[показать]

Серия сообщений "Высоцкий жив!":

Часть 1 - К 80-летию Владимира Высоцкого...
Часть 2 - Весь Владимир Высоцкий - Альбом 1
...
Часть 22 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 21
Часть 23 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 22
Часть 24 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 23
Часть 25 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 24
Часть 26 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 25
Часть 27 - Весь Владимир Высоцкий - альбом 26

[604x520]

Кто не знает как подшить брюки без оверлока? Тогда учимся. Такой мастер класс многим может пригодится, чтобы делать ремонт одежды в дома.

находки от Шрека Лесного

[680x474]

[показать]

Чаще всего ни одно праздничное застолье не обходится без картофеля. Каждый раз хозяйки стараются придумать новые и оригинальные способы его подачи, чтобы придать обычному блюду некую изюминку.

Дожить до востребования

Мне всегда странно слышать и читать, когда гражданский протест в современной России называют политикой, то есть партийной борьбой, соперничеством различных общественных сил в стремлении к общему благу. Но в России нет ни общества, ни народа, ни тяготения к свободе, а потому и политики нет и не может быть.

Взамен общества – общественность, а на месте народа – население, и все копошится лишь "применительно к подлости", как определил это подобие жизни Салтыков-Щедрин. Вот она, вся политика: применяться к подлости или не применяться. И в какой степени применяться. Казалось бы – сложный и болевой вопрос! Но я, кажется, знаю камертон, по которому возможно сверять чистоту жизненного тона, определять собственную правоту или фальшь.

У меня есть любимый внук, которому достанется все. В том числе – мой переменчивый образ, какие-то слова и поступки, сохраненные в его памяти, в письмах, в случайном эхе. Не могу, не желаю оставить ему в наследство мою и нашу общую неправоту, страх, малодушие. Ради него я должен и буду стоять – до себя последнего, сберегая, как только могу, самоуважение и душевную стройность. Насколько это вообще в моих силах.

Мой внук – он и есть моя родина. Моя судьба и карьера. Мне больше нечего делать на свете, иначе как – хотя бы ради него – быть и оставаться собой. Такая забота. Не встраиваться в чужую шеренгу, не радеть об успехе и славе. Но – жить, чтобы не было грязно и мерзостно. Прощать виноватых. И помнить, откуда и почему они – грязь и мерзость. Противостоять. Живешь с неправедной родимой державой – держись, не сдавайся, противься.

Я давно живу в ощущении нечистоты, среди мрака и смрада. Под восторженный рев торжествующей черни. Я сам – ее часть. Но мне все-таки стыдно. Когда они, говорящие и кричащие на одном языке со мной, сливаются в диком согласном восторге перед преступной властью... Это гнусное пугало – моя родина? Только оно и всегда оно? Невыносимо это гнойное тавро соучастия. 

Я, зарабатывая гроши, все равно отдаю государству налог. И на этот рабский кредит, на общие наши деньги – возводятся лагеря, содержится жандармская армия, строятся самолеты и танки. Это я финансирую измывательство над Украиной. При моем попустительстве изготовлен "Бук", давший залп по пассажирскому "Боингу". Это на мне вся невинная кровь. Насильники моего народа и черствой родной земли, соседних стран и людей – это я неизменный ваш меценат!

Я – со всеми своими стихами, песенками, страстями – маскировка, прикрытие для бандитов. Реквизит, чтобы все выглядело как положено: будто бы есть у страны художество, образование и способы поддержания грамотной жизни. Мы все – массовка в этом гнусном спектакле.

По нерождению, по малолетству, то есть по случайности я не в ответе за Бутово и Катынь, за Беломор и Голодомор, за Михоэлса и поволжских немцев… За Будапешт в 1956-м, за Новочеркасск в 1962-м, Прагу в 68-м. Но с 1969-го – я в рабочем строю. И все, что дальше, – уже не кем-то, а мной оплачено. Не восхвалено, никак не одобрено, а оплачено.

И вина все равно – моя. Моими копейками вымощен ад Чечни. С моего молчаливого позволения жируют и множатся нелюди.

Ладно, я не выживу, не сумею их отодрать от себя, от моей страны, от моего времени. Ведь у них – несменяемость. Род невменяемости. С них, вроде, спроса нет. Это у них (нас) природное. Но ведь разуму непостижимо: поколение за поколением сгорает в этой всепожирающей топке. А при том "веселится и ликует весь народ". Особенная стать.

И поделать ничего нельзя, и отступать некуда – ни родной Москвы, ни России ("родины, проще говоря") за спиной не осталось. Есть – изгаженное временщиками и удобренное костями казненных – немыслимое пространство, способное разместить не одну сотню заботливых родин. И – нет ни одной. Все обесчещено, разграблено и утрачено.

Я мечтаю хотя бы о двух Россиях. Пусть из них одна была бы по обыкновению широка и страшна для врагов и близких, но другая – размером хотя бы с Голландию – жила не удалью и размахом, а совестью и трудом. Виной, покаянием и прощением. Родина для вменяемых. Чтобы тот, кого небеса назначили нам в соседство, жил и работал, не зажимая нос, уши и глаза.

Ведь есть же Китай на Тайване!

И это не второй Китай – первый.

На какой выморочной

[600x397]

ЕВРОПЕЙСКАЯ КУХНЯ.

Зимой баночка чемберленского соуса ой как пригодится в качестве добавки к мясу, макаронам, картофелю и многим другим блюдам.

[600x450]