Александр Неверов "Ташкент - город хлебный"

Дед умер, бабка умерла, потом - отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками. Младшему четыре года, среднему - восемь. Самому Мишке - двенадцать. Маленький народ, никудышный. Один каши просит, другой мельницу-ветрянку ножом вырезает - на конек, вместо игрушки. Мать с голодухи прихварывает. Пойдет за водой на реку, насилу вернется. Нынче плачет, завтра плачет, а голод нисколько не жалеет. То мужика на кладбище несут, то сразу двоих. Умер дядя Михайла, умерла тетка Марина. В каждом дому к покойнику готовятся. Были лошади с коровами, и их поели, начали собак с кошками ловить.
Крепко задумался Мишка.

Семья большая, работники маленькие. Он самый надежный. Отец так и сказал перед смертью:
- Ты, Мишка, за хозяина будешь.
Вышел на улицу Мишка, мужики Ташкент поминают. Хлеб очень дешевый там, только добраться трудно...
__________________________________

Автор этой книги, Александр Неверов, родился в 1886 г. в крестьянской семье. Образование получил по благотворительной помощи местного помещика, оказывавшего таковую крестьянским детям. Работал учителем в сельской школе, где прививал детишкам "свободолюбивые" идеи. Революцию встретил с восторгом.

Какова же ирония судьбы! Неверов становится свидетелем гибели знакомой ему с детства русской деревни от той самой революции, о которой он мечтал. Книга является описанием событий, которые автор лично пережил во время своего бегства от голодной смерти в Ср. Азию. Умер в 1923 г. в Москве.

Сомневаюсь, что автор к концу своей жизни все так же радовался революционным переменам.

"ДРЯБЛОСТЬ и НИЧТОЖЕСТВО русской ИНТЕЛЛИГЕНЦiИ, ставящей себя руководителемъ русскаго народа, просто поразительны. За примирами далеко ходить нечего, мы ихъ видимъ вокругъ себя ежедневно..."

Евгенiй Дюрингъ "ЕВРЕЙСКIЙ ВОПРОСЪ"
Типо-литография Т-ва И.Н. КУШНЕРЕВЪ и К°, Пименовская ул., 2
МОСКВА - 1906
---------------------------

ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА ДАТУ. НЕ ПРАВДА ЛИ, АКТУАЛЬНО И СЕГОДНЯ?

В период нашествия "пятой колонны" на Россию в XX веке святитель Феофан Полтавский, духовник Царской Семьи и смиреннейший представитель распятой Святой Руси, учил своих духовных детей:

"Иметь отрицательное чувство к врагам Божиим и врагам русскою народа естественно. И напротив, не иметь этого чувства не естественно. Но только это чувство должно быть правильным. А правильным оно будет тогда, когда оно имеет принципиальный характер, то есть когда мы будем "ненавидеть" врагов Божиих и врагов русского народа не за их личные обиды нам, а за их враждебное отношение к Богу и к Церкви, и за их бесчеловечное отношение к русским людям. Потому нужно и бороться с этими врагами. А если не будем бороться, тогда за свою теплохладность будем наказаны Господом. Он свое отмщение воздаст не только им, но и нам".

"Я поняла, что такое революция, когда убили моего милого папу."

“Познакомился с чрезвычайками, — сколько трупов и неизвестно за что”.

“Открыли чрезвычайку, там так пахло, что слышалось на других улицах”.

“Дом доктора реквизировали под чрезвычайную комиссию, где расстреливали, а чтобы выстрелов не было слышно, играла музыка”.

“Добровольцы забрали Киев, и дедушка со мной пошел в чрезвычайку, там был вырыт колодезь для крови, на стенах висели волосы, ночью я не мог спать, то снилась чрезвычайка, то что стреляют”.

“Я пошел поглядеть в подвал чрезвычайки и то, что я там увидел, заставило меня выскочить обратно. Весь пол был залит кровью, на полулежало несколько трупов. У одного из них лицо было как решето”.

“Большевики ушли, в город вступили поляки. Начались раскопки. На другой день я пошел в чека. Она занимала дом и сад. Все дорожки сада были открыты и там лежали обрезанные уши, скальпы, носы и другие части человеческого тела... разрывши землю, власть нашла массу трупов с продырявленными горлами. На русском кладбище откапывали жертвы, все со связанными проволокой руками, почему-то черные и вздутые”.

“Изуродованные трупы, массы скелетов в чрезвычайке, особенно Киевской, — и я иногда доходил до того, что в каждом трупе видел своего убитого, т.е. расстрелянного в чрезвычайке брата”.

“Один случай очень ясно мне запомнился: когда перевели чрезвычайную комиссию в другое помещение и мы могли придти повидаться со своими, после свидания, когда все были уведены, пришли чекисты и стали выволакивать из двора ужасные посинелые трупы и на глазах у всех прохожих разрубать их на части, потом лопатами, как сор, бросать на воз и весь этот мусор людских тел, эти окровавленные куски мяса, отдельные части тела, болтаясь и подпрыгивая, были увезены равнодушными китайцами, как только что собранный сор со двора; впечатление было потрясающее, из телеги сочилась кровь и из дыр досок глядели два застывших глаза отрубленной головы, из другой дыры торчала женская рука и при каждом толчке начинала махать кистью. На дворе после этой операции остались кусочки кожи, кровь, косточки, и все это какая-то женщина очень спокойно, взяв метлу, смела в одну кучу и унесла”.

“Вечер. Тишина нарушалась выстрелами и воем голодных псов. Пришла старая няня и рассказывает вот что: (она была в числе заключенных и чудом выбралась оттуда) заключенные, избитые, раздетые, стояли у стен, лица их выражали ужас, другие с мольбой смотрели на мучителей, и были такие, чьи глаза презрительно смотрели на негодяев, встречали смерть, погибая за родину. Начались пытки. Стоны огласили... своды гаража, и няня упала; ее потом вынесли вместе с трупами”.

“Мама начала просить, чтоб и нас взяли вместе с ней; она уже предчувствовала и не могла говорить от волнения. В чрезвычайке маму долго расспрашивали, чья она жена. Когда мы вошли в комнату, нашим глазам представилась ужасная картина... Нечеловеческие крики раздавались вокруг, на полу лежали полуживые с вывороченными руками и ногами. Никогда не забуду, как какая-то старуха старалась вправить выломанную ногу... Я просто закрыла глаза на несколько минут. Мама была ужасно бледна и не могла говорить”.

“ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТЕЙ-БЕЖЕНЦЕВ из России” 1925 г. ПРАГА
http://www.rus-sky.org/history/library/vospominania/

“Арестовали отца... Нам не дали даже попрощаться, сказав: “На том свете увидитесь”... После их ухода мы стали молиться за спасение отца... Только через месяц нам удалось его увидеть на работах по погрузке вагонов... Пришли немцы... Отец вернулся... Ему перебили ногу и укоротили руку. (В чрезвычайке или в работах — неизвестно)... Опять большевики... Отец опять попал в чрезвычайку, где он заболел. Чтобы лечь в больницу (которая была при тюрьме), нужно было сесть кому-нибудь из семьи на его место. Мать и сестра, как женщины, не могли, пришлось идти мне. Просидел я в ней 21/2 недели. За этот срок меня 4 раза пороли шомполами за то, что я не хотел называть Лейбу Троцкого благодетелем земли русской и не хотел отказаться от своего отца... Каждую ночь совершался обход чекистов... заключенных уводили в нижний этаж на пытки и расстрелы... Однажды после обхода меня взяли в число заключенных идти в подвал. Я не понимал ничего. Голова шумела. Я думал о другом. Мне что-то говорили друзья отца, но я не слушал. Мне хотелось молиться и я не мог.

В 12 часов ночи за нами пришли красноармейцы, с которыми была одна женщина. Построив нас по росту, они отвели в подвал, темный, сырой, с каким-то неприятным запахом. Раздев нас догола, среди нас были и женщины, они отобрали несколько офицеров и поставили к стенке. Прогремели выстрелы, раздались стоны. После первых жертв женщина комиссар отобрала женщин и передала красноармейцам для потехи у нас же на глазах. Я находился в каком-то оцепенении... Ко мне подошла чекистка и сказала: “Какой ты красивый мальчик. Знаешь что! Идем со мной на ночь и ты будешь счастлив. Ты многое узнаешь и станешь моим товарищем”. Не слыша моего ответа, она грубо засмеялась и потащила меня в смежную комнату. Не помня себя, я закричал и заплакал. Она оттолкнула меня и сказала: “Уведите назад этого паршивца, я сегодня не в настроении”. Очутившись в камере, я потерял сознание. Очнулся уже дома, на своей кровати с перевязанной головой. Папа выздоровел и сменил меня. Я уже больше трех недель лежал в горячке. (Приближалась Добровольческая армия.) Придя домой, я застал... сестру в слезах. Ничего не говоря, сестра указала на газету. Я взял и опустились руки. Там было написано, что сегодня ночью отец и другие будут расстреляны, как бывшие офицеры-черносотенцы. Мы не знали, что делать. Решили пойти отслужить молебен Преподобному Даниилу, святому отца”.

“Воспоминания детей-беженцев из России”

“Мы получили известие, что отец убит большевиками в одном из боев. Привезли труп отца. Сестра приехала из отряда, в котором она была сестрой милосердия, на похороны. В этот же день большевики заняли город. Я не знал, что представляют собой большевики, и хотел их увидеть. Желание мое скоро исполнилось. Большевики обходили с “обыском” и не замедлили явиться и к нам. Несколько пьяных разнузданных матросов, с ног до головы увешанных оружием, бомбами и перевитых пулеметными лентами, ворвались в нашу квартиру с громкими криками и бранью: начался обыск. Все трещало, хрустело, звенело, все более или менее ценное быстро исчезало в поместительных карманах “борцов за свободу”. Прижавшись к матери, дрожа всем телом, я с ужасом смотрел на пьяные, жестокие, злобные лица матросов. Все обыскали матросы, все подверглось разрушению и разгрому, даже иконы срывали эти богохульники, били их прикладами, топтали ногами. Добирались уже до той комнаты, где лежало тело отца. Вот добрались. Злорадный смех, ругань еще более крепкая последовала по адресу покойника, и все матросы окружили гроб. Они стали колоть, бить прикладами гроб, издеваться над телом отца. Мать и сестра, находившиеся до сих пор как будто бы в столбняке, бросились к матросам и стали умолять их не трогать мертвого. Но их мольбы еще более раздражили негодяев. Один из них ударил мать штыком в грудь, а сестру здесь же расстреляли. Мой двоюродный брат, приехавший к нам в гости, попал на штык матроса. Последний подбрасывал брата в воздух, как мячик, и ловил на штык. Меня пока не замечали матросы. Я стоял, словно пораженный, и не знал, что мне делать: кричать, плакать, умолять, просить о пощаде. Я не верил своим глазам. Мне казалось, что все происходящее сон кошмарный, страшный сон. Матросы стали уходить. Один из уходящих обернулся и, увидев меня, закричал: “А, вот еще один...” Затем последовал удар прикладом по голове. Зашумело в ушах, перед глазами замелькали разноцветные круги, и я упал без чувств. Очнувшись, я ощутил страшную боль в голове и услыхал чьи-то глухие стоны. Передо мной... стали проноситься постепенно картины всего происшедшего. Пролежав еще часа два, я поднялся, шатаясь пошел на стоны. Стонала мать. Между стонами прорывалась бессвязная речь. Через некоторое время она скончалась. Я почувствовал тогда, что я остался один, совершенно один — без родных, без крова и приюта. Все близкое, родное, дорогое так безжалостно отобрали у меня. Хотелось плакать, рыдать, но я не мог... Хотелось поведать кому-нибудь свое горе, да было некому”.

Термин «беспощадный» был наиболее излюбленным в лексиконе Троцкого, а поговорка «лес рубят - щепки летят» весьма ходовой.

«БЕСПОЩАДНОСТЬ, - заявлял он, - ЕСТЬ ВЫСШАЯ революционная ГУМАННОСТЬ» (Троцкий Л. Новая экономическая политика Советской России и перспективы мировой революции. М., 1923, с.9)

Клушин В.И. "МАЛОИЗВЕСТНОЕ О ТРОЦКОМ"

“ВОСПОМИНАНИЯ ДЕТЕЙ-БЕЖЕНЦЕВ из России” 1925 г. ПРАГА
----------------------------------------------


“Потом мы поехали в деревню, там большевики убили моих папу и маму”.

“Потом большевики выкопали несколько ям и закопали убитых и моего папу тоже”.

“Пришел вестовой и сказал, что отца повели к расстрелу. Я не мог проговорить ни слова”.

“На другой день, когда они опять ворвались к нам, увидели моего дядю в погонах и офицерской форме, хотели сорвать погоны, но он сам спокойно их снял, вынул револьвер и застрелился, не позволив до себя дотронуться”.

“Я уже навеки прощалась с папой, я знала, что его ждет неминуемая смерть с мучениями и пытками”.

“Ворвались какие-то страшные люди, совсем не похожие на людей, вооруженные чем попало, схватили папу и увели, кинув нам только, что до 8-ми часов он будет повешен”.

“У нас сделали обыск и хотели убить мою бабушку, но не убили, а только ранили рукояткой револьвера”.

“И потянулись страшные памятные дни. По ночам, лежа в постели, жутко прислушиваешься в тишине. Вот слышен шум автомобиля. И сердце сжимается и бьется, как пойманная птичка в груди. Этот автомобиль несет смерть... Так погиб дядя, так погибло много из моих родных и знакомых”.

“На этот раз были арестованы и папа и мама, я пошла к маме в тюрьму. Я с няней стояла около тюрьмы несколько часов. Наконец настала наша очередь, мама была за решеткой. Я не узнала маму: она совсем поседела и превратилась в старуху. Она бросилась ко мне и старалась обнять. Но решетка мешала, она старалась сломать ее; около нас стояли большевики и хохотали.

Я отерла слезы, стала успокаивать маму и показала ей на большевиков. Мама увидела их смеющиеся физиономии и, скорей простившись, сама ушла. После этого свидания я уже не хотела больше идти. Я не хотела, чтоб большевики смеялись над нашим горем”.

“Большевики совсем собрались уходить и перед отходом изрубили все вещи и поранили брата. Потом один из них хотел повесить маму, но другие сказали, что не стоит, так как уже все у них отобрали и все равно помрем с голоду”.

“Они потребовали мать и старших сестер на допрос. Что с ними делали, как допрашивали, я не знаю, это от меня и моих младших сестер скрывали. Я знаю одно — скоро после этого моя мать слегла и вскоре умерла”.

“Я своими глазами видела, как схватили дядю и на наших глазах начали его расстреливать, — я не могу описать всего, что мы переживали”.

“В одну ночь большевики пришли грабить ферму, споймали моего отца, связали ему руки и ноги, поставили к стене и били и закопали его в одном белье. Нам потом сообщили, что его убили и привезли его шапку в крови. Моя мать долго не верила и потом она ослепла”.

“Я очень испугался, когда пришли большевики, начали грабить и взяли моего дедушку, привязали его к столбу и начали мучить, ногти вынимать, пальцы рвать, руки выдергивать, ноги выдергивать, брови рвать, глаза колоть, и мне было очень жаль, очень, я не мог смотреть”.

“Отец перед смертью попросил передать кольцо и часы жене, но получил насмешки, тогда отец ударил по лицу большевика, грянул выстрел и он упал, тяжело раненный, тут его добили прикладами... Два мои старшие брата тоже погибли от большевиков”.

“Стали обыскивать, отца стащили с кровати, стали его ругать, оскорблять, стали забирать себе кресты... отец сказал: я грабителям не даю и ворам тоже не даю. Один красноармеец выхватил наган и смертельно его ранил. Мать прибежала из кухни и накинулась на них. Они ударили ее шашкой и убили наповал. Моя маленькая сестра вскочила и побежала к нам навстречу. Мы пустились бежать в дом. Прибегаем... все раскидано, а их уж нет. Похоронили мы их со слезами, и стали думать, как нам жить”.

http://www.rus-sky.org/history/library/vospominania/

17 апреля. Вторник

Тоже чудный тёплый день. В 8.40 прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце одолели первые, и поезд перешёл к другой — товарной станции. После полуторачасового стояния вышли из поезда. Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с кот[орым] мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом — Ипатьева.

http://www.rus-sky.org/history/library/dairy.htm

Это имя большевики постарались забыть сразу после октября 1917. А ведь именно ПАРВУС и ТРОЦКИЙ считались главными РУССКИМИ РЕВОЛЮЦИОНЕРАМИ. А личность Ленина знали только специалисты Охранного отделения. Итак:
---------------------------

ПАРВУС - Гельфанд Израиль Лазаревич (1869-1924). Родился в России в черте оседлости, в 1886 г. эмигрировал в Швейцарию, где с именем АЛЕКСАНДР ИСРАЭЛЬ ГЕЛЬФАНД закончил Базельский университет. В 1891 г. перебрался в Германию. С конца 1890-х годов деятель социал-демократии в Германии. (напомню, что так называемые "социал-демократы" отпочковались от еврейского "Бунда". Клюшкин) пишет под псевдонимом ПАРВУС. О своей национальности пишет в те году: "Я ищу государство, где человек может дешево купить отечество".

В 1900-х годах начинает замимаеться российскими делами, становится сотрудником "Искры". В 1904 г. на мюнхенской квартире Парвуса живет Троцкий, который становится его учеником и другом. Впоследствии Троцкий разовьет идею "перманентной революции", принадлежавшей именно Парвусу. Троцкий напишет о своем учителе: "Парвус был без сомнения выдающейся фигурой среди марксистов в конце прошлого и начале этого века" ("Моя жизнь").

В 1905 г. Парвус и Троцкий становятся в России воджями "первой революции", организуя всеобщую забастовку и настаивая на вооруженном восстани; в декабре Парвуса избирают главой Петербургского Совета рабочих депутатов (второго созыва). В 1906 г. арестован, ожидал приговор вместе с Троцким, приговорен к ссылке, на пути в ссылку бежал в Германию.

С 1910 по 1914 гг. жил в Константинополе, где стал буквально финансово-политическим советником при масонском правительстве младотурок (происходит от названия ложи "Молодая Турция", Клюшкин).

В начале первой мировой войны обосновался в Копенгагене, с помощью германских властей стал финансировать революционеров в эмиграции (в т.ч. Троцкого и Мартова в Париже - через Раковского) и их организации в России. От Германии было получено не менее 50 млн. марок. Деньги шли по нескольким каналам (банковским, курьерским (нелегальным), коммерческим и, видимо из разных источников. Парвус создал и собственную организацию (в Копенгагене под маркой "научного института", на которую работали около 10 резидентов в России); по мнению историка Г.М. Каткова, возможно именно эта организация финансировала подготовку ФЕВРАЛЬСКИХ волнений в Петербурге с помошью "межрайонцев" (через М.С. Урицкого).

В 1917 г. с помошью Парвуса из Швейцарии транзитом через Германию и Финляндию в Россию была направлена в специальных вагонах группа Ленина, которая была так же получила деньги через Парвуса ( при посредничестве Я.Фюрстенберга-Ганецкого, К.Радека, Воровского, Козловского, Е.Суменсон, и А.Коллонтай). После разоблачения этого эпизода летом 1917 года Ленин, Троцкий и Парвус выступили в печати в защиту друг друга, отвергая обвинения как "гнусную клевету". Временное правительство начатое расследования до конца не довело, чтобы не вскрывать подлинные механизмы финансирования "русской революции" и получения денег из тех же источников самими же февралистами.

После октябрьского переворота Ленин, опасаясь компроментации, не разрешил Парвусу переехать в Советскую Россию. Умер Парвус в Берлине.

Позже немецкие социал-демократы и российские большевики вычеркнули имя Парвуса из партийной истории, покрывая молчанием и его теоретические ("перманентная революция"), и революционные (события 1905 г.), и финансовые заслуги (показания германского МИДа фон Кюльмана о причине возвышения большевиков в России).

Сыновья Парвуса работали в советской России дипломатами. Лев Гельфанд был советским посланником в Риме. Евгений Гнедин работал пресс-атташе в Берлине.(источник: Scharlau W.B., Zeman Z.A. Freibeuter der Revolution. Parvus-Helpland. Eine politisch Biographie. Koln. 1964)

ЭНТОНИ САТТОН "УОЛЛ-СТРИТ и БОЛЬШЕВИЦКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"

Давно не читал этого Э.Лимонова, а тут натолкнулся на его творения связанные с судом и отсидкой. Редкий отстой. Не в плане художественном, а плане характеристик, присваемых им русскому народу и России. Самое стрёмное во всем этом, что этот человек с козлинной бородкой тащит за собой безтолковую молодежь. Ни какой цели, только "всё разрушить, всё сломать".

Багно-литература от старого репризёра.

"... Однажды по колонии прошел слух, что к нам привезли отбывать наказание известного писателя и политического деятеля Э. Лимонова. Пока данный экземпляр находился в карантине, я стал подбивать Антона, нашего завхоза на то, чтобы он заикнулся перед начальником о переводе писателя в наш барак.
- Вот смотри, - говорил я завхозу, - отряд у нас передовой, показательный, как раз здесь и должны сидеть такие люди.
Почему я хотел, чтобы этот человек сидел с нами? Ну, во-первых, не каждый день в колонию заезжают известные личности, а во-вторых, судя по телерепортажам и прочитанным мной книгами этого писателя, с ним стоило познакомиться, т.к. я чувствовал, что это будет отличный собеседник, каких в зоне не сыщешь.
Антон согласился на мое предложение и закинул удочку хозяину.
И вот, спустя неделю, вернувшись со столовой, я увидел в локалке ничем не приметного, пожилого мужчину в очках с большими линзами, этапной робе, с матрацем на плече и сидором в руке. Это был Лимонов. Без знаменитых усов и бороды его сложно было узнать. Это был обычный дядька, зек, которых в лагере сотни."

Карлаш Юрий "Мир, который рядом..."

http://zhurnal.lib.ru/k/karlash_jurij_wladimirowich/karlash14.shtml

"Русский национализм может стать большей угрозой миру (читай гегемонии Запада - Клюшкин), чем был коммунизм"

Д. Сорос "Сегодня" М. 1994, 15 марта

Это цитата сообщения Иван_Чонкин Оригинальное сообщение

РОССИЯ. ПРИРОДА и АБОРИГЕНЫ

. . . самой большой ошибкой была недооценка простых красноармейцев, или "Иванов", как презрительно называли их немцы. Впрочем, солдаты вермахта достаточно скоро обнаружили, что даже в окружении и при подавляющем превосходстве противника советские солдаты продолжают сражаться. В подобных условиях большая часть ЗАПАДНЫХ АРМИЙ УЖЕ ДАВНО БЫ СДАЛАСЬ. Уже с первого военного рассвета можно было видеть бесчисленные примеры потрясающего мужества и самопожертвования…
В течение лета, по мере того как хаос в рядах русских уменьшался, все больше и больше нарастала сила их сопротивления. Генерал Гальдер, который в начале июля был уверен в том, что победа у немцев уже в руках, вскоре почувствовал меньшую уверенность. "Русские повсюду сражаются до последнего человека, — записал он в своем дневнике. — Они очень редко сдаются".

Другой генерал, Гудериан, тоже заметил, что русские пехотинцы "чрезвычайно упорно обороняются", и добавил, что особенно умело они действуют по ночам и под прикрытием лесов. Отметим, что эти две особенности русского солдата, и в первую очередь умение вести ночной бой, будут иметь большее значение, чем думали немцы.
. . .
"Пространства России угнетают нас", — писал фельдмаршал фон Рундштедт своей жене после того, как его армии успешно завершили ликвидацию Уманьского котла. К этому времени настроение немецких командиров стало постепенно меняться от праздничного к состоянию некоторого беспокойства или даже смутной тревоги. И действительно — они захватили уже огромные территории, однако край оставался таким же недосягаемым, как линия горизонта. Красная Армия потеряла более двух миллионов человек, но появлялись новые советские армии. "Накануне войны, — писал Гальдер в своем дневнике 11 августа, — мы насчитывали около 200 вражеских дивизий. А сейчас перед нами стоят уже 360. Дверью, что и говорить, "хлопнули" как следует, но... строение не рухнуло.

К середине июля вермахт начал терять свой первоначальный наступательный импульс. Причина заключалась в том, что теперь немцы были уже просто не в состоянии развивать наступление с одинаковой силой в трех разных направлениях. Потери в живой силе оказались выше, чем ожидалось. Только к концу августа немецкие войска потеряли свыше 400 000 человек. Чаще, чем предполагалось, портилась техника. Двигатели выходили из строя из-за песка и пыли, облака которых поднимались над двигавшимися колоннами, а подвоз запасных частей был поставлен из рук вон плохо. Плохие дороги тоже забирали свою дань. Более широкая, чем в Европе, железнодорожная колея замедляла продвижение составов, которым требовалась замена колесных пар при пересечении границы, а отмеченные на картах шоссейные дороги на деле оказывались обычными проселками, моментально превращавшимися в непролазные болота после коротких, но частых летних дождей. Немецким войскам часто приходилось мостить дороги поваленными стволами берез, но чем дальше они углублялись на территорию России, тем медленнее становились темпы их продвижения и тем труднее было подвозить боеприпасы и. продовольствие. А ударной силе нашествия — танковым колоннам — часто приходилось останавливаться из-за нехватки горючего
. . .
"Приходится захватывать один узел обороны за другим — нам не удается их выкурить оттуда даже с помощью огнеметов. Мы вынуждены вначале разбивать более крупные соединения русских на более мелкие, затем еще на более мелкие, но даже в одиночку они продолжают драться".
. . .
Однако самой большой помехой в этом сражении стремительно становилась погода. Распутица началась уже в первой половине октября, и вскоре германские грузовики не могли продвигаться по дорогам, а единственным средством передвижения стали крестьянские телеги с запряженными в них лошадьми.
Пехота вермахта теряла обувь в грязи, доходившей солдатам до колен. Мотоциклисты могли продвигаться вперед, только если тащили свои машины, что называется, "на себе". А командующие немецкими соединениями, автомобили которых выносили из грязи "на руках" подчиненные, сокрушались и недоумевали, как можно воевать в подобных условиях. Но все они еще больше страшились грядущих морозов. Все понимали, что на счету у них каждый день.

(ВЗЯЛ ЗДЕСЬ) http://militera.lib.ru/

Это цитата сообщения Antropos Оригинальное сообщение

Немного информации

По событиям в Новоалександровске

Небольшая предыстория. Новоалександровск, райцентр Ставропольского края, бывшая станица. Коренное население: терские казаки. За последние несколько лет в городе сложилась стандартная ситуация: сначала массировано заселились мигранты (на этот раз – грузины и армяне), затем его захлестнул этнический криминалитет. Началась торговля наркотиками, в руки зверья загадочным образом начала перетекать собственность (местные предприятия пищевой и сельхозпромышленности), начались выходки в адрес коренного населения. Сопротивление начало приобретать организованные формы, когда Нижнее-Кубанское отделение Терского Войска возглавил атаман Иван Ханин.

Местный мясокомбинат, принадлежащий «авторитетному» грузину, известному в крае, как «Тимур», сбрасывал в реку всякую дрянь. Кстати, Тимур сей, по-видимому, был настолько «авторитетным», что я даже настоящего имени его не нашёл. Только кликуху поганую. И вот обладатель этой гордой кликухи судя по всему, является одним из основных спонсеров местного районного главы, господина Николая Герасимова…

Далее хронологию событий даю по дням.
Читать далее...

=========================
Здравствуйте, Клюшкин!
Уведомляем Вас, что Вам выражена антипатия от одного из пользователей
LiveInternet.Ru.
=========================

Огромное спасибо, я рад что тронул вас за живое. :) :) :)

". . .
- Позвольте, панове запорожцы, речь держать?

- Говори!

- Или хотите, может быть, собрать раду?

- Говори, мы все тут.

Народ весь стеснился в одну кучу.

- А вы разве ничего не слыхали о том, что делается на гетьманщине?

- А что? — произнес один из куренных атаманов.

- Э! Что? Видно, вам татарин заткнул клейтухом уши, что вы ничего не слыхали.

- Говори же, что там делается?

- А то делается, что и родились и крестились, еще не видали такого.

- Да говори нам, что делается, собачий сын! — закричал один из толпы, как видно, потеряв терпение.

- Такая пора теперь завелась, что уже церкви святые теперь не наши.

- Как не наши?

- Теперь у жидов они на аренде. Если жиду вперед не заплатишь, то и обедни нельзя править.

- Что ты толкуешь?

- И если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя.

- Врет он, паны-браты, не может быть того, чтобы нечистый жид клал значок на святой пасхе!

- Слушайте!.. еще не то расскажу: и ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан. Слушайте! еще не то расскажу: уже говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз. Вот какие дела водятся на Украйне, панове! А вы тут сидите на Запорожье да гуляете, да, видно, татарин такого задал вам страху, что у вас уже ни глаз, ни ушей — ничего нет, и вы не слышите, что делается на свете.

- Стой, стой! — прервал кошевой, дотоле стоявший, потупив глаза в землю, как и все запорожцы, которые в важных делах никогда не отдавались первому порыву, но молчали и между тем в тишине совокупляли грозную силу негодования. — Стой! И я скажу слово. А что ж вы — так бы и этак поколотил черт вашего батька! — что ж вы делали сами? Разве у вас сабель не было, что ли? Как же вы попустили такому беззаконию?

- Э, как попустили такому беззаконию! А попробовали бы вы, когда пятьдесят тысяч было одних ляхов! да и — нечего греха таить — были тоже собаки и между нашими, уж приняли их веру.

- А гетьман ваш, а полковники что делали?

- Наделали полковники таких дел, что не приведи Бог и нам никому.

- Как?

- А так, что уж теперь гетьман, заваренный в медном быке, лежит в Варшаве, а полковничьи руки и головы развозят по ярмаркам напоказ всему народу. Вот что наделали полковники!

Всколебалась вся толпа. Сначала пронеслось по всему берегу молчание, подобное тому, как бывает перед свирепою бурею, а потом вдруг поднялись речи, и весь заговорил берег.

- Как! Чтобы жиды держали на аренде христианские церкви! Чтобы ксендзы запрягали в оглобли православных христиан! Как! Чтобы попустить такие мучения на Русской земле от проклятых недоверков! Чтобы вот так поступали с полковниками и гетьманом! Да не будет же сего, не будет!

Такие слова перелетали по всем концам. Зашумели запорожцы и почуяли свои силы. Тут уже не было волнений легкомысленного народа: волновались всё характеры тяжелые и крепкие, которые не скоро накалялись, но, накалившись, упорно и долго хранили в себе внутренний жар."

Н.В. Гоголь "ТАРАС БУЛЬБА"

"... Знаю, подло завелось теперь на земле нашей; думают только, чтобы при них были хлебные стоги, скирды да конные табуны их, да были бы целы в погребах запечатанные меды их. Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи; гнушаются языком своим; свой с своим не хочет говорить; свой своего продает, как продают бездушную тварь на торговом рынке. Милость чужого короля, да и не короля, а паскудная милость польского магната, который желтым чеботом своим бьет их в морду, дороже для них всякого братства."

Н.В. Гоголь "ТАРАС БУЛЬБА"

Средний, Женя 4 г.: "Мама я когда вырасту буду пехотом, а то один мальчик вырос, стал танчиком и его в милицию забрали."