Вот *****.
На журналистике в ВКС Андрей никогда не разрешал копировать свои старые записи и заметки. "Ты что, хочешь сделать Ctrl C + Ctrl V?"
Хочу. Ужасно хочу. Можно мне сделать Ctrl X? Из своей памяти, из чужой. Из чужой особенно.
Да, я хочу, ужасно хочу стереть все свои дурацкие ошибки. Зачем, зачем я их наляпала? Сижу перед ноутбуком и понимаю, что только что впервые в жизни выругалась матом в полном одиночестве. (Милый Лёша сказал бы: «С первым разом тебя»).
В понедельник Е.Н. рассказывала нам, как однажды она ехала в метро в довольно взвинченном состоянии, и случайно встретилась взглядом с какой-то старушкой с палкой. И та … изо всей силы огрела её по спине этой палкой.
Тоже хочу, чтоб меня стукнули как следует.
Перечитывая "Преступление и Наказание", выискивая в нём образы Петербурга, я невольно вчиталась в описание последних часов жизни Свидригайлова. Вчиталась потому, что в голове засела ромина фраза о том, как поразила его эта "поездка в Америку", и вычитанный где-то в Интернете отрывок о буре, разыгравшейся в ту ночь.
И теперь я тоже нахожусь под впечатлением этого отрывка. Его жизнь, эта его помолвка, сон об умершей девочке - как отголосок совести, шум деревьев ночью, в бурю и темноту, черные воды Малой Невы, образ Дуни и ветер... первый раз ветер в романе. Ветер. "Ветер хлынул неистово в его тесную каморку и как бы морозным инеем облепил ему лицо и прикрытую одною рубашкой грудь... с деревьев и кустов летели в окно брызги, было темно, как в погребе, так что едва-едва можно было различить только какие-то темные пятна, обозначавшие предметы..." Ветер? Иней? Морозный иней в первый раз после духоты и раскаленного воздуха. И ещё вот этот отрывок:
"Свидригайлов, нагнувшись и опираясь локтями на подоконник, смотрел уже минут пять, не отрываясь, в эту мглу. Среди мрака и ночи раздался пушечный выстрел, за ним другой.
«А, сигнал! Вода прибывает, — подумал он, — к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и среди дождя и ветра люди начнут, ругаясь, мокрые, перетаскивать свой сор в верхние этажи... А который-то теперь час? ..пойду прямо на Петровский: там где-нибудь выберу большой куст, весь облитый дождем, так что чуть-чуть плечом задеть и миллионы брызг обдадут всю голову...» Он отошел от окна, запер его, зажег свечу, натянул на себя жилетку, пальто, надел шляпу и вышел со свечой в коридор... Молочный, густой туман лежал над городом. Свидригайлов пошел по скользкой, грязной деревянной мостовой, по направлению к Малой Неве. Ему мерещились высоко поднявшаяся за ночь вода Малой Невы, Петровский остров, мокрые дорожки, мокрая трава, мокрые деревья и кусты и, наконец, тот самый куст... С досадой стал он рассматривать дома, чтобы думать о чем-нибудь другом. Ни прохожего, ни извозчика не встречалось по проспекту. Уныло и грязно смотрели ярко-желтые деревянные домики с закрытыми ставнями. Холод и сырость прохватывали всё его тело, и его стало знобить. Изредка он натыкался на лавочные и овощные вывески и каждую тщательно прочитывал. Вот уже кончилась деревянная мостовая. Он уже поровнялся с большим каменным домом. Грязная, издрогшая собачонка, с поджатым хвостом, перебежала ему дорогу. Какой-то мертво-пьяный, в шинели, лицом вниз, лежал поперек тротуара. Он поглядел на него и пошел далее...
— Я, брат, еду в чужие краи.
наконец углубился в анализ своего счастья и вдруг попал в каплю горечи и отравился.
Однажды кто-то вынес необыкновенно жестокий в своей очевидной правдивости и простоте приговор:
"If there’s nothing left to say, then something’s wrong". Почти два года я упорно пыталась его опровергнуть, но теперь всё. Приговор вынесен, и баста.
* * *
Сестра моя - жизнь и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех,
Но люди в брелоках высоко брюзгливы
И вежливо жалят, как змеи в овсе.
У старших на это свои есть резоны.
Бесспорно, бесспорно смешон твой резон,
Что в грозу лиловы глаза и газоны
И пахнет сырой резедой горизонт.
Что в мае, когда поездов расписанье
Камышинской веткой читаешь в купе,
Оно грандиозней святого писанья
И черных от пыли и бурь канапе.
Что только нарвется, разлаявшись, тормоз
На мирных сельчан в захолустном вине,
С матрацев глядят, не моя ли платформа,
И солнце, садясь, соболезнует мне.
И в третий плеснув, уплывает звоночек
Сплошным извиненьем: жалею, не здесь.
Под шторку несет обгорающей ночью
И рушится степь со ступенек к звезде.
Мигая, моргая, но спят где-то сладко,
И фата-морганой любимая спит
Тем часом, как сердце, плеща по площадкам,
Вагонными дверцами сыплет в степи.
Лето 1917
Б.Л. Пастернак
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
Достать пролетку. За шесть гривен,
Чрез благовест, чрез клик колес,
Перенестись туда, где ливень
Еще шумней чернил и слез.
Где, как обугленные груши,
С деревьев тысячи грачей
Сорвутся в лужи и обрушат
Сухую грусть на дно очей.
Под ней проталины чернеют,
И ветер криками изрыт,
И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд.
Я посмотрела за окно, а человек снаружи глядел на нашу гостиницу. (Тогда я еще не знала, что у неё красивый фасад). Помахали друг дружке. Так начался день.
За окном, рукой подать, стена другого дома. А над ней - красная черепица соседнего дома. Крыша круто уходит вверх, и по самому её гребню идут два голубя. Мне нравилось так смотреть на них, нравились эта черепица и эта крыша.
Я всё вглядывалась в сових сверстников, потому что мне тоже хотелось вот так куда-то идти с Дианой и Светой по этим улицам.
...Отчего я так люблю послесловия?
Так бывает. Взяв в руки сборник стихов, равнодушно скольжу глазами по строчкам, не вчитываясь. Но вот перелистываю поэму, открываю конец - и уже не замечаю, как начинают шевелиться губы, невольно, повинуясь минутному порыву. Почти неслышным шепотом, чтобы не сочли за сумасшедсшую, прочитываю вслух слова.
Эти стихи Пастернака, они ведь тоже послесловие. Да они так и называются.
Отчего непременно Послесловие? Послесловие- это то, что после,оно замыкает, в одной странице говорит напоследок, как будто мельком, то что на самом деле важнее всего. И всё, что было до него, И все, что было до него, это долгое предисловие, оказывается, совсем необязательно читать. По крайней мере, так мне кажется теперь.
Я сижу в стилизованном под Средневековье подвале Риги и пытаюсь выдумать слово "предисловие". Оно не сразу пришло на ум, несколько секунд я пыталась сообразить, а потом вдруг вспомнила: это слово есть. И оттого, что оно уже есть, оно тоже не очень годится. Мне нужно другое Предисловие, то, которое подводит к главному, почти все произведение, почти целиком, до финальных слов. Что ж, пусть будет Предисловие.
Итак, я сижу в стилизованном под Средневековье подвале Риги и пытаюсь выдумать слово предисловие, хочу успеть в аську к Роме, но уже не получается: в Москве теперь одиннадцать часов вечера, и он, конечно, скоро уйдет спать.
Окружающие так упорно пытаются вылепить из нас с ним пару и так упорно не желают бросать эту мысль. Иногда я задаюсь вопросом: дразнят ли его Влад с Настей так же упорно, как дечонки - меня?
"Почему?". На этот их дурацкий вопрос не стоит и пытаться ответить. Им никак не втолкуешь, что, да, он прекрасный человек, и мы с ним правда почти что из одного теста. Но я не влюблена в него. Почему? Почему Луна вокруг Солнца вращается? Because the sky is high(с)
Всё это я начала писать оттого, что вечером в этом средневековом подвале , после целого дня бесконечных гуляний, мне неудержимо хочется спать.
Я так давно не писала так много и более-менее (скорее менее-более) складно.
Спасибо тебе, подвал. И тебе, дремота, спасибо.
В кабинете литературы висит на стене календарь. Я привезла его из Тарусы и подарила М.Г. на Новый год.
Когда я первый раз увидела Оку и собор Петра и Павла там, где их совсем не ожидала увидеть, удивилась, конечно. Сейчас на дворе март, и она перелистнула страницу. Я сидела и смотрела на тарусское небо, не голубое - этот слово почему-то связывается в моём сознании с бледным, да банальности затёртым словом - а какого-то другого, настоящего цвета, и много белых облаков. Тарусских облаков. Тарусское небо.
« Теперь я сижу в Тарусе. В глуши. На пустынном берегу Оки. И отрезан от всего мира. Живу в мире грёз и фантазий среди берёзовых рощ, задремавших в глубоком сне осенних туманов. Уже давно я слышал крик журавлей…Вы думаете, я скучаю? Нет. У меня времени не хватает каждый день. Хоть я сижу дома…Я создал себе свою жизнь. Как-то странно – такая тишина среди всеобщего смятения. Какие-то надежды, какие-то ужасы долетают до меня. Какие-то дороги забастовали. Нет ни писем, ни газет. Одни догадки, одни слухи…Давно ли я был в Москве, в столице Российской империи, и скоро вновь буду в ней, но уже столице русской республики. Как в сказке. Заснул, проснулся. Прошло мгновение ока. А между тем уже сто лет пролетело. Повсюду жизнь. Повсюду свободные граждане». Борисов-Мусатов
Б.Л. Пастернак
Послесловие
Нет, не я вам печаль причинил.
Я не стоил забвения родины.
Это солнце горело на каплях чернил,
Как в кистях запыленной смородины.
И в крови моих мыслей и писем
Завелась кошениль.
Этот пурпур червца от меня независим.
Нет, не я вам печаль причинил.
Это вечер из пыли лепился и, пышучи,
Целовал вас, задохшися в охре, пыльцой.
Это тени вам щупали пульс. Это, вышедши
За плетень, вы полям подставляли лицо
И пылали, лывя по олифе калиток,
Полумраком, золою и маком залитых.
Это - круглое лето, горев в ярлыках
По прудам, как багаж солнцепеком заляпанных,
Сургучом опечатало грудь бурлака
И сожгло ваши платья и шляпы.
Это ваши ресницы слипались от яркости,
Это диск одичалый, рога истесав
Об ограды, болтаясь, крушил палисад.
Это - запад, карбункулом вам в волоса
Залетев и гудя, угасал в полчаса,
Осыпая багрянец с малины и бархатцев.
Нет, не я, это - вы, зто ваша краса.
Школа, звонки в скайпе.
Полетел микрофон на компе. Полетел мобильник. Сегодня убралась в квартире и отрубилась... Вот они, последствия "Хронических недосыпов". "На пенсии выспимся", "У меня они с 6-го класса" - комментарии Дианы и Ромы.
Была замена обществознания, перечитывала Достоевского. Очень понравился эпилог "Преступления и Наказания".
На второй замене читала с роминого айфона "Белое на черном". Хочется купить книжку. Что ж, скажу девчонкам. Пусть на ближайший праздник подарят книгу Гальего и том Тынянова (оказалось, у него есть ещё книга про Пушкина и ещё одна, не помню, про что). Никак не начну "Поющих в терновнике".
Аванесова сегодня заставила меня стыдиться себя. Она рассказывала про двух шестиклассниц, говорящих друг другу "дура". Мысленно перебрала своё общение с Женей К. Не лучше. Исправлюсь..
Б. и А. Стругацкие
Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж - не беда...
Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда?
Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя-
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя...
В предутренний ветер, в ненастное море,
Где белая пена бурлит.
Спокойные люди в неясные зори
Уводят свои корабли.
Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодный оскал.
И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.
Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода...
Уходят из гавани Дети Тумана...
Вернутся не скоро... Когда?
1963 г.
Они плакали. Передо мной стояли люди, и в глазах у них были слёзы.
Написала Андрею в аське, что скучаю. Получила в ответ кучу смайликов, несколько предложений и тишину.
С неба сыпется какая-то крупа..
С Ромой в аське пока что говорить не о чем.. Ага, он добавился ко мне вчера. Было безумно приятно. Ощущение, что кто-то хочет со мной общаться, приятно щекочет самолюбие.
В школу хочется. Спать не хочется.
Снег падал крупными хлопьями, и ветер закручивал его и уносил прочь... Я глядела на Храм Христа Спасителя, и безумно хотелось идти не вперед, на курсы, а свернуть на Гоголевский бульвар и пуститься в бесконечный поход по городу.
Когда я узнала, что пойду на "Быть героем легко", хотелось кричать и прыгать... И я вскрикнула, не так громко, как мне хотелось бы, но воскликнула всё-таки "Да!" так, что все обернулись в удивлении.
Вечером аська... разговор... Таких бесед не бывало у меня с лета 2009 года. Я не думала, что говорить, не боялась конца разговора, он как-то сам нес меня и вызывал внутри тепло, какое бывает только у понятых, приголубленных после долгих метаний людей...
Ночь... Воденников, влажные волосы, брошенный учебник по химии и теплые носки. Я пишу о своём дне и вспоминаю снег.
Со вчерашнего вечера густо-густо валит снег.
На меня повесили литературный перевод по английскому. В класс заглянула Г.А. и сказала: "Умри, но к пятнице сделай". И ушла. Не успела я мысленно выбрать первое "или" её альтернативы, как Аванесова попросила меня не умирать. Кстати, она поправилась. Ура и ещё раз ура.=)
Вечерние разговоры в аське с Мариной меня мучают. Однако я продолжаю их, засыпаю в слезах, и в итоге мне снится какая-то муть.
С урока литературы: Раскольников увидел в Лужине отражение своей теории и не задушил его в объятиях. Был задан вопрос "Почему?".
Увидеть в низком, подлом человеке отражение своих мыслей, уловить своё сходство с тем, кто вызывает отвращение и гнев.. Я знаю прекрасно его реакцию, догадываюсь о его мыслях, и всё же... Я поступила иначе. Найдя в себе то же самолюбие и ту же жестоксть, которым ужасалась в Печорине, я вдруг... оправдала его. Мне ни горячо, ни холодно. Это ведь неправильно, да? Раскольников Лужина чуть с лестницы не спустил, а я отчего-то признаю, что Печорин во многом лучше и честнее меня. И не переживаю ни капельки. Может, последние два года меня настолько вымотали, что сил переживать и злиться уже нет?
Вот сегодня на литературе Аванесова сказала: "Ребёнок - это настоящий человек, такой, каким он был задуман. Потом эта задумка искажается или остается с ним на всю жизнь. "
"Любить - это видеть человека таким, каким его задумал Бог и осуществили родители, не любить - видеть его таким, каким осуществили его родители, разлюбить - видеть вместо него стул, стол.". Так сказала однажды Марина Цветаева.
Вчерашний день прошёл не зря: теперь я умею варить кисель. Ну и чистить подгоревшие кастрюли, ибо кисель удался лишь со второй попытки.
Женя вчера вытянул всю ленту из замазки, а через 5 минут просил у кого-нибудь замазку.
"-Дин, тебе записка. От кого это?
-От Жени вроде... Да он охренел! Ну, Диану с маленькой буквы я ещё прощу, но требовать решение шести номеров..."
Сегодня на истории жутко захотелось горячего шоколада.
Рецепты в интернете убивают. "Нагрейте молоко градусов до 50". Почему-то представилось, как я бросаю в кастрюльку с молоком градусник. Впрочем, жаргон учителей иногда бывает не лучше. Это их выражение "Подчищать хвосты" навевает нездоровые ассоциации с лопатами и ломиками.
