От этого сообщения больше всего расстро-илась Агата. Она все спрашивала, есть ли там в селе какой-нибудь клуб, где бывают диско-теки. Мама сказала, что клуб есть, но только в самом Чертогонове. Насчет дискотек она точно не знала, но просто танцы там раньше бывали. «И вы на эти танцы за пять километ-ров ходили?» — ужаснулась Агата. На это мама сказала, что она лично на эти танцы ни-когда не ходила, потому что туда все являются в пьяном виде и почти каждый раз дело кон¬чается дракой.

не осталось, только жена Константина Мака-ровича, Анна Михайловна, которую мама на-зывала бабушкой Нюшей.,
Насчет того, что прадедушка делал до и после войны, мама говорила коротко: работал в колхозе. Что такое колхоз, Вовка представле-ние имел — папа рассказывал, а вот чем там Константин Макарович занимался, наверно, даже мама толком не знала, потому что приез-жала в гости к дедушке и бабушке очень давно.
Про то место, где живут Константин Мака-рович и Анна Михайловна, мама рассказыва-ла мало. Говорила только, что станция назы-вается Чертогоново — это такое село, от кото¬рого до станции целых двадцать километров. Но прадедушка с прабабушкой живут еще дальше, в деревне со странным названием Маланьина Горка. От Чертогонова до Мала-ньиной Горки, по маминым словам, надо еще пять километров ехать.

С фамилией Константину Макаровичу, ко-нечно, не повезло, но зато сильно повезло на войне. Бабушка говорила, что его там сто раз могли убить, но не убили. И то, что он после войны так долго прожил, тоже было большим везением. Потому что никто из трех его бра-тьев до нынешнего года не дожил. Два на войне погибли, а один после войны умер.

ной дороге, надо было фары включить. Пра-дедушка их включил, и ничего с ним не ста-лось. Наконец, от старика заметно несло чес-ноком. Вовка вампиром, понятно, не был, но этот запах ему тоже не казался приятным.
Для того чтоб как-то успокоиться, Вовка стал вспоминать, что им мама рассказывала про своего дедушку.
Звали его точно так же, как деда небезыз-вестного Ваньки Жукова — Константин Ма-карович, фамилия — Дурнев. Бабушка Нина, говорят, была очень рада, когда вышла замуж и сменила эту фамилию на Прохорову, а вот мама, когда из Прохоровой стала Куковки-ной, немножко огорчилась. Агате тоже эта фа¬милия не нравилась, но у нее было утешение, что когда она замуж выйдет, то сменит ее на какую-нибудь приличную. А вот Вовке, как вид¬но, придется с этой фамилией до старости жить. Его еще в садике дразнили «Куковка-Морков-ка». И сейчас, в школе, тоже Куковкой назы¬вают, будто он девчонка. Но уж лучше все-таки быть Вовкой-Куковкой, чем Дурнем.

Да и света, похоже, не боялся — правда, стояла белая ночь, точнее, что-то вроде сумерек. Во всяком случае, чтобы нормально ехать по лес

накатила ледяная волна непонятного, таинственного страха. Таинственным этот страх был прежде всего потому, что никаких серь¬езных причин чего-то бояться у Вовки не было. Вроде бы все получилось нормально: и но¬чевать на станции не пришлось, и прадедушка на машине встретил. Однако, как ни странно, никакого облегчения на душе Вовка не почув¬ствовал. Напротив, чем дальше машина отъез¬жала от станции, тем больше его охватывало предчувствие чего-то жуткого...
^^г радедушка ехал не торопясь и молча.
Т I Агата и Вовка тоже помалкивали: Ага-I I та — потому что не знала, о чем можно с таким дремучим стариком разговаривать, а Вовка — потому что никак не мог преодо¬леть свой нарастающий страх. Хотя ничего та¬кого страшного в этом самом прадедушке не было. Кроме зубов, пожалуй. Уж очень они по¬ходили на вампирские. Вовка такие в каком-то фильме видел. Правда, в том же фильме объясняли, что вампиры тени не отбрасыва¬ют, в зеркале не отражаются, боятся света и запаха чеснока. А прадедушка и тень отбрасы¬вал, и отражался в зеркале заднего вида.

Агата и Вовка влезли на заднее сиденье, прадедушка захлопнул дверцу и уселся на во-дительское место. Когда он повернул ключ в щитке зажигания, стартер включился с ка-ким-то кхеканьем и скрипом. Маленькая ма-шина задребезжала, оглушительно стрельнула выхлопной трубой, мотор сердито зарычал, словно недовольный тем, что его разбудили. Пожилой шофер развернулся и покатил впе-ред по ухабистой и извилистой дорожке, уво-дящей куда-то в глубь леса.
— Ну, вот и едем! — оскалил свои четыре
зуба прадедушка, а потом не то закашлялся,
не то рассмеялся: — Хе-хе-хе-хе!
Ничего страшного в этом смехе не прослу-шивалось. Нормальный такой, стариковский смешок. Но именно в тот момент, когда пра-дедушка засмеялся, на Вовку откуда ни возь-

будто ведра на коромысле, бросив через плечо ребятам:
— Идите за мной, в машину садиться бу¬
дем!
Куковкины со своими небольшими рюк-зачками еле-еле за ним поспевали,' хотя пона-чалу им показалось, будто старичок и десяти шагов не пройдет — рассыплется.
Они обошли избу-станцию и очутились на небольшой вытоптанной площадочке, где стоял старенький зеленый «Запорожец». Пра-дедушка открыл багажник, в два счета запихал в него сумки, распахнул дверцу, отодвинул сиденье и сказал:
— Прошу!

Вот и приехали, — улыбнулся он, и Ку-
ковкины увидели, что у него во рту всего че¬
тыре зуба. — Здравствуйте, правнуки мои! Не
чаял увидеть!
Здравствуйте... — растерянно ответили
Агата и Вовка в один голос.
Ну, чего тут стоять? — сказал прадедуш¬
ка, а потом с неожиданной силой ухватил обе
сумки, которые Агате и Вовке казались очень
тяжелыми, повесил одну из них на один конец
своей палки, другую на другой и понес их

надписью: «Чертогоново». Около «вокзала» стояло еще несколько сарайчиков и будок не-понятного назначения. Все они притулились на совсем небольшой-поляне, примыкавшей к платформе, на которой стояли со своим бага-жом Агата и Вовка. По другую сторону путей, кроме платформы, вообще ничего не было — сразу за ней начинался лес.
А где же прадедушка? — спросил Вовка.
Не знаю... — пробормотала Агата. —
Если он не приедет, то нам тут ночевать при¬
дется...
Но тут из дверей станции-избушки вышел, опираясь на толстую суковатую палку, седой старичок небольшого роста, в мятых и зала-танных коричневых брюках, заправленных в пыльные кирзовые сапоги, в сером потертом пиджаке и старой солдатской фуражке с трес-нувшим пополам козырьком.
Бомж какой-то... — пожала плечами
Агата, но старичок уверенно направился в их
сторону.

Никто другой, как и предполагал Вовка, на этой станции не вышел. Почти сра¬зу же после того, как Куковкины выгрузились, проводница закрыла дверь, тепловоз загудел и дернул состав. Вовке .почему-то показалось, будто машинист торопился поскорее отпра-виться в путь, не желая здесь задерживаться.
— Ну и заехали! — почти с испугом произ¬
несла Агата. — Это же край света какой-то...
Станция представляла собой продолгова¬тую приземистую избушку с темно-красной, слегка проржавевшей крышей, под которой

Пять минут двенадцатого, — буркнула
Агата.
Ночи? — удивился брат.
Ну не дня же?
А почему светло?
Потому что тут север, сейчас белые ночи
стоят. Не слышал?
~- Слышал... — пробормотал Вовка, хотя лично ему эта ночь казалась не белой, а какой-то сизо-красной.
В тамбур вошла проводница, подняла руб-чатый стальной лист тамбурного пола, закры-вавший лесенку, откинула к стенке тамбура. Потом открыла дверцу вагона и зачем-то про-терла деревянные ручки.
«Тш-ш-ш!» — прошипели тормоза, вагоны брякнули буферами, поезд остановился.
Агата и Вовка спустились на низкую плат-форму, сооруженную из какого-то странного материала, напоминающего смесь шлака с ас-фальтом.

А прадедушка нас будет встречать?
Говорят, будет... — мрачно произнесла
Агата, хотя была в этом не очень уверена.
Вообще-то, прадедушке еще за неделю по-сылали письмо. Он ответил телеграммой: «Ждем. Телеграфируй номер поезда». Мама срочно ему телеграфировала — сообщила не только номер поезда, но и вагона. Сейчас Вовка догадывался, что номер вагона, наверное, не пригодится. Кроме них с Агатой, на станции Чертогоново никто выходить не собирался.
— Сколько сейчас времени? — спросил

Вместо себя мама намеревалась послать ба-бушку Нину, то есть свою собственную маму. Но заболел мамин папа, дедушка Жора, и ба-бушка тоже не смогла поехать. Папины роди-тели, которые жили в деревне под Москвой, само собой, не могли бросить свое хозяйство. Вот и получилось, что Агата с Вовкой поехали самостоятельно. Агате, конечно, было прият¬но чувствовать себя взрослой и независимой, а Вовка чуял, что не будет ему на каникулах радости и веселья...
Подъезжаем, молодые люди! — объявила
проводница, заглянув в купе. — Через пять
минут вам выходить. Станция Чертогоново.
Спасибо, — не очень вежливо отозва¬
лась Агата. — Пошли, Вовка!
Надев рюкзаки и взяв за ручки сумку, Ку-ковкины направились в тамбур. Поезд за-медлил ход, и под медленный перестук колес Вовка спросил:

столько не заработает, даже если все канику¬лы будет вкалывать как проклятая. К тому же Агата вообще работать не любила и даже дома полы никогда не мыла. Поэтому ей пришлось скрепя сердце согласиться на вариант с праба-бушкой и прадедушкой. А Вовку. вообще никто не спрашивал, он еще не дорос до того, чтоб свое мнение иметь. Это так мама сказала. Вообще-то сначала мама хотела ехать вместе с детьми. Потому что до июня месяца она бы¬ли домохозяйкой и ей не надо было получать отпуск на работе, как папе. Однако незадолго до того, как она собиралась идти на вокзал за Слетами — почти что за полчаса! — ей позво-|Цлп институтская подруга и сообщила, что 1)1 мамы есть хорошая, высокооплачиваемая 1отп.

даже в лицо не помнил. Агата помнила и ут-верждала, что запросто их узнает.
Поехать к прадедушке и прабабушке при¬шлось потому, что под Москвой начались лес¬ные пожары и было слишком много дыма. Умная Агата заявила, что в такой неблагопри¬ятной экологической обстановке она нор¬мально не отдохнет. Наверно, надеялась съез¬дить с подругой на Черное море. Но папа ска¬зал, что финансировать это мероприятие он не будет и если Агата очень хочет съездить в Сочи, то пусть сама зарабатывает на это день¬ги. Конечно, он прекрасно знал, что Агата

Не жизнь, а ад кромешный.
Впрочем, до осени было еще далеко. Агата и Вовка ехали на каникулы в северную де-ревню, к прадедушке и прабабушке. Между прочим, первый раз в жизни. Даже Агата. Все предыдущие годы они отдыхали либо на даче с мамиными родителями, либо в подмосков¬ной деревне у родителей отца. Ну и еще не¬сколько раз в детские лагеря ездили, которые мама с папой по привычке называли «пио-нерскими». Насчет того, что у мамы далеко от Москвы бабушка с дедушкой живут, ребя¬та, конечно, слышали, но воспринимали это дело с трудом. Большая, взрослая, солидная мама — и вдруг чья-то внучка! То есть Агата, наверно, это лучше понимала, а Вовка прямо-гаки отказывался верить. В Москву праба-бушка и прадедушка последний раз приезжа¬ли очень давно, лет семь назад

. Например, на одной из остановок, где поезд стоял целых полчаса, сестрица не разрешила Вовке схо¬дить за фантой. Потому что он, видите ли, может отстать и потеряться. Нашла маленько¬го! Сама тоже не пошла, а потому пришлось днем, когда жарко было, горячий чай пить. И чуть что — на маму ссылается. Мол, она велела Вовке слушаться старшую сестру, а если Агата настучит, что Вовка не слушался, то осенью ему не купят ролики. По шее — это еще можно перенести, а вот без роликов прожить трудно.

а вагонным окном тянулся мрачный, не-проглядный лес. Эдакая сплошная стена или забор с острыми зазубринами повер¬ху. Высоченные ели упирались в подсвечен¬ное заходящим солнцем зловеще-багровое небо. Из окон коридора открывался вид на точно такой же еловый «забор», только выгля¬дел он еще мрачнее, потому что на той сторо¬не закатные отсветы уже почти не просматри-вались, а небо было какого-то гнусно-сизого цвета.
В купе, без восторга поглядывая в окошко, сидели в обнимку с рюкзаками и сумками Агата и Вовка Куковкины. Агата — это Вов-кина старшая сестра, дылда шестнадцатилет¬няя, у нее даже паспорт есть. А Вовке — толь¬ко одиннадцать, он ей,и до плеча макушкой не достает. Поэтому приходится ее слушаться, чтоб не получить по шее.

Это цитата сообщения bar2bariska Оригинальное сообщение

Барбарис, barberry

Барбарис — древовидный колючий кустарник с простыми, очередными, иногда кожистыми листьями. Колючки представляют собой видоизмененные листья, от которых остается подчас одна средняя жилка, ставшая колючкой (иногда трехраздельной). В пазухе такого "листа" развиваются настолько укороченные побеги, что листья сидят пучками. На побегах текущего года листья располагаются одиночно, по спирали. Цветки мелкие, золотисто-желтые, душистые, большей частью в многочисленных кистевидных или щитковидных соцветиях. Плоды разнообразные по форме и окраске.

Барбарис — род кустарников Berberis семейства барбарисовых, из 200 видов которого в кулинарии используют в основном барбарис обыкновенный Berberis vulgaris. Всего насчитывается около 500 видов главным образом в Северном полушарии.Барбарис обыкновенный — ветвистый сильноколючий кустарник высотой 1,5-2 м, с мощной корневой системой. На изломе ветки и корни имеют яркий лимонный цвет. Эту окраску им придает алкалоид берберин. На побегах и стволах колючки в виде трезубцев, благодаря им барбарис и является одним из лучших кустарников для живой изгороди. Истинная правда, потому что, даже собирая с него ягоды, невозможно не уколоться об эти трезубцы. Листья некрупные, длиной 3-4 см, осенью становятся огненно-красными. В кистевидных соцветиях до 25 некрупных ярко-желтых цветков. Цветет этот барбарис в мае, на Севере чаще всего в первой половине июня. Плоды - сочные ярко-красные ягоды длиной до 2 см, массой 0,3 г, долго сохраняющиеся на кустах осенью.