На улице холодно, но уже как-то по-другому.
Солнце режет глаза, воздух стал легче.
Если смотреть из окна, то кажется, что за окном лето!
Боже, как же хочется лета.
Тепла
Солнца
Света
Жизни

И хочу, но не в силах любить я людей:
Я чужой среди них; сердцу ближе друзей -
Звезды, небо, холодная, синяя даль
И лесов, и пустыни немая печаль...
Не наскучит мне шуму деревьев внимать,
В сумрак ночи могу я смотреть до утра
И о чем-то так сладко, безумно рыдать,
Словно ветер мне брат, и волна мне сестра,
И сырая земля мне родимая мать...
А меж тем не с волной и не с ветром мне жить,
И мне страшно всю жизнь не любить никого.
Неужели навек мое сердце мертво?
Дай мне силы, Господь, моих братьев любить!

Таганка."Мёд". Ветер. Чай. Ночь. Бродский.

я могу бесконечно смотреть как ты работаешь, говоришь, молчишь, как на тебя падает свет из окна...люблю тебя, чтобы про это не говорили другие.

что делать?
ч т о ?
ответ на все вопросы- "Бэбэ-бэбэ.."
именно это и происходит.все что я делаю-это какая-то хрень, а что надо делать?
ч т о?

Здорово, когда внезапно обновляется что-то в природе!
Сразу кажется что и ты обновился... и что что-нибудь изменится наконец в твоей жизни..

я ненавижу среды, субботы и воскресенья.
в эти дни я не вижу тебя.

I

Зимой смеркается сразу после обеда.
В эту пору голодных нетрудно принять за сытых.
Зевок загоняет в берлогу простую фразу.
Сухая, сгущенная форма света --
снег -- обрекает ольшаник, его засыпав,
на бессоницу, на доступность глазу

в темноте. Роза и незабудка
в разговорах всплывают все реже. Собаки с вялым
энтузиазмом кидаются по следу, ибо сами
оставляют следы. Ночь входит в город, будто
в детскую: застает ребенка под одеялом;
и перо скрипит, как чужие сани.

II

Жизнь моя затянулась. В речитативе вьюги
обострившийся слух различает невольно тему
оледенения. Всякое "во-саду-ли"
есть всего-лишь застывшее "буги-вуги".
Сильный мороз суть откровенье телу
о его грядущей температуре

либо -- вздох Земли о ее богатом
галактическом прошлом, о злом морозе.
Даже здесь щека пунцо'веет, как редиска.
Космос всегда отливает слепым агатом,
и вернувшееся восвояси "морзе"
попискивает, не застав радиста.








III

В феврале лиловеют заросли краснотала.
Неизбежная в профиле снежной бабы
дорожает морковь. Ограниченный бровью,
взгляд на холодный предмет, на кусок металла,
лютей самого металла -- дабы
не пришлось его с кровью

отдирать от предмета. Как знать, не так ли
озирал свой труд в день восьмой и после
Бог? Зимой, вместо сбора ягод,
затыкают щели кусками пакли,
охотней мечтают об общей пользе,
и вещи становятся старше на год.

IV

В стужу панель подобна сахарной карамели.
Пар из гортани чаще к вздоху, чем к поцелую.
Реже снятся дома, где уже не примут.
Жизнь моя затянулась. По крайней мере,
точных примет с лихвой хватило бы на вторую
жизнь. Из одних примет можно составить климат

либо пейзаж. Лучше всего безлюдный,
с девственной белизной за пеленою кружев,
-- мир, не слыхавший о лондонах и парижах,
мир, где рассеянный свет -- генератор будней,
где в итоге вздрагиваешь, обнаружив,
что и тут кто-то прошел на лыжах.

V

Время есть холод. Всякое тело, рано
или поздно, становится пищею телескопа:
остывает с годами, удаляется от светила.
Стекло зацветает сложным узором: рама
суть хрустальные джунгли хвоща, укропа
и всего, что взрастило

одиночество. Но, как у бюста в нише,
глаз зимой скорее закатывается, чем плачет.
Там, где роятся сны, за пределом зренья,
время, упавшее сильно ниже
нуля, обжигает ваш мозг, как пальчик
шалуна из русского стихотворенья.

VI

Жизнь моя затянулась. Холод похож на холод,
время -- на время. Единственная преграда --
теплое тело. Упрямое, как ослица,
стоит оно между ними, поднявши ворот,
как пограничник держась приклада,
грядущему не позволяя слиться

с прошлым. Зимою на самом деле
вторник он же суббота. Днем легко ошибиться:
свет уже выключили или еще не включили?
Газеты могут печататься раз в неделю.
Время глядится в зеркало, как певица,
позабывшая, что' это -- "Тоска" или "Лючия".

VII

Сны в холодную пору длинней, подробней.
Ход конем лоскутное одеяло
заменяет на досках паркета прыжком лягушки.
Чем больше лютует пурга над кровлей,
тем жарче требует идеала
голое тело в тряпичной гуще.

И вам снятся настурции, бурный Терек
в тесном ущелье, мушиный куколь
между стеной и торцом буфета:
праздник кончиков пальцев в плену бретелек.
А потом все стихает. Только горячий уголь
тлеет в серой золе рассвета.

VIII

Холод ценит пространство. Не обнажая сабли,
он берет урочища, веси, грады.
Населенье сдается, не сняв треуха.
Города -- особенно, чьи ансамбли,
чьи пилястры и колоннады
стоят как пророки его триумфа,

смутно белея. Холод слетает с неба
на парашюте. Всяческая колонна
выглядит пятой, жаждет переворота.
Только ворона не принимает снега,
и вы слышите, как кричит ворона
картавым голосом патриота.

IX

В феврале чем позднее, тем меньше ртути.
Т. е. чем больше времени, тем холоднее. Звезды
как разбитый термометр: каждый квадратный метр
ночи ими усеян, как при салюте.
Днем, когда небо под стать известке,
сам Казимир бы их не заметил,

белых на белом. Вот почему незримы
ангелы. Холод приносит пользу
ихнему воинству: их, крылатых,
мы обнаружили бы, воззри мы
вправду горе', где они как по льду
скользят белофиннами в маскхалатах.

X

Я не способен к жизни в других широтах.
Я нанизан на холод, как гусь на вертел.
Слава голой березе, колючей ели,
лампочке желтой в пустых воротах,
-- слава всему, что приводит в движенье ветер!
В зрелом возрасте это -- вариант колыбели,

Север -- честная вещь. Ибо одно и то же
он твердит вам всю жизнь -- шепотом, в полный Читать далее...

Когда теряет равновесие
твое сознание усталое,
когда ступени этой лестницы
уходят из под ног, как палуба,
когда плюет на человечество
твое ночное одиночество, -

ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия,
произведения искусства,
и – кстати – самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими ее могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.
Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими ее дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими, пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклоняться данности
с убогими ее мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице

Чем больше смотришь этот спектакль, тем больше понимаешь его...
Сколько же всего там "вкусного", красивого, символичного!!!)Римас молодец!
...завораживает...

МЫ БУДЕМ ЖИТЬ С ТОБОЙ НА БЕРЕГУ...

Слова И. Бродского

Мы будем жить с тобой на берегу,
Отгородившись высоченной дамбой
От континента в небольшом кругу,
Сооруженным самодельной лампой.

Мы будем в карты воевать с тобой
И слушать, как безумствует прибой,
Покашливая, вздыхая непременно
При слишком сильных дуновеньях ветра.

Я буду стар, а ты - ты молода,
Но выйдет так, как учат пионеры,
Что счет пойдет на дни, не на года,
Оставшиеся нам до новой эры.

В Голландии своей, наоборот,
Мы разведем с тобою огород
И будем устриц жарить за порогом
И солнечным питаться осьминогом.
Пускай шумит, над огурцами дождь шумит,
Мы загорим с тобой по-эскимосски.
И с нежностью ты тихо проведешь
По девственной нетронутой полоске.

Придет зима, отчаянно крутя
Тростник на нашей кровле деревянной,
И если мы произведем дитя,
То назовем Андреем или Анной.

Мы будем в карты воевать и вот
Нас вместе с козырями отнесет
Куда-нибудь извилина отлива,
И наш ребенок будет молчаливо
Смотреть, не понимая ничего,
Как мотылек колотится о лампу,
Когда настанет время для него
Обратно перебраться через дамбу.

Что ж все такие умные прям вокруг!

Сегодня ты стоял совсем рядом. я могла чуть-чуть вытянуть руку и коснуться тебя.
но это только кажется так, что близко...

Пью чай с медом и липой.
как у Рудика в Путивле...
Ах этот Путивль..." Можешь забыть совсем город на букву М , в город на букву П от суеты сбежать...."
Как же хочется вернуться сейчас туда, искупаться в прозрачной воде чистого Сейма, пойти пописать рассвет, выпить Биланыча, а вечером чай Рудика с разными травами, послушать музыку, посмотреть какой- нибудь фильм про войну.Потом, засыпая, смотреть на звезды.Или идти гулять в теплой компании до рассвета, сидеть у реки на мостике или на Дубовика у костра и слушать как падают яблоки, взрывая тишину украинской ночи.А в небе горит тонкий гоголевский месяц и светится, мерцая, окошко чьей-то неспящей хатки....
Боже...
[700x525]

Под впечатлением!
"Чи 34 сло Мц гдао,

февраль 349.

Нет, я больше не имею сил терпеть. Боже! что они делают со мною! Они льют мне на голову холодную воду! Они не внемлют, не видят, не слушают меня. Что я сделал им? За что они мучат меня? Чего хотят они от меня, бедного? Что могу дать я им? Я ничего не имею. Я не в силах, я не могу вынести всех мук их, голова горит моя, и все кружится предо мною. Спасите меня! возьмите меня! дайте мне тройку быстрых, как вихорь, коней! Садись, мой ямщик, звени, мой колокольчик, взвейтеся, кони, и несите меня с этого света! Далее, далее, чтобы не видно было ничего, ничего. Вон небо клубится передо мною; звездочка сверкает вдали; лес несется с темными деревьями и месяцем; сизый туман стелется под ногами; струна звенит в тумане; с одной стороны море, с другой Италия; вон и русские избы виднеют. Дом ли то мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном? Матушка, спаси твоего бедного сына! урони слезинку на его больную головушку! посмотри, как мучат они его! прижми ко груди своей бедного сиротку! ему нет места на свете! его гонят! Матушка! пожалей о своем больном дитятке!.. А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка? "

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ.
я могу говорить это бесконечно.
мне все равно, что будет потом.

Как же хочется вернуть лето!
НЕВЫНОСИМО.
Еще сентябрь не кончился, а уже колючий свитер, сапоги.
Не понимаю, что происходит.Что делать.Решиться или нет...
Понимаю одно - мне плевать на все. но
я тебя люблю.