Это цитата сообщения Nice_Ludmila Оригинальное сообщение

Утончённость, изящество, женственность

Читать далее...

Это цитата сообщения ovenca Оригинальное сообщение

Выдающийся портретист Сорин Савелий / Sorine Savely (Россия-Франция-США, 1878-1953). Часть 1 - Женский портрет

 

С. Сорин любил красивых женщин и восхищался ими, некрасивым сочувствовал и искренне хотел, чтобы современники и потомки увидели их лучшие черты. Поэтому женщины получались у него особенно изящными, привлекательными, нежными или решительными, сияющими или грустными, достойными сочувствия и любви.

_____________________________________

 

Его знали в Европе и Америке, а он до последнего дня своей жизни за рубежом мечтал об известности в России. Перед смертью завещал отправить на Родину 30 портретов деятелей русского искусства, исполненных им в 20-40-е годы, надеясь, что их примут и полюбят. Вдова художника Анна Степановна Сорина смогла выполнить волю мужа лишь через 20 лет после его кончины, когда рухнул "железный занавес".


Портрет княжны Мэри. Мария Прокофьевна Эристави-Ширвашидзе,
одна из самых красивых женщин XX века (фрагмент), 1920

Ф. Лист - Грезы Любви


Я голоса её не слышал,
И имени её не знал...
...Она была в злофейном крэпе...
...В её глазах грустили степи...
Когда она из церкви вышла
И вздрогнула - я застонал
Но голоса её не слышал,
Но имени её не знал.

Игорь Северянин, 1912


Портрет балерины Тамары Карсавиной, 1915 (картон пастель, карандаш)

Читать далее...

Это цитата сообщения Лариса_Воронина Оригинальное сообщение

Сима Радченко. Когда тебя бросает человек...

Когда тебя бросает человек, он не всегда становится свободен. Он где-то есть, он с кем-то счастлив, вроде, он ловит на ладони первый снег, он что-то покупает на обед и с кем-то коротает выходные... Но вы навек чужие и родные, и никакого инструмента нет, чтоб вырезать, чтоб выжечь эту связь, ее изъять из размышлений вязких и наложить стерильную повязку на память, рецидивов не боясь. А где-то на другом краю земли такой же неприкаянный калека ладонью трет заплаканное веко, подошвами отчаянно пылит, бежит, бежит от боли и стыда - тобою так же брошенный однажды, отвергнутый, незначимый, неважный. Как будто не дружили никогда. Он пьет с другими дорогими чай, пытаясь быть уютным и хорошим, пытаясь скрыть, что был небрежно сброшен, как шарф колючий, с милого плеча... © Copyright: Сима Радченко, Свидетельство о публикации №117122502730 https://stihi.ru/2017/12/25/2730 Художник Эммануэль Гарант

Такого снегопада такого снегопада
Давно не помнят здешние места
А снег не знал и падал
А снег не знал и падал

Зима была прекрасна прекрасна и чиста
Снег кружится летает летает
И поземкою клубя
Заметает зима заметает

Все что было до тебя
На выпавший на белый
На выпавший на белый
На этот чистый невесомый снег
Ложится самый первый
Ложится самый первый
И робкий и несмелый
На твой похожий след
Снег кружится летает летает
И поземкою клубя
Заметает зима заметает
Все что было до тебя
Раскинутся просторы
Раскинутся просторы
До самой дальней утренней звезды
И верю я что скоро
И верю я что скоро
По снегу доберутся ко мне твои следы
Снег кружится летает летает
И поземкою клубя
Заметает зима заметает
Все что было до тебя
ЛИДИЯ КОЗЛОВА

Это цитата сообщения ulakisa Оригинальное сообщение

Выставка «Титаник» в Чикаго





Выставка «Титаник» рассказывает историю проектирования, создания, спуска на воду, первого рейса и трагедии самого большого и роскошного корабля в мире того времени. Можно заглянуть внутрь огромных, прекрасных воссозданных интерьеров корабля, послушать музыку той эпохи и представить себя пассажиром.
На выставке можно увидеть реликвии, уцелевшие после затопления Титаника,предметы с его роскошных кают и сломанные артефакты.
Читать далее...

https://www.liveinternet.ru...503099412/

 

 

Акианa Крамарик



 

Акиан Крамарик родилась 9 июля 1994 года в штате Иллинойс. Однажды, в возрасте 4 лет девочка рассказала о своих ведениях родителям. Её рассказ удивил родителей, настолько видения были необычны и отличались от обычных детских фантазий. Все больше, погружаясь в свой мир Акиана, начинает рисовать — бесчисленные наброски лиц, фигур, окружающих предметов. Никто не учил девочку рисовать – она сама разобралась в том, как смешивать

Это цитата сообщения ulakisa Оригинальное сообщение

Jef Bourgeau



Джеф Буржо (Jef Bourgeau) — американский фотограф, художник и художник-концептуалист, прославившийся своими скульптурами, фотографиями и кураторской работой.
Xудожник, считающийся одним из гигантов искусства Детройта, основатель Музея нового искусства

Читать далее...

Это цитата сообщения Ларса Оригинальное сообщение

Кударенко Елена. Старость в радость!

Таранит время беспощадно, То дождь ,то слякоть на душе… Крадется старость к нам нежданно И шьет уже своё клише ! И ты подальше прячешь юбку. И одеваешься скромней . В глазах тихонько тает юность, Мурчит довольный котофей… Так стоп, отбросим эти рамки! Предвзятый миф , как надо жить. Пусть тащат дуры эти лямки, А я хочу с собой дружить! Запомни истину простую. Душа стареет лишь тогда, Когда ты меряешь чужую, Одежду , обувь и года! И пусть глаза твои искрятся И жажда к жизни не сгорит! Тебя учили улыбаться ? Так улыбайся, черт возьми ! Кударенко Елена

Это цитата сообщения Mila111111 Оригинальное сообщение

8 вещей, о которых стоит помнить, когда всё идет не так


1. Боль является частью роста. Иногда жизнь закрывает двери, потому что пора двигаться. И это — хорошо, потому что мы часто не начинаем движение, если обстоятельства не вынуждают нас. Когда наступают тяжёлые времена, напоминайте себе, что никакая боль не прибывает без цели. Двигайтесь от того, что причиняет вам боль, но никогда не забывайте урок, который она преподаёт вам. То, что вы боретесь, не означает, что вы терпите неудачу. Каждый большой успех требует, чтобы присутствовала достойная борьба. Хорошее занимает время. Оставайтесь терпеливыми и уверенными. Всё наладится; скорей всего не через мгновение, но в конечном счете всё будет... Помните, что есть два вида боли: боль, которая ранит, и боль, которая изменяет вас. Когда вы идёте по жизни, вместо того, чтобы сопротивляться ей, помогите ей развивать вас.
Читать далее...

Луиза К
Соседка
Яна шла домой, размышляя о том, что приготовить сегодня на ужин. Она немного задержалась на занятиях в автошколе, на улице уже совсем стемнело. Хотелось уже побыстрее чего-нибудь съесть и завалиться на диван под свой любимый сериал, а потом баиньки.

Вечер она себе хорошо распланировала, вот только стоило ей открыть двери подъезда, как все планы рухнули в один миг.

Яна прижала брелок домофона к выемке на щитке, едва дотронулась до ручки двери, как раздался громкий лай собаки. Она оцепенела и тут же заперла дверь обратно. Через небольшое окошко, подсветив телефоном, она заметила ту самую собаку, которая была заперта между входными дверями и следующими, которые вели в холл.

Видимо, кто-то из дружелюбных соседей пустил ее погреться. Или сама забежала, никого не спрашивая? Разница невелика, только как теперь домой попасть?

На улице конец января, холодно. Явно не лучшее время, чтобы стоять под подъездом в ожидании чуда. Она стояла так минут десять, когда заметила, как к парковке подъехала машина соседа. Они несколько раз пересекались в лифте, даже здоровались. Яна недавно поселилась в этом доме. Сняла квартиру, когда съехала от своего бойфренда месяца три назад.

Соседа звали Толиком. Она слышала, что так называла его молоденькая и вечно злющая жена. Как только сосед подошел ближе, Яна его предупредила.

— Там собака закрыта. Вы их не боитесь?

— Да вроде нет! — уверенно сказал он. — Это же просто собака!

Анатолий достал свой брелок, начал открывать дверь и тут же ее закрыл. Слишком уж резвой оказалась зубастая красавица. И громкой.

Они испуганно посмотрели друг на друга, а потом он спросил:

— И что делать?

— Я вот тоже стою и думаю. Может, в полицию позвонить?

— Ты еще не звонила?

— Нет, мне казалось, что они меня за дурочку примут?

— Ну, я другого выхода не вижу!

Толик достал телефон и набрал 112. После недолгого разговора он отключился и посмотрел на соседку.

— Сказали, подождать полчаса. Кто-нибудь приедет.

— Ого, полчаса! — устало сказала Яна.

Мыслями еще недавно она уже набила живот вкусным ужином и отдыхала в обнимку с ноутбуком, но нет, придется еще полчаса морозить пятую точку на морозе.

— Давно тут танцуешь? — спросил он, будто прочитал ее мысли.

— Да не очень, но холодно!

— Пойдем в машине посидим. Там хоть печка есть…

Яна улыбнулась и посмотрела на него со вселенской благодарностью.

— Конечно, если вам не жалко!

— Ну, мне не сильно хочется смотреть, как ты тут отплясываешь ламбаду. Меня Толик зовут, а тебя? И давай на ты, ладно?

— Яна, очень приятно!

Она побежала за ним следом и без стеснения забралась в его уютный и еще теплый кроссовер. Сидения казались такими удобными, что не хотелось вылезать из них. Да и теплее гораздо. Она вжалась в кресло и довольно улыбнулась.

— Спасибо, что приютил!

— Да не за что! Что же я не человек…

— Как думаешь, они скоро приедут?

— Не уверен. А ты с работы так поздно?

— Нет, я была в автошколе. У нас вечерние занятия. Теория.

— О, скоро будешь автоледи? — подразнил он. — Машину уже присмотрела?

— Мне корпоративную обещали дать, если права получу. Правда, подучиться ездить еще придется, но я давно хочу уже водить!

— Да, желание — это самое главное. Моя жена вот вообще не хочет садиться за руль. Я бы ей уже давно машину взял!

Яна тоскливо посмотрела на него, но потом все же улыбнулась. Про себя она подумала, как же здорово иметь мужа, который может купить тебе машину. У нее такого пока не было, а может именно такого и не будет, но вслух она об этом не сказала.

У Толика зазвонил телефон.

— О, вспомни солнце, вот и лучик! — улыбнулся он.

— Толь, ты где? — раздался голос в машине, видимо, забыл переключиться.

Яна аж вздрогнула от неожиданности. Он показал жестом помолчать, а сам ответил.

— Сашуль, скоро буду. Я уже возле дома. Там собака какая-то бешенная в подъезде, я войти не смог. Позвонил в службу спасения, обещали скоро приехать!

— Какая еще собака? Что ты такое мелешь? — раздраженно спросила жена. — Я же вижу, что ты в машине с какой-то телкой сидишь!

Да, их окна как раз выходили на парковку. Видимо, Саша заметила его машину, поэтому и позвонила.

— Это не телка, а соседка. Она тоже не смогла в подъезд войти. Я разрешил ей погреться в машине!

— Самая глупая отмазка из всех, что я слышала! — обиженно сказала жена.

— Саш, я что-то не понял, когда это ты от меня отмазки слышала? — в его голосе тоже появилось раздражение. — Давай, дома поговорим, ладно?

— Я сейчас спущусь и посмотрю, что там за собака! — настойчиво сказала жена.

— Посмотри, только сына с собой не бери, а то вас обоих искусает. Тебя я вряд ли смогу остановить, но ребенка жалко! — ответил он и отключился.

Яна недовольно поморщилась. Его жена и раньше казалась ей не очень доброй, но сейчас так вообще. Видимо, теперь у него еще будут проблемы из-за доброты.

— Может, я лучше на улице подожду? — предложила она.

— Сиди, что уж теперь… Вот, скажи мне, Читать далее...

Луиза К
Любовь за мандаринку
— Добрый вечер! — с улыбкой сказала Марьяна и протянула свой телефон работнику Озона.

Мужчина снова нахмурился. Она иногда удивлялась, как ему удается всегда быть таким хмурым? Она часто сюда заходила. Пункт выдачи находился в соседнем доме. Очень удобно.

В последнее время Марьяна часто все заказывала с доставкой. Некогда было ходить по магазинам. Единственное, что ее удивляло и немного напрягало — это вечно плохое настроение у этого мужчины. Казалось, что ему очень не нравится его работа. Зачем тогда пошел сюда?

И все равно она ему каждый раз улыбалась. В принципе она по жизни была приветливой. Не жалела улыбок для людей самых разных профессий.

— Добрый вечер! — поздоровался Тимофей, и вдруг на его лице появилось какое-то новое странное выражение.

Марьяна не сразу поняла в чем дело, но потом догадалась. Из ее пакета пахло мандаринами. Такой чудный новогодний аромат, видимо, даже его смог ненадолго привести в чувство, не схожее с унынием.

Тим ушел за ее посылками, а она быстро залезла в свой пакет, достала две мандаринки и положила в карман.

Посылок в этот раз было много. В основном одежки для детей, но все равно нужно проверить. Пока все пересмотрела, прошло минут пять.

— У вас еще пакет! — услышала она за спиной и повернулась.

— Спасибо! — с улыбкой ответила Марьяна и забрала его, чтобы сложить вещи.

Упаковав все посылки, она подошла к его столу, чтобы еще раз поблагодарить и положила ему на стол те самые две мандаринки. Ей даже показалось, что в его глазах промелькнуло что-то вроде улыбки.

— Не нужно, спасибо! — попытался он отказаться.

— С наступающим! Хотя еще рановато! Только начало декабря, но все же!

— Хорошо, спасибо! И вас с наступающим!

Марьяна ушла, а мандаринки так и остались лежать на столе, пока не пришла следующая покупательница с дочкой.

— Мама, я тоже хочу мандаринку! — завопила девчушка лет трех.

— Дочка, а магазине ты почему не сказала? — возмутилась ее мать.

— Я тогда не хотела! Сейчас хочу!

Тимофей, не раздумывая, отдал ей одну, а вторую убрал в ящик, чтобы еще кто-нибудь не выпросил.

Женщина забрала свои посылки и ушла, а Тим достал из стола мандаринку и понюхал ее. Как же здорово она пахнет. Просто чудо! И правда, будто Новым годом повеяло.

Он почистил ее, выбросил шкурки в мусорное ведро и разломал напополам. Мандаринка оказалась на удивление сладкой. Прямо вкус детства! И вдруг перед глазами возникла улыбка той девушки. Она всегда так миленько улыбалась!

Тимофей тряхнул головой, чтобы выбросить из нее образ девушки, но мандаринку все же доел. Очень вкусно! Даже настроение как-то улучшилось, хоть и ненадолго.

Не мог он покинуть свое вечное уныние. Еще не переболело. Многое произошло за последний год. Такое так просто не забудешь.

В конце рабочего дня ему стало интересно, как звали ту девушку с мандаринкой. Обычно он не обращал внимания на имена, но тут решил взглянуть. В тот вечер было так много клиентов, что он запутался. Так и не понял, кто она из них.

Решил в следующий раз посмотреть, когда придет. Все равно часто заходит.

Прошло два дня, когда Марьяна появилась снова. В этот раз она забирала что-то громоздкое. Оказалось, что это беспроводной пылесос. С трудом, но ей удалось его собрать и проверить, даже помочь не попросила, хотя обычно женщины не стеснялись просить о помощи, если посылки выдавал мужчина.

— Спасибо! — как всегда с улыбкой поблагодарила она и убежала.

Тим уже успел заглянуть в компьютер. Ее звали Марьяной. Красивое имя. Немного необычное, но ей оно шло.

После той мандаринки Тимофей ждал, когда она снова придет, хотя даже себе в этом не признавался. Нет, он не пытался завести разговор или что-то в этом роде, просто нравилось, когда она появлялась. Всегда улыбалась. Приятно, когда хоть кто-то улыбнется и поблагодарит от души.

Работа сама по себе и так скучная, хоть какое-то разнообразие.

Прошло еще несколько дней. До Нового года оставалась всего неделя. Марьяна снова пришла за посылкой. В этот раз она долго возилась возле проверочного столика и явно выглядела расстроенной.

— Что-то не так? — спросил Тим.

— Не работает!

— Давайте, посмотрю! — предложил он и подошел к ней, слегка прихрамывая.

Оказалось, что она заказала шуруповерт. И зачем он ей? Наверное, мужу на подарок или еще кому-то. Тимофей что-то в нем подкрутил и дрелька включилась.

— Ура, вы просто волшебник! — радостно сказала Марьяна. — Стоп, а что вы сделали?

— Да вот, предохранитель. Видите?

— Ох, я бы и не догадалась!

— Не волнуйтесь, муж догадается! — спокойно сказал он.

— Ага, только я себе! — как-то стыдливо ответила она.

Тимофей даже удивился. И зачем ей шуруповерт? Что она с ним собралась делать? Еще и с такими коготками…

— А вы им хоть пользоваться умеете? — поинтересовался он.

— Придется научиться! — лишь пожала плечами она.

Тим нахмурился в своей привычной манере, а потом невольно улыбнулся, представив, как она будет учиться.

— А что Читать далее...

Теодор Драйзер
Выбор
«Дорогая Шерли!


Ведь Вам не нужны Ваши письма. Их всего шесть и — Вы знаете — это единственное, что у меня есть от Вас, единственное, что придает мне бодрость в моих скитаниях. Зачем они Вам — маленькие записки, в которых Вы сообщали, что знаете меня, — но для меня... Подумайте обо мне! Если я отошлю письма Вам, Вы разорвете их, а если согласитесь, чтобы они остались у меня, я смогу надушить их мускусом и амброй и хранить в маленькой серебряной шкатулке, что всегда у меня под рукой.

Ах, Шерли, дорогая, Вы и не представляете себе, как милы и дороги мне! Все, что мы вместе делали, я вспоминаю до мельчайших подробностей. Поверьте, воспоминания о Вас, Шерли, для меня дороже и восхитительнее всего, что у меня есть...

Но я слишком молод, чтобы жениться. Вы и сами знаете это, Шерли, не так ли? Я еще не наметил своего пути и, по правде говоря, не знаю, удастся ли мне при моем неугомонном характере когда-либо его наметить. Только вчера старый Роксбаум (мой теперешний хозяин) спросил у меня, не придется ли мне по вкусу должность надсмотрщика на одной из его кофейных плантаций на Яве; он сказал, что год или два я буду зарабатывать только на самое необходимое, но позже могу рассчитывать на солидное жалованье. Я ухватился за это предложение. Мысль о Яве, о том, чтобы отправиться туда, соблазнила меня, хотя я знаю, что достиг бы большего, оставаясь здесь. Можете ли Вы, Шерли, понять меня? Я слишком неугомонен и слишком молод. Я не смог бы как следует заботиться о Вас, и вскоре Вы перестали бы меня любить.

Но, ах, милая Шерли, Вы для меня дороже всего на свете! Не проходит, кажется, и часа, чтобы ко мне не возвращались воспоминания о Вас — дорогие, милые воспоминания: о той ночи, когда мы вместе сидели на траве в Трэгор-парке и смотрели на звезды, мерцавшие сквозь листву деревьев; о нашем первом вечере в Спэрроуз-Пойнт, когда мы опоздали на последний поезд и нам пришлось идти пешком в Лэнгли. Помните, Шерли, древесных лягушек? А потом этот теплый апрельский день в Этолбийском лесу! Ах, Шерли, на что Вам шесть записок? Пусть они останутся у меня. Но вспоминайте обо мне; будете, милая? Вспоминайте, где бы Вы ни были и что бы ни делали. Я всегда буду думать о Вас, искренне желать, чтобы Вы встретили лучшего и более уравновешенного человека, чем я, или чтобы я оказался достойным Вас и стал таким, каким Вы хотели бы меня видеть. Спокойной ночи, милая. В этом месяце я, вероятно, отправлюсь на Яву. Если это случится и если Вы выразите желание, я пришлю Вам оттуда несколько открыток с видами; надеюсь, что я их там найду.

Недостойный Вас Артур».
Она сидела в немом отчаянии и вертела письмо в руках. Конечно, это его последнее письмо. В этом она была уверена. Он покинул ее, покинул навсегда. Она только один раз писала ему, не выражая явных упреков, а лишь прося вернуть свои письма. И вот получила этот нежный, но уклончивый ответ; в нем ничего не говорилось о возможности возвращения; только высказывалось желание сохранить ее письма в память прошлого — в память тех счастливых часов, что они провели вместе.

Счастливые часы! О, да, да, да... счастливые часы!

Теперь, когда после дня работы она сидела дома, уносясь мыслями ко всему тому, что произошло в те немногие короткие месяцы от его появления до разлуки с ним, в ее памяти вставал светлый, красочный мир, такой светлый и красочный, что казался неземным. Увы, теперь этот мир рассыпался в прах. В нем было так много всего, чего она жаждала: любви, романтики, радостей, смеха. Артур был такой веселый, беспечный, настойчивый, такой юношески романтичный, так любил игры и всякие перемены, любил болтать на какую угодно тему и заниматься чем угодно. Он умел весело танцевать, свистеть, петь, играть на рояле, играть в карты, показывать фокусы. Он казался таким непохожим на всех других ее знакомых, был такой веселый и жизнерадостный, отличался врожденной вежливостью и в то же время нетерпимостью к тупости, ко всему тусклому, бесцветному, характерному, например, для... Но дальше ее мысли не пошли. Она не хотела думать ни о ком, кроме Артура...

Сидя в своей маленькой спальне, в первом этаже их дома на Битьюн-стрит, она смотрела в окно на двор Кессела и дальше — заборов на Битьюн-стрит не существовало — на дворы или лужайки Полардов, Бейкеров, Крайдеров и других и думала о том, каким неприглядным все должно было казаться ему с его тонкой, впечатлительной душой, с его любовью к переменам и радости, ему, привыкшему к чему-то лучшему, чем все, что ей приходилось когда-либо видеть. Возможно, ей не хватало красоты или темперамента, чтобы искупить все это — бесцветность ее работы или ее жилища — ту бесцветность, которая, вероятно, и оттолкнула его. Она была молода и красива и знала, что многие восхищаются ею, что многим ее скромная красота вскружила голову, — и все же для Артура она не много значила, и он покинул ее.

Теперь она перебирала в уме прошлое, и ей казалось, что ее родители, ее работа в аптекарском магазине, ежедневные хождения на службу и Читать далее...

Теодор Драйзер
Прибежище

Прежде всего — вот в каких условиях она росла до пятнадцати лет: каменные коробки битком набиты беднотой; газовые рожки бросают тусклый свет на выкрашенные зеленой краской стены тесных прихожих; кажется, будто входишь не в жилой дом, а в морг; стены грязных комнат и коридоров выкрашены синей, коричневой, зеленой краской, чтобы сэкономить на обоях; голые деревянные полы давным-давно пропитались грязью, дешевым жиром, маргарином, салом, пивом, виски и табачным соком. Иной раз какой-нибудь любитель чистоты и поскребет пол в своем углу — предполагается, что таким способом в доме поддерживается чистота.

И где бы она ни жила, квартал за кварталом тянулись такие же голые, однообразные каменные коробки, битком набитые людьми; с грохотом неслись подводы, всякие повозки, воняющие бензином грузовики. Духота и пыль летом, ледяной ветер зимой; кое-где бродячая кошка или собака роется в мусорном ящике, и надо всем бдительное око величественного полисмена, и всюду снуют люди, люди... Бог весть как они добывают кусок хлеба, и живут они так, как только и можно жить в таких условиях.

В этой обстановке, то перебиваясь кое-как, то катясь по наклонной плоскости, а то и вовсе в ужасающей бедности жили портовые грузчики, возчики, уборщицы, судомойки, официанты, швейцары, прачки, фабричные рабочие. И, насколько ей было известно, единственным источником существования для всех этих людей было нечто загадочное, изменчивое и зыбкое, что называлось еженедельной получкой.

Ее всегда окружало пьянство, драки, жалобы, болезни, смерть; являлась полиция и забирала то одного, то другого; приходили сборщики платы за газ, за квартиру, за мебель, барабанили в дверь, требовали денег и не получали их... В свое время являлся и гробовщик, его встречали отчаянными воплями, словно такая жизнь была бог весть каким счастьем.

Неудивительно, что по общему мнению, ничего хорошего в такой атмосфере вырасти и не может. Как? Цветок, распустившийся на помойке? Вот именно, и не так уж редко на помойке рождается цветок, но едва ли он достигнет пышного расцвета. И, однако, здесь может распуститься цветок души, во всяком случае появиться здесь он может. А если он сморщится и увянет в этом отравленном воздухе, что ж, пожалуй, это естественно, хотя в действительности далеко не все цветы, рожденные на такой почве, увядают. Цветы бывают разные.

Глядя на Мэдлейн Кинселла, когда ей было пять, семь, одиннадцать и даже тринадцать лет, можно было согласиться, что она и в самом деле своего рода цветок — быть может, не из числа гордых, великолепных орхидей или гардений, но все же цветок. Ее очарование было проще, скромнее; в ней не было той яркости, которую обычно называют красотой. Она никогда не была ни румяной, ни цветущей, ни задорной и смелой. С детства она всегда пряталась от жизни, забиваясь в самые уединенные и укромные уголки, удивленно, подчас испуганно глядя на все широко открытыми кроткими глазами.

Ее лицо — нежно очерченное, бледное — ничем не поражало с первого взгляда. Серо-голубые глаза с темными зрачками, черные волосы, тонкие длинные пальцы — все это никак не могло понравиться молодым людям ее среды. Каждое движение ее гибкой, стройной фигурки было проникнуто бессознательной грацией. Рядом с грубоватыми, цветущими, крикливыми девушками, которые ее окружали и которые нравились парням, она была незаметна, но все же казалась в иные минуты очень миловидной, подчас даже красивой.

Тяжелее всего на ее юность и на всю ее жизнь повлияла обстановка в семье — бедность и полная никчемность ее родителей. Они были так же бедны, как и все кругом, и вдобавок это были люди сварливые, озлобленные и ничтожные. Когда ей было лет семь-восемь, в ее сознании стал смутно вырисовываться облик отца; этот маленький человечек, вечно пьяный, вздорный, болтливый, постоянно был без работы, вечно ссорился с матерью, сестрой, братом; а мать всегда попрекала его, называя горьким пьяницей.

— Врешь! Врешь! Врешь! — Как хорошо ей запомнился этот его неизменный припев, звучавший у нее в ушах, в каком бы подвале, в какой бы жалкой дыре они ни жили. — Врешь! Не делал я этого! Врешь! Не был я там!

Мать ее, постоянно угнетенная своими болезнями, часто сама полупьяная, не оставалась в долгу и отвечала ему в том же духе. Старший брат и сестра были приятнее в обращении; им так же доставалось, как и ей; но они лишь ненадолго появлялись откуда-то и вновь исчезали, чтобы переждать домашнюю грозу; она же, робкая и боязливая, принимала все это как неизбежное, быть может даже необходимое: ведь жизнь так сурова, загадочна, непостижима.

Нередко бывало и так:

— Эй ты, крыса, сбегай, притащи мне пива! Да поживее!

Она хватала кувшин и, испуганная, крепко сжимая тонкими пальцами доверенную ей монету, бежала в дешевую пивнушку на ближайшем углу, дивясь по дороге всем чудесам и радостям улицы. В то время она была еще такая маленькая, что не могла дотянуться до стойки, и ей приходилось прибегать к помощи бармена или какого-нибудь посетителя. И она Читать далее...

Это цитата сообщения Ceslava2009 Оригинальное сообщение

МГИМО и немножко счастья

Читать далее...

Это цитата сообщения Base4ka Оригинальное сообщение

Дорогие друзья, ВСЕХ с Наступающим Новым 2024-м годом! Для настроения слушаем аккордеон...

Читать далее...

Плавленый сырок

Свекровь приехала с проверкой, но меня это не испугало. Я знала, что она приедет сегодня. Муж мне заранее сообщил, что его мама будет без предупреждения приезжать к нам по средам и пятницам. И смотреть, как мы живём.
— Именно таким образом, — тревожным голосом сообщил он, — своими этими неожиданными проверками и придирками, моя мама разрушила мой предыдущий брак. Что только ни делала моя бывшая. Не помогало. Она ничем не могла угодить моей маме. И, по мнению моей мамы, моя жена была никудышной хозяйкой.
Сколько бы моя бывшая ни старалась, мама была недовольна. В её глазах наша квартира была всегда грязной. А моя жена, по мнению моей мамы, не умела ни готовить, ни одеваться, ни вести себя так, как подобает хорошей жене. А самое главное, что моя бывшая, по мнению мамы, не умела покупать продукты. В конце концов, моя жена не выдержала и сбежала от меня.
— Я не сбегу, — уверенно заявила я. — Я пройду любые внезапные проверки твоей мамы.
— Я не могу запретить ей эти проверки, — честно признался муж. — Не хочу с ней ругаться.
— Не надо ничего ей запрещать. Ты что? Пусть проверяет, сколько хочет. Если ей нравится.
— Ты уверена? — сомневался муж. — Моя мама слишком привередливая. Ей ничем не угодить. Мой тебе совет, не обращай на её придирки внимание. Я тебя в любом случае буду всегда любить. Даже если она станет говорить про тебя что-то плохое.
— Нет, нет, и ещё раз нет, — уверенно ответила я. — Как можно не обращать внимания на замечания твоей мамы? Как ты можешь так говорить? Ведь она твоя мама и любит тебя. А значит, она желает тебе добра. И я обязана её слушать.
— Уверяю тебя, любимая, — убеждал меня муж, — что бы ты ни сделала, моя мама останется недовольной. И в любом случае будет жаловаться мне на тебя. Даже если у тебя всё будет в идеальном порядке, моя мама найдёт к чему придраться.
— Значит, она права, — уверенно ответила я. — И мне есть над чем работать.
— Больше всего я боюсь, — воскликнул муж, — что ты тоже не выдержишь и сбежишь.
— Я не сбегу, — уверенно ответила я.
— Ты — смелая женщина, — грустно произнёс муж. — Но помни одно. Что бы мама про тебя ни сказала, я ей не поверю. И всегда буду на твоей стороне.
— А я прошу тебя об одном, — сказала я. — Не спорь со своей мамой, когда она станет ругать меня. Договорились? Ведь она твоя мама. Понимаешь?
— Понимаю, — грустно ответил муж.
Сегодня среда.
И я подготовилась к внезапному приезду свекрови. Поэтому я встретила её в старом, засаленном и прожжённом в нескольких местах, халате, который давно хотела выбросить. Хорошо, что не выбросила. Пригодился халатик.
На ногах у меня были разные тапки на босу ногу. Одна тапка была моя, а другая — мужа. А на голове у меня были бигуди. Их я накрутила за пять минут до её появления. Боялась не успеть.
По всей квартире стоял запах горелого подсолнечного нерафинированного масла.
— Ой! — радостно воскликнула я, открыв свекрови дверь. — А я Вас и не ждала!
— Что за вонь? — спросила свекровь, войдя в квартиру и принюхиваясь.
На время проверок в общении со свекровью я решила изображать из себя этакую простоту, про которую в народе говорят, что она хуже воровства. Вот почему я смотрела на неё широко открытыми испуганными глазами, а рот мой при этом был постоянно чуть-чуть открыт.
— Вонь? — наивно переспросила я, демонстративно нюхая воздух. — Не чувствую. По-моему, очень свежий воздух. Недавно проветривала.
— Недавно — это когда? Вчера, что ли?
— И вчера тоже проветривала, — охотно согласилась я. — Если бы знала, что Вы приедете, я бы проветрила. А Вы почему не позвонили, не предупредили?
Свекровь окинула меня брезгливым взглядом.
— Что это у тебя на голове? — спросила она.
— А что? — ответила я, шмыгая носом.
— Ничего! А если бы я не одна приехала?
— Не одна? — я сделала серьёзное лицо.
Но свекровь как будто не слышала моих вопросов.
— А на ногах у тебя что? — спросила она.
— Тапочки.
— И что это за халат? Ты на какой помойке его нашла? Ты вот так и перед мужем ходишь.
— Так это, — ответила я, задумчиво глядя в потолок, — по-разному бывает. Вот, например, вчера, я ходила перед ним...
— Я поняла, поняла, — нервно сказала свекровь. — Можешь не продолжать.
Я замолчала, пожав плечами. Мои широко открытые глаза, смотрели на неё. Рот был чуть приоткрыт. На этот мой взгляд свекровь ответила тяжёлым вздохом и качанием головы. Какое-то время мы стояли молча, глядя друг на друга. Я могла стоять так сколько угодно. Свекровь — нет.
— Ну? — не выдержала и сказала она. — И?
— И?
— Ты так и будешь меня в прихожей держать?
— Нет, — ответила я. — С чего Вы хотите начать, Магда Леопольдовна?
Свекровь посмотрела на меня с удивлением. Мой вопрос её обескуражил. Она ведь не знала, что я знаю, что она приехала с проверкой. Она-то делала вид, что случайно проезжала мимо и зашла в гости. Но меня не проведёшь. Случайно в восемь утра, да без предварительного звонка в гости не приезжают. Тем более, что и муж меня предупредил.
— Ты о чём сейчас, Татьяна? — спросила она.
— Ни о чём, — Читать далее...

Остановка в деревне
Лето 40-го года выдалось восхитительным, а потому голубые небеса и золотые хлеба с изумлением взирали, как движется по дороге нескончаемый караван беженцев. Грузовики, спортивные машины, семейные лимузины тащились бампер к бамперу, в ритме, навязанном немецкими самолетами, нырявшими порой из-под облаков, подобно стервятникам, чтобы убивать. Тем не менее «Роллс-Ройсы» в этой разношерстной колонне были редки, и «Роллс» г-жи Эрнест Дюро порой привлекал к себе саркастические шуточки прочих водителей, отнюдь не недовольных тем, что война безразлична к социальной иерархии и что нескольким богачам не хватило времени или осторожности уехать раньше них.

Элен Дюро скромно опускала глаза под этими ироничными взглядами, как опускала их еще месяц назад, входя – в вечернем платье, вся увешанная драгоценностями – в «Гала д’Опера»; но тогда двойная шеренга зевак пожирала ее глазами без всякой иронии. Элен Дюро была урожденной Шевалье, что на всю жизнь отдалило ее от толпы.

Зато сидящий в том же «Роллс-Ройсе» ее молодой любовник Брюно, вышедший из очень простой семьи в Па-де-Кале, этим летним днем норовил гордо вскидывать голову и красоваться, как в парижские вечера. Что-то в его повадке будто провозглашало вопреки обстоятельствам: «Ну да, я выбился. Живу с большими, сильными, богатыми». И положение жиголо отнюдь не казалось ему презренным, а явно было венцом его великих амбиций. Поместившаяся рядом с Брюно престарелая баронесса де Покенкур чудесным образом отыскала в своем багаже эбеновые четки – прежде никто даже не подозревал, что она ими пользуется или обладает, – и теперь перебирала их, бормоча со слезами на глазах бесконечные и невразумительные мольбы. Ее дряблые губы безостановочно шевелились, блестя растаявшей из-за жары помадой, а еще она время от времени издавала какой-то тихий, влажный, сосущий звук, который выводил из себя Элен и Брюно. Потребовалась целая череда непредвиденных бедствий, упущенных поездов, механических поломок и недоразумений, чтобы их троица оказалась на этой общедоступной дороге. Тем не менее пока они были здесь, и им даже почудилось раза два, что немецкие самолеты, забавляясь, нарочно пролетают над «Роллс-Ройсом».

Должно быть, где-то впереди образовалась пробка, поскольку они уже около часа торчали на одном месте, на самом солнцепеке, всего в трех метрах от чудесной тени платана; в трех метрах, занятых старым «Розенгартом», двумя велосипедами и ручной тележкой. Элен Дюро невольно уткнулась взглядом в загорелый затылок светловолосого молодого человека с тележкой. Тот непринужденно курил сигарету, опираясь на ручки и будто всем своим видом показывая, что находится не где-нибудь, а на собственном поле. У него было высокое ладное тело, и Элен испугалась, как бы парень не обернулся: он наверняка уродлив.

«Нашла время глазеть на молодых мужчин…» – подумала она и отвела глаза, но слишком поздно, поскольку Брюно, заметив ее взгляд, уже ухмылялся.

– Сожалеете, что вы в «Роллсе», дорогая Элен? Предпочли бы более непритязательное транспортное средство?

Его обычно бледное и слишком тонкое лицо, обрамленное черными блестящими волосами, покраснело, а в голосе, за которым он, однако, тщательно следил, проскользнуло – из-за гнева – несколько вульгарных децибел. Брюно был хорошим любовником, относительно вежливым, но агрессивность проявлял совершенно пошло; и Элен, порой с наслаждением вспоминая жуткие сцены, которые устраивали ей другие, всегда злилась на него, когда он переставал быть любезным.

– Слава богу, что у нас есть этот «Роллс-Ройс», – сказала старая баронесса с нажимом. – По крайней мере, он нас защищает.

– Ничуть, – возразил Брюно. – Не рассчитывайте на это: малейшая пуля пробьет его, как бумагу.

Новоявленная богомолка бросила на него перепуганный, почти отчаянный взгляд, и Элен с удивлением заметила, как дрожит этот обычно столь безапелляционный рот. Целых тридцать лет задававшая тон всему Парижу, старая баронесса могла теперь изъявлять лишь потрясение и растерянность, видя, что самолеты фюрера не проявляют к ней должной почтительности.

– Но что же мы тогда делаем внутри? – осведомилась она плаксиво, хотя и возмущенно. – Это слишком несправедливо!

«В самом деле, – подумала Элен, – для женщины, запрещавшей говорить о политике в своем салоне, знавшей все о сюрреализме и ничего о национал-социализме, для женщины, имевшей столь очаровательных немецких друзей и лет пять декламировавшей Гейне на поэтических утренниках, для женщины, наконец, всегда превозносившей Вагнера, эти пулеметные обстрелы могут быть только зловещей ошибкой. Она наверняка убеждена, – продолжала думать Элен с иронией, – что ей достаточно появиться на дороге и показать свое лицо этим гадким пилотам – увы, слишком далеким! – как они тотчас же улетят, помахивая крыльями в знак извинения».


Легкая дрожь пробежала по колонне, и Элен вздохнула с облегчением, снова достав из сумочки промокший носовой платок, которым вот уже полчаса вытирала лицо. Быть может, теперь они поедут чуть Читать далее...

Кот и казино
Тщетно Анджела ди Стефано надрывала глотку, подзывая своего кота, красавца Филу, пропавшего с утра в улочках старой Ниццы. Было три часа дня, и, несмотря на сентябрь, еще стояла ужасная жара. Не в привычках Филу было забыть свою сиесту и родной квартал, какими бы привлекательными ни казались окрестные кошки, так что Анджела все больше и больше тревожилась за своего любимца. Ее муж Джузеппе ушел играть в шары, как и каждую субботу после полудня, а соседки предавались дреме на медных кроватях, за многоцветными знаменами вывешенных в окнах рубашек и носков. Из опасения потревожить их отдых Анджела не осмеливалась кричать слишком громко и потому бубнила: «Филу, Филу» – у каждой подворотни, придерживая наброшенную на голову из-за солнца шаль.

В свои тридцать два года Анджела ди Стефано была очень красивой, крепко сбитой женщиной ярко выраженного латинского типа, хотя корсиканские предки наградили ее несколько замкнутым, а порой и суровым лицом, способным обескуражить возможных соперников Джузеппе. Впрочем, он и сам об этом знал и порой подшучивал над добродетелью жены, но так, что смеха это у Анджелы не вызывало.

Филу все не находился, а ей меж тем надо было поспеть до четырех часов в банк, чтобы положить туда очередные пятьсот франков, потому что они решили купить дом в кредит, выплачивая взносы месяц за месяцем. Вчера Джузеппе, как хороший супруг, вручил ей свою получку, и она хотела как можно скорее избавиться от этой бумажки, добытой столь дорогой ценой. Вдруг ей показалось, что за стеной молнией промелькнуло что-то серое, и она крикнула: «Филу!», а потом толкнула калитку садика, окружавшего дом красотки Элены. Красотка Элена была их соседкой вот уже десять лет, и о ней немало судачили с тех пор, как она овдовела, правда, без малейших доказательств. Анджела сделала три шага на цыпочках, заметила на подоконнике насмешливого Филу и позвала его тихонько раз или два, прежде чем решилась подойти поближе. Филу скосил на нее зеленые глаза и шмыгнул внутрь. Анджела инстинктивно толкнула ставень, чтобы его поймать, и тут увидела своего разлюбезного Джузеппе, спящего в объятиях Элены. Ее сердце бешено заколотилось, она попятилась и выскользнула за калитку в ужасе от мысли, что он мог ее увидеть.

Только на улице, по которой она шла куда-то широким шагом, ее удивление и ужас превратились в гнев. Ей надо было догадаться, даже Филу об этом знал… Вот куда Джузеппе частенько ходил играть в шары по субботам. Как давно? Она решила вернуться к своей матери, на родной остров, к порядочным людям. Измена – не для таких женщин, как она. Десять лет она занималась Джузеппе ди Стефано, его домом, его вещами, его питанием и его постелью. Десять лет только и делала, что подчинялась ему и старалась угодить, а он лгал ей и ночью, и днем, думая о другой!

Оказавшись на Английской набережной, куда никогда прежде не заходила, она продолжала идти все тем же решительным шагом, словно собиралась пересечь море посуху и добраться до дома своих родителей. Только свисток помешал ей попасть под машину. Внезапно обернувшись, она увидела, что стоит перед большим белым зданием с вывеской «Казино», где иностранцы вроде бы спускали свои состояния и куда даже мужчины из ее квартала заглядывали с большой опаской. Она увидела, как туда вошла светловолосая, заметно старше ее женщина в полотняных брюках. Увидела, как та чему-то посмеялась вместе со швейцаром и исчезла в полумраке. Было в этом полумраке, серо-бежевом по сравнению с раскаленным на солнце тротуаром, что-то завораживающее, и Анджела тоже машинально поднялась по ступеням.

Она была одета скромно, но держалась осанисто. Швейцар без всяких шуточек направил ее к большому залу, где, тоже без шуток, какой-то человек в черном костюме с галстуком спросил у нее документы и осведомился, сколько жетонов ей угодно. Анджела была как во сне, и лишь несколько фильмов, виденных по телевизору, подсказали ей, как себя вести: ни разу в жизни она не рисковала даже одним франком в игре и не играла ни во что, кроме «крапетты».

Так что она степенно попросила жетонов на пятьсот франков и протянула красивую банкноту Джузеппе, получив взамен пять круглых смешных штучек, которые ей, очевидно, следовало положить на зеленый стол чуть поодаль. Его уже окружали несколько задумчивых, истомленных жарой игроков, и ей удалось, не привлекая к себе внимания, понаблюдать за ними добрых десять минут, чтобы чему-нибудь научиться. Ее ладонь так стискивала фишки, что вспотела. Она в смущении переложила их в левую руку, вытерла правую и, воспользовавшись всеобщим затишьем и остановкой маленького, такого прыткого шарика, взяла одну из своих блестящих штучек и твердо поставила на номер восемь. Собственно, она вышла замуж восьмого августа, в Ницце, и жила в доме № 8 по Малоконюшенной улице.

– Ставки сделаны, – сказал безразличный человек в вечернем костюме и снова запустил шарик, который начал бешено крутиться, а потом грациозно угодил в черную выемку, но слишком далеко, чтобы Анджела могла различить Читать далее...

Святая душа
Геннадий Коган
Стих посвящается моей любимой жене, ушедшей в Рай в субботу 21-го
октября в 13 30 2023 года. В Израиле говорят, что если человек умирает
в субботу, то у этого человека была святая душа и этот человек считается
святым. Мы вместе прожили почти 53 года.
Твоя душа была святая
И Бог, забрав к себе тебя,
Подарит там кусочек Рая,
Где будешь ждать в тиши меня.
Забрав к себе святую душу,
Обрёк на горе дом пустой
На боль страданий и разлуку
С любимой женщиной родной.
Я много раз просил, о Боже,
Чтоб Ты помог жене в судьбе,
Она была мне всех дороже,
Но Ты забрал её к себе.
Ведь я молился, но напрасно,
Бог не услышал моих слов
И в Рай унёс через пространство,
Забрав к себе мою любовь.
Ты будешь ждать меня, я знаю,
Всё предначертано судьбой,
Ведь без тебя Я так страдаю,
Пока не встречусь вновь с тобой.
06.11.2023

Я родился в малюсеньком городе,
Там, где тени прозрачные, длинные,
Где по поводу, как и без повода
На карнизах следы голубиные.
Где полозья плутают от саночек,
Там, где тучи зимой цвета олова,
Там, где запах антоновских яблочек
Ранней осенью кружит нам головы.
Там три школы, почтамт с магазинами,
Там берёзы танцуют по-девичьи,
Там вокзальчик со ржавой дрезиною
И цирюльня Абрам Моисеича.
Там завод за железной дорогою,
Быль там не отличима от небыли.
Церковь. Клуб и базар с синагогою,
Ничего в городке больше не было.
Подросли города, стали взрослыми,
Только там, где в сугробах проталинки,
Там, где небо пронзается соснами,
Я живу до сих пор. Только маленький.
A. Гутин