Ей было 50, а ему еще не исполнилось и 38. Сейчас на это никто не
смотрит, а тогда? Смотрели и шептали за спиной: «Связался черт с
младенцем». Но любовь оказалась сильнее пересудов. Они поженились…
Клавдию Шульженко любили миллионы. Ей приходило очень много писем с
признаниями в любви. Но в этой общей массе она как-то выделила письма
и открытки, подписанные инициалами: Г. Е. Этот таинственный
воздыхатель слал ей открытки со всех уголков Советского Союза, по нему
можно было изучать географию. И когда наступала пора очередного
праздника (Новый Год, 8 марта, 1 мая, 7 ноября) Владимир Коралли (муж
Шульженко) всегда интересовался у супруги: «Ну, как там наш Г. Е., уже
отметился открыткой?».
Таинственный Г. Е.
В жизни его звали Георгий Епифанов. Он влюбился в голос Шульженко,
прослушав только одну песню в ее исполнении — «Челитту». Ради этой
песни он купил сначала пластинку, а потом патефон. И каждый раз,
приходя в музыкальный магазин, он интересовался у продавщиц:
«Появилось что-нибудь новенького у Шульженко?».
Однажды на «Ленфильме», где Георгий проходил преддипломную практику,
ему сказали: «А что ты, Жора, мучаешься? Клавдия Ивановна дает
концерты чуть ли не каждую неделю, во всяком случае, когда не бывает
на гастролях. На днях будет ее выступление…» Епифанов едва дождался
открытия кассы и дрожащим от волнения голосом попросил билет на…
первый ряд. За две минуты до выхода Шульженко его буквально трясло, он
даже представить себе не мог, что увидит своего кумира в двух шагах от
себя…
А потом была война. Он ушел на нее сразу. Был военным корреспондентом,
оператором. От пуль никогда не прятался, стараясь запечатлеть оборону
ли, наступление во всех их самых страшных мгновениях. Порой бывал там,
откуда живыми выходили единицы.
Его часто спрашивали: «Жора, куда ты все время лезешь? Ведь убьют,
неровен час». А он смеялся: «Меня не убьют! Я люблю такую потрясающую
женщину. Наша любовь крепче всякой брони…» А в минуты затишья он
бережно распаковывал металлическую коробку из-под пленки, в которой
хранил свое главное богатство — пластинки Клавдии Шульженко — и
накручивал ручку патефона. И в тесной армейской землянке начинал
литься нежный проникновенный голос:
«Синенький, скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты провожала
И обещала
Синий платочек сберечь…»
Или другая, очень любимая бойцами на фронте песня:
«Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь, когда-нибудь мы будем говорить.
Вспомню я пехоту,
И родную роту,
И тебя — за то, что ты дал мне закурить.
Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!»
В шесть часов вечера после войны…
Войну он закончил кавалером трех орденов Красной Звезды, ордена
Отечественной войны и множества медалей. А самой главной наградой для
Клавдии Шульженко стала очередная открытка, полученная ею накануне
ноябрьских праздников 1945 года, когда на ней она увидела знакомый
почерк и инициалы Г. Е. Стало быть, он не погиб, он помнит о ней…
А Георгий словно почувствовал: его открытки не остаются без внимания.
Он ездил по стране и отовсюду слал ей поздравления. Даже с Днем
шахтера и Днем железнодорожника, он значительно «расширил» численность
праздников, посылая открытки, по сути, к каждому воскресному дню.
Нельзя сказать, что жизнь Клавдии Ивановны после войны была усыпана
только розами. Всякое бывало. Мало кто знал, как она «пашет». Для
того, чтобы быть всегда в форме, Шульженко, например, разработала
комплекс физических упражнений, повторить который было далеко не всем
под силу. К «борьбе со старением» прибавились и психологические
нагрузки: в 1954 году они с супругом Владимиром вдруг поняли, что их
уже ничего не удерживает вместе: сын вырос, а у них, по сути, у
каждого своя жизнь. Разбежались их стежки-дорожки в разные стороны…