Странная осень, впрочем, ни звука!
Дверь на засов, заколочены ставни,
Ветер, холодный, как слово разлука,
Мягко скользит, шелестя, меж домами.
Мягкая осень - ты помнишь об этом.
Счастье-снежинка, дотронешься - тает.
В теплых глазах фонарей гаснет лето,
Палой листвой по аллеям летает.
Осень пуста средь заполненных улиц
Где по утру миражи подмерзают.
Осень, ты видишь, я снова вернулась
В гулкий покой, как в гусиную стаю.
Серым пером ты царапаешь лица,
Теплые маски с прохожих срывая.
Боль или сладость, - одно возвратится
Время, когда с нас листва облетает.
Несколько дней - и останешься голым,
Горьким от всех отгоревших иллюзий,
Легким, отпетым и странно веселым,
Словно в изгнанье отправленный узник.
(С) Леонид Афремов /имхо прекрасный художник/
25 октября 1881 года родился Пабло Пикассо. Гений, вечный двигатель, неугомонный, неустающий, рвущийся вперед и обгоняющий свое время.
Вот здесь можно прочитать развернутую статью с объяснениями 7 его цитат. Но, по-моему, они не нуждаются в объяснениях. Они прямы, лаконичны и самодостаточны, как любой призыв к действию:
1. «Может тот, кто считает, что может.
А не может тот, кто считает, что не может.
Это непреложный, неоспоримый закон»
2. «Я всегда делаю то, чего я не умею, чтобы этому научиться»
3. «Вдохновение существует, но оно должно приходить во время работы»
4. «Откладывайте на завтра лишь то, что вы не хотите завершить до самой смерти. Действие — основной ключ к успеху»
5. «Другие увидели то, что было, и спросили, почему. Я увидел то, что могло бы быть, и спросил, почему бы нет»
6. «Если бы только можно было избавиться от мозга и пользоваться лишь глазами»
7. «У юности нет возраста»
Это цитата сообщения Sand_in_her_shoes Оригинальное сообщение
***
Эта женщина - бес /на бис - по углям босиком - канкан/
Эта женщина - твой каприз, что захлопывает капкан,
Оголяет овал плеча, предлагая себя /ложись/.
С легкой нежностью палача до утра забирает жизнь.
Воскрешая из забытья поцелуем "тебе пора".
Эта женщина не твоя. Нет. Точнее твоя. Игра.
С репутацией на кону /в окружении зорких глаз/.
Эта женщина - утонуть. Но ведь ты выплывал не раз.
Правда там позволяло дно. А она - словно сто волчиц.
Этой женщине быть одной. Но так хочется приручить
То неведомое в глазах, что таят в своей глубине.
Эта женщина - твой азарт. А со страстью - азарт вдвойне.
Ты не думаешь про "потом", на него наложив печать.
Но вдруг ловишь себя на том, что ты начал по ней скучать...
Это "что-то" в твоей судьбе. Легкий сбой основных систем.
Эта женщина - о тебе. О себе ничего совсем.
Яркий свет, за которым тьма, где теряется смысл и суть.
Она сводит тебя с ума, обьясняя про Млечный Путь,
По которому шла домой. И светила ей вслед Луна.
Эта женщина не с тобой. А сама по себе. Одна.
Ты ей хочешь задать вопрос, только кажется он - пустяк.
Эта женщина - передоз, без которого ты - никак.
И второе твое крыло. Между вами как - будто нить.
И все так далеко зашло. Это просто не может быть.
Она смотрит тебе в глаза. И ты слушаешь, как во сне
То, что тысячу лет назад ты уже повстречался с ней.
Это чушь. Это полный бред. Ты не ищешь совсем причин
Для короткого слова "нет" ...И ее телефон молчит...
Словно призванный не мешать. Она снится тебе во сне,
Так, как-будто твоя душа навсегда поселилась в ней.
И не кажется ерундой это сказка про Млечный Путь.
Она стала твоей звездой, что тебе не дает уснуть.
И ты снова жмешь на звонок. Но впустую его накал.
Ты ее уберечь не смог,
Ту, что тысячу лет искал...
(с) Елена Стопко
[показать]
"Джосн рассмеялся и ногой открыл футляр. Но прежде чем он успел положить туда лютню, я спросил:
— Можно подержать секунду?
Я изо всех сил старался убрать отчаяние из голоса, старался, чтобы в нем прозвучало только праздное любопытство.
Я ненавидел себя за этот вопрос. Попросить подержать инструмент музыканта — почти то же самое, что попросить у мужа разрешения поцеловать его жену. Дилетантам не понять этого. Инструмент — он как друг и как возлюбленная. А посторонние люди просят потрогать и подержать его с досадной регулярностью. Все это я прекрасно знал, но не мог ничего с собой поделать.
— Только на секунду…
Я заметил, как Джосн слегка напрягся, не желая давать мне лютню. Но дружелюбие — такая же работа менестреля, как и музыка.
— Конечно, — сказал он с шутливой легкостью. Я почувствовал фальшь, но для других его согласие прозвучало вполне убедительно. Джосн шагнул ко мне и протянул лютню. — Только осторожно.
Потом он отступил на пару шагов назад и удачно изобразил, что ему все равно. Но я видел, как он стоит: слегка согнув руки, готовый броситься вперед и выхватить у меня лютню, если потребуется." (С) Имя ветра
Очень хорошо понимаю этот момент. Точно и доходчиво сказано. Я, конечно, дилетант, но когда чьи-то шаловливые ручки тянутся к моей Венере.... мне хочется обрубить эти ручки по самые уши. И чувствую я себя в такие моменты так, будто у меня небрежно попросили посмотреть-пощупать кусочек моей души, так, забавы ради, и неизвестно еще, что с ним в итоге сделают. Поэтому приходиться напрячь все свои силы, чтобы не вырвать инструмент из рук у человека. Нет, не потому что это будет невежливо, просто потому, что человек может рефлекторно схватиться за него, и тогда инструменту может быть БОЛЬНО.
***
Сцена сжигания Элодином магистерских мантий - это прекрасно. Только ради этого можно прочитать полторы тысячи страниц. Я не встречала ничего подобного с тех пор, как впервые прочитала про невинный розыгрыш леди Мерилин у Макса Фрая. Смех - это слабо сказано. Истерика с подвываниями и поскуливаниями - куда ближе к истине. Эта та стадия, когда ты, обессилев, валишься на диван, а потом, спустя пару минут, снова цепляешься мыслью за эту сцену, и все начинается по новой. Когда на следующий день ты ловишь свое отражение на том, что оно идиотски ухмыляется, спрашиваешь у него "Что тут смешного?" и понимаешь, что снова начал вспоминать про ЭТО.
Кое-кто возразит, что Рокэ Алва и Марсель (Вера Камша "Отблески Этерны") тоже преуспели в тонком, далеко идущем троллинге.... А Лейна (Е.Петрова "Лейна") и Вольха (О.Громыко "Профессия - ведьма" и пр.) умеют делать грандиозные пакости, как никто иной... Но чтобы так просто и мгновенно реагировать на ситуацию, причем еще и умудряясь эфективно совместить пакости, троллинг и образовательный процесс... Тут нужно быть дзен-мастером :-)
Приводить эпизод не буду, читайте сами :-Р
Выложу только одну реплику, которая теперь наверняка станет одной из моих любимых.
"Это неправильный вопрос."(С) Элодин
Мне сделали огромную подлянку... Мне посоветовали почитать "Имя ветра" Патрика Ротфуса (если интересно, наберите в поисковике king killer chronicle). Выходные были убиты напрочь, а теперь я читаю вторую кнугу "трилогии" по-английски, ибо любительский перевод, гуляющий по сети, меня бесит.
Что есть: сюжет, юмор, персонажи, мир, язык, магия, Университет, музыка, ветер и прочие прелести жизни.
Персонажи - см. ниже (фанарт, но под описание почти подходят)
Главгер посередке, не хватает для полного счастья его ученика, так что его придется запостить отдельно:
[показать] (Девушки, не толпитесь, Баста на ВСЕХ хватит!)
И, кроме того, слеш, слеш и еще раз слеш...
На форумах народ пишет, что много воды, но не знаю. Мне было интересно читать и про учебу, и про баб музыку, и про драки.
Так что я в восторге. У меня теперь кроме Лойсо Пондохвы появился второй идеальный ненаучный руководитель, к которому я бы с удовольствием набилась в лаборантки - магистр имен Элодин.
Третью книжку обещают в мае (как раз я к этому времени доперевожу вторую), и я лично не буду против, если трилогией автор не ограничится :-) (жадно горящие глаза и дюжина книг Фрая в уме)
"Секрет сведения ослов с минаретов заключается в том, чтобы найти часть осла, всерьез желающую сойти вниз."(С) патриций Витинари
Таким же образом можно из ленивого интроверта-пофигиста сделать активного экстраверта, а из сентиментальной сопли - буддистского монаха.
С одной только целью, чтобы рано или поздно, так или иначе, оба смогли прочитать на звездном небе "ПРИШЛИ".
Это цитата сообщения Рибике Оригинальное сообщение
Давно не брал я в руки шашек.
вот оно, то немногое, что нас с тобой роднит:
мы созданы друг для друга, взрыватель и динамит,
коллекционер и то, чего никогда ему не иметь,
не как два человека, но как человек и смерть.
это правило строго и не меняется никогда:
пока живы – ты мое поле битвы, я твой солдат.
друга за друга и друга из-за друга готовые лечь костьми
никогда не встречаются просто двумя людьми.
оттого что любовь дальнозорка, а не слепа,
только там, где стихает и смех, и крик, и пальба,
разделенные без возврата пропастью лет и миль,
обернувшись на миг, мы узнаем себя людьми.
отойди на шаг, стань заметна едва-едва,
я за дымом и сталью увижу, чем ты жива,
как бело твое платье, как, буднична и легка,
ты впервые – в последний раз – улыбнешься издалека.
08.07.2012
Это цитата сообщения Рибике Оригинальное сообщение
Saying your names
Это уж как водится: первенца в королевской семье по достижении семнадцати лет отдают чудовищу.
Ты не знаешь, что со мной делать, поэтому говоришь: назови меня настоящим именем - и больше никогда меня не увидишь. Нет ничего сильнее слова.
(Я не знаю, движет ли тобой жалость или что-то другое, но у меня, в общем, нет выбора.)
Возможно, это была не лучшая идея. Я не оставляю тебя ни на секунду: я иду за тобой в сад со святцами в руках; я иду за тобой в спальню с тележкой крестильных книг; я стою у двери в ванную и, перекрикивая шум воды, зачитываю названия сказок народов мира (я рассчитывала на "Румпельштицхена", но это не сработало); я еду за тобой на войну, а за мной едет обоз, груженый справочниками: там имена птиц и камней, имена красок и рун, имена детей и имена, которыми кто-то звал своих возлюбленных, давно погибших (ты смеешься надо мной и говоришь, что это пустая трата времени - никто никогда не любил тебя).
Ты засыпаешь под список кораблей; я засыпаю на середине и просыпаюсь в пустой комнате; мне тревожно.
Это происходит, когда я уже давно потеряла счет месяцам, это происходит, когда я ношу под сердцем твоего ребенка: в пылу ссоры я называю тебя - о, как я только тебя не называю, урод, говнюк, чудовище - и твой взгляд пригвождает меня к месту.
(Всего на секунду.)
Больше я никогда тебя не вижу.
Это цитата сообщения Литвен Оригинальное сообщение
...перестает иметь значение
…Не грусти. У тебя по карманам зимних пальто, летних плащей, рюкзаков и сумок
Разбросан сказочный клад, почти что золото Рейна
Там десять рупий, здесь пара латов, мифическая бумажная пятерка откуда-то из девяностых
Кусочек блестящей слюды из далеких гор
Ониксовый шестигранник
(Кошачий след, птичья слюна, шерсть единорога, имена мертвецов)
Словом, всегда найдется, на что купить сигарет в два часа ночи
…Не грусти. Пока ты в четырех стенах захлебываешься младенческим ревом,
Зло вытираешь слезы с горячих щек,
Вселенная все еще расширяется
Кометы расправляют хвосты
Взрываются суперновые
На скорости света время перестает иметь значение
(На скорости света почти все перестает иметь значение)
Пока ты поднимаешь руки, чтобы устало потереть холодными пальцами виски,
Твои руки успевают пройти сквозь тысячи свернутых измерений
Сквозь тебя успевают пройти миллиарды нейтрино
(В своем бесконечном путешествии через бесконечную вселенную)
Свет никогда не стареет и никогда не останавливается
…Не грусти. Смерть – это смерть, и судьба – это судьба, и апельсин – это апельсин,
И не нужно читать ни греческих диалогов, ни немецких монографий, чтобы понять это
При некотором приближении, конечно, смерть и апельсин вполне могут оказаться одним и тем же
Но когда-нибудь человечество достигнет звезд
(Для этого мы и были созданы, но никто никогда не читает инструкций)
И когда-нибудь человечество изобретет таблетки от старости и смерти
(Ты не будешь больше перебирать имена мертвецов, перестанешь молиться и просить за еще живых)
Когда-нибудь человечество изобретет таблетки от хамства и невежества
(Что звучит гораздо более фантастично, но все же, все же, все же)
Когда-нибудь мы все станем просто светом и время перестанет иметь значение
(На скорости света почти все перестает иметь значение)
Они шли всю ночь по широкой дороге, прорезающей тело гор, освещенной лишь луной и звездами. Казалось, что нет ничего для этих людей страшнее того, что они оставили за спиной, и Анариэль их понимала. И все же то, что остатки армии передвигались под покровом темноты, было непривычно и, наверное, жутко, не заметь она, что у стрелков, идущих первыми и замыкающими, глаза в темноте светятся как у кошек. И, подтвердив ее догадку, ей объяснили, что все стрелки - жители огромного дремучего леса, и, чтобы выжить там, людям пришлось приспособиться и перенять у зверей некоторые свойства, такие как ночное зрение, острейшее дневное зрение, тонкий слух и обоняние.
Они шли пешком. Ей пытались предложить лошадь, но она только отмахнулась, сказав, что привычна к дальним переходам и ей это нравится. И это была правда. Она шла где-то ближе к голове крошечного войска, рядом с лордом, который без устали отвечал на ее вопросы об этом мире и рассказывал о войне. Он рассказал, что жизнь на этом материке никогда не была легкой. Война богов исковеркала его, породив чудеса и чудовищ, магия была здесь столь же привычна, как и молитва, и одно нередко подкреплялось вторым. Однако люди хотели жить и приспосабливались к этой не особо дружелюбной земле. Они жили бок о бок с эльфами в лесу Граниел, возделывали плодородные поля богатой Эскайори, кочевали по сухим степям Кэлла, ловили ветра и приручали драконов в горах Фаррахта. Уживались с гоблинами и троллями, с гномами и эльфами, договаривались с ундинами и сильфами. Некоторые даже поселились в мрачных отрогах молодых гор Каора, изобилующих вулканами и огнедышащими драконами. Драконы, впрочем, со времени Войны богов измельчали, и уже не представляли такой опасности. Но, к сожалению, несколько самых хитрых и безжалостных старых ящеров продолжали жить и разорять города и села, а иногда, как вчера, они вступали в союз с кем-то из правителей и устраивали их врагам ад на земле. Каора, между тем, отнюдь не бедствовала. Удобренная пеплом почва приносила обильный, хоть и своеобразный урожай, а за низинами раскинулось море. Выход к морю был не только у каорцев, но лишь у них была удобная и общирная береговая линия, в то время, как Эскайори имела лишь один порт, а Кэллу с Фаррахтом приходилось делить на двоих одну гавань. Материк был не велик, выходов во внешний мир было мало, так что периодически здесь начинались войны за лучшие земли или просто за власть над всем материком. Последняя такая война была сто лет назад, когда правители Эскайори и Каора оба были молоды, сильны и амбициозны. Однако тогда ни одному из них не удалось добиться значительных успехов, чаши весов качнулись и снова вернулись в равновесие.
Пару месяцев назад на сопредельные территории начали совершать набеги уроженцы Каора, иногда так сильно видоизменившиеся, что их трудно было принять за людей. Причем, они, казалось, ничего не боялись, и были действительно сильны и уверены в своем превосходстве. Когда такие набеги добрались до границ Эскайори, король Каоры официально объявил войну. И королю Эскайоры срочно пришлось созывать под свои знамена воинов дружественных государств, которых на материке было большинство. Итак, была собрана Армия Союза, выбрано место и время битвы.
1
Солнце садилось за горы, алым светом заливая мертвое поле. Да, отныне это поле будет называться Мертвым. Еще рассвет назад здесь была обычная трава, иссушенная до белесого золота беспощадным летом. Но сегодня солнце увидело на поле тысячи незнакомых людей, солнечные лучи отражались в их начищенных шлемах, ласково скользили по доспехам и оружию и путались в клубах пыли, взбиваемой конями. Молодое восходящее светило любило этих людей, чем-то близких ему. Грело их, объединенных одной целью. Но люди почему-то не радовались солнцу, хотя и шли по одной с ним дороге, по дороге к закату.
Птицы еще не слетелись. Магическая буря и бушевавший дракон наверняка напугали все живое в округе настолько, что звери и птицы еще нескоро вернуться в эти места. И только ветер гуляет над мертвым полем, шелестит редкими клочками уцелевшей травы, отряхивает от пыли затоптанные флаги, играет разодранными в клочья плащами и попонами, носит из края в край резкие запахи крови и пороха. Ветру одному не страшно смотреть на изувеченные тела.
На небе не осталось ни одного облака, а ведь еще пару часов назад оно было черно от туч. Но сейчас облака исчезли, и солнцу нечем прикрыться, вот оно и спешит отгородиться горами от царящего здесь ужаса. Потому что с наступлением темноты это поле перейдет во владение Смерти, все поле, все, кто останется на нем лежать.
Еще вчера они назывались Армией Союза: гордые щеголи гвардейцы, закованные в тяжелые сверкающие латы рыцари гор, меткие лучники лесов, быстрые, неистовые в бою кочевники, хитрые наемники, забывшие о деньгах ради долга. Сколько их было здесь утром: живых, сильных, готовых к битве. И вот они, те, кто пережил этот день, капля в море.
Раненые очнулись почти сразу. Они поднимались, окидывая поле безумным взглядом, а потом медленно, спотыкаясь, брели кругами, выкрикивая имена товарищей, прислушиваясь, в надежде вытащить из кошмарной массы живого человека, склоняясь над умирающими, или просто, не разбирая дороги, блуждали в дебрях собственного шока. Они сбивались с группки, жалкое подобие былых сотен, и выбредали к подножию гор на старую дорогу, где виднелся последний уцелевший штандарт.
Он дал людям прийти в себя и немного отдохнуть. Подумать только, еще утром он пришел сюда одним из предводителей, и за его спиной были тысячи кочевников. А теперь он стоит здесь один под штандартом Армии Союза, а перед ним строятся полторы сотни счастливчиков, готовые двинуться по его приказу, все равно куда, лишь бы подальше от этого поля, где они не смогут похоронить своих друзей и братьев. И он не сможет. Горстка вещей - вот все его трофеи: кольца, медальоны, которые он отвезет родным погибших, а некоторым достанется лишь горькая весть. Как же хочется забыть этот проклятый день! Но он будет помнить, и сам впишет его в летопись, вернувшись домой. Для того, чтобы память обо всех, погибших здесь, осталась в веках. Хотя, может статься, скоро не останется и тех, кто смог бы сохранить эту память.
День начался с хороших новостей: Анариэль все-таки вернулась домой. Она влетела в замок как вихрь, распахивая двери с таким мрачным видом, как будто хотела испепелить все живое на два дня пути в округе. В таком состоянии Вик видел свою дочь второй раз в жизни и оно ему решительно не нравилось. Но все же новости были хорошими, потому что если бы она не вернулась, если бы ему довелось почувствовать, как рвется струна, соединяющая его жизнь с ее, если бы она не смогла удержаться на краю пропасти, - он бы не знал, как жить дальше. Когда-то беспечный наемник, вольный как ветер, не знающий ни дома ни привязанности к людям, он бродил по мирам в поисках приключений и поживы. А потом он едва не погиб, в очередной раз, попав в око бури, и ветер и море принесли его в Октавион. Не понимая, что он делает, он спас разрушенный город, а взамен город подарил ему новую жизнь. Бессмертный воин и не мечтал, что сможет когда-нибудь переродиться, а не канет в пустоту. Но ему повезло, невозможно повезло. Теперь у него был его город — его дом, были друзья, любовь, дочь. Да он и в кошмарном сне не мог представить, что будет когда-либо обременен ребенком. А в итоге ему пришлось одному растить дочь. И он счастлив. Никогда и нигде он не был так счастлив.
«Единственный минус сложившейся ситуации», - горько улыбнулся Вик, - «в том, что терять все это невыносимо больно и страшно». Когда умерла его жена, он чуть не рехнулся от горя, спас только Октавион. А когда ушел Фред, у Винора было такое чувство, что с ним умерла часть его души. И если Анариэль когда-нибудь не вернется, а, будем честны, так оно и случится однажды, он хоть из-под земли достанет ближайшего воина ветра и вытрясет из него клятвенные заверения в том, что с душой Ани все в порядке и лет через сто она родится снова. Тогда останется просто подождать. К сожалению, дочь от него ничего не скрывала, и рассказала, что люди ветра могут умереть навсегда, и теперь это стало его главным страхом.
Выждав еще несколько минут, он направился в комнату дочери. Она уже наверняка закончила метаться по комнате, села, и не станет швыряться мебелью в первого вошедшего.
Анариэль была в бешенстве. Ядовитая слюна с клыков еще не капала, но ярость
Это цитата сообщения stillhet Оригинальное сообщение
[3]
Можно читать, ну а можно и не читать.
Это вообще на всякий случай, авось пригодится.
Мантра для обиженных.
Оригинал взят уulitza
Мне кажется очень важным, что я перестала гнать прочь от себя людей, которые мне нужны. Гнала, потому что боялась от них зависеть.
Это не перевод. Это я про себя. Полина Гавердовская, у которой я увидела этот ролик, написала, что "счастье- это свобода переживать любовь".
Могу только подтвердить это.
Что касается цитаты из этого великого ролика (посмотрите его, он может от многого вылечить), то вот моя цитата - мужество - это способность рассказать историю о том, какой ты есть, от всего сердца.
Есть русские субтитры.
Это цитата сообщения MISTER_MIGELL Оригинальное сообщение
Сделанное тобой к тебе же и вернется!
В начале двадцатого века один шотландский фермер возвращался домой и проходил мимо болотистой местности. Вдруг он услышал крики о помощи. Фермер бросился на помощь и увидел мальчика, которого засасывала в свои жуткие бездны болотная жижа. Мальчик пытался выкарабкаться из страшной массы болотной трясины, но каждое его движение приговаривало его к скорой гибели. Мальчик кричал от отчаяния и страха. Фермер быстро срубил толстый сук, осторожно приблизился и протянул спасительную ветку утопающему. Мальчик выбрался на безопасное место. Его пробивала дрожь, он долго не мог унять слезы, но главное — он был спасен!
— Пойдем ко мне в дом, — предложил ему фермер. — Тебе надо успокоиться, высушиться и согреться.
Это цитата сообщения shnay Оригинальное сообщение
Художник Михаил Хохлачев
Художник Михаил Хохлачев
Michael Cheval (Михаил Хохлачев) является одним из ведущих художников современности, он специализируется на сотворении «абсурдных» картин, рисунков и портретов.
В его трактовке, слово «абсурд» принимает значение перевернутой реальности, обратной стороной логики. Творчество Михаила представляет из себя некую игру фантазии, где все частицы тщательно отобраны, чтобы создать цельный сюжет. Каждая картина художника – карта его путешествия в страну иллюзий. Его работы зачастую метафорические, и требуют наметанного глаза для того чтобы разгадать скрытые намеки.
Бывают такие тяжелые, давящие, деморализующие состояния, когда либо хочется чего-то, но вы понимаете, что для вас это недоступно или никак не получается достичь, либо когда какое-то обстоятельство вашей жизни напрягает вас до невозможности, но все равно происходит с вами.
В минуты, когда эти две проблемы выбивают из работоспособного состояния, могут помочь два финта ушами.
Финт первый.
Если вам чего-то хочется, но не достигается, и вы жутко огорчаетесь по этому поводу, задайте себе один вопрос (можно вслух):
- А зачем тебе это?
Постарайтесь сформулировать ответ. Как правило, первый ответ бывает размыт и повехностен. Так что задайте себе еще один вопрос:
- А это зачем?
Постарайтесь сформулировать ответ и на него. Но он тоже не идеален, так что, на всякий случай, уточните у себя:
- Зачем?
Вопрос "зачем?" нужно задавать себе до посинения или до того момента, когда вы увидите:
- суть вашего желания, и что к ней можно прийти другими путями кроме того, на котором у вас ничего не получается;
- что вам на самом деле это нафиг не сдалось.
Финт второй
Если с вами происходит то, что сильно вас напрягает, и вы начинаете тихо ныть себе об этом (постоянно), задайте себе один вопрос (можно вслух):
- И чо?
Постарайтесь сформулировать ответ. Как правило, первый ответ неконкретен и почти повторяет ваше первоначальное нытье. Так что задайте себе еще один вопрос:
- И чо?
Постарайтесь сформулировать ответ и на него. Но он тоже не идеален, так что, на всякий случай, уточните у себя:
- И-и-и?
Вопрос "и чо?" нужно задавать себе до побеления или до того момента, когда вы увидите:
- что проблема яйца выеденого не стоит, и нечего по ее поводу переживать;
- что это вообще не проблема, а благоприятное обстоятельство, помогающее вам чему-то научиться;
- что это просто не ваше дело.
Эти два простые приема помогают снять напряжение и трагизм ситуации. И дают вам пинка, чтобы не углублялись в рефлексию вместо того, чтобы делами заняться.
Я знаю, что они не новы, и что есть разные формулировки ключевых вопросов. Но вдруг кому пригодится?
6
Все пришлось начинать сначала. Микаэль еще подумал, что благодаря их встрече, он может стать профессиональным целителем – столько практики. Ему снова пришлось вытаскивать ее чуть ли не с того света, заживлять раны, восстанавливать сломанные кости, убирать с нежной кожи ожоги, снова вливать в нее свою силу, всю, до капли. Он снова выложился по полной, а ночью ему опять приснился Город, точнее, Октавион, теперь он знал его название. Но этот сон совершенно отличался от всех предыдущих.
Гуляя по улицам Октавиона, сидя на веранде из зеленого стекла, разглядывая янтарные шпили замка Эйвор и слушая гул моря, Мик остро чувствовал, что это прекрасное место – лишь тень Анариэль. Этот город соответствует настроению и характеру девушки, и именно этим он обворожил Микаэля, но понял он это лишь сейчас. И сладкая боль горячей волной разливалась в его сердце. Случилось то, в возможность чего он уже давно перестал верить – он полюбил. Нет, не на всю жизнь, на все жизни!
Она проснулась только к вечеру. И снова Мику пришлось кормить ее с ложечки. Однако на этот раз между ними не было произнесено ни слова. Мик чувствовал себя неловко, но решил пока не беспокоить девушку, отложить разговор до лучших времен. Он сам не мог сказать, что было причиной его робости: их общая память, доступ к которой он получил, открытие того, что так манивший его город был ее отражением, или внезапно появившееся у него чувство. Но говорить об этом он пока что был не в силах.
Кроме того, его смущало то, что он увидел на пустыре. С одной стороны, любому было бы понятно, что в теле Анариэль там действовал кто-то другой. Но, в то же время, Микаэль мог поклясться, что было в этом что-то знакомое. Осанка, скупые, властные жесты, и еще что-то неуловимое, но вызывающее как будто зуд по всей его памяти. Кто это был или что это было, он не смог бы сказать, но то, что он уже видел этого кого-то или что-то в действии, было совершенно ясно.
Поэтому в эти дни ему хотелось просто быть рядом с ней, просто знать, что она рядом, это успокаивало его, помогало не сойти с ума от всех свалившихся на него событий. Ему нужно было время, но вот времени у него уже не было.
На этот раз дочь ветра быстро шла на поправку. Уже через пару дней силы вернулись к ней. А Микаэль никак не мог решить, с чего же начать разговор.
Он стоял, как и при их первом разговоре, прислонившись к стене спальни. С ног до головы одетый в черное, только на рубашке алел нарисованный тонкими линиями феникс, руки скрещены на груди – не человек, а памятник высокого искусства. Анариэль сидела на краешке кровати, сосредоточенно изучая музыкальный центр. Радио на этот раз работало исправно, играя какой-то фолк, и красивый женский голос пел о воплощении мечты в реальность, весьма кровавом и трудном, но осуществимом. Микаэля передернуло, когда строки песни резанули по памяти о чужом сне:
«Кровь делю на двоих без слов,
Почернеют снега к весне...»[i]
Может быть, это ему только показалось, или Ани тоже вздрогнула. Неважно, надо было все-таки заговорить.
– Знаешь, встреча с тобой перевернула мою жизнь, – банальное начало, но лучше, чем ничего.
– А мою чуть не оборвала, – тихо ответила девушка. – Но это уже не имеет значения, потому что я скоро уйду. И, может быть, никогда больше не вернусь в этот мир.
Вечная невозмутимость и выдержка Мика дали трещину. Но ни он, ни она не заметили, как резко стемнело за окнами, как маленькие черные молнии змейками поползли по углам комнаты.
– Но ты не можешь так просто уйти. Я ... Я люблю тебя! – Микаэль никогда раньше не повышал голоса, а теперь он почти кричал.
Она наконец-то посмотрела на него. С сожалением и прохладой, как смотрят на игрушку, сломавшуюся сразу после покупки.
– К сожалению, это всего лишь следствие моего проклятия. Я думала, что погибаю, и любой ценой хотела разорвать образовавшуюся между нами противоестественную связь, хотя бы и после смерти. Однако мне удалось выжить, и ты можешь быть уверен, я не настолько глупа, чтобы оставаться в ловушке, – ее голосом можно было бы заморозить пару небольших пустынь. Хотя где-то в глубине его слышалась трещинка, из которой капала свежая кровь, но Мику сейчас было не до тонкостей слуха.
– Разве может любовь быть проклятьем? Неужели ты не видишь, мы с тобой одно целое? – в глазах Мика плясали алые огоньки, а под потолком закружилась неяркая красная бабочка. Его новообретенное сердце рвалось в клочья от этого разговора. Ах, насколько иначе он представлял его! Он думал, она обрадуется тому, что он разделяет ее чувства, что они будут, как в дурацкой сказке, жить долго и счастливо. Он и подумать не мог, что ему придется разговаривать с
5
Маграв нашел ее через день после того, как она покинула квартиру Мика. Ей пришлось перебраться на другой край огромного города, только здесь, на пустыре, среди куч строительного мусора, она почувствовала себя полностью открытой и стала ждать. Они появились всего через час. Сначала из воздуха соткался маг, а за ним неуклюже выпрыгнула в этот мир оставшаяся в живых тварь.
– Что, подстилка ветра, вылезла из норы? Значит, будешь сейчас умирать, – выкрикнул сумасшедший.
Впрочем, Анариэль не имела ничего против того, чтобы умереть, и даже этот загаженный пустырь казался ей подходящей декорацией для этого. А хорошо, что маг не успел или не сумел наделать еще чудовищ, способных перемещаться между мирами, все-таки нужно не только умереть, но и его прихватить с собой. Чтобы подбодрить противника, а заодно, прояснить ситуацию, она крикнула в ответ:
– Не дождешься, бесноватый! Что одну суку с собой приволок, кобелей ей наделать времени не хватило, или ума?
Грубость подействовала. Повинуясь мысленному приказу мага, чудовище двинулось в бой. "Значит, все-таки времени", – подумала Анариэль. Она выставила руки перед собою, растопырив ладони, и с кончиков ее пальцев сорвался десяток шаровых молний. Очень быстро они настигли цель и взорвались у морды чудовища. Они его даже не ранили, но Анариэль, успевшая познакомиться с устойчивостью таких монстров к магии, на это и не рассчитывала.
– Кто бы говорил о недостаче ума, – злорадствовал маг, готовясь запустить в девушку дюжину огненных стрел. Это было одно из немногих боевых заклинаний, которые получались у него идеально и не требовали много сил.
Однако Анариэль не обращала на его активность никакого внимания. Вместо того чтобы убегать или уворачиваться, она побежала к ослепленному молниями монстру. На бегу на ее левой руке стала проявляться синяя вязь татуировки. И если бы у Маграва хватило времени и зоркости, он бы увидел, как неприятно извиваются, перетекают, безостановочно двигаются линии этого странного рисунка. Когда-то давно это было шедевром темного эльфа, последнего в роду и ее отца, по совместительству. Этот подарок не раз спасал ей жизнь, но действовал он только вблизи. Поэтому подбежав почти вплотную, девушка прыгнула, коснувшись в прыжке пока еще слепой головы твари. В этот момент, татуировка набухла на ее кисти каплями темной синеватой стали и стекла с пальцев хозяйки тонким кинжалом, который, как горячий нож в масло, вошел в толстую лобовую кость чудовища. Анариэль приземлилась позади него и, подавив желание выгнуть обожжённую спину, нырнула к земле, уходя от очередного залпа огненных стрел. Перекатилась, встала, отбежала на безопасное расстояние. Прозревшая тварь металась, как и любое глупое животное, пытаясь в первую очередь избавиться от неудобной металлической занозы.
– И что? Этим дротиком ты можешь вырезать ей пол мозга, она все равно сможет тебя прикончить, – продолжал комментировать маг, готовя третий залп.
Анариэль его игнорировала, все ее внимание было сосредоточено на беснующемся монстре и... Вот оно! Она резко, со свистом вдохнула сквозь сжатые зубы, и гортань ободрал обжигающий воздух пустыни. Где-то в глубине ее существа зажглась искра. Маленький уголек в животе. Костер. Горящий дом. Разыгравшийся ветер переносит пламя с одной крыши на другую, третью. Горит вся деревня. А ветер не унимается и гонит огненные волны по полю поспевшей пшеницы прямо к лесу.
Она почти видела, как прозрачная рука ифрита берется за черную рукоять ее кинжала. Девушка стояла прямо, хотя в плечо и в бок попадали огненные стрелы. Но весь пожар, полыхающий внутри, до последней капли, она направляла с ветром пустыни в кинжал. Вот рукоять покраснела, побелела. Монстр по-щенячьи взвизгнул, упав на подкосившиеся задние лапы, и запылал живым факелом. Через две секунды на месте страшной твари была только горстка пепла да слегка оплавленный кинжал, к которому Анариэль тут же потеряла интерес – остынет, сам приползет на законное место на ее левой руке.
Маграв пришел в ярость от потери своей последней зверушки, так что девушка успела только обернуться, и ее свалила с ног силовая волна. Второй удар протащил ее метров пять по твердой глине и впечатал в валяющийся бетонный блок. Ее удачи хватило на то, чтобы не напороться на торчащую во все стороны арматуру, но не хватило, чтобы не повредить отчетливо хрустнувший позвоночник. На десяток секунд она утратила способность дышать и двигаться, а потом боль в спине из адской перешла в невыносимую.
"Вот и все", – отрешенно подумала она. У нее осталось сил только на последний удар, который уничтожит мага и окончательно истощит ее. И останется только надеяться, что те атомы, на которые после этого распадется ее душа, в следующих воплощениях будут счастливы и свободны от этого ледяного монстра, что
4
Она не хотела умирать. Но, как ни кидай кубик – все грани черны, ни одной белой точки.
Крылья больше не держали ее. Они обессилели по воле ее пленителя, а теперь и вовсе исчезли, оставив только ноющую, как вырванный зуб, память... О, ветер, какой же высокопарной, наивной дурой она становилась рядом с ним! Да, она идеализировала их любовь с Нефом, простое, уютное, домашнее чувство. Да, она спала и с другими мужчинами, и не чувствовала себя хоть чем-то с ними связанной из-за этого. А теперь? Что с ней произошло? Почему любимая дочь Вика изъясняется как героиня дамского романа, а не как наемник с вековым стажем? Как же она позволила этому ледяному красавцу завладеть собою без остатка, так, что даже уйти в ветер она теперь не может. Как ему это удалось, и почему, почему выживавшие в самых ужасных передрягах, ее стальная воля и гордость улетучиваются, стоит ей посмотреть ему в глаза.
Он не отпустит ее. Он не глупец и не благодетель. Его интересует Октавион, и она – лишь средство его достижения. Но пока он имеет над ней такую власть, пока она вздрагивает и тает от каждого его прикосновения, она не сможет пройти дорогой ветра. И значит, она останется здесь, рядом с ним, а ветер будет звать ее в дорогу, и потом... О «потом» она не хотела думать. Ее мать когда-то пошла на риск и согласилась на это «потом» ради человека, которого она любила, или ради справедливости, кто знает. Но Вик оправдал ее надежды, и она легко отделалась – всего-то парой месяцев медленного мучительного угасания. И когда Вик доказал, что достоин доверия, силы к ней вернулись. А что делать ей? Ее крылья перестали слушаться, и ни она, ни он в этом не виноваты. Или виноваты оба, неизвестно. Но если она не сможет уйти, ответив на зов ветра, силы начнут покидать ее. Сначала уйдет магия, потом, лишенная крыльев и полета душа, начнет освобождаться от ставшего помехой тела, вытягивая из него физические силы. Но раз и душа ее отравлена им, не может ему противиться, не может его покинуть, то и душа начнет медленно умирать вместе с телом, вместо того, чтобы оторваться от ставшей обузой плоти. И тогда даже после смерти она не сможет вернуться к ветру. А если человек, заключивший договор, разорвет его... Его больше не будет. Нигде, никогда.
Но, кажется, выход все-таки есть. Она не зря все это время чувствовала себя в полной безопасности, хотя, по идее, Маграв мог разыскать ее в любой момент. Микаэль – очень непростой человек, его окружает какая-то защита, настолько мощная, что даже она, по всем параметрам выделяющаяся среди людей этого мира, становится невидима за ней. Пока она с ним рядом, ее невозможно обнаружить, но такая защита обычно имеет очень ограниченный радиус действия. Значит, ей пора побродить по этому миру, желательно, подальше от своего мучителя. О других мирах и думать нечего в таком состоянии, связанной по ногам и рукам, ей уже не удастся выбраться. А так – и она осмотрит достопримечательности, и Маграв получит возможность ее найти и убить. Она все еще надеялась, что смерти удастся разделить их. Или же в следующей жизни она что-нибудь придумает. По крайней мере, если она падет в битве, эта самая следующая жизнь у нее будет.
Решиться на побег было сложно. Ее привязанность к этому мужчине стала поистине чудовищна, но Анариэль прекрасно знала, что ее ожидает. В отличие от своей матери, потому что даже самый упертый Воин Ветра не решился бы повторить такой эксперимент дважды. А она уже ходила по этим граблям. Тогда она так глупо попалась в ловушку... Впрочем, ей совершенно не хотелось вспоминать ту жизнь. Дело в том, что человек ветра, лишенный дороги, не просто умирает. Он не только теряет силу, сначала ветра, а потом и физическую, но, если его душа не способна оторваться от тела, она также начинает разрушаться. Остается разум, но у него появляется серьезная проблема: от страшных мучений души и тела, от проявляющейся в таких ситуациях острой клаустрофобии, от оторванности от всего самого дорогого, что у него есть (то есть, дороги и ветра), – он просто сходит с ума. Душа полностью обессиливает, как правило, первой. Потом ломается разум. Может остаться отныне безумное тело, но и это ненадолго. А потом приходит свобода. Полная, безграничная и безнадежная свобода разрушенной личности, обладающей силой стихии, ведь плена больше нет. Ураганы, бури, тайфуны, – страшные, сметающие города и страны, питающиеся чужими смертями или тем острым чувством, когда все живое освобождается от жизни. Да, это то, во что превращается обезумевший человек ветра. Отныне и навсегда, потому что таких не терпят. И в бой идут Палачи, убивающие навсегда, ибо только это может остановить бешеную стихию. Об этом обычно не говорят. О таком никогда не говорят новичкам. Только все равно, каждый рано или поздно сталкивается с этим. И если один раз ты прожил такое сам, то ты скорее найдешь способ самостоятельно