[600x420]
[298x600] [400x600]
[389x480] [311x477]
[500x313]
[384x480] [225x480]
[450x600]

Блин, ну вот почему нада изображать негативных персонажей манги обязательно такими симпатичными? *_________*
конечно не всех.. далекооо не всех.. но..но но когда смотришь на Бела, Франа Занзаса.. *о*
Вааай .
*вздыхает*
а посмотришь на меня :/
на Такеши.. хххм.. ну можно ещё на Хаято глаз положить ну на Мукуро.. ах, да на Кёю *________*
Рёхей... страшно.. х.х
Бьянки.. ну она девушка.. И-Пин как бы тоже, Киоко, Хару -- тоже..
вот и получается: ПРЕХОДИТЕ НА СТОРОНУ ЗЛА! Там есть далеко не пяченьки, там есть такие симпотяшки как Бел и Фраан ^^

[534x480]

Иллюзии бывают разными. Навеянные кем-то с помощью цветов, запахов или едва уловимых звуков, они обманывают и заставляют видеть что-то иное. Чужие иллюзии всегда имеют нехорошее значение, — их иногда так сложно определить. Другое дело — самовнушение и игра с собственным подсознанием. Заставить поверить себя в созданную своим же воображением иллюзию, балансируя метафорическими остатками здравого смысла на грани безумия, — истинное искусство.
«Это достойно гения», — сказал бы Бельфегор.
Но самая неприятная иллюзия — та, которую никто не создавал. Появившаяся без причин и разумного вмешательства, она пугает невозможностью понимания.
Комната Бельфегора наполнена такого рода иллюзиями. Высокий потолок вызывает желание сгорбиться; светлые стены с абстрактным рисунком кажутся почти черными; распахнутые настежь окна не забирают духоты. Здесь все нелогично, и отсюда хочется уйти как можно быстрее.
Фран чешет нос в знак своего безразличия и, закрыв за собой дверь, проходит в комнату. Опасность в виде скрытых от глаз ножей и тонких лесок его не пугает: сколько бы оружия ни находилось в окружающем пространстве, это все — лишь предметы. Назойливое ощущение предстоящей смерти беспокоит куда больше, но Фран старается не обращать внимания и на это.
«Дело привычки», — говорит он себе.
Бельфегор лежит на спине поперек кровати. Когда Фран входит в комнату, он приподнимается на локтях и откидывает голову назад. С такого ракурса он может с улыбкой наслаждаться перевернутым в его глазах окружением. Сам Бельфегор при этом выглядит соответственно всему — нелогично: его диадема отказывается подчиняться законам физики и остается на месте; челка продолжает надежно скрывать взгляд. Но самое нелепое зрелище представляет собой перевернутая улыбка.
— Это единственная шляпа, похожая на жабу, которую я смог найти, — говорит Фран, непроизвольно наклоняя голову набок, чтобы подстроиться под положение Бельфегора. — У вас странные пожелания, семпай.
— Что ты понимаешь, — с долей надменности в голосе отзывается тот.
— Жаба — это символ богатства. Вы заботитесь о моем благосостоянии, или это для вас имеет какое-то иное значение?
— Кто знает… — усмехается Бельфегор и переворачивается на живот. — Вниз головой она смотрится лучше.
— Простите, но я не готов стоять на руках каждый раз, когда вы на меня смотрите, — говорит Фран.
Подождав достаточно долго и убедившись, что Бельфегор не собирается отвечать, он решет уточнить:
— Так как вам шляпа?
— Уродлива.
— Я могу ее снять, если она не подходит.
— Но другой же нет?
— Нет.
— Будешь носить эту. Ты такой нелепый, что огромные жабьи глаза на твоей голове никто даже не заметит.
— Ошибаетесь, семпай. Не все же отращивают себе челку, закрывающую обзор.
— Сомневаешься в остроте моего зрения? — Бельфегор лениво встает с кровати и подходит к Франу.
— Нет.
«Сомневаюсь в вашей реальности», — думает Фран.
У него не получается разглядеть сущность Бельфегора вот уже долгое время. Безумный гений — самое поверхностное определение, которое можно было дать Принцу. Безумие, которое и так почти всегда является неотъемлемой частью гения, и вовсе не стоит отдельного уточнения. Убийца, лучший, умеющий убивать и наслаждающийся этим — а разве не все они здесь такие?
— Почему ты все еще здесь? — интересуется Бельфегор, наклоняясь и заглядывая в лицо Франа.
«Он любит молоко», — думает Фран.
— Ждешь чего-то? — спрашивает Бельфегор, протягивая руки к шее иллюзиониста.
«Как здесь душно», — Фран вздыхает, пытаясь набрать побольше воздуха в легкие.
— Я пойду? — спрашивает он и делает шаг назад как раз в тот момент, когда пальцы Бельфегора почти сжались на его шее.
— Если ты больше ничем не способен меня заинтересовать — иди.
Фран покидает комнату, не понимая, что Бельфегор хочет услышать или увидеть в ответ на свои слова. Неприятное чувство недосказанности остается с иллюзионистом надолго. Хочется обсмеять и унизить человека, настолько сильно влюбленного в самого себя и требующего от других безраздельного подчинения. Франа, в принципе, не волнуют общие случаи. Бельфегор говорил с ним так, будто тот обязан был для своего же блага быть интересным. Это раздражает, особенно потому, что Фран никогда не считал себя заурядной скучной личностью. Не всем понятной — да, но это совсем другое.

Время, не занятое тренировками и убийствами на практике, тянется так долго, что Фран ощущает себя почти мертвым. Офицеры Варии не самые общительные люди — каждый будто нарочно избегает контактов со своими сослуживцами. Или это просто здравый смысл, благодаря которому никто никого не пытается убить.
Единственная личность, всегда открытая для общения, Луссурия, вызывает неприязнь.
«Я не настолько мертв», — думает Фран, когда Луссурия пытается завязать с ним беседу.
— Ах, Франни, твои полосочки под глазами так милы!
Фран не считает знаки на своем лице красивыми, он вообще не думает о них как о чем-то, стоящего упоминания. Он, конечно, понимает, почему Луссурия говорит о полосках, а не о маленькой родинке на его шее, Читать далее...

не могу сдержатьсяхочется поделится хотя бы с мамим собой этими яойным артами
ну они такие симпотичные хоть я там как всегда косой, кривой))
[333x479]
[489x699]
[588x700]
[699x500]

katekyo.ru/

Все тело покрыто липким потом, во рту стоит противный вкус кислоты, лицо мокрое от слез, правая нога сведена судорогой. С трудом открываю глаза: все мутно. Делаю пару глубоких вдохов. Кажется, отпустило. Уже которую неделю я страдаю снами.

Да, именно так.

Они меня изводят, убивая мои нервные клетки, выматывая тело и душу.

Сны – они захватывали, уносили, заставляли сознание гаснуть, а мысли путаться.

Встаю и медленно иду в душ: ноги не слушаются. После душа чашка крепкого кофе. Постепенно это стало входить в привычку: ледяной душ и обжигающий кофе.

Алгоритм.

Если подумать, то, наверное, вся моя жизнь успела стать таким алгоритмом. Главной основой, которого служило одиночество.

Но цепочка алгоритма сбилась.

За окном уже разгорался рассвет. Значит, уже можно идти на работу, но кому это надо. Каждый день превращается в кошмар. В мой личный ад. И главными участниками этого ада становимся я и Ямамото. Глупый Ямамото Такеши, которому так не повезло участвовать в моих снах.

***
— Здравствуй, Гокудера-кун. – Босс говорит приветливо, но в тоже время слегка настороженно. Однажды, вчера вечером, я посмел накричать и на него.
— Все хорошо, Джудайме. Приношу свои извинения за вчерашний срыв… Видимо, это накопилась усталость. Позволите мне отлучиться сегодня вечером? – Слегка склоняю голову, стараясь не смотреть в глаза Боссу.
— А, ну да, конечно… — Десятый Вонгола слегка растерян, но я не собираюсь отчитываться перед ним.
— Гокудера, ты же вчера уходил? – Невольно вздрагиваю, но предпочитаю не отвечать на его вопрос. Теплая рука опускается мне на плечо, и во мне снова что-то ломается, резко сбрасываю его руку со своего плеча, разворачиваясь лицом к нему:
— Это не твое дело, бейсбольный придурок. – Наверное, я сейчас очень страшно выгляжу, потому что даже Босс делает шаг назад и пытается успокоить меня, но, видимо, он просто не может подобрать нужных слов. Звенящая тишина повисает в комнате. С ненавистью смотрю в эти карие глаза: "За что, скажи мне, за что ты меня преследуешь?"
— Ну-ну.… Успокойся, Гокудера, ты же… — Резкий удар в челюсть прерывает его: не собираюсь выслушивать его нотации. Отталкивая его, почти выбегаю из кабинета Босса, а вдогонку мне летят слова полные ненависти:
— Ты чертов эгоист.… Какого…. – Я не успеваю услышать окончание предложения. Стук сердца противным эхом отдается в ушах, дыхание сбилось. Кажется, я умудрился разозлить Ямамото. Столько ненависти в его голосе я не слышал уже давно.
***
Мерный стук колес электрички сливается в один тихий неясный гул, который успокаивает, помогая отвлечься от проблем. Мыслей в голове почти не осталось; изредка сознание цепляется за увиденный кусочек природы и то почти тут же все стирается.

Я ослаб. Мне следует это признать. Скорее всего, мне уже не место в Вонголе. В голове периодически всплывают слова Хибари, сказанные неделю назад:
« Мне все равно, где ты пропадаешь, но этот малыш попросил меня поговорить с тобой. Я не собираюсь этого делать, просто знай — ты становишься травоядным. И, если это окончательно случится, я изобью тебя до смерти».

Да, естественно эти слова больно ударили по самолюбию, но прекращать поездки в Токио я не собирался.

Я выплескивал свои эмоции в уличных драках, иногда сам нарывался на них. Иногда случалось так, что отключалось сознание, и тело само рефлекторно, наносило удары. Порой я возвращался домой спустя сутки или даже трое.

Это был один из таких моментов, когда я не хотел возвращаться в Намимори. Меня не было дома уже неделю, впрочем, желание вернуться не появлялось. Поэтому я вполне осознанно нарвался на драку.

Вот только мой алгоритм сбился, и все пошло не так как хотелось.

***
И вот я валяюсь на грязном бетонном полу, а какие-то ублюдки избивают меня ногами. Дерьмо, а ведь больно. У них на ногах «гады», в носок которых вставлено железо. Приподнимаюсь на руках и тут же получаю довольно ощутимый удар по почкам.
— Не рыпайся, иначе мои мальчики превратят твои органы в кашу. – Голос звучит будто издалека. В ушах шумит, во рту кровь, но я могу разобрать интонацию. Презрение, самодовольство, насмешка. Еще бы, если волк загнан в угол, то его и шакалы могут загрызть. Если соберутся в стаю.
Меня грубо дергают за волосы, заставляя поднять лицо:
— Не подумал бы, что Вонгола окажется такой слабой. И где же твой Босс? Почему он не спасает тебя, а? Не уж то тебя все кинули? Как не хорошо, может, тогда ты хочешь перейти в мою семью, нэ? Поверь, я найду тебе отличную работу. – Перед глазами все плывет. Я не могу сфокусировать взгляд на говорящем, его речь бессвязным потоком льется сквозь сознание. Разбираю только слова «босс» и «перейти».
— А пошел ты.… — С ненавистью смотрю в лицо этому подонку, а тот, кажется, ухмыляется. Он резко впечатывает меня лицом в пол, слышу хруст. Наверное, он сломал мне нос. Они снова начали меня избивать. Но я уже ничего не ощущаю. Сознание медленно, но верно погружается в темноту.

***
Внезапно осознаю, что меня больше не бьют. Читать далее...

\"Сказывалась разница в воспитании. В его понятии, звать босса по имени допускалось в одном-единственном случае и то не всегда. «Один-единственный случай» подразумевал под собой постель..\"

— Не стоит так нервничать по пустякам, — Ямамото разливал чай по кружкам, пока Гокудера, мрачно сгорбившись на стуле, поедал суши.
— Это не пустяки, бейсбольный придурок,— огрызнулся Хаято. Он никогда особо не любил ни суши, ни зеленый чай, но сейчас, в связи с экстремальными обстоятельствами, в животе бурчало так, что подошла бы любая еда, даже приготовленная Бьянки.
Экстремальными обстоятельствами был Тсуна. Точнее, его поведение, в последнее время ставшее необычным и оттого смущающим, нервирующим.

— Доброе утро, Джудайме! – сияя улыбкой, выражавшей полнейшее счастье и самоотдачу, Гокудера догнал Тсуну.
Вместо того чтобы как всегда спокойно поздороваться, Джудайме повел себя неожиданно. Он нахмурился. Гокудера, чуткий к подобным вещам, сразу же напрягся.
— Слушай, Гокудера-кун… я тут подумал…
В запинающемся и смущенном Тсуне было нечто невероятно милое и приятное глазу. Порой Гокудере хотелось сделать несколько десятков снимков и, если не развесить их на стене над кроватью, то хотя бы вклеить в альбом. Чтобы в минуты отдыха украдкой заглядывать, восстанавливая душевное спокойствие.
— …так ты согласен?
Подрывник покраснел, осознав, что совершенно прослушал, что ему говорил Джудайме. Как дерзко было отвлечься на свои мысли…
— Простите меня, Джудайме! – Гокудера несколько раз стукнулся головой об землю, предварительно упав на колени.
— Вовсе не надо, Гокудера-кун, — Тсуна прикоснулся к плечу Хаято, от чего тот чуть было не заулыбался, как последний дурак. Таким теплым и приятным было прикосновение.
— Джудайме, простите меня! Не могли бы вы повторить?
— Конечно, я подумал и решил, что…
— Йо!
К ним подбежал Ямамото, легко поставил Гокудеру на ноги, отчего получил злобный пинок, и улыбнулся своей знаменитой, в определенных массах населения Намимори, улыбкой.
Тсуна сразу же замолчал, а Хаято едва сдержал порыв запустить в Ямамото динамитом. Ведь Джудайме наверняка хотел сказать что-то очень важное.

— Это уже четвертая чашка.
— Тебе жалко, что ли?
Сигареты уже не спасали. Нервная система Гокудеры не выдерживала и давала вполне конкретные сбои, сопровождавшиеся либо подрывом окружающих его строений, либо вот таким вот сидением в ресторане отца Ямамото.
Когда Хаято попытался допить остатки чая прямо из носика чайника, Такеши решительно отодвинул его подальше.
— Что именно тебя так беспокоит? Тсуна частенько ведет себя необычно, пора уже привыкнуть.
— Да что ты вообще понимаешь? – вспылил Гокудера. – Джудайме уже несколько дней пытается мне что-то сказать и всякий раз его что-нибудь да прерывает! А после этого Джудайме становится ещё страннее.
— Страннее?
— Он предложил мне свой обенто! Два раза! – возвестил Хаято, оставив Ямамото в состоянии замешательства.
— И… что?
— Как – и что?!
— Так поступил любой бы друг.
— Ты ничего не понимаешь, — голос понизился до трагического шепота. – В мафии это значит совсем другое.
Что именно «другое» Гокудера не стал уточнять, но, судя по его лицу, это было нечто совсем страшное.

— Гокудера-кун…
Они вышли за пределы территории школы и неспешным шагом направились в сторону дома Тсуны. Ямамото в тот день задержался на тренировке по бейсболу.
— Да, Джудайме, что вы хотели мне сказать?
— Как раз насчет этого. Видишь ли, мы уже достаточно давно общаемся… и я…
— Тсуна-кун!
Гокудера выругался сквозь зубы. Их догнала Киоко, тем самым прерывая разговор. Подрывник всегда неплохо относился к девушке, ведь в неё был влюблен Джудайме, но сейчас Киоко была очень, очень некстати.
А Тсуна, похоже, и забыл, что собирался сказать своей Правой руке.

— А ещё он спрашивал, какой цвет у меня любимый, — продолжал Гокудера.
Судя по недоумевающему взгляду, для Ямамото и это не представлялось трагедией.
— В мафии любимый цвет спрашивают перед тем, как убить. Чтобы потом на похороны являться с цветами этого цвета.
— Ну… — задумчиво протянул Ямамото, — может, это что-то, связанное с очередной идеей этого забавного малыша?
Подрывнику понадобилось несколько минут, прежде чем понять, что под «забавным малышом» подразумевался Реборн.
— Реборн-сан тут не при чем! Он спросил бы сам.
Ямамото не мог не согласиться с Гокудерой.
— Ну, тогда… может, он хочет сделать тебе какой-то особый подарок на День Рождения?
— Мой День Рождения через полгода, — мрачно напомнил Гокудера, подумав, что похоронный букет в такой день – это весьма оригинально.
— Готовиться-то нужно заранее… ладно, я согласен, что это странно для Тсуны.
Хаято ощутил неприятное сосущее чувство в груди. Раз уж даже этот болван Ямамото заметил, то дело совсем плохо.

Выходной день Гокудера решил посвятить посещению дома Джудайме. Может, наконец, удастся выяснить, что тот хотел сказать.
Дверь ему открыл Фуута, который незамедлил сообщить Гокудере, что в ранге самых неподходящих своему боссу «Правых рук», он Читать далее...

10 ирисок тому кто обьяснит мне смысл этой картинки о.о
[339x480]

красииво *о*
хахаха :D
как мне нравится :)
[384x325]

Тсуна: Итак, я подумал и решил, что вас надо приучать к прекрасному.
Мукуро: Что ко мне приучаться?
Тсуна: Я о природе.
Мукуро:ааа…
Тсуна: Сегодня мы все идем в зоопарк.
Мармон: Сколько стоит?
Тсуна: А ты че тут делаешь?
Звук из угла: шишиши**
Гокудера: И что этой барби у себя не сидится…
Голос из угла: А я все слышу!
Хибари: Щас мы это исправим!
Тсуна: Хибари сан, не трогайте его уши!
Хром: Босс, так мы идем?

Вообще не люблю косплей.. Из-за него теряется восприятие образа героя..
хм..хмм.. сама толком не вьехала что сказала о.о
ну вообще.. всё подходит, но если фейсом ну не Кёя, и не Тсуна, и не Хаято и т. д. то уже совсем не то =.=
(нихрена не понятно хD)
короче говоря не люблю я косплеи, хотя сама не прочь в нём поучаствовать)
вот красивый косплей Хибари Кёи (по моему мнению тут он больше всего на себя похож)
[300x400] [320x480]
[567x425]

К востоку от рая.
Higashi no Eden

нада посмотреть.. и главное главное не забыть и что б оно не потерялось в сотнях прочих предложениях.
я скоро вообще создам бооольшоооой список аниме которыестоят в моих планах на будущее.
[590x331]

- Он может не опоздать просто ради интереса? Тормоз…
Такеши со скуки пнул железный шкафчик, отреагировавший громким треском, и уже по привычке увернулся от динамита, полетевшего в его сторону. Очередной грохот потряс школу, возвещая о том, что вандализм Хаято процветает и лечению не поддается. Гокудера раздраженно фыркнул и без особой злости, но пафосно до безобразия изрек:
- Не смей оскорблять Десятого! Мало ли, какие у него дела…
Хотя, самого подрывника, опоздания тоже напрягали. Вернее напрягало оставаться в одиночестве с Ямамото. Поведение Хаято становилось нелогичным, мысли перемешивались, и лишь упоминание о Тсуне могло рассеять эту неопределенность и муть. Прислонившись к наименее разгромленному и дымящемуся ящичку, Гокудеро тоскливо посмотрел в окошко и умолк, подчеркнуто не обращая внимания на подошедшего Ямамото.
Последнее время, с несчастным подрывником происходило что-то странное. Нет, он был здоров, он даже редко видел Бьянки, он даже не ел ее еду! Никто не нападал на Саваду, динамитом было швыряться решительно не во что, но и заскучать им Реборн не давал. Жизнь текла своим чередом, но когда Гокудера в очередной раз нарывался на жизнерадостную, милую улыбку бейсболиста, ощущения были мягко сказать- экстремальные, причем такие, что Сасагава мог уходить на покой. В точности расшифровать их мешала логика и переполненность головы глобальными проблемами Вонголы.
- Хаято… а тебе не кажется, что ты…ммм… переигрываешь?... Ты что, влюбился в Тсуну?
Гокудера раздраженно повернулся, и с легким удивлением окинул взглядом серьезное лицо Ямамото в нескольких сантиметрах от себя. Отчаянно покраснев, и слегка потеряв нить повествования, подрывник фыркнул и уже на автомате буркнул:
- Это не игра, дубина… сколько раз тебя должны ранить, чтобы ты наконец понял?!... –тут до кипящего и свернувшегося мозга подрывника докатилась вторая часть вопроса и он искренне возмущенно взвизгнул, - Я?! В Десятого? Ты соображаешь, о чем говоришь?!
- А в кого же тогда, Гокудера-кун?
Ямамото спокойно и обезоруживающе улыбнулся, чем убил наповал несчастного подрывника. Хаято что то промямлил и по девичьи опустив бесстыжие глазенки, обнаружил, что руки Такеши уже свободно блуждают по его телу, забираясь под футболку и скользя по горячей коже.
- Ты ч-чего делаешь, Ямамото?! Сейчас же Тсуна придет!
Это был именно тот ответ, которого добивался бейсболист. Верно разобрав, что только что выдал все свои желания с потрохами, подрывник слегка оторопел и уже собрался решительным толчком откинуть от себя Такеши, но, руки сами собой скользнули за спину Ямамото и притянули его к Гокудере. Тело явно само знало, что делать и в сознании не нуждалось. Вялые попытки сопротивления утихли, и Хаято безвольно подчинился умелым и ласковым действиям Такеши.
Ямамото с ликующим и счастливым видом довольного кота, не задумываясь, расправился с рубашкой подрывника, получив в распоряжение желанное тело. Осторожно и медленно коснувшись губ Хаято, Такеши жадно и нахально скользнул языком в его рот, тщательно и методично осваивая вверенную ему территорию. Остатками рационального мышления догадавшись, что рвать штаны на подрывнике не стоит, Ямамото раздраженно, дрожащими руками расстегнул ремень и, стащив надоедливый элемент, всем телом прижался к Хаято, нежно коснувшись пальцами его члена. Приглушенно застонав, Гокудера прерывисто вздохнул, и, резко стащив с Ямамото футболку, скользнул языком по напрягшимся соскам, целуя тонкую кожу, отчаянно отказываясь верить в свои действия. Такеши выгнулся и, сдерживая стон, резко перевернул подрывника, сцепив его руки над головой и прижав Гокудеру к шкафу. Нашарив в кармане куртки маленький тюбик, парень спокойно улыбнулся, сдерживая бушующее желание и жадно целуя шею Хаято. Гокудера, царапая ногтями шкаф, хитро и с ноткой игривого облегчения, хмыкнул. «Подготовился, черт… а меня не спросил! Кстати, откуда у него…»- сумбурно всколыхнулись мысли в белокурой головке подрывника, но тут же были сбиты нахлынувшей волной сумасшедшего возбуждения, смешанного с непривычной болью. Медленно и осторожно растягивая пальцами вход Гокудеры, Ямамото шептал тихие, успокаивающие нежные слова, щекоча дыханием чувствительную кожу и вслушиваясь в приглушенные хриплые стоны и обрывки слов Хаято. Даже если бы в этот момент в раздевалку зашел кто-нибудь- хоть Тсуна, хоть Бьянки- все равно, Ямамото ни за что не оторвался бы от тела подрывника, не прервал бы своего долгожданного наслаждения. Вечная реакция Гокудеры на его приближение, его раздражительность и холодность- все это слишком долго ставило барьер для Такеши, и сейчас он требовал заслуженную награду за мучения.
- Черт, Такеши… убью тебя! Потом…
Хриплый, мучительно нежный голос Гокудеры, его краснеющие щеки, искусанные до крови губы… все это вскружило голову Ямамото. Проведя языком по пульсирующей жилке на шее подрывника, Такеши тихо мурлыкнул:
- Убивай, если хочешь… только потом.
Хаято был снова обезоружен и нокаутирован. Прижавшись грудью к холодному, хоть немного Читать далее...

Вечеринка.
Он был на этой дурацкой вечеринке. И, что еще хуже, он пил. О боже, он пил!!!

Несколькими днями ранее:
Тсуна остановился и огляделся, прежде чем проникнуть во двор школы Намимори.
С того самого инцидента с разрушенной стеной* глава дисциплинарного комитета не спускал с него глаз… а быть забитым до смерти его тонфа Тсуне совсем не улыбалось, так что приходилось быть бдительным.
- Доброе утро, Тсуна-кун.
…Сердце пропустило удар.
- Д-доброе, Киоко-чан.
- Как твои дела?
Неловко улыбнувшись, Тсуна ответил, что у него все хорошо.
- А у тебя?
- У меня все хорошо! Но…
Девушка легонько закусила нижнюю губу.
- Хм? Что случилось, Киоко-чан?
- Ну… У брата появилась очередная странная идея, и это меня немного беспокоит…
Пока Савада собирался спросить, что же это была за идея, жизнерадостный вопль раздался позади него, заставив его сильно побледнеть.
- Савадаааааааааааааааааааааааа!!!!!
- Доброе утро, старший брат!
- Вступай в наш клуб по боксу и приходи ко мне в эту субботу!
- Ээ… чего?
- Я говорю, вступай в…
- Нет, после этого что ты сказал?
- Приходи ко мне в субботу!
Тсуна вытаращился на него удивленно.
Сасагава Риохей стоял перед ним, совершенно довольный собой, уперев руки в бока, и смотрел торжествующе, словно только что сделал ему предложение, от которого просто невозможно было отказаться.
«И что мне ему ответить? И с чего это вдруг он меня к себе приглашает?» - мелькнуло в голове Тсуны.
- Ано… старший брат… зачем… ээ подожди!
Мальчик протянул руку к боксеру в тщетной надежде его задержать, в то время как тот уже развернулся и умчался в неизвестном направлении.
- Ну вот… - вздохнула Киоко, - как раз об этом я и хотела с тобой поговорить.
- Эмм…?
Тсуна повернулся к своей «тайной-хотя-не такой уж и тайной» любви и посмотрел вопросительно. Девушка выдохнула и закусить ноготь большого пальца:
- Видишь ли, брат вбил себе в голову, что, так как каникулы приближаются, он непременно должен устроить вечеринку у нас дома, когда родителей не будет. На каникулах мы уедем к тете, так что во время каникул мы, наверное, не увидимся со всеми вами, и брат во что бы то ни стало хочет собрать всех у нас, пока родителей не будет дома – как раз в этот уикенд они уезжают без нас.
«Конечно, рекламировать свой боксерский клуб перед отъездом на каникулы – весьма своевременно, надо сказать… и с каких это пор старший брат считает меня близким другом?»
- Надеюсь, ты придешь, Тсуна-кун! Брат на самом деле будет рад, если ты поучаствуешь! И потом… ты же знаешь его, он так импульсивен. Я переживаю, чтобы эта вечеринка не превратилась в погром, иначе родители нас убьют. Надеюсь, ты присмотришь за ним.
Глядя на ангельскую улыбку Киоко, Тсуна не смог отказать и со вздохом согласился. Но что-то ему подсказывало, что ничего хорошего из этой заети не выйдет – как и почти из любой затеи Риохея, впрочем. Получив согласие, девушка тут же убежала догонять Ханну, которая ждала ее неподалеку, оставив Саваду одного посреди школьного двора. Двора, который он постарался покинуть, как только заметил Хибари неподалеку.
Конец флешбека.

Итак, Тсуна сидел на полу в окружении двух своих закадычных друзей, с непочатой бутылкой пива, зажатой между колен.
И не сказать, чтобы он думал, что Сасагава Риохей – ответственный молодой человек.
Несколько незнакомых фигур мелькали в центре комнаты, дергаясь под электронную музыку, слишком громкую на вкус Тсуны.
До этого момента все шло хорошо.
Но, черт возьми, почему Хибари-сан здесь? Он тоже, что ли, входит в число «самых близких друзей» боксера? Или он приперся следить за порядком, потому что в школе в выходные никого нет, а ему скучно без дела?
Тсуна ощущал, как тоска постепенно накатывает на него. Еще и Киоко-чан нет, она ушла к Ханне и до конца вечера не появится.
Лучше бы он не приходил…
- Эй, Савадааа!
От этого крика у Тсуны задрожали барабанные перепонки.
- Ч-что, старший брат?
- Ты же не собираешься весь вечер просидеть в своем углу? Иди к нам!
Савада позволил вытащить себя, хоть и против своей воли, к кружку из трех человек, который составляли Ямамото, Гокудера и Хибари.
«Когда это Ямамото и Гокудера-кун успели уйти танцевать? Почему я этого не заметил? Они же собирались оставаться со мной весь вечер!»
- Отлично, можно начинать!
- Эй, торфяная башка, не впутывай в это Джудайме!
- Не будь занудой и не порть нам веселье, осьминожья башка!
Риохей усадил Тсуну между ним и Хибари и продолжил:
- Хорошо, ввиду того, что этот круг состоит только из закомплексованных людей, которые отказываются развлекаться и пить, мы сыграем в игру, которая называется «Я никогда не…» Каждый в свою очередь назовет нам одну вещь, которой он никогда не делал. Все те, кто этого тоже никогда не делал, должны будут выпить из своего бокала, затем ход переходит к следующему участнику, и так далее. Всё понятно?!
Ямамото с радостью согласился, широко улыбаясь одной из своих самых идиотских улыбок.
Хибари не ушел, только хмыкнул, скривив губы, что немало удивило Тсуну. Читать далее...

-Мои конфеты! Отдай их назад, ужасный броколли-монстр! Нельзя брать чужое! – в праведном гневе И-пин гонится за своим обидчиком.
-Все сладости принадлежат неповторимому Ламбо-сану! – объявляет во всеуслышание наглый теленок и шустро драпает из кухни.
-Сломаете хоть что-нибудь на ферме – убью! – громко отправляется вдогонку неугомонной парочке предупреждение Хаято, -ее аренда для отдыха и тренировок бешеных деньжищ Десятому стоит!
-Тогда может ты прекратишь играть с зажигалкой и динамитом, Гокудера-кун? – напряженно улыбаясь, делает другу замечание Тсуна.
Под этот незатейливый диалог китаянка и малолетний хранитель кольца Грозы шумно и суетливо покидают кухню через настежь распахнутое окно.
-Хахаха, не догонишь, головастая! Ламбо-сан самый быстрый, - самоуверенно провозглашает малыш и в ту же секунду получает удар по пушистой головенции.
-Вот тебе! – И-пин немедля приседает и умело делает подножку, не задумываясь о том, что они с Ламбо успели добежать до края холма, на котором располагается ферма. Невезучий теленок не может удержать равновесия и стремительно падает, увлекая И-пин за собой. И вот они, сцепившись, уже катятся вниз по крутому спуску, то и дело подскакивая на ухабах. В одном из таких живописных прыжков из лохматой шевелюры Ламбо вылетает базука и через мгновенье накрывает весело визжащую двоицу. Выстрел. За ним – характерный звук падения.
-Ярэ-ярэ… Прикатились, можешь открыть глаза, - пыхтит весь пыльный взрослый Ламбо, распластавшись на мягкой луговой траве и влюбленно созерцая лежащую на нем И-пин, - а тебе идут распущенные волосы. Гораздо лучше, чем косички. Надо же, какие мягкие, - Бовино гладит девушку по голове с такой трогательной лаской, что по всему ее телу пробегает волна сладкой истомы. Спохватившись, китаянка порывается встать, но Ламбо, крепко удерживая ее, одним резким движением переворачивается и сам оказывается сверху,- не тяжело, И-пин? – его голос звучит тревожно и девушке лестно, что такой эгоист, как Ламбо, боится сделать ей больно.
Китаянке тяжело, но эта тяжесть молодого мужского тела настолько приятна, что кружит голову. Щурясь сквозь пушистые ресницы пьяными от страсти глазами, И-пин несмело забирается руками под расстегнутую рубашку Бовино, мягко проводя пальчиками по его груди и, смелея каждую секунду, скользит ниже, к крепкому твердому торсу. Ламбо сдерживает себя, как только может. Ему хочется наброситься на хрупкую, такую чистую и невинную девушку, лежащую сейчас под ним, хочется прижать ее к себе со всей силы, разорвать ее одежду, ощутить тепло ее упругой кожи, услышать тихий стон, срывающийся с ее губ. Но нельзя, нельзя, Ламбо, мысленно говорит парень сам себе, так ты ее испугаешь, терпи. Однако действия идут вразрез с мыслями. Бовино впивается в губы И-пин, не в силах больше выносить требовательные позывы в низу живота. Он направляет руки девушки туда, где ее трепетные ласки нужны больше всего. Чувствует, как китаянка расстегивает ширинку на его брюках, как проводит пальцами по уже, простите, вконец возбужденному достоинству… Мучительно медленно, слишком деликатно…
Когда из горла Ламбо вырывается тихий стон, больше похожий на глухое рычание, И-пин испытывает почти щенячий восторг. Ему нравится то, что она делает! Оказывается, доставлять удовольствие так же приятно, как и получать его. По телу девушки прокатывается мощнейший разряд блаженства, когда Ламбо с каким-то зверским энтузиазмом начинает покрывать поцелуями ее шею, грубовато покусывая чувствительную кожу и тут же, словно извиняясь, нежно прикасается к месту укуса влажными губами.
Блузка китаянки за долю секунды была нещадно разодрана, лифчик впопыхах расстегнут и отброшен за ненадобностью, равно как пиджак и рубашка Ламбо. Неистово прижимаясь друг к другу, два разгоряченных тела пылали наслаждением. Хотелось больше ярких ощущений, острых эмоций… Сердца бешено колотились. Но последняя пятая минута была на исходе, событиям не суждено развиться дальше…
-Ламбо, - китаянка изгибается под ним в порыве болезненного сладострастия.
-И-пин, - он двигается ритмично, забыв себя от желания и страсти.
В следующую секунду обоих любовников одновременно накрывает волна оргазма и, не дав им толком насладиться счастьем друг друга, будущее забирает их в свой мир.

Эпилог. Через месяц.

-Что ты сказала?
-Я беременна…
В коридорчике перед лестницей воцаряется неловкое, напряженное молчание. Пришедшие только что Гокудера и Ямамото замирают на пороге, выражения их лиц кратко можно описать, как «стоп-кадр». Тсуна сползает по перилам и оседает на нижнюю ступеньку, от изумления открыв рот. Хуже всех приходится взрослому Бовино, который в шоке валится в рядом стоящее кресло.
-Когда мы успели? – потрясенно бормочет Ламбо, утирая рукавом вспотевший лоб. Еще бы! 16 лет, а уже отец…
-Дядюшка тебя убьет. Да и мне достанется, - еще больше усугубляет ситуацию китаянка, судорожно всхлипывая.
-Только… спокойствие, - нервно сглатывает Бовино и в его голове начинается сверхскоростной мыслительный процесс, цель которого - Читать далее...

cultline.ru/japan_lessons/w...sons/2124/

gothic-shop.ru/catalog/platya?page=3

ну у Ламбо и выражееения, хер забудешь хDD
[649x365]
[604x453]
[604x453]
[604x453]
[604x453]

какой он красивый тута *о*
*^________^*
[386x480]