Вероятно, высоколобый интеллектуал, читающий классику и постмодерн сочтет ниженаписанное годным лишь для молоденьких, да и не очень дурочек, думающих лишь только об одежде, косметике, богатых мужчинах и как бы профилонить работу. Но уверяю, это не так.
Имя Софи Кинселлы знакомо, конечно, больше женщинам, чем мужчинам. Это, прежде всего знаменитая серия «Шопоголик» - про Ребекку Блумвуд, страстную любительницу магазинов. Совсем недавно я нашла и другие книгши писательницы.
Это – «Богиня на кухне» и «Ты умеешь хранить секреты».
Советую всем, кто хочет легкого чтива, не лишенного смысла (без предательского тепла, растекающегося между ног и огнедышащих орудий, слава Богу). «Богиня на кухне» вообще произвела впечатление. По сути, эта книга о выборе между долгом и желанием, между тем, что тебе навязывают родители и общество и тем, что тебе надо...

Открыла для себя Валентина Катаева.
Книга «Алмазный мой венец». Не буду писать то, что каждый сможет прочесть в Википедии про эту книгу. Но я не могу оторваться. Чего только стоят прозвища – птицелов, ключик, наследник, королевич…поди отгадай.

Наталья Крандиевская.
Мне воли не давай. Как дикую козу,
Держи на привязи бунтующее сердце.
Чтобы стегать меня – сломай в полях лозу,
Чтобы кормить меня – дай трав острее перца.
Веревку у колен затягивай узлом,
Не то – не ровен час – взмахнут мои копытца,
И золотом сверкнут. И в небо – напролом…
Прости, любовь!.. Ты будешь сердцу сниться.

Наталья Крандиевская - это жена Алексея Толстого

Задумалась вот о чем.
Мои собственные герои уже начинают жить по своей собственной логике и законам художественного произведения. Раньше я это не понимала и относила к псевдофилологическим рассуждениям.
Сейчас я уже понимаю, что это так. Наткнулась на статью М. А. Шолохова, где он говорит о том, что тащил он тащил Григория Мелехова к коммунистам, а вот он что-то никак не шел….

…Сидящие разом посмотрели на вошедшую девушку.
Она прикрыла дверь и остановилась, не решаясь пройти дальше.
Председатель актерского совета решил взять ситуацию в свои руки.
- Ну что же вы робеете, проходите-проходите, пожалуйста, вы актриса?
Девушка молча покачала головой, «нет», мол.
Председатель многозначительно кашлянул, оглянулся на сидящих и взял девушку под локоток:
- Пойдемте, вы, вероятно…
- Оставьте её, Константин Михайлович, это ко мне.
Все разом обернулись на сидящего в дальнем кресле редактора областного искусствоведческого журнала. Вальяжно развалясь в кожаном кресле, он достал из небольшого портсигара коричневую сигарету, вытащил из кармана пиджака зажигалку и, не торопясь, прикурил.
Выпустив облачно дыма, он оглядел присутствующих.
- Я что-то должен сказать? – улыбнулся он.
- Владимир Александрович, к вам девушка, - сказала актриса, сидевшая возле него.
Казалось, Редактор наслаждается ситуацией.
- Катя, вы полагаете, что я должен что-то сделать? – Варшавский стряхнул пепел в старую пепельницу, которая, должно быть, помнила еще Станиславского и Немировича-Данченко.
Сидевший возле Председателя старый брыластый актер с припудренным подбородком решил прояснить ситуацию:
- Владимир Александрович, потрудитесь объясниться. У нас тут идет заседание актерского совета, открывается дверь, заходит эта прелестная молодая дама, молчит…Вы представьте ее нам, либо не мешайте проводить заседание.
- Что же вы хотите от меня узнать? – сказал Редактор таким знакомым Симонетте низким голосом, четко выговаривая каждое слово.
- Кто это? – едва ли не выдохнули члены актерского совета.
- Это? – переспросил Редактор, кивнув в сторону стоящей Симонетты. – Это моя…, - он тянул, - моя собственность.

Как в одной женщине могут уживаться столь разные существа – мелкое, бабское, мещанское, любовь к самому пошлейшему гламуру, красивым баночкам и скляночкам и высокое – самое высокое? Как во мне может жить брутальный мужчина и восточная женщина, почитающая своего господина?…

Попала я тут с ушком в больницу.
И повстречала любопытного экземпляра – молодой, высокий, красивый, чернобровый. И насколько красивый, настолько же и хамский. Нет, он не грубил, без очереди не лез. Но уверенно, с чувством достоинства он пропагандировал следующие истины:
- все русские сволочи.
- славян, цыган, евреев надо уничтожить.
- мозги женщин держаться на одной единственной ниточке, которая располагается внутри головы между ушами.
- «Я – русофоб»
Будучи девушкой филологической я не смогла потерпеть такого и вступила с ним в бессмысленные, заранее обреченные на провал пререкания. Причем отбривал он меня с привычной виртуозностью. Не надо было с ним спорить. Но он спорил, спорил, потом сказал: «Ты смотри, как завелась», мол, ишь, ты глянь, вякает, тренькает что-то еще…
Вот так вот…

«Все на продажу». Таково название книги Кендис Бушнелл, авторши «Секса в большом городе». Читала я роман в электронном варианте, что для меня в принципе неприемлемо. Электронная книга – это моветон, это фи, если угодно. По моему мнению, с книгой должен наладиться чувственный контакт – ее надо осязать, обонять…Но волею случая в этот раз не пришлось.
Захотелось мне чтива полегче. Развлечься.
Итак, фабульно.
Модель, жаждущая денег и славы. Нью-Йорк с его светским обществом, насквозь фальшивым, подноготная дольче вита.
Что-то в последнее время приходится мне эта тема… Надо будет посмотреть Феллини.
Так вот, незаметно я засосалась в нее, в эту книгу, кажущаяся простота стиля, бедноватая образность, но, бесспорно, цепляет, следует почитать девочкам, желающим легких денег. Но финал, увы…зло безнаказанно, оно торжествует…

Недавно вышел в свет последний неопубликованный роман Владимира Набокова «Лаура и ее оригинал». Точнее, романом это назвать сложно, это своего рода неоконченный черновик. Сын писателя, Дмитрий Владимирович, дал добро на публикацию романа и на его русский перевод профессором Барабтарло. Ну что..пришла эта книга ко мне в руки...
Владимир Владимирович писал на карточках, поэтому это только куколка, но еще не бабочка. Но исследователи утверждают, что эта книга была бы самой потрясающей, самой талантливой, самой-самой…
Не читав комментарии других филологов, скажу свое мнение.
Бесспорно, виден будущий шедевр, бесспорно, присутствует все, что привык видеть набоковоман – переклички «между отвлеченнейшими понятиями», тема детства как потерянного рая, тема нимфеттты и т. д.
Вообще, лишний раз восхищусь сыном писателя, Дмитрием Владимировичем. Это единственный сын Веры и Владимира Набоковых. Он стал достойным продолжателем отцовского дела – интеллигентнейший, образованный человек, оперный певец, с великолепной физической подготовкой, покоритель женских сердец…Как-то я найду его недавнее интервью…
А Набоков…Помню, свое шоковое состояние, когда прочитала «Лолиту» – шок даже не от сюжета, а от того, что можно делать со словом…
Но об этом – в другой раз…

Меня зовут Симонетта. В июне мне исполнилось 32 года. Я замужем и у меня двое детей. Я живу в красивом доме, построенном еще моими бабушкой и дедушкой. Я сыта, обута и одета. Я окончила филфак с красным дипломом и аспирантуру. Да, в 200. году я стала участником Форума молодых писателей, который проходил в подмосковных Липках, на котором, мы встречались с первыми лицами государства, а лекции нам читали ведущие литераторы и педагоги России.
Сочинять, т.е. писать я стала с тех пор, как научилась писать. Иногда это сильнейшее физическое желание, сравнимое с голодом и жаждой.
Не далее, как несколько месяцев назад я с удивлением открыла для себя, что я так и не стала женщиной.
Нет-нет, в физиологическом смысле я ого-го женщина – и задница, и ноги, и мордаха, грудь, правда, маловата, но после…так, сейчас посчитаю…старшего я кормила 2,7, младшего– 1.7 – нормально, пойдет. Да и желания все, присущие женщине имеются – феерические сновидения ночью об этом говорят.
А вот по-настоящему женщиной я так и не стала.
Что такое для меня - Женщина?
Нет, это не то красивое поздравление с 8 марта, в котором я написала, что женщина – это и принцесса, и актриса…..
Нет, наверно.
Попробую импрессионистки.
Женщина – это внутренняя взрослость, ответственность, отсутствие метаний и оглядок на чужие мнения, это финансовая стабильность и устроенность (когда не заглядываешь по чужим кошелькам и ждешь не свою зарплату), это мягкость, величавое спокойствие, плавность линий, царственность, позиция «больше молчать, чем говорить», округлость и полнота, наполненность (последние пункты понимай, мой милостивый читатель, как хочешь – и внешне,
и внутренне). Это сосуд, только не греха и не дьявола, как в средневековье, а Женщина-царица, величавая мудрая мать и жена. Во как.
Некоторое время назад я бы написала что-то про огонь, про страсть, про секс, а сейчас что-то поменялось.
Какое-то время назад меня начали мучить т.н. панические атаки (ВСД) - называй как хочешь – это были приступы сердцебиения, ощущения, что сейчас упаду и умру, становилось «томно» в груди» и т.д. Потом присоединился страз – жуткий, беспричинный. Это мешало жить, быть Симонеттой, матерью, просто быть.
Можно было обозначить еще одну главу – «Симонетта и ее мужчины», но это, наверно, позже.
Некоторое время назад я шутила, что женщина – это для меня слово ругательное. Лучше, девушка. Сейчас я себя называю женщиной и не передергиваюсь от этого. Женщина -–это не бесполое тумбоообразное существо с вылинявшим мелированием и нарядах а-ля тетя Груня, женщина – это то, что я написала выше.
Это Фанни Ардан, от которой я просто схожу с ума. Это Денев, это…
Теперь про уровень притязаний.
До 22 лет я не пользовалась косметикой, одевалась в кроссовки, майки и шорты, коротко стриглась, потом я начала пользоваться гиг.помадой. А сейчас, скажем, это началось год-два назад, я, как по нарастающей стала засасываться в мир всяких женских штучек, о которых мне раньше было не только страшно подумать, но и о которых я думала с презрением. Книга, классическая музыка, серьезные разговоры – вот что достойно внимания.
А сейчас у меня текут слюни при виде шмоток и косметики, я накупила целую кучу всего – помады, блески, пудры, тональники, тени, даже, о ужас, румяна, духи, лосины, чулки, колготки, туники, майки, платья, штаны, кофточки – вот какое богатство!!! Понимаешь, мой любимый читатель, все это меня приводит в неописуемый восторг – это не просто шмотье, это символ взрослой жизни.
А, забыла браслеты, серьги…
Чего бы я хотела?
Свободно распоряжаться деньгами. Чтоб я могла зайти в магазин и купить любую вещь, чтобы поход в кафе или ресторан не облегчал моего кошелька, чтобы я могла пойти и купить лучший билет на концерт, чтобы детей не таскать в поликлинику, а вызывать врача на дом, чтобы ездить на такси, чтобы ходить не раз в…, а раз в месяц в салон красоты. Чтобы поездить по писательским усадьбам, чтоб побывать в Венеции, чтоб делать широкие жесты тем, кого люблю…
Теперь я остановлюсь, потому что я не знаю, что писать дальше.
Как мне все это достичь? Или может, нужно занять такую позицию, что другие же хуже живут, а я грешу…?

С некоторого времени я стала отчаянным киноманом, то есть, киноманкой. Не будучи профессионалом, я смотрю фильмы по принципу «мировая киноклассика, ау!». Итак, список составился уже более-менее приличный – Федерико Феллини, Лилиана Кавани, Луис Бунюэль, современные европейские режиссеры, чьи фильмы стали классикой, и, конечно же, советское кино. Конечно, во мне присутствует, я надеюсь, хотя бы доля самоиронии, (невероятное качество, присущее лишь людям с широкой душой), и я смотрю и комедии и чисто женские фильмы про любовь, какой никогда не бывает. Сейчас у меня настроение поговорить о фильме, который меня безумно восхищает беззаботной радостью жизнью, тем самым «легким дыханием», помните, у Бунина?
Итак, это французский фильм «Роковая красотка» с Одри Тоту в главной роли. Строгие мужчины, может, иронично хмыкнут, но для нас, женщин, чьи прекрасные глаза, накрашенные косметикой известных марок, широко открываются и чьи сердца начинают учащенно биться при виде шмоток и аксессуаров, это отрада, радость, глоток шампанского. Можно говорить о бесконечной прелести Одри Тоту, которая напоминает Одри Хепберн своей хрупкостью и большими глазами, об интерьерах, о фривольном сюжете…
Молодая женщина, профессиональная охотница за кошельками богатых неженатых мужчин.
Смущающийся работник отеля, волею судьбы, становящийся альфонсом.
Канны.
Великолепные гостиницы.
Бутики.
Пляжи.
Дольче вита…
Что произошло дальше? Посмотрите сами…

Проза Хемингуэя оставляет огромное необозримое пространство для полета читательской фантазии.
Так о чем же рассказ Эрнеста Хемингуэя «Кошка под дождем»?
На первый взгляд – незамысловатый сюжет – молодая, по-видимому, супружеская пара в итальянском отеле, залитом дождем. Мокрая бездомная и безымянная кошка, прячущаяся от ненавистной ей влаги под ярко-зеленым столом. Хозяин отеля, уверенно и солидно стоящий за своей всегдашней конторкой. И….
И мечты, и сумасшедшая, яркая, непрожитая, непрочувствованная жизнь, и уходящая молодость, и одиночество, и бездомность, и немыслимая жажда любви…
Да мало ли еще что!
Знаменитый хемингуэевский «айсберг» оставляет для читателей лишь крохотную вершину, а все остальное скрывает под непрозрачной водой.
Иными писателями написаны тома и тома, а герои пусты, скучны с их подробнейшей биографией.
Боже мой – ведь читатель видит эти мокрые, посыпанные гравием дорожки, даже нет, не только видит, но и чувствует этот теплый дождь, слышит стук капель о столешницу, как тяжко и плавно накатывают волны на берег и снова уходят в море. Смотрит на стоящего у раскрытой двери кафе официанта в непременно белой форменной блузе, на идущего по площади мужчину: «По пустой площади, направляясь в кафе, шел мужчина в резиновом пальто». Ведь этот персонаж больше не появится в рассказе, для чего же тогда писатель обращает наше внимание на него?
Владимир Набоков в 1944 году в эссе «Николай Гоголь» писал: «Знаменитый драматург как-то заявлял…,что, если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить. Но ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют…обаяние его намёков и состоит в том, что они никак не материализуются».
Не правда ли, можно сказать, что и ружья Хемингуэя похожи на гоголевские ружья (при всей разности и несхожести писателей) – они развешаны тут и там, но едва ли выстрелят?
Так все-таки о чем же рассказ?
Молодая американка, стоящая у окна и смотрящая на дождливые вечерние сумерки. Удобно устроившийся на двух подушках Джордж с книгой.
Они близки, но вместе с тем, как же они далеки друг от друга, словно на разных планетах!
Героиня Хемингуэя чем-то напоминает такую же неприкаянную, молодую героиню повести Трумэна Капоте «Завтрак у Тиффани», помните, её блестяще сыграла в старом фильме Одри Хепберн? И такая же неприкаянная кошка…
Вообще кошка у девушек «потерянного поколения» становится едва ли не символом бездомности, бесприютности и в то же время знаком дома, очага, стабильности, защищенности. Ведь если есть дом, значит должен быть там кто-то, кто ждет тебя, любит, готов напоить горячим чаем и согреть нежностью.
Оттого так отчаянно молодая безымянная хемингуэевская героиня жаждет иметь эту кошку во что бы то ни стало, оттого и совершает, как мог подумать бы Джордж, капризный и взбалмошный поступок – она спускается вниз и идет за кошкой.
Но вот тут-то и появляется второй главный персонаж, хозяин отеля, немолодой padrone, с которым героиня едва ли перемолвилась несколькими словами, но который заполняет ее мысли, заставляет чувствовать себя так, как никогда ранее, пробуждает целый, на первый взгляд, никак не связанный друг с другом полет желаний:
«…хочу есть за своим столом, и чтоб были свои ножи и вилки, и хочу, чтоб горели свечи. И хочу, чтоб была весна, и хочу расчесывать волосы перед зеркалом, и хочу кошку, и хочу новое платье…» Как же все это не похоже на ее жизнь!
Почему же почтительный владелец отеля, совсем не знающий ее, сумел как никто почувствовать, понять ее мятущуюся душу – прислать служанку с зонтиком, доставить в номер кошку, не какую-то, а ту самую?
Не потому ли, что стар и хорошо, даже слишком хорошо знает жизнь и людей, сотни которых прошли через его отель, а может быть, потому что он также одинок среди толпы прибывающих – отъезжающих, и глаза его давно уже не увлажнялись слезами радости или любви?
Рассказ обрывается на самой его кульминации.
В комнату отеля заходит служанка и приносит кошку.
Наше воображение может лишь дорисовать картинку – то, с каким удивленным воплем отбросил книжку и встал с кровати Джордж, как медленно повернулась от окна к двери героиня и то, как распахнулись её глаза, как она взяла на руки это пушистое существо с еще мокрой шерстью и прижала его к себе, как извинившись, незаметно исчезла служанка, каким новым благодарным и светлым взглядом молодая женщина посмотрит на владельца отеля следующим утром…
Но все это мы лишь можем домыслить, дорисовать, дочувствовать за героев, которые так одиноки, а пока – дверь распахнута: «Padrone посылает это синьоре»…и нам остается лишь один шаг в номер вечернего итальянского отеля.

Скажите, какие ассоциации возникают у вас, когда произносят фамилию «Чехов»?
Пьесы? Театр? Пенсне? Смех? Странная грусть?
А когда говорят: «Таганрог» или «провинция»?
Чехов, Чехов…
Накануне 150-летия Антона Павловича хочется говорить именно об этом удивительном сочетании – Таганрог и Чехов, да-да, именно в таком порядке.
Сколько же литературоведческих, да и не только, исследований – посвящено этой теме, примерное название которой может звучать так – «Губительное влияние провинции на талант».
Я позволю себе чеховскую цитату из письма к А. В. Суворину: «Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании…ходивший по урокам без галош, дравшийся, мучивший животных…лицемеривший богу и людям без всякой надобности…как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая».
Помните?
Задумывались ли мы по-настоящему, о чем здесь речь?
Те самые обыватели (именуемые так без всякого злого умысла) часто говорят при имени Чехова: «А, скучно читать».
И самое удивительное, что ты не можешь сразу и победоносно доказать обратное. Неужели аргументы типа: «Это реформатор театра» или «русский классик» могут восприниматься всерьёз? «Ну и что, что реформатор, ну и что, что классик, а читать скучно и всё».
Дело в том, что многие книги, в том числе, действительно хорошие, читаются легко, они словно жадно «проглатываются» читателем. В чем же их секрет? Увлекательный сюжет, нестандартные герои, блестящая стилистика? Наверно, да, плюс талант автора и многие другие причины.
Другие книги похожи на нарисованный очаг в каморке папы Карло – они яркие, манящие, но стоит подойти чуть ближе, и фальшь очевидна. Читать их просто скучно и бессмысленно.
Но есть книги, которые стоят особняком, они не похожи на остальные. Они – словно старое выдержанное вино, доступное лишь немногим избранным ценителям. Они – не для всех.
К чеховской прозе нужен особый допуск.
Какой же?
Читательский талант, своевременный возраст, умение читать между строк, нужное настроение?
Не кажется ли вам, что последнее едва ли не нужнее всего? Почему «Чайка», названная автором «комедией», была не понята сразу, почти как всё новое и гениальное? Что же там комедийного? Сломанная судьба Нины Заречной или нелепая гибель Треплева? А «Вишнёвый сад»? Тоже комедия?
Вопросы, одни вопросы…
Чеховская литература – это не попытка кого-то обличить или развлечь, это сама жизнь, с её повседневными проблемами, работой, гостями, безденежьем, мелкими интрижками и несварением желудка. «Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни…»
Вспомните финал «Дяди Вани», когда после прогремевших выстрелов, споров, страстей, мы понимаем, что страшно вовсе не это, по-настоящему страшны слова заглавного героя: « 16-го февраля опять масла постного 20 фунтов…Гречневой крупы…» Герой устал, пафос сменился бухгалтерскими выкладками.
Или доктор Старцев, рано состарившийся, ставший действительно Ионычем – человеком без возраста и имени. Неужели это он страстно ждал свидания с Котиком, напевая: «Твой голос для меня и ласковый и томный…», говорил такие фразы: «страстно хочу», «жажду вашего голоса», «заклинаю вас»?
И всего лишь через несколько лет этот грузный опустившийся человек скупает дома, «тыкает» пациентам и переспрашивает: «Это вы про каких Туркиных? Это про тех, что дочка играет на фортепьянах?»
Да много примеров можно привести! А «Палата №6»? А «Крыжовник»? А «Моя жизнь»?
Какая нелепость – сколько страсти, шума, громких монологов, действий напоказ – и все бессмысленно! Зачем?
Так и хочется обратиться ко многим чеховским героям: «Милые вы мои, что же вы так тратите себя, свою жизнь, талант, уходящую молодость? Как же вам помочь-то?»
Но вернемся к провинции.
Вот губернский, «чеховский», город, в котором происходит действие «Ионыча», и люди в нём: «…если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть город!»
Провинция душит, она давит, сводит с ума, здесь опускаются, тратят лучшие годы на дрязги, бессмысленное выяснение отношений, нелюбимую работу – и в итоге гибнут, прежде духовно, а потом уже физически.
А не кажется ли вам, что подобное пренебрежительное отношение к провинции стало давящим, ужасным штампом, от которого-то и отказаться невозможно, который-то и «выдавливать» надо, как когда-то Чехов «из себя раба»?
И не говорил ли он (почему говорил – кричал!) своими произведениями: «Люди, посмотрите на себя!»?
Провинция – это понятие, давно уже ставшее не географическим, а личным, характеризующим прежде всего самого человека, где бы он ни жил - в Москве, в Лондоне, в Таганроге, Саратове или маленькой испанской деревушке.
Можно носить дорогие костюмы от-кутюр, жить в столице, отдыхать на модном курорте и быть при этом глубоко и неистребимо провинциальным.
Не так ли?
Мне становятся Читать далее...

Симонетта Руджери - это мое alter ego, это моя тайная героиня, которая наделена тем, чего, увы, нет, у ее истинной хозяйки...
Итак...история начинается.

"Скоро уж из ласточек в колдуньи..."