывала постоянную сильную боль, но была так слаба, что не могла даже закричать. На самом деле так оно и было ведь я чувствовал её муки. Пальцы ног напрягшись тоже вытянулись вперёд.
Читать далее...

[267x410]
Автор Valentina_Polnova,


– Подпишите здесь, – Елена подчеркнула нижнюю строчку Договора о неразглашении.
Она взмахнула головой, откинув за спину разноцветные косички, собранные в объёмный хвост.
Соня торопливо расписалась и отодвинула от себя листок.
– Теперь Соглашение об отсутствии взаимных претензий.
– Да, да. Я поняла, – девушка выхватила бумагу из рук Елены. – Когда уже начнём?
– Осталось немного. Согласие на проведение коррекционной косметической процедуры.
Подпись извилась на листе маленькой синей змейкой. Елена собрала бумаги и подошла к двери с кодовым замком.
– Пройдёмте, – Елена открыла дверь, хищно улыбнувшись, и указала на тёмный коридор, слегка подсвеченный фиолетовыми лампами.
Соня поспешила вслед за Еленой, которая всем своим видом рекламировала качество и надёжность клиники по омоложению «Афродита».
– Сюда положите вещи, обувь, украшения, пирсинг, если есть, – Елена показала на кушетку возле стены и протянула девушке затемнённые очки для плавания. – Наденьте это и ни в коем случае не снимайте во время процедуры. Это очень важно! Когда будете готовы, нажмите эту кнопку.
Соня посмотрела на выпуклую полусферу и кивнула. Елена развернулась и зашагала по коридору в кабинет, а Соня начала раздеваться. Даже в полумраке ей было неловко остаться полностью обнажённой. Ноги ей казались слишком толстыми, живот недостаточно плоским, а грудь обвисшей. Девушка надела очки и на выдохе нажала кнопку. Металлический скрежет вызвал непроизвольную дрожь. Пахнуло влажной прохладой. Соня закусила нижнюю губу, чтобы зубы перестали стучать.
– Сделайте два шага вперёд, – механический голос заставил девушку дёрнуться от неожиданности.
Соня шагнула. После мягкого коврового покрытия ступни почувствовали холодный прорезиненный пол. Неприятный звук повторился и механический голос произнёс:
– Сделайте один шаг. Возьмитесь за поручни и продвигайтесь вперёд. Остановитесь, когда услышите звуковой сигнал.
Соня шагнула и почувствовала, как ноги погружаются в тёплую вязкую жидкость. Когда прозвучал сигнал, она замерла. Странный кисель доходил ей до колен. Едва заметное прикосновение заставило её пошатнуться. Прикосновение повторилось более настойчиво, переходя в поглаживание, затем ещё одно и ещё. Словно десятки скользких щупалец, извиваясь и закручиваясь петлями, поднимались по парализованной страхом девушке. Соня сорвала очки и увидела, что стоит в огромном резервуаре, кишащем змеями. Они стремились к ней, опутывали ноги, пытались забраться выше. Истошный вопль эхом отразился от стен. Соня бросилась прочь, но на втором шаге рухнула в змеиную гущу, которая тут же целиком её поглотила.
– Соня! – знакомый голос звал из далека.
– Я… Где я… – темнота не отпускала Соню.
– Процедура прошла успешно, – Соня вспомнила голос Елены. – Но вы зря сняли очки.
Соня всё ещё была обнажена. Её руки заскользили по лицу, непривычно упругой коже груди, опустились к плоскому животику и соблазнительным бёдрам. Это тело не хотелось выпускать из объятий. Его хотелось гладить и ласкать. Впервые в жизни Соня относилась к себе как к богине. Словно выточенный из мрамора носик удовлетворённо выдохнул.
– Оно того стоило.
– Зато в следующий раз очки не понадобятся, – Елена подбросила в руках два каменных глазных яблока и подумала: «Отличный способ заработка и сувениры прикольные».


https://author.today/u/vpolnova

- продолжа ране ПуПоПром-2 начатое.

Тоннель. выход.

«Есть только вход, и то — не тот» В.В.

"... еще несколько шагов и ..."
      Сначала просто слепнешь от яркого солнечного света в упор..
Но вот восстанавливается зрение постепенно, начинаешь видеть каменистую пустую местность, мутноватое небо с низким солнцем на нем.. холодея от предчувствия оборачиваешься: стена, та же самая, до неба.. Што, за стеной все то же самое?
Тоскливо озираешься кругом: в бесконечную даль вдоль стены убегает Промежность..
А в другую сторону видишь неподалеку какое-то возвышение .. Торопливо, уже догадываясь подбегаешь, взбираешься на мелкощебенчатый оползающий вал..
      Вон он город вдали, вот дыра в стене - вблизи. Вход в тоннель из которого только што вышел. Прямой ведь тоннель. И стена прямая. Но вот так вот..
      Не беремся предположыть што было с теми, кто рыл, рыл, рыл тоннель. И вышел наконец - рядом с входом. Чудовищное разочарование? Невероятное облегчение?
Не у кого узнать.

"Ночь на Промежности.

Затем вдруг спросил: - Какой нынче день?
- Канун Каты Праведного, - сказал Румата.
- А почему нет солнца?
- Потому что ночь.
- Опять ночь... - с тоской сказал отец Кабани
и упал лицом в объедки.
ТББ, АБС

      Первая - она как смерть. Внезапная и неотвратимая. Нет, хуже - как захоронение заживо.
буквальная реализацыя конца света.
Сначала-то просто вдруг замечаешь - как будто притух свет. и далее - меркнет и меркнет..
В изумлении оборачиваешься к солнцу: оно уже не слепяще, а вот уже и тускло, и тусклеет на глазах - неостановимо. Это было страшно, в первый раз на Промежности, застигнутым врасплох, в Городе, посреди какой-то улицы. А вот аптеки с фонарем не было.. Еще какое-то время в чорном небе тускло светился призрачный диск, и все.
И тьма. Мрак.. Нет света. Нет времени. Нет ничего. Навсегда.. На сколько-то там минут, пока сознание не захлебнется ужасом, не утухнет совсем.. Но вот, сколько-то спустя, в оцепенении, в безвременьи, вдруг уловляешь - слабое, слабое свечение неба, полукупола вверху (на полкупола же стена), как бы флюоресценция.
Нет здесь звезд, некому и не для кого их зажечь, но вот всетки хоть это.
И оно постепенно, очень постепенно разгорается (или глаз постепенно остреет?), так што начинают угадываться смутные очертанья близких предметов. И оно, свечение, как бы чуть пульсирует, завораживает, гипнотизирует.. усыпляет.
И приходит наконец спасительное забытье...

А потом наступает день..

Эдем Промежности

      На запад от города мы сходили уже - посетить здешнюю стройку века, туннель с выходом там где вход. По Кацману правда там где-то далеко есть и еще города, но зачем нам они. Они были пусты уже и во времена Кацмана..
А на восток от города, но надо пересечь, преодолеть его весь, всё ето скопище пустых, безжызненных кварталов. серые каменные джунгли; когда завернешь наконец за последний угол - и вдруг разом окажешься в джунглях зеленых. Стеной встает лес - всех оттенков зеленого, да не - всех, всех цветов, мелкими цветными брызгами множество цветочков разбросано в травах под сенью дерев.. И запахи! - волны ароматов; И море звуков - урчанья, щебетанья, стрекотанья ...

      Я выбрал домик с верандой на поляну до самой пропасти - штобы с нее встречать и провожать дни..
Наискосок правее в избушке почти утонувшей в зелени расположился Агапыч, чуть дальше в основательной такой домине - Малой, старые все знакомые.. А слева вон в пряничном таком домике - пара дев прекрасных обитает, бикинями по садику гуляют..
А ночерами, при свете факелов и фонарей стекаются все на мою веранду..

Автор Сиротка_Мегги,


В смысле - послезавтра раненько уеду на праздники.
Куда-куда.
На Кубань, не в Куршавель же в натуре.
Я пощщитала: третий раз в жизни буду праздновать НГ не дома.


Первый раз как вышло.

Был у меня очень основательный жених из Сургута.

Володя.

Вернее, он был москвич, меня его родители присмотрели и ему в Сургут написали.

Какая, мол, девушка пропадает.

А я это понимала, и при родителях его( мы работали вместе) никаких вольностей себе не позволяла.

А жених такой добротный, из себя брутален, на пять лет старше, квартира, машина, дача классная, родители – прелесть, и сам деньги зарабатывает на северАх.

Поди плохо.

Приехал, нас как бы случайно познакомили, как бы случайно мы с ним погуляли, никаких поцелуев и нежных взглядов, - я ж замуж за него собралась.

Поэтому ни-ни.

А он прям весь с ума сходит, в ресторане столик на НГ заказал, решил быка за рога.

Ага, щас.

В ресторане он смотрел на всех зверем, патаму как платье у меня хоть и было с длинным рукавом и под горло, но подол доходил аккурат до признаков пола, и это очень будоражило мушские умы и воображЭние.

Довольно скоро мы уехали, он довёз меня до дома и на этом новогодняя ночь для него была закончена.

Даже не поцеловала.

Сучка красшена.

А дома сюрприз!

Мама мне открыла дверь и говорит:

-Тебя ждут.

-Кто?!

- Жених! – сказала мама очень ехидно и ушла к себе.

В гостиной под ёлочкой сидел бывший друг моего бывшего мужа – Андрей.

Как я про таких говорю – с ним в голодный год за мешок картошки не пойдёшь.

Пришёл замуж звать.

Ну ты скажи?

С родителями всё перетёр в моё отсутствие, они дружно сказали:

-Это Оле решать.
Читать далее...

[350x485]
Автор Леха_Ильин,


Штурмовик

Карой с неба, от солнца зайдя
Точно в цель, не затронув пехоты
И дырявой обшивкой легонько свистя
Штурмовик возвращался с работы.


Помнишь только огонь, а очнешься – несут,
Так бывает на нашей работе.
Ты в родные, небритые морды взглянув,
Тихо скажешь «Спасибо» пехоте.
Роджер Штурмовик



- Походим к джунглям, десять минут, и мы дома.
- Колибри, что за разговоры? Полет окончен, когда ты рассказываешь о нем за третьей кружкой пива в баре.
- Да ладно, командир, что будет-то? Ну не затащат же они «Гидры» в джунгли: там катачаны и те ползают как мухи по сиропу.
- ЗУшка на трех часах!!! - Второй ведомый успел заметить угрозу, но когда «Гидра» захватила цель, дергаться уже поздно.

...Предупреждение в наушниках от ведомого, вой сигнала предупреждения РЭБ и почти сразу грохот мелкокалиберных снарядов по броне. Стервятник ведущего задымился, теряя управление, и косо пошел в глубь джунглей.

- Колибри на шестерку, я - с тройки.
- Принято.
Читать далее...

Автор Борис Богданов bbg,

Часть вторая. Тина
Год 3055-й
Глава 7. Город и остров



Алонкеи не чудовища, просто наши цели различны.
Алонкеи не чудовища, но воспитанникам говорить об этом не следует. Нужно поддерживать в них жажду мести, она помогает учиться. Человек должен иметь цель и стимул, месть – цель и стимул лучше многих иных. Но сами мы при этом должны помнить, что алонкеи – не чудовища, просто наши цели различны.
Орден Механиков. Наставление для Наставников, Том 1, статья 4. Отрывок

– Островитянин позволит сесть рядом с ним?
Бузой оторвался от кружки. Раньше он не встречал этого человека. Невысокий, худощавый, с волосами цвета жухлого пальмового листа, длинными и прямыми. По виду Вака, но без золотой серьги в ухе. Он смотрел на Бузоя неприятным, неподвижным взглядом. Как змея. Б-р-р-р!..
– Не очень-то Морские спрашивают... – проворчал Бузой и чуть пересел, освобождая место на лавке.
– Морские? – удивился змееглазый, плюхаясь на лавку.
– Никогда не спят на суше, – объяснил Бузой. – Всегда приходят с моря. Морские. Правда, вот, – он обвёл рукой темноватый сарай, – пивную устроили. И тайпанг у них в садках растёт, нырять не надо. Потянул за верёвку и выбирай какого хочешь. Хорошо.
– Алонкеи, – кивнул змееглазый. – Они называют себя алонкеи. Миту не алонкей, но долго жил среди них.
Теперь пришла пора удивляться Бузою.
– Миту? – переспросил он. – Кто это Миту?
– Вот он, – змееглазый ткнул себя пальцем в грудь. – Миту рядом с тобой, островитянин.
– Я Бузой.
– Миту рад, – сказал чужак и бросил на стол перед собой окунька. – Миту спрашивает, этого хватит на две кружки пива?
– С двумя дырками-то? – Бузой повертел монету, уважительно вернул на место. – Хватит куда как больше, чем на две. Гляди не утони в этом пиве!
– Миту не утонет, – усмехнулся чужак. – Миту не Морской, но половину жизни провёл на воде. Миту надеется, Бузой поможет ему одолеть это пиво.
Пиво не вода, хотел сказать Бузой, но передумал. Чужак не выглядел новичком, не отличающим пиво от воды. Впрочем, какой он чужак, если предлагает выпить за знакомство?
Окуня хватило и на выпивку, и на закуску.
– Пусть Бузой не смотрит на одежду, – втолковывал Миту сколько-то кружек спустя. – Хозяин послал Миту работать, хозяину не хватает денег. Половину того, что получит Миту, он отдаст хозяину!
– Тогда... не бросайся... деньгами... – Бузой осоловел, но старался быть рассудительным. – Твой окунь... в-восемь... или десять, – он поднял перед собой руки, пошевелил пальцами; пальцы расплывались перед глазами, их было то восемь, то двенадцать, а то лист хлебной пальмы, – д-дней работать.
– А-а-а-ха-ха!.. – захлебнулся смехом Миту. – Хорт не знает про эти деньги. Лучше Миту угостит хорошего друга, чем отдаст хорту!
Друга... Ох и напоил меня друг! Мысли медленно ворочались в голове. Лавка и стол качались, словно лодка на волнах. Бузой опёрся о мокрую, залитую пивом и засыпанную шкурками серебрянки столешницу, грузно встал.
– Домой... – сказал он, обращаясь к мутной лампе под потолком. – Спать.
Лампа мигнула, но ничего не ответила.
– Миту отведёт друга домой! – заявил, обнимая Бузоя за плечи, новый знакомец. – Если друг покажет дорогу.
– Пока... жу, – согласился Бузой. – Помоги... мне, друг Миту. Устал... сегодня.
Обнявшись, они добрели до свайного жилища островитянина. Ночная свежесть и холодный ветер немного протрезвили Бузоя. Он пошатывался, подпирал плечом лесенку, но заговорил уже вполне внятно:
– Наверное, тебе негде ночевать?
– Негде, – согласился Миту.
– У нас мало места, да и дети спят, – Бузой развёл руками. – Но... я дам тебе циновок. Жена с вечера варила кашу, песок на месте костра ещё тёплый.
– Миту благодарен. Миту любит звёзды.
– Вот и хорошо, – ответил Бузой и неожиданно ловко побежал по ступенькам наверх.
Читать далее...