[показать]...Я два раза призывно цокнул каблуком ботинка по дну фонтана. Девушка, еще не совсем понимающая что происходит, сделала тоже самое в ответ.
На ней было короткое голубое платье с какими-то цветками, которые придавали одежде легкость и воздушность, и босоножки. Девушка сама по себе была утонченная, а мокрые вещи, облегающие ее фигуру, добавляли ей ту хрупкость, которая и была спасительной для нас, двоих чудаков, стоящих по бедра в воде. 
Краем глаза я видел, что один из моих братьев ухмыляется, а случайные прохожие останавливаются, чтобы поглядеть на нас. Еще бы, не каждый день видишь двоих людей, свалившихся в фонтан в центре города. Странно, не правда ли? Я ее вижу впервые, она меня не знает, а мы продолжаем стоять и смотреть друг на друга. 
Когда я вылезу из воды, я обязательно придушу чем-нибудь моего любимого братика, который меня сюда и толкнул, но сейчас я не могу просто вылезти из этого бассейна, помочь вылезти девушке, которую во время своего полета, зацепил с собой в фонтан, и уйти подальше. Уж коли начали привлекать людей, так и закончим красиво. 
Я улыбнулся. Девочка усмехнулась в ответ, эта ситуация явно ее забавляла. Я, как уже сказал, цокнул дважды каблуком по дну. Тут девушка явно растерялась, не понимая, что я от нее хочу, но ответила мне таким же движением. 
- Музыку, - попросил я у людей, ощущая, что мое сердце начинает усиленно колотиться. 
С чьего-то телефона громко и красиво зазвучала песня «John, 2,14». 

...Летнее солнце оставляло следы на поверхности воды в фонтане. Эти следы заставили меня чуть зажмуриться, но все же я вздохнул и сделал шаг вперед, вытянув руку. Она опешила от такой неожиданности, но все же кисть мою сжала. И, слегка окрыленные музыкой, мы начали танцевать прямо здесь, в воде. Даже не могу сказать, что мы как-то красиво это делали. Я не был профессиональным танцором, девушка, видимо, тоже. Но все же мы двигались. Странная смесь вальса, танго и чего-то еще, понятия не имею чего. Люди довольно улыбались и снимали нас на камеры, телефоны, фотоаппараты, у кого что было под рукой. Я даже услышал шепот «Как красиво». А мы все танцевали. Я закрутил девочку вокруг своей оси на расстоянии вытянутой руки, после чего прижал к себе и, наконец, отпустил ее руку. Но девушка осталась рядом, продолжая пританцовывать просто так, на месте. И я узнал ее движения. Это была реклама Kenzo, когда парень с девушкой в воде танцевали. Она, моя напарница, делала такие же движения.

До конца песни оставалось еще секунд тридцать. Мы стояли друг напротив друга, наши тела разделяли какие-то считанные сантиметры пространства. Я чувствовал запах ее тела, вкусный, в чем-то даже затуманивающий мой разум, видел очертания ее стройной фигуры, которую очень красиво подчеркивало мокрое, прилегающее к телу, платье. Она внимательно смотрела то мне в глаза, то на мою белую рубашку, которая от воды приняла сероватый оттенок, и улыбалась. Минуты славы. Минуты страсти. Минуты притяжения. Последние секунды музыки. Мы одновременно с девушкой остановились и повернулись к зрителям. «L’eau par Kenzo», - произнесла она, и мы засмеялись. Люди зааплодировали, засвистели и закричали что-то из серии «Еще! Браво!». 

[показать]

Встреча - сюжетом с большого экрана, столик нас ждет в глубине ресторана, ладони в приветствии - дерзко и странно, но мы ведь не виделись тысячу лет. И пара веков, чтоб на это решиться, без подготовки – с тобой созвониться. Сколько сейчас нам? Полвечности? Тридцать? Сколько мы врозь умираем?..

- Привет.

- Привет. У тебя незнакомая стрижка…

- А ты не меняешься – стройная. Слишком. И в шелковом платье – немного мальчишка, такие же чертики пляшут в глазах…

- Как дети?

- Нормально. Как бизнес?

- Отлично.

Болтать о погоде, друзьях и привычках, но только ни слова о главном – о личном – глотать по слогам, чтобы вдруг не сказать. Чтоб вдруг не сломаться, когда между делом бретелька скользит по атласному телу, когда замирают ресницы несмело и нежно нога приникает к ноге, когда разговор обрывается резко…
Бриллиант невозможного, редкого блеска…

- О чем это я? /о тебе/ О подвеске. А камни – хранители старых легенд. И в этом таится немало историй – о силе стихий, что отчаянно спорят, о теплом, далеком, мерцающем море, о наших следах на прибрежном песке…

- Бриллиант?.. /равнодушно/ - всего лишь подарок.
Я знаю, я помню – ни слова о старом. О чем-то грустят саксофон и гитара, и пульс камертоном им вторит в виске.
За темной портьерой скрывается вечер, и в сумраке видеть становится легче, мы пьем за удачу и новые встречи, и память сочится по капле в вино…

- А помнишь тот поезд, купе иностранцев, а помнишь перроны заброшенных станций, и как невозможно хотелось остаться на самой далекой…

- И самой родной.

Овал виноградины – темный и спелый.

Откуда такая внезапная смелость?.. Смущаться, краснеть и шутить неумело над тем, что священно до самых глубин… Молчать невпопад и неловко смеяться, до хруста сжимая под скатертью пальцы…

- Что делать с разлукой?

- Ее не бояться. Не верь в расставание. Просто люби.
Люби, не стирая поставленных меток, ты помнишь, как я умоляла об этом, и билась луна на кристаллики света и рассыпалась по влажной траве…

- Я помню.

И время уходит в пространство. Любимая, ближе! Любимая, здравствуй! Так память становится нашим лекарством, блуждая по руслу натянутых вен. Ты помнишь, как ночь бушевала в долине, и как мы будили змею кундалини, и как на плечах наших линии лилий приобретали знакомый рельеф, ты помнишь, как мы прорастали друг в друга – губами, дыханием, взглядом и звуком?..

Искрится шампанское радужной вьюгой, и улыбается нам сомелье.

[показать]Что значит время?! Я не знаю никого, кто бы мог достаточно отчётливо ответить на этот вопрос. Меня не устраивают общие формулировки и долгие философские размышления с кучей непонятных слов, значения которых не знает даже тот, кто их произносит. Такие слова выдумывают, чтобы казаться умнее. Да и формулировки, претендующие на аксиому или истину в последней инстанции, дурно пахнут догмой и эгоцентричным пафосом зазнавшегося сноба.

А я вот сижу на траве и слушаю трескотню кузнечиков и беззаботное чирикание пташек. Эдакое милое время провождение, когда вместе с рюкзаком скинуты городские заботы и тяготы. Что мне дальше делать я не знаю. И это настолько тотально, что приводит в оцепенение. И это совершенно дурацкое состояние делает меня настолько ленивым, что даже очень таки толстенькая земляничина не заставляет мою руку схватить её и немедленно отправить в рот.

И всё ж таки я иду. На спине рюкзак. Мне кажется, что в него я запихал вместе с необходимой утварью и все свои проблемы. От чего ж эта зараза может так тянуть плечи и откуда плывут эти дурацкие плаксивые мысли о трагичности юношеской судьбы?

Всё ещё было вчера… Вы простите, что так скачет мой рассказ. Я такой балбес, вот и забыл, что писал о времени… А было всё не вчера. Вчера всё закончилось. Смачно так, словно оглоблей по затылку.

И вот вы представьте: позавчера было всё, вчера уже ничего, а сегодня уже совсем не понятно что. А расстояние между этими всеми событиями один день и вот после этого скажите мне, что такое время… И я не знаю.

Видимо надо рассказать, что же всё-таки было, почему его нет, и от чего всё так. Извольте: до моей любимой стоянки у озера ещё пол часа идти, может, успею…

Мы валялись на полу, а перед нами лежал лист ватмана. Углы были прижаты гантелями, утюгом и тапком. Мы его стащили в прихожей, сосед сегодня не придёт. У него сессия закончилась, и он с друзьями отмечает. А у нас сессия ещё не закончилась, завтра экзамен, последний и очень страшный. Я не знаю у кого как, но у нас он решает всё. Не сдашь – вылетишь.

А нам хоть бы хны. Мы сидим и рисуем на ватмане солнце, кораблики, море и домики, разбавляя всё поцелуями и вином.

Ой, чуть не забыл. Мы – это я и Наташка. Честное слово, она самая красивая, если ни на Земле, то в институте точно. Это признают все. И парни увиваются за ней табунами, а она ни на кого не обращает внимания. Я же не верю в своё счастье, и не понимаю, почему она со мной.

Я не самый красивый, у меня не «спортивной фигуры», я не лучший студент и ещё у меня большой список этих самых «не». И самое главное, что я, не мечтая даже удостоиться самого мельчайшего внимания, не смел к ней подойти. Она сама подошла и попросила проводить.

А теперь мы рисуем на ватмане нашу будущую жизнь, смеёмся и мечтаем, опьянённые поцелуями. Я в восторге и смертельно боюсь, что она исчезнет неизвестно куда как стипендия, оставив только блаженный восторг и радужные воспоминания.

Нам плевать на этот экзамен. Мы не помним о нём. Мы упиваемся любовью. Мы кидаем друг другу мячики смеха, и пляс нашего восторга сотрясает общежитие.