Главой тринадцати, составивших высший совет сил Тени, был Ишамаэль, или "Предавший Надежду" на Древнем Наречии. Известный также как Ба'алзамон, Сердце Мрака и Душа Тени, он, несомненно, был главным капитан-генералом Темного, несмотря на тот факт, что сам никогда не командовал непосредственно на поле боя. Очевидно, что он был наиболее могущественен среди Избранных в использовании Единой Силы, равным ему был лишь сам Льюс Тэрин Теламон.

Его настоящее имя - Элан Морин Тедронай, и был он одним из величайших философов своего времени, вполне возможно, что и самым лучшим. Его книги (среди них "Анализ Осознанного Значения", "Реальность и Недостаток Значения", "Понимание Причины") оказывали огромное влияние не только на философские воззрения той эпохи, но и на многие сферы жизни, в особенности - на искусство. Ни одного экземпляра его произведений не сохранилась и, возможно, мир только выиграл от этого, учитывая все обстоятельства. Сохранились лишь немногие его письма, относящиеся ко времени, когда он уже перешел на сторону Тени, и письма эти подтверждают, что Ишамаэль верил в то, что война с Тенью идет с самого начала Творения, что это - бесконечная борьба Великого Повелителя Тьмы и Создателя с использованием своих представителей среди людей. Если верить ему, то Льюс Тэрин служил Тьме во время некоторых оборотов Колеса, и тогда он становился главным сторонником Великого Повелителя. Во время войны Ишамаэль сражался за то, чтобы обратить Льюса Тэрина на сторону Тени столь же яростно, сколь и Льюс Тэрин старался нанести поражение ему. Определенно, что Элан Морин был одним из первых, кто предался Тени, возможно, и самым первым. Публичное признание Предавшегося Тени, услышанное от уважаемого всем миром человека в то время, когда голод, болезни и мощные бунты сотрясали не готовый к такому повороту событий мир, в самой середине конференции, собранной, чтобы разрешить этот кризис, привело к еще большим беспорядкам. Тогда Элан Морин впервые показал миру, с чем ему придется столкнуться. Он призвал к полному уничтожению прежнего порядка - к окончательному разрушению всего.

Когда Дракон возглавил последний удар по Темному в Шайол Гул, Ишамаэль каким-то образом оказался лишь частично запечатан в Отверстии, что оставило ему сознание и возможность прикасаться к миру, в то время как остальные были заключены внутри печатей. Это утверждение основывается на недавно обнаруженном манускрипте, предположительно написанном Араном, сыном Малана, сына Сенара (родился приблизительно в 50 году После Разлома). Рукопись, очевидно оставшаяся недописанной из-за смерти Арана, основывается в основном на письмах и дневниках, которые автор приписывает Айз Седай, жившим непосредственно во время Разлома. Эти записи (к сожалению, представленные сегодня лишь маленькими фрагментами манускрипта) утверждают, что уже после того, как Отверстие было запечатано, случались явления и даже столкновения с Ишамаэлем, по крайней мере, в течение сорока лет. Никто из женщин, писавших эти дневники, не был свидетелем этих "явлений", но, очевидно, что Аран доверял им безоговорочно. Такие утверждения могут показаться смешными, если бы Аран не был известен, как крайне скрупулезный автор, никогда не цитировавший источник, не проверенный заранее им самим. (Хотя и его источники, и их достоверность давно потеряны для нас). Он решил (цитируя другие утерянные источники), что потребовалось некоторое время,чтобы Ишамаэля полностью затянуло в ловушку к другим Отрекшимся. Если это так, то вполне возможно, что Ишамаэль мог покидать заключение, крепко сдерживавшее остальных, и возвращаться в мир через регулярные промежутки времени. В течение своей жизни Аран делал наблюдения, основанные на циклах по сорок лет, но не обнаружил никаких признаков того, что в эти интервалы один из Отрекшихся был свободен. Последние страницы рукописи говорят о том, что Арана стали терзать сомнения в своей правоте, но мы имеем свидетельство, говорящее в пользу его теории. Допросы плененных Приспешников Темного показывают, что многие из них получали инструкции от Ишамаэля задолго до того, как другие Отрекшиеся оказались на свободе (В основном эти свидетельства относятся к 997 или 998 годам Новой Эры, и могут быть объяснены постепенным ослаблением печатей). Но некоторые утверждали, что получали приказы от него гораздо раньше, еще в 983 г. Н.Э., когда печати были еще достаточно сильны, чтобы сдержать остальных. Похоже, что Ишамаэль освободился еще раньше, а цикл просто был длиннее, чем мог предположить Аран. Два периода наибольших потрясений для человечества со времен Разлома, Троллоковы Войны и Война Ста Лет, кажутся наиболее вероятным подтверждением того, что уже тогда один из Отрекшихся был свободен и вредил миру. Во времена Троллоковых Войн имя Ба'алзамон, позднее принятое Ишамаэлем, использовалось неким верховным лидером, а потом другими Повелителями Ужаса. Ничего подобного не наблюдалось во время Войны Ста Лет, но довольно затруднительно придумать иное объяснение. Возможно, какой-нибудь Читать далее...

Полночь. Я открываю окно и вдыхаю ночь. Морозную апрельскую ночь. Я расправляю крылья и бросаю своё тело в рассеянный свет уличных фонарей и звёзд. Луна улыбается мне, когда я устремляюсь к её серебренному диску. Мы давно знакомы. Я набираю высоту, так, что бы задевать крыльями редкие облака. Я лечу к ней, она уже ждёт. Она прекрасна и свежа, как первые весенние цветы. Я так давно не пил такую чистую кровь… Её крылья уже трепещут в предчувствии полёта. Взгляд обращён в тёмное ночное небо. Она ждёт. Скоро появится тёмный на фоне облаков силуэт. Скоро она услышит тихий шелест перепончатых крыльев. Скоро наши губы сольются в жадном поцелуе. Поцелуе двух потерянных душ…

Ветер. Ветер от крыл
Которые бьют по лицу.
Я дверь не закрыл
В сон, подходящий к концу.

Ты улетишь и не простишь.
Я умру и не вернусь.
Ты в это время спишь.
Я к тебе в сон прошусь.

Крылья твои сильны.
Мне не догнать тебя.
Только пустые сны
Ждут по ночам меня.

Я обнажаю страсть.
Лью на весы обман.
Мне не поможет власть
Вынести боль от ран.

Мне не поможет страсть
Спрятаться от судьбы.
Только надеждой в сласть
Вымучить эти мольбы.

Чудеса, это пошло, я могу большее. Я могу быть нежен с тобой.


Я буду любить тебя вечно. Эта любовь не узнает смерти…
Я могу быть неистовым и мучить твоё тело сладкими муками, проникающими вглубь…


Я могу быть чувственным… только с тобой…


Я могу быть кротким… но только в твоих руках.

Ты хочешь узнать о том, что такое страсть? Тогда слушай. Это будет не долгий разговор.
Я жду её. И я коплю её. Она всегда на волоске от безумия. И она каждый раз разная. Нельзя впитать одинаковую страсть дважды. И в то же время она ранима. Её легко спугнуть. Поэтому я готовлюсь тщательно, долго подбираю слова, выбираю обстановку, ищу вдохновение. Потом, я зову её. Она не приходит просто так. Я пою её песню, танцую её танец. И она приходит. И я грешу с ней. Ей это нравится. И она вернётся.
Что я чувствую? Это нельзя описать, как нельзя сказать словами что ощущаешь, когда она взрывает твой мозг.
Могу ли я жить без страсти? …это нельзя назвать жизнью… я не могу прозябать. Страсть – это обратная сторона боли… т.е. жизни… это предвестник смерти… это страх желания… это расплата за душу.

Есть загадки, которые я боюсь разгадать. Все они в тебе. Я чувствую или предвкушаю их разрешение, но боюсь обмануться. Ты сторонишься того, что с ними связано, и это только усиливает мой страх. Никогда ты не обмолвилась об этом ни словом… Особенно в своём дневнике. Неужели ты не можешь освободиться от мирских оков только в этом, присущем всему живому… Странно… Это действительно загадка и я не вправе вмешиваться в твой мир со своими расспросами или намёками.
Но я знаю выход, я этим привык пользоваться. Я всё выдумаю. Слушай же мою версию:
Ты боишься своего тела. Оно не подчиняется тебя и пробуждается мгновенно, только чуть, чуть почувствует эту манящую волну желания. Поэтому, тебе приходится контролировать свои чувства. Уходить из мира реальности. В тебе бушует океан страсти, но тебе дорога каждая его капля и ты удерживаешь его в себе. Тебя научила этому горькая правда жизни, и ты не хочешь терять свои чувства понапрасну. Ты копишь свою любовь, дорожа каждым мгновением. Ты не позволяешь любви выходить из-под контроля разума. Час ещё не пробил… И это мучает тебя, терзает твою душу. Трудно удержать и уберечь ураган неистовых страстей. Удержать в себе. Уберечь от разочарований.
Пойми, этому нет границ, а разочарования и потери неизбежны. Вся прелесть жизни в том, что мы творим, невзирая на бренность наших трудов. Не бойся потерять, бойся не найти…
Загляни в себя. Открой глаза и смотри смело и беспристрастно. Смотри на свои желания. На свою страсть. Они же прекрасны!!! В них величие жизни! В них радость познания и жажда свободы. В них бездна самопожертвования и величие обладания. В них весь смысл бытия и вечность жизни. Прекрасной и неповторимой. Прими это. Возьми целиком и не отвергай того, что тебе дано природой. Пользуйся этим и дари это любимым. Снизойди до простого желания повторять это вновь и вновь. И тогда ты почувствуешь, что мир перевернулся, заиграл всеми красками бытия и опрокинул на тебя эту стыдливую радость ощущений, от которых сводит с ума…

Тонкая, эфемерная нить связывает меня с тобой. Мне не дано чувствовать тебя, я могу только выдумывать всё то, что с тобой происходит. Когда я могу говорить с тобой, ты оживляешь своим голосом выдуманный мной образ. Маленькие детали проявляются в нём, среди калейдоскопа моих желаний и подозрений. Когда я вижу тебя, ты совсем другая, намного лучше, чем я выдумал. Но это бывает так редко… И я по-прежнему, настойчиво заполняю белые пятна своими фантазиями. Рисую тебя, вкладывая в каждый мазок этой волшебной кисти всю свою не растраченную любовь и нежность, всю свою душу. Я выбираю только яркую, светлую палитру. Я обожествляю тебе, превращаю в фетиш, объект своего преклонения. И я не хочу этого. Я не хочу делить тебя на части, такие, быть может, не похожие… Мне нужна только ты настоящая. Или я и это выдумал…
Ч движет мной?… Я вглядываюсь в свои чувства, взвешиваю их, пробую на вкус и запах… отрицаю или принимаю полностью… я не нахожу ответа. Ответ я вижу только в твоих бездонных глазах. И я хочу их опять увидеть.
И вот я опять закрываю глаза и ухожу в мир своих грёз. Зачем…
…ты снова рядом. Я именно этого хочу. Ты прекрасна во сне и наяву. Но это только сон. И я бегу из сна. Мне не нужны твои объятья, если они во сне. Я хочу чувствовать аромат живых губ…
…теперь это фантазия. Моя фантазия. Моя безумная выдумка и мечта. Я во плоти звериного, очеловеченного тела, внутри которого бушует огонь страсти. Я лечу к тебе в ночном небе никогда не дремлющего города собирая страшную жатву. Я смерть, смерть всему сущему. У тебя открыто окно. И вот я уже склонился над твоей постелью, я слушаю твоё тихое дыхание. Дыхание во сне.

Веками человечество подозревало, что пределы случайности ограничены. Люди как бы чувствовали, что бредут по широкой борозде, но преодолеть её неровные, острые края очень и очень сложно. Проше поддаваться предрешённому за многие тысячи лет направлению…
Но не все с этим смеряются. Таких не много, но они дерзают преодолеть черту предрешённости.
Многими двигало чувство противоречия, другими – жажда знаний… Нами двигала страсть.
Я ждал и желал её с тех пор, как первый раз над этим миров взошла луна. Каждое новолуние я выходил на её поиски. Я находил её тысячи раз, разную, в разные эпохи. Она была неповторима. Я хотел только её. Только её понимания и только её любви. Я хотел только её тела и её души. И только она могла принести мне вдохновение, вдохновение неистовой страсти, жажды, муки, радости… не земного блаженства…
Мы никогда не спешили найти друг друга, но когда приходило это время, судьба отступала прочь и все запреты и оковы слетали с наших тел, как не нужные уже одежды. Шутя, мы пересекали борозды предрешённости в поисках друг друга и улыбаясь полной и безмерно прекрасной луне. Впрочем, это не было случайным поиском, мы точно знали время и место, нужно было только пройти этот короткий путь, путь между нашими душами и отворить запретную дверь. Дверь страсти, ключом к которой может быть только безумная любовь и необузданное желание.
Этот день близок вновь… Скоро. Скоро взойдёт полная луна и прорежет майское небо собой, открывая дорогу запретному. Я найду её, а она меня и это будет наша роковая встреча.

Richard BACH

To the Jonathan Seagull,
Who lives within us all.




Part One

It was morning, and the new sun sparkled gold across the ripples of a gentle sea.
A mile from shore a fishing boat chummed the water, and the world for Breakfast Flock flashed through the air, till a crowd of a thousand seagulls came to dodge and fight for bits of food. It was another busy day beginning.
But way off alone, out by himself beyond boat and shore, Jonathan Livingston Seagull was practicing.
A hundred feet in the sky he lowered his webbed feet, lifted his beak, and strained to hold a painful hand twisting curve through his wings. The curve means that he would fly slowly, and now he slowed until the wind was a whisper in his face, until the ocean stood still beneath him. He narrowed his eyes in fierce concentration, held his breath, forced one … single … more … inch … of … curve … Then his feathers ruffled, he stalled and fell.

Это случилось дважды…
Весенняя ночь. Мы бредём по узким, старинным улочкам. Я люблю её и не в силах признаться. Из придорожного кабачка выныривает человек с вязанкой воздушных шариков и дарит её нам. Мы бредём дальше и отпускаем шарики на волю. Я счастлив. Она улыбается. Мне не нужен остальной мир… Потом я умер… а сегодня она вдохнула в меня жизнь…
Мне жаль, что я для вас умер. Я теперь другой и вы будете сравнивать… но это не важно. Будьте собой.

Благодарите, если оно того стоит, Видящую сны.... Мой дневник опять жив.

Это меня сводит с ума. Он ведь действительно живёт во мне.. Он, беспощадный и терпеливый. Безумие тоски одиночества разорвано им на куски. Он вмешивается во всё и привносит в мой ум свои непонятные чувства… Он подавляет или дарит свободу, но не такую, как хочу я. Его мысли перепутались с моими, и я уже не знаю, чьи это желания и страсти. Его глаза стали моими глазами и я не вижу мир, я вижу только смерть и муки… Муки, сотворённые моими руками. Его слова произносят мои губы, страшные, мерзкие слова… Слова – обман. Слова – ложь. Слова – раны… И эта бездонная пустота на месте души… Все чувства проваливаются туда и я всеми силами пытаюсь ухватить их слабыми, ватными руками. Но они ускользают, и я не в силах даже уронить слезу о потерянном безвозвратно. Пустота окружавшая меня и обеспечивавшая мой покой дала трещину… Но это уже не его рук дело… Многие хотят его гибели… Многие его ненавидят… Многие его боятся… Многие его не знают… Многим он интересен. Многим он любопытен. Многие хотят заполучить его. Многие его любят. Многие ему поклоняются. Многие пожертвовали собой ради него… Пустота отгораживала от них всех. Но недавно появилась трещина и она всё время растет. Он не в силах остановить это, а я не могу больше чувствовать эту боль. Через трещину льётся яркий, ослепительный свет. Он проникает повсюду, не даёт спать, не даёт ни о чём думать. Он сковывает меня и тоже подчиняет, и Ему это не нравится. Он бесится и мучает меня ещё больше. Но я уже не так слаб, как раньше, я бросил ему вызов и он принял его… Он лечит меня нестерпимой болью. Он глушит меня стонами своих мучеников. Он душит меня дымом ада. Он вырывает мои глаза и скармливает их вОронам. Он сжигает мой мозг и развевает пепел над океаном моей тоски… Потом он возрождает меня и начинает снова и снова, и всегда по другому, всегда нестерпимей, чем прежде. И я борюсь с этим… ведь это всего-навсего боль, и значит я ещё жив. Жив. Жив и снова чувствую неизбежность. Неизбежность и предвкушение. Предвкушение и страх перед грядущим. Страх. Страх… Он надвигается медленно, заполняя весь горизонт серым маревом, размывая знакомые образы, обостряя чувства. Я так сильно боюсь. Боюсь, как не единожды прежде… Что то сосёт внутри, на границе зияющей тьмы, там где когда то была душа… Я беспомощен… Я не могу!!! Я не хочу!!! Отпусти! Пустота его не сможет остановить, она дала трещину. И теперь, это проникнет внутри, медленно и незаметно заполнит мой кокон и отравит одиночество. Оно извратит мою боль. Оно подточит свободу и превратит её в прах. Оно затопит и растворит кислотой разум. Оно лишит меня самого дорогого, что у меня осталось – безнадёжности… Капли её уже сочатся в кокон, я судорожно пытаюсь остановить их, зажимаю трещину руками, но Оно просачивается, как будто не замечая преграды, оставляя на руках дымящиеся ожоги. Он тоже борется с этим, но быстро сдаётся, смотрит на меня со стороны. Его лицо – моё лицо, начинает трансформироваться. Вытягивается и увеличивается нос. Уши становятся длиннее и заостряются. Брови превращаются в две чёрные дуги. Подбородок тоже вытягивается и удлиняется, становится мясистым и безобразным. В глазах вспыхивает адский пламень. Губы искривляет безумная улыбка, пасть раскрывается и я слышу его сатанинский хохот и вижу эти ужасные кривые клыки, вечно жаждущие чужой крови. Он смеётся над моими жалкими потугами. Он никогда не имел души. Он пользовался чужими, а теперь он заключил сделку со мной. Но ему не удалось. Первый раз не удалось исполнить свою часть контракта и он вырвал мою душу и отдал её ей. Он стал свободен от обещаний, но не может покинуть моё тело, пока контракт не будет исполнен. Мы оба в ловушке и это продлится до её смерти… Если только… Если только она не сможет раньше решить эту головоломку. Когда он отдал мою душу, появилась эта трещина. И она всё время растёт. Он не даёт мне умереть и не видеть этого. Моя смерть – это и его окончательная смерть. Такое оказалось возможным. И вот, теперь Оно затопляет нас. Ему это не может повредить, но меня это сводит с ума. Странно… после стольких разочарований, я чувствую, что готов принять это… Безумие… Где то глубоко, между не заживающих ран, всё-таки зарождается желание принять Это, отдаться опять этому без остатка… Неужели вечность, открытая мне Дьяволом ничему меня не научила!? Я перестал бороться, Оно хлынуло потоком, с которым мне не дано совладать. Оно затопило меня быстро, я зажал рот и нос руками, что бы не вдохнуть Это. Я даже не успел набрать побольше воздуха… Я умру, но не поддамся! Лучше я задохнусь, пусть Он и не даст мне умереть, но я не приму Это. Чёрт!!! Оно просачивается внутрь меня через поры в коже, и струиться внутрь, заполняя моё тело. Я не могу этому помешать! Я не могу с этим ничего сделать!! Я проиграл!!! Оно потоком, сметая на пути все преграды ринулось внутрь и затопило меня, сжигая и беспощадно уничтожая малейшие попытки сопротивления… Оно огромным водоворотом ринулось в чёрную дыру на месте моей души. И я пропускаю весь этот поток через себя, чувствуя и понимая Читать далее...

…впереди бежали трое гоблинов и нюхачь. Лес был редкий но засорён подлеском так, что надежда была только на этот мерзкий нос. Слева, на гнедой кобыле тащиля Крантель, вечно улыбающийся своей изуродованной топором дворфа рожей. Чуть сзади, справа на волколаке прыгал Притуро, старый орк, за голову которого лесные эльфы обещали пуд золота… сзади, потому что от него вечно невыносимо смердит, и этот безобразный шрам на его черепе от моего посоха, именно за это. За спиной трусил тролль, тупое до безобразия создание. Две сотни тролоков, гоблинов и орков замыкали это шествие, мурдаалов не было, я их убил ещё два дня назад.
Небо стянули грязные тучи, моросил холодный, нудный дождь. Уже восьмые сутки. Под ногами земля, хоть и прикрытая прошлогодними листьями, превратилась в кашу. Иногда, порывами налетал холодный северный ветер, который приносил с гор тумана пронизывающую всё и вся сырость.
Это был не мой день, всё с утра не ладилось… и когда вОроны принесли эту гадкую весть о большом отряде эльфов в этом лесу настроение испортилось ещё больше. Их не должно было быть в этих местах. Не должно было быть живых. Подумав об этом, я хлестнул коня плетью так, что досталось и Притуро, который, ругнувшись, отстал ещё больше.
Крантель вдруг начал опасливо озираться по сторонам. С годами, этот быргаз становится всё подозрительнее. Хотя иногда его страхи спасали нашу шкуру. Натянув узду я поднял коня на дыбы и поднятием руки остановил колонну. Кокон сомкнулся вокруг меня молниеносно и это спасло меня… Воздух пронзили сотни шуршавших, как растревоженные змеи, стрел. Как же я ненавижу эльфов, они никогда не ввязываются в драку, а только стреляют во всё, что движется из засады. Я не смотрел, как гибли мои твари, их конец был предрешен. Всё, что я чувствовал – это были прячущиеся в подлеске эльфы, я должен был почувствовать их всех. Стрелы перестали сверлить сырость, все эльфы умерли одновременно, у них просто остановилось сердце. Мой взор медленно передвигался вокруг поля боя. Я был один, никто не выжил. Никто, но что то настораживало. Мои чувства обострились ещё больше и я увидел его…

Давно уже минула полночь... Вчерашний день я не помню. Я исчез из мира сего, провалился в бездну забвения, окутал себя извечной тьмой... Я нежил вчера.
Вначале был долгий сон... Сон без снов. Сон без чувств. Смерть...
...я очнулся на раскалённом песке, среди трупов... сильно обгоревших трупов... Никогда не забуду этот запах... Где то на юге ещё шёл бой, но здесь уже всё было кончено. Я долго бежал, укрывался за каждой кочкой… песок мерзко скрипел на губах… злость переполняла меня! Звёздные генералы обещали нам победный марш и цветы на броне, а мы получили дерущихся за каждый бархан фанатиков и этот мерзкий песок в заднице…
…потом я увидел себя в окуляр оптического прицела старой винтовки советского образца… я нелепо дёрнулся и неуклюже завалился набок…ещё недолго руки загребали песок, дёрнулись и замерли в не красивой позе… это не было похоже на смерь героя, о которой я мечтал…
…темнота, она снова клубилась вокруг и я чувствовал её вселенский холод, который тонкими иглами пробирался под кожу и тянулся к окоченевшему сердцу…
…свет, яркий, слепящий… не хочется открывать глаза… что то капает на лицо… сыро, спина промокла, я ощущаю какую-то мерзкую жижу, пахнущую тиной… Переворачиваюсь на бок и медленно разлепляю тянущиеся, как жвачка веки. Это тропики, болото… Чувствую, что руки мои крепко связаны капроновым шнуром… Ноги, в грязных дешёвых башмаках. Холщовые штаны цвета хаки… Худые ноги… Носки поворачиваются к моему лицу. Я не хочу знать, чьи это ноги! Мне что то говорят, я ничего не понимаю… Меня трясут, бьют по лицу… нужно открыть глаза… Очень светло, всё в белом сиянии… вот только это, что то упирающееся мне в голову… такое холодное и чёрное… не разобрать… Щелчок…
Каждый день, ровно в восемь я выхожу на плац. Они уже там, не стройные ряды замирают. Страх чувствуется в каждом взгляде. Взгляде из под тяжка. Я иду не спеша. Они смотрят, но не все. Некоторые прячут лица, худые озлобленные лица. Мерзость. Даже смерть не могут принять достойно эти свиньи. Хлыст в моих руках взлетает вверх и начинает отсчёт. Отсчёт смерти…
…полдень давно миновал… я выбрался из постели. Светило солнце. Хотелось жить…
…привычная суета… вечер… плюхнулся в вагон метро, еду в центр.
Кругом такие привычные люди… иду… ночь… какой-то ресторанчики, бокал вина, пица, кофе… захотелось посмотреть кино… Корабль призрак – опять про смерть, но снято красиво, хороший звук и есть сюжет… вагон метро… купил что-нибудь перекусить на завтра… дом… и опять ноутбук… она уже спит… Нужно набраться смелости и позвонить… может быть она меня уже простила… Слипаются глаза… сон… Сон без снов. Сон без чувств. Смерть...

В этой ипостаси я чувствую себя как-то неуютно и не привычно. Не очень похоже на ангела смерти. Вспоминая прожитую этим телом жизнь, я не перестаю удивляться, не так я себе представлял судьбу несущего Армагеддон.
Он не был злодеем от рождения, хотя и ранил души. Он только ранил, а не порабощал. Это мерзко и противно… Слишком слащаво и жалостливо.
Трудно включится в ритм его жизни. Прожженный трудоголик. Отъявленный романтик своего дела, он не приклонен перед злом, которое произрастает теперь из его сердца. Мне сложно внушать ему культуру насилия и лжи. Он не видит разницы между добром и злом, он не ищет забвения в смерти, но и не боится, ни её, ни жизни. Он не глуп… он чертовски не глуп. Договор о закладе его души трудно назвать выигрышным… трудно сказать, кто получит в итоге дивиденды…
Он не умеет повиноваться. Он творит из слов приказа другую реальность, переворачивая всё вверх ногами. Его слова не имеют однозначного смысла.
Он ненавидит Бога, но не мстит ему за это. Он любит Дьявола, но не даёт ему спуску…
Он грешен в своей святости. Он любит!!! Он любит многих женщин одинаково безумно и сильно, и они отвечают ему и грешат со словами любви к его образу. Но Бог их прощает, ибо чувства их и его чисты. Я не могу простить ему то, как он это делает… Он развращает их, творит с ними невесть что… такое, что даже мне становиться стыдно… но он делает это с любовью… Все они умирают молодыми, умирают в смертельном оргазме в попытке проникнуть в его существо… а он пожирает их души и дарит их свету… так, что чёрные пятна измены и страстей становятся невидны в лучах прозрения. Дьявол! Как я его ненавижу!
Но ему и этого мало… Он одержим гордыней… Но гордыня его другая. Он не принимает её блага, наоборот, отвергает. Его гордыня бескорыстна и честна. И за ним идут тысячи. Они преклоняются перед ним, как перед Гуру, а он снисходит к каждому и отдаёт себя всецело. Это грех, за который его ждёт не Ад, а Рай.
И всё это мне приходиться теперь терпеть и смиренно принимать, ибо Я – это он и кто из нас восторжествует покажет только время, которое неумолимо уносит мгновения в пустыню забвения…

…в тот день она родилась. Я был погружён в людскую суету этого, так сильно изменившегося и прогнившего мира… но она родилась. Её небыло двести лет. Она снова в этом мире живых, я слышал её первый крик. Ждать уже не долго. Встреча предрешена…
…в тот день она поздно пришла домой, усталая от лекций, от китайских студентов. Она чувствовала, что начало где то рядом, но не могла понять точно… Она нашла его, нашла там, где не ждала ничего…
…в тот день я уже знал, что игра открыта… Пандора начала свою песню… кости брошены и стучат в висках… ещё одна жизнь и смерть…
…в ту ночь она проснулась. Проснулась окончательно и увидела этот сон… сон наяву…
…в ту ночь у меня опять забилось сердце… это всегда так больно…
…в ту ночь…

...на тебе тогда было только одно голубое платье, всё такое переливающееся а лучах заката... глаза блестели, казалось ты ничего не замечаешь... даже забыла, что услышав музыку сунула мне в руки свой бокал и побежала танцевать... а я решил, что больше не смогу вымолвить ни слова, так было велико моё потрясение...
Ты кружилась в этом танце, заплетая вокруг себя тропический воздух, свивая из него невероятные узоры, которые запечатлялись в моём сознании и тревожили моё давно принадлежащее тебе сердце. Эта волнующая мелодия и ты были едины, дополняли друг друга и казались чем то целым и таким до боли родным и знакомым...
А вдалеке, над лазурным заливом висело кровавое солнце. Его край уже зачерпнул грань океана, по которому к берегу тянулась алая рябь, рождённая вечерним бризом. Было в этом что то тревожное, как будто не в первый раз и будто бы я уже знал, что вот - вот должно случиться...
Смеясь, ты остановилась напротив меня и потянула за руки к центру летней террасы... Погружённый в свои мысли я не сразу понял что стою и ты танцуешь для меня... Я поворачивался вслед за тобой, ты улыбалась, каштановые в свете заката волосы окутывали твоё лицо... и этот запах... запах твоих духов и пропитанного солёными морскими брызгами воздуха... он сводил с ума...
...посыльный стучал тихо и это тебя не разбудило. Стараясь не создавать шума я быстро оделся, поправил спадающую тебе на лоб прядь волос и вышел к ожидавшему меня урчащему виллису. На базе уже во всю кипела работа. Механики раскручивали лопасти моторов, которые чихая набирали обороты, что бы превратиться в ровный рёв... рёв силы и мужества. Пристёгивая на ходу лямки парашюта я доковылял к приставной лестнице, поднялся и перевалился через борт в кресло. Два тихих щелчка и ремни прижали меня, глаза привычно пробежались про приборной панели, рука легла на штурвал...
…облачно, слишком много облаков. Даже уже не облаков, а грозовых туч… Да. Закат вчера не зря был кровавым… Юджи держался справа, чуть сзади, можно даже было разглядеть его лицо украшенное этими дурацкими красными очками… Теперь мы опять в облаках… я принимаю немного влево и чуть набираю высоту.. что бы этот олух случайно мен я не зацепил в этой мгле..
…они навалились на него неожиданно, взяли в клещи. Казалось мои плоскости разлетятся вдребезги, когда я заложил вираж и ударил по одному из них сверху… он был слишком увлечён преследованием. Машину качнуло и стало заваливать вбок. Тоненька струйка предательски начала выбиваться из мотора… Где же Юджи, чёрт его ПОДЕРИ!!! Делаю полуразворот, вот он… Красное пятно… пятно вместо головы уткнувшейся в приборную доску… Полубочка, нырок вниз, вираж влево.. и опять набор высоты. Закладываю широкую дугу и вижу их… их тое. Они подомной крутят головами во все стороны… Штурвал резко от себя, палец срывает колпачок предохранителя и вся машина содрогается от рокота пулемёта… ЕСТЬ! Ещё один закружил по спирали, как осенний лист…
… нельзя было отвлекаться. Они не отпускают меня. Ещё немного и я попаду в клещи их прицелов… ещё мгновение…
…я чуть задержался на пороге. Я не обернулся. Я знал что глаза твои открыты….

Я мечтал об этом тысячи лет и вот он сказал это слово. Сказал тогда, когда я потерял последнюю надежду стать им... А до этого была самая ужасная из всех моих смртей. Казалось что боль не бывает так сильна и не может длиться так долго... но это было так. Я не знаю, сколько длилась пытка, год, эпоху или она началась в момент сотворения этого мира... она была бесконечной, бесконечной невыносимой болью... и всё это время он смотрел на меня из бездны, ждал, когда я закричу, когда не выдержу и сдамся. И когда он поверил, что я люблю боль, жажду её и принимаю всю без остатка, он сказал: Ноблис.
Он простил мне всё, да же то, что я назывался его именем... даже то, что я больше всего жажду его смерти... И теперь я - это он. Я подниму свой посох в последней битве и скрещю его с мечём дракона. Я - БАЛЬЗАМОН НОБЛИС!!! Трепещите же, последняя битва настала и мир падёт во мрак и познает боль, которая будет длиться ВЕЧНОСТЬ.

...я прозевал полночь, были причин... мне прислали стихи, ещё утором,, я думал, что ответить...
Вот, что она сказала:

Мое тело пронзает желание,
Мое сердце ранит любовь.
Невыносимо с тобой расставание.
Расставание вновь и вновь...

Выходя на улицы серые,
Грустно смешиваться с толпой.
Уношу с собой все мечтания,
Все, что связываю с тобой.

Не печалься, мой милый Сашенька,
Я твоя, я всегда с тобой.
И всегда, ото всех неприятностей
Сберегу тебя, мой родной...

Я не могу оставить это без ответа... мужики меня поймут...

Моё тело давно твоё
Моё сердце стучит в ночи
И безбожно оно орёт
Не возможно его лечить

Серых улиц водоворот
Моё сердце к тебе прижмёт
И откроется мой секрет
Без тебя мне не видеть свет

Только я не живу в свету
И мне вреден людской покой
Ты нежна, ты росток в цвету
Ну а я чёрный ангел твой

...ладно, теперь о приятном...
Она позвонила и сказала, что не ночует у меня... я посмтрел на два ещё тёплых трупа и сказал, что всё понял... О Дьявол, как пъянит людская кровть...
Сегодня ночь только моя... спокойная, тихая охота...
Девочки, завяжите свои ливчики в узелок, что бы я знал, что вы с лиру... жаль будет потерятьчьи то девники...

Чистая победа в 15-м раунде... он не ожидал, я оказался быстрее и было уже поздно делать круглыми глаза... как всегда он умер быстро и истлел без следа... может быт ему не стоило высовываться в этот раз, со своим идеализмом.
Сегодя больше ничего не случилось, только вот это маленькое недоразумение в тумане. Будем ждать ночи. Может быть кто-нибудь решит поохотиться вместе?