Послушай, Мир. Это не честно. Я скоро озверею и мало не покажется. Весна, весна... Хорошо, что весна... пусть весна. НО (это здоровое но меня бесит больше всего) Я не хочу, чтобы романтическое время года оборачивалось вечными больными ушами, насморком и прочей хренью.
Но эт не важно. Почти... Важно, что стук головой об стенки помог. А может Визбор наконец выполнил свою функцию. Вечор я исчо бесилась, а топерь я печатаю. Печатаю так, что клавиатура трещит.

Я с ума сойду. Что-то хочется сделать... Сделать... Нет написать... Блин, у меня книга зашла в тупик полный, обалдеть можно. Не-ет, дошла до седьмой главы и никак. Вперёд ни шагу. Не могу даже понять, что дальше писать. Сижу и слушаю Визбора. Скоро с ума сойду от однообразного "Здравствуй, здравствуй, я вернулся." Вернулся, так вернулся, дальше-то, что?! Спаси меня, о мудрое человечество. Подкинь мне другую музыку. Или тебе не жаль, такую умную и такую полезную меня?! Ка-ак хочу дописать эту дебильную книгу! ну на фиг я за неё взялась?!Весна ещё называется. Сезон вдохновленных поэтов и писателей.
Тьфу, утром снежочек был. Такой пушистенький уютненький снежочек. Обожаю. Когда он падает, падает, в комнате полутемно и уютненько при уютненько. Пойду выть, грызть стол и бодать стены, в надежде, что вдохновение не обойдёт меня стороной.

Это ещё почему два сообщения?

Ой-йо. Доконают меня скоро своими неожиданными заявлениями.
Например. Сижу в нирване, печально обгрызаю яблоко. Подходит сестра : "У яблока глаза!" радостног объявляет она. подпрыгиваю от неожиданности. "Что?" Поворачиваю яблоко целой стороной. На нем две черненькие точки болячек. Точно, похожи на круглые глазки.
Сижу тупо разглядываю днев. "Создатель ветров". Подходят сзади. "Зачем тебе эта девушка?" оборачиваюсь с диким воплем и безумными глазами. "Кака-а-ая девушка?!" =_=
Кому, что, а дереву рыбный суп.

О, как я хотела бы, чтобы это произошло. Подождать. Совсем немного подождать. Но, как немного. Кучу времени. Неделю, месяц, год. Может два года, три, вечность. И с этим "немного", можно умереть

Сижу, читаю Алекса Бора. Смотрю бессмысленным взглядом в окно. Думаю о какой-то ерунде. В голове какая-то ерунда и полная мешанина. Я почему-то думаю о единорогах. Аааа... о чем я только не дума-а-аю. Но сегодня о снежных единорогах. Читаешь Сердце вьюги прочитаешь про каких-то жутко старых эльфах, которые вымерли сто лет назад. Читаешь "Танец ветра" видишь каких-то снежных единорогов, которые не вымерли и не вымрут потому как бессмертные. Умирают от человеческой жестокости и предательства.
О, святые небеса, про что я только не читаю! И все ругаются, что я не читаю того, что они хотят. Ага, так я и буду читать охотников за микробами, или ярмарку тщеславия. Я упрямая, что мне советуешь, то я не читаю. То, что у меня отбирают я прочту во что бы, то не стало.

Ы. Морковный сон в туманной мгле.

все уши уже прокаркали. Люсиола- это она. Очень интересно. Почему стриженого Люсиолло посвятили в девочки, а лохматого Дио оставили мальчиком? Логика, странная логика странных людей, которые дети.
( пусть кто-нибудь попробует сказать, что я тоже ещё деть. Я не деть, я человек.)
Никогда не буду показывать младшему поколению моей семьи свои аниме. Они злые.
Ещё что? Меня заколебала реклама, которая лезет везде где попало. Особенно в самых интересных местах комментов. Может это авторы специально её подсовывают? ага, ешьте тетя майонез, становитесь слоноподобной Августой. Откуда это имя Августа не знаю, само в голову пришло.
Грохнулась коленями в мокрый снег, штанина красиво порвалась аж до колена, нечего было на небо пялиться. Все нормальные люди, если не хотят поприветствовать носом стену или лужу, смотрят иногда под ноги.
Вернулась домой споткнулась о пакет с детскими шмотками. Ахахаха, почему на меня не налезает та кофточка с черными розами, которую я надела на первое сентября в семь лет?)))
Бедная я несчастная всё время ударяюсь обо всё ногами.
Я не умею някать. Зато я умею вякать очень не вовремя. И это делает мне честь. :З

И ещё на не совсем трезвую голову:
Стою прижавшись лбом к тёплому куску рубероида, затягивающему чердачное окно. От солнца он оплавился и теперь застыл твёрдыми шершавыми волнами. Если привстать на цыпочки, то, в маленькое отверстие, можно увидеть качающиеся ветки берёзы., кусочек неба и влажного шифера. Тёплый влажный ветер еле-еле проникает сюда. И пахнет разогревшимся железом, сосновой стружкой и чем-то ещё. Кажется дымом. Одни люди всё время падают вниз. Падают бесконечно и мечтают только коснуться спиной дна . Земли. Надёжной опоры. чтобы стало светло и тихо. А мне кажется, что я лечу не вниз и не вверх. Куда-то вдоль жизни.
Я помню, что когда-то мне снилось, что я падаю. Но когда кожи коснулись влажные камни и я открыла глаза я увидела огромное темно-зелёное небо, чуть подсвеченное на западе. Крупные, как головки нарциссов звёзды. Я не думаю, что это было так уж страшно. Просто красиво. А потом мне миллионы раз снилось, что я взлетаю, но так не высоко, что самой противно. ХД. Меня прогоняют.

Человеки говорят, болеть надо долго и со вкусом. Я согласна. Давай, будем болеть долго и со вкусом, но без насморка и слезящихся глаз. А то дальше своего распухшего носа не фига не видно.

Держу в ладонях
Маленький мирок.
От ветра он дрожит и тает.
И, может, этот
Маленький мирок
Меня спасает.
Стихотворение фиговое. Но у меня внезапно появилось дикое желание повисеть на ком-нибудь. И, желательно, пожаловаться на свою жестокую судьбу. А-а-а-а. Какие все злы-ые-е. Ни кто меня не понима-ае-ет. ))

Кошмар, дурацкая привычка всё время нажимать "ввод". Вот поэтому сообщения появляются фигурируя одиноким заголовком. Вот моя прекрасная Муйина с одним заголовком и только в ней удалось вставить само сообщение. Ахахахаха, как жаль.

В старом Токио, близ дороги Акасаки, когда-то существовал обширный, слегка покатый пустырь, который назывался Киино Куницака, что означает Склон Провинции Кии, почему он так назывался, уже никто не помнит. С одной стороны пустыря можно было увидеть старинный ров: глубокий и очень широкий, с крутыми зелеными берегами, поднимающимися до самых садов, а с другой стороны, за дорогой, до сих пор возвышаются длинные и величественные стены императорского дворца. До того времени, когда изобрели уличные фонари эта местность была чрезвычайно темна и безлюдна. После захода солнца припозднившиеся пешеходы не рисковали пересекать Киино Куницака в одиночестве, предпочитая делать крюк в целый ри. И все это потому, что здесь, во мраке, имело обыкновение появляться Муйина.
Последним человеком, который видел это существо, был пожилой купец из квартала Киобаси. Он умер лет сто назад, но рассказал эту историю своему сыну, а тот своему, и таким образом она дожила до наших дней. Случилось же вот что.
Однажды ночью, в довольно поздний час, купец очень спешил домой и поэтому отважился пойти напрямик через пустырь. Когда примерно половина опасного пути осталась позади, он заметил женщину, припавшую к земле около рва. Она была абсолютно одна и, похоже, горько плакала. Купцу подумалось, что бедняжка собирается утопиться, и он остановился и после минутного колебания направился к воде с целью как-то успокоить несчастную. Она оказалась хрупкой, изящной и красиво одетой, а ее волосы были причесанны на манер молодой девушки из хорошей семьи.
О-Йочу! - воскликнул он, приближаясь. - О-Йочу! Не надо так плакать! Скажите мне, что Вас беспокоит, и если существует пусть малая возможность Вам помочь, я помогу Вам. Я действительно буду рад что-нибудь сделать для Вас.
Он в самом деле хотел ей помочь, так как был очень добрым человеком.
Но женщина продолжала плакать, пряча от него лицо за длинным рукавом своего фурисодэ,
- О-Йочу, - сказал снова купец так кротко и ласково, как только умел, - пожалуйста, пожалуйста, выслушайте меня… Это совсем не подходящее место для дамы в такое время. Не плачьте, я умоляю Вас, скажите лучше, чем я могу помочь Вам.
Медленно она выпрямилась, все еще отвернувшись и продолжая страдать, всхлипывая и стеная, прикрывшись рукавом. Он слегка прикоснулся к ее плечу и снова произнес:
- О-Йочу! 0-Йочу, 0-Йочу… обратите ко мне лицо всего на один миг…
Тут женщина повернулась, опустила рукав, а ладонью медленно провела по лицу сверху вниз; и человек увидел, что у нее не было ни глаз, ни носа, ни рта…
Он вскрикнул и бросился прочь.
Пожилой купец все бежал и бежал вверх и вверх по Киино Куницака, и перед ним были пустота и мрак. А он не мог решиться ни остановиться, ни посмотреть назад. Наконец, показалась какая-то искорка, так далеко, что была похожа на неверный блеск светлячка, но она придала человеку силы, и он направился в ее сторону. Этот огонек оказался одиноким фонарем бродячего продавца собы, расположившегося со своим лотком и навесом возле обочины. Однако после случившегося любой свет и общество любого человека были хороши. Купец, задыхаясь, свалился мешком у ног продавца собы, крича:
- Ааа… аа".ааа!
- Коре! Коре! - грубым голосом воскликнул тот. - Эй ты, что с тобой случилось? Тебя кто-нибудь обидел? Ограбил?
- Нет, никто не грабил, не обижал, - прохрипел несчастный, - однако…аа!…ааа! - Только попугали тебя, да? - спросил разносчик неприязненно. - Разбойники? - Не разбойники, нет, - простонал купец. И добавил: - Я видел… я видел женщину, там у рва, и она показала мне… Аа! Я не в силах рассказать тебе, что она мне показала!
- Хе! А не было ли то, что она тебе показала, похожим на это? - воскликнул продавец собы и медленно провел ладонью по своему лицу сверху вниз, превращая его в нечто похожее на ужасное огромное лиловое яйцо,

Сижу и думаю, откуда столько меня?! Зачем я сюда припёрлась! То есть, зачем все они, то есть все я припёрлась сюда?

Что-то не понимаю, сообщения остаются не здесь, а... таам.

Как всё на фиг поудалять из дневника? Очень просто удалить дневник? А если жалко? А зачем спрашиваешь? Так поудалять всё надо! Вот и получается замкнутый круг.

Сегодня после обеда моталась на лыжах по лесу. То есть к реке. Снег спекся от морозатак что ездить было легко. Втер был мощный, толстенные сосны мотало. Я скатывалась к речке по холмам. Казалось, что я птица. Скатиться так, чтобы лыжня закончилась не бороздой, прочерченной носом удалось только с третьего раза.
А потом залезла на сосну и сидела там пока не поняла, что лыжи, брошенные без присмотра отъехали почти на пол метра. Хорошо ещё наст держал.
А вечером ходили гулять с сеструхой плащ развевался как огромные крылья.

Однажды утром ты просыпаешься и знаешь, что видел… что-то видел. Твое лицо покрыто липким слоем горячей испарины, губы дрожат и все до единой мышцы напряженны. Ты не можешь вспомнить и только тупо смотришь в белый облезающий потолок. Ты встаешь… или тебе это только кажется. И на негнущихся ногах бредёшь в ванную. Словно, только там ты можешь думать. Но глядя в мутный квадрат зеркала ты вдруг ощущаешь жестокую волну страха. От того, что ты всю жизнь притворялся...притворялся, что ты настоящий. Притворялся, что ты есть, играл трагедию перед собой. ..
А потом… потом всё началось с начала. Ты идешь по мокрому асфальту и дорога за твоей спиной крошится, как печенье. И стоит только остановиться на долю секунды, пропустить один шаг и ты сорвёшься. Сорвёшься в густую темную бесконечность. И, быть может, сердце разорвётся. Верно, что-то дорогое сорвётся с твоих губ. И ты будешь пустыми от страха глазами следить, как оно удаляется. Твоя единственная настоящая частица. Но лес не умрёт и даже звезды не потемнеют, потому что им плевать на тебя. Ты лживое существо, фальшивая кукла, муляж, а они истинные. Им плевать на тебя Х(

А. Тарковский:
Я так давно родился,
Что слышу иногда,
Как надомной проходит
Студеная вода.
А я лежу на дне речном
и, если песню петь,
С травы начнём, песку зачерпнём,
Но губ не разомкнём.

Я так давно родился,
Что говорить не могу.
И город мне приснился,
На каменном берегу.
А я лежу на дне речном
И вижу из воды:
Далёкий свет, высокий дом,
Зелёный луч звезды.

Я так давно родился,
Что если ты придёшь
И руку положишь мне на глаза,
То это будет ложь.
А я тебя удержать не могу,
И если ты уйдешь,
И я за тобой не пойду, как слепой,
То это будет ложь.

В бережном мареве
Звездного неба
Лунные бабочки
Крыльями веют.
Длинные волосы
Духа Весны
Льются. Как полосы,
В смехе Луны…