Услышав минскую группу "Петля Пристрастия" около месяца назад, я сразу влюбилась, сразу прочекала концерты в Москве и сразу решила, что 29 сентября я обязательно пойду.

Каждый раз, когда я пытаюсь написать рецензию или отзыв о каком-нибудь предмете искусства, мне всегда кажется, что я копаюсь грязной палкой во внутренностях его творца: я всё равно ничего не пойму, а ему будет только больно. Надеюсь, только кажется.

Народу было меньше, чем я ожидала, но больше, чем ожидала сама группа. Как я поняла, это было их первое выступление в московском клубе такого размера, как ТеатрЪ. Зрителей пришла едва ли половина от того числа, которое может в вместить себя зал, но музыкантов (вроде бы) это ни капли не смутило.
Через час они вышли на сцену. Чуть подождав (как полагается), вышел вокалист по имени Илья и взял микрофон. Порой он клал его на ладонь, чуть придерживая пальцами, словно это какое-то хрупкое сокровище, а порой тёр об глаз или засовывал под футболку. Его манера выступления сразу приковала и потом ещё долго не отпускала моё внимание. Как будто он не на сцене, как будто вокруг нет ни музыкантов, ни зрителей, а он - на операционном столе, и его режут без анестезии. Или его приволокли в церковь на сеанс экзорцизма, и демон в нем явно есть, раз процесс оказался таким мучительным.
Видимо, зашифрованные для простого слушателя тексты его песен настолько интимны, что их чуть ли не физически больно произносить вслух.
Это всегда завораживает в людях искусства людей неискусства. Как говорил Евгений Алёхин в одной из своих песен:
"Им, знаешь, хочется твоего безумия урвать кусочек".

Вокал - не спорю - своеобразный, его тембр на любителя, но важно то, что он дотягивает все нужные, и низкие, и высокие для своего диапазона ноты, не лажает и чётко выговаривает слова. В общем, что касается технической стороны вокала, всё звучит очень качественно - не к чему придраться.
Но качества звука конкретно на этом концерте им не доставало. Бас слишком громко дребезжал и фонил, а голос Ильи практически не было слышно. Временами все инструменты сливались в одну кашу и звучали, мягко говоря, невыразительно. Но это было характерно лишь для одного выступления, и в целом к группе почти не имеет отношения. Единственное, что можно посоветовать музыкантам в дальнейшем - это быть более внимательными к саунд-чеку, чтобы не смущать плохим звуком более дотошных и более щепетильных слушателей, чем я.

Если сравнить тексты Петли Пристрастия с, например, моей излюбленной "макулатурой", то в них можно найти нечто общее, а именно - экзистенциальную направленность общего посыла текстов. Но при всей схожести содержания, есть серьёзное отличие формы, и это важно.
Алёхин и Сперанский говорят все прямо, жёстко, разом вываливают всё, как есть, пришибая тебя безысходностью происходящего. Петля же уверенно заявляет, что "небо - молот, земля - наковальня, время - сверло", будто не видя в этом ничего страшного. Сначала мне хотелось привести в пример конкретные цитаты из песен, чтобы наглядно показать, как по-разному может быть выражена одна и та же мысль, но потом я передумала. Лучше слушать самим.

Серьезные, философские и лирические тексты звучат ещё выразительнее под контрастно-зажигательную музыку.
Когда ты слышишь эти барабаны, видишь прыгающих музыкантов на сцене, просто невозможно и НЕЛЬЗЯ стоять на месте. Я уверена, что группе, которая выкладывается на сцене, всегда надо отдавать энергию в ответ: аплодировать, танцевать. Это справедливо и, к тому же, очень приятно.

В целом музыка Петли Пристрастия отмечается тегами пост-панк и инди-рок. Сами они, как положено создателям, дают более ёмкую характеристику своего творчества, а в частности текстов, называя их "лирикой похмелья, когда в голову лезет мрак и экзистенциальный ужас". (это хорошо, если только в похмелье)

Подытожить свои впечатления от "Петли Пристрастия" мне очень сложно. Надеюсь, это пока и не требуется, потому что три выдающихся альбома - далеко не предел карьеры группы.
С нетерпением буду ждать продолжения и поддерживать их своими 300 рублями за билет на концерт.

...получается, что у меня и у моего парня одинаковый размер ноги.
с одной стороны это хорошо: можно носить его обувь,
но с другой - это маленькая женская трагедия.

"Я вышла с работы чуть позже обычного и заметила, что на улице уже начало темнеть.
Сказать, что в этот момент я почувствовала дыхание зимы, было бы слишком слабо:
её рука крепко схватила меня за горло."

Он заплакал, лёжа на полу, потому что понял: говном пахнет везде.
Ты можешь забить жизнь чем угодно, можешь забыть надолго и впасть в кому,
но всё равно однажды вдруг тебя разбудит звук работающего холодильника или запах говна.
Потому что ты ещё и человек, и ты одинок, и скоро всему придёт пизда.

("Отвечает Lindurik")

Я иду по платформе, на пути человек, такой неприметный человек, в чёрной куртке, настолько потасканной,
что кажется серой, чёрт, надо пройти мимо него, между ним и краем платформы, всего в одном метре.
Делаю шаги, не смея замедляться, вдруг он что-то заподозрит, вдруг почувствует мой страх,
вдруг посмотрит мне прямо в глаза, а я потеряю равновесие от неожиданного напора его взгляда
и упаду ничком прямо на пути поезда. Я не останавливаюсь, я иду прямо к нему, готовясь обойти слева,
готовясь к чему угодно, к любой непредсказуемой выходке этого неприметного человека в чёрной, нет, серой куртке.
Наконец, я дохожу до него, я ровняюсь с этим человеком на платформе, боясь взглянуть на его лицо,
смотрю себе под ноги и вижу краем глаза, как чёрный, нет, серый человек начинает двигаться,
я не успеваю опомниться, как человек с силой толкает меня прямо вниз, прямо на пути подходящего поезда.
Я пытаюсь истошно кричать, не зная, выходит у меня или нет, не зная, что мне делать,
я не успею выбраться, не успею подняться. Я смотрю вверх и вижу размытое лицо неприметного человека;
я смотрю влево и вижу ослепляющие огни фар приближающейся машины, от колёс которой мне теперь не убежать.
Гудящий поезд заглушает мой крик, я успеваю лишь зажмуриться, задерживаю свой последний вдох
и через секунду выпускаю его наружу, открыв глаза и продолжая идти по платформе,
оставив чёрного человека позади и не запомнив его лица.

"...для него все девушки разделяются на два сорта:
один сорт - это все девушки в мире, кроме её, и эти имеют все человеческие слабости, и девушки очень обыкновенные;
другой сорт - она одна, не имеющая никаких слабостей и превыше всего человеческого."

" - Когда поймешь, что нынче-завтра умрешь и ничего не останется, то так все ничтожно!
И я считаю очень важной свою мысль, а она оказывается так же ничтожна, если бы даже исполнить ее, как обойти эту медведицу.
Так и проводишь жизнь, развлекаясь охотой, работой, - чтобы только не думать о смерти."

"Ничего, батюшка. Было бы здоровье да совесть чиста."
Читать далее...

Я - писатель, ничего не написавший;
музыкант, ни на чем не играющий;
мать, никого не родившая;
даже строитель, ничего не строящий.

Я - сгусток желаний, невоплощаемых в реальность, бесполезных, пустых желаний.
Я в клетке из поставленных рамок и не выхожу оттуда, пока мне не позволено.
Пока это не одобрят. (никогда)

- Впрочем, - продолжал он, - есть у тебя талант или нет, - не все ли равно, раз всему на свете приходит конец!
Он смолк.
У Дюруа было легко на сердце.
- Вы сегодня в дурном настроении, дорогой мой, - улыбаясь, заметил он.
- У меня всегда такое настроение, дитя мое, - возразил Норбер де Варен. - Погодите: через несколько лет
и с вами будет то же самое. Жизнь - гора. Поднимаясь, ты глядишь вверх, и ты счастлив,
но только успел взобраться на вершину, как уже начинается спуск, а впереди в смерть.
Поднимаешься медленно, спускаешься быстро. В ваши годы все мы были веселы.
Все мы были полны надежд, которые, кстати сказать, никогда не сбываются.
В мои годы человек не ждет уже ничего... кроме смерти.
Дюруа засмеялся:
- Черт возьми, у меня даже мурашки забегали.
- Нет, - возразил Норбер де Варен, - сейчас вы меня не поймете, но когда-нибудь
вы вспомните все, что я вам говорил. Видите ли, Читать далее...

В моём мире - то есть в том, который моё поколение и моё окружение считает современностью, -
были совершенно опошлены такие слова как
искусство, мотивация, вдохновение, творчество, (позитивная) энергия и многие другие, смежные с ними.
90% людей, которые говорят, что занимаются искусством, не создают ровным счётом ничего.
А если кто-то действительно взялся за что-нибудь дельное, он молчит,
у него язык не повернётся назвать это избитым словом
ТВОРЧЕСТВО.
Иные же сами гордо называют себя Творческой Личностью.
Хочется наблевать в лицо этой личности, и закричать: "Ты всё испортил!"
..вы всё испортили.
Теперь заниматься творчеством постыдно.

"Я тебя обожаю
с силой Мухаммеда Али, бьющего человека в костюме приспешника ку-клукс-клана,
с силой 40к тонной кометы, падающей на Оклахому,
с силой притяжения молекул в кристаллической решётке алмаза."
(c)

Я так мало прожил, что склонен воображать, будто смерть придёт не скоро;
трудно представить себе, что человеческая жизнь сведётся к такой малости;
и почему-то хочется думать, будто рано или поздно что-нибудь произойдёт.
Это большая ошибка.
Жизнь вполне может быть пустой и вместе с тем короткой.
Дни уныло текут один за другим, не оставляя ни следа, ни воспоминания;
а потом вдруг останавливаются.

(с) М. Уэльбек

(с) ночные грузчики - нетрезвое
"
Не пьяный. Но утро какое-то нетрезвое. Я его передразниваю, прихлебывая кофе,
а потом на остановке стоя. Девятиэтажки заразили небо своей серостью.
...
Чахоточная маршрутка везет меня куда-то. Все, что хочу – чтоб она не останавливалась.
...
С ума схожу, курю так, что уже чувствую себя, будто бы дерьмом напичканный.
Отравляю себя без всякой жалости. Ненавижу всё до глубокого безразличия.
...
Ещё пытаюсь оправдать свое существование - работать билетёром, звонить домой, писать прозу -
всё кажется одинаково никчёмно. Давно не влюблялся.
...
На какие рельсы положить свою жизнь? Стать неофашистом… удариться в веру?
...
Всё уже давно осточертело, и больше не хочется задаваться вопросом "кто ты?"
Хочется денег, где деньги? нету денег, где работа? нету работы.
То ли смерти ждешь, то ли просто чалишься, то ли думаешь, куда бы вставить член
Разговариваешь с кем-нибудь, обмениваешься говном и продолжаешь оставаться никем.
...
Нахер мне сто пятьдесят похмелий в год, нахер мне нужен секс или шмотки?
...
Главное, перетерпеть еще одно похмелье, спрятаться, переждать сумасшествие,
не сдохнуть от инсульта в июле, чтоб не заразил бритвой спидом какой-нибудь бешеный леший,
и сердце бы не остановилось, и не было бы землетрясения, из окна бы не выпасть.
Я ничего не боюсь, я буду жить вечно и буду ебать всё, что движется, всех подряд класть.
"

В большинстве жизненных ситуаций мне не нравится то, что я выше остальных девочек.
Но всё меняется, когда ты приходишь на концерт в Arena Moscow и можешь видеть сцену, не поднимаясь на мысочки,
в отличие от несчастных полутораметровых людишек.

Ходить на концерты в одиночестве - особенное удовольствие. Не приходится то и дело оглядываться,
чтобы найти знакомое лицо, и не приходится никого оповещать: "Я пойду в слэм ненадолго, попробую не пострадать!"
Делаешь только то, что тебе хочется.
Хочешь - прыгаешь, пляшешь, искришься энергией;
хочешь - пытаешься подпевать английские слова, которых никогда не знал наизусть;
а хочешь - ловишь своей головой оголтелого фронтмэна группы, пока он, держа в зубах микрофон,
катается по рукам ликующей толпы.

Парни-музыканты - одно слово - дикие. Мне так и не удалось понять, почему их всё время тянуло вверх.
Несколько раз они залезали на металлические фермы, на которых висели прожекторы, тусовались там,
или спрыгивали с колонок высотой в два метра. Одно из таких приземлений вышло у гитариста не очень удачно,
и ему пришлось наебнуться вниз со сцены.
/Всё обошлось./
Некое подобие светомузыки, специально висящие лампы-треуголки и большое количество аппаратуры в принципе,
частично ответили мне на вопрос: "Эй, а чё билет-то такой дорогой?"
...
Многие люди, простые смертные, не понимают, что можно ловить на таких концертах,
где куча потных мужиков толкают друг друга на танцполе, бегают по кругу или неистово прыгают, подняв вверх руку.
Я могу ответить.
Такие концерты, как и музыка в целом, - это энергия в чистом виде.
Это и словами толком не объяснишь.
Просто нужно придти, открыться и прочувствовать всё на своей шкуре.
Обожжжаю.

Еду в метро, в ушах наушники без музыки. Слушаю свои мысли.
Они бурлят бурлят в голове. Громче книги. Невозможно читать.
Желания исполняются тогда, когда в них уже нет смысла.
Воспоминания похожи на кино, которое мы уже видели вчера.
Сны сбываются наяву, невозможно поверить в подлинность происходящего,
ощущения отказываются казаться реальными.

Слава богам, есть доказательства и свидетели.
Они не дадут мне свихнуться.

...
Мне нравится насильно вытаскивать из памяти приятные моменты жизни.
Закрывать глаза и прокручивать их в голове, как старое кино,
то и дело перематывая его плёнку на любимые эпизоды.
Никогда не надоест.

<...>
Каждое путешествие начинается с маленьких ритуалов.
Вот, ты заказал билет на сайте РЖД. Затем – сбор чемоданов, прогноз погоды для нового места.
Контроль билета проводницей и посадка на поезд. Перевод стрелок часов на новое, местное время.
Обмен привычных денег на другие, каких раньше никогда не видел. Первый жетончик в новом метро. Местная еда.
Можно продолжать ещё долго.
Можно возвести в ранг ритуала вообще любое действие - и всё это лишь для того,
чтобы максимально проникнуться настоящим моментом и навсегда его запомнить.

Иногда охватывает странное дикое чувство: «А вдруг я это всё забуду?»
Ведь со временем все краски потускнеют, и из памяти исчезнут многие-многие детали.
Чем дольше ты не видишь друзей, тем сложней потом вспоминать их лица.
<...>
Но сам город я забуду ещё очень нескоро. Сложно описать Минск в нескольких эпитетах.
Точнее всего ему подходит фраза, увиденная мной на открытке: «Я не советский, я ностальгический».
Минск удивительным образом сочетает в себе старые советские привычки с новыми европейскими добавками.
Так после пятидесятилетнего, абсолютно такого же, как в Москве, метро,
меня сразу же ввели в ступор комичные, но современные плоские светофоры.
Здесь никто не мусорит, не ходит по газонам, все люди хорошо и приятно выглядят, создавая образ счастливого народа.
Широкие дороги часто полупусты, и автомобилей российского производства я не видела, кажется, ни на одной улице.
Пространства вокруг – море. Все здания, даже самые обычные дома в спальных районах, построены так,
будто у каждого из них был свой индивидуальный проект, причём тщательно согласованный с общим град.планом
и не нарушающий архитектурный облик Минска.
Находясь в другой стране, я абсолютно этого не чувствовала.
Ну, это не удивительно. Это даже пояснять не нужно.

Хотя, я услышала такие безумные истории про господина Лукашенко,
что разница между нашими государствами проявилась намного сильней, чем я раньше думала.
Ведь я-то думала, что мы вообще одна страна, а граница между нами чисто символическая.
Там даже язык везде используется русский, а на белорусском написаны только официальные таблички,
указатели улиц и названия некоторых кафе с этническим уклоном.
<...>
Мне очень не хотелось уезжать. <...>
Но ничего не поделаешь. Каждый отпуск заканчивается болезненным возвращением в реальную жизнь,
и все ритуалы потихоньку поворачиваются в обратную сторону.
Вот, собираешь по чужой квартире свои вещи. Не успеваешь купить себе домой розовый жетончик метро.
Белорусских рублей осталась всего одна купюра.
И стрелки на часах не хочется переводить до последнего, как будто это - всё, что осталось у тебя от Беларуси.
Теперь я - конечно! - строю планы, как заслужу себе небольшой стаж работы, закончу последний курс университета
и уеду на пмж в Минск.
Асцярожна, дзверы зачыняюцца.

25.08.2012 – 30.08.2012

Вместо воображаемой вечером свежей, как в рекламе Kotex, и сладко выспавшейся девочки
поутру я являюсь миру совсем иным существом.
Я чищу зубы не танцуя в ванной под любимую музыку, а с закрытыми глазами,
чтобы не растерять свой оставшийся сон.
Тем временем, мешки между щеками и глазами больше самих глаз,
а ноги шаркают по полу, потому что не способны поднять даже собственный вес.
В полдень я всегда ещё сплю, даже если сижу на работе или отучилась уже две пары в университете.
/Шутка. Я никогда не устроюсь на работу./

Сложно решить, что более мучительно – вставать рано утром, не дожидаясь рассвета,
или посредине дня, когда все нормальные люди уже отобедали супом-пюре.
Просыпаясь днём, ты рискуешь до вечера проходить в сомнамбулическом состоянии,
теряя драгоценные минуты солнечного света и витамина D вместе с ним.
/Дело, разумеется, не только в витаминах./
Просыпаясь днём, ты также рискуешь не успеть никуда,
кроме вечернего сеанса арт-хауса в «Художественном» и закрывающегося перехода метро.
А потом придётся в одиночестве бодрствовать, сидеть с ноутбуком на кухне
и в половине четвёртого ночи писать о том, как сложно же просыпаться по утрам.

Если бы мне довелось увидеться с Богом, настоящим Творцом всего сущего,
я бы, наверное, задала ему всего один простой вопрос:
почему нельзя было сделать так, чтобы люди, которым нравишься ты, нравились бы тебе?
Чтобы этот механизм всегда функционировал взаимно с обеих сторон.
Всегда. И взаимно.
Глупо было создавать систему, постоянно делающую людей несчастными.
Глупо.

А вот вы бы поехали отдыхать
одна,
в другой город,
в другую страну,
жить в квартире с мужиком, с которым никогда даже не разговаривала в живую?
Я вот, кажется, еду.

"Как же мне его отблагодарить его? Чем отплатить за всё, что он для меня сделал?
Ничем, ну ничем за это не отплатишь. Нет этому цены.
Как же быть? Как?
Может, надо как-то отплатить кому-нибудь другому? Передать благодарность по кругу?
Оглядеться по сторонам, найти человека, которому нужно помочь, и сделать для него что-нибудь хорошее.
Наверно, только так и можно..."

(с) Рэй Бредбери