Конечно, в начале сомнения были. Законодательство о социальном обеспечении четко разделяет государственный и негосударственные сектора данной социальной сферы. И казалось бы нет у них взаимных экономических интересов. Более месяца мы готовили конкурсную документацию, приходилось находить варианты, понятные для бизнеса. Взаимный интерес у бизнеса и государства в сфере стационарной социальной помощи есть. В Москве это уже достаточно развитой рынок, где стоимость месячного проживания находится в диапозоне от 40 до 120 тыс. рублей в зависимости от созданных условий.

С одной стороны, у государства есть "оперативная" очередность в интернаты, строить каждый интернат - это минимум 500-600 млн. бюджетных рублей, что более чем серьезные суммы. С другой стороны, бизнес заинтересован в стабильной клиентской базе проживающих в частных интернатах для престарелых, или "резидентов". Нам удалость трансформировать понятие "сумма затрат бюджета на одного проживающего в интернате" в категорию "цена услуги стационарного социального обслуживания". Вроде бы, начало положено - 50 мест размещено на свободном рынке. В следующем году будем размещать еще 50 мест, но уже не по 94-ФЗ, а по конструкции конкурсного субсидирования затрат на оказание услуг стационарного социального обслуживания. За этим будущее. Уверен.

Когда поступило предложение работать в Москве, в социальной сфере, я практически не раздумывал, поскольку и уровень и сложность задач, что называется "зацепили". Круг проблемных комплексов, который передо мной поставлен, очень напоминает тот, что обозначился в 2006-2007 годах, когда я начинал работать в омской соцзащите.

Специфика московской социальной политики (именно "социальной политики", а не "социальной защиты"), конечно, очевидна: такое впечатление, что эта территория осталась в стороне от разного рода федеральных нормативных революций и социальных реформ, вроде монетизации и адресности мер социальной поддержки. Это факт. В этом плюс, но и минус одновременно.

Преобладание "категорийности" над "адресностью" это яркая особенность системы социальной поддержки столицы. В отличие от общефедерального принципа, когда степень нуждаемости в помощи определяется фактом признания малоимущим, в Москве во главу угла поставлено состояние "одиночества и одинокого проживания" во многом вне зависимости от имущественного состояния. И в этом есть определенная жизненная правда огромного мегаполиса, где социальное одиночество проблема из проблем.

Система же социального обслуживания в ситуации отсутствия четких критериев стандартизации социальных услуг не всегда учитывает фактор индивидуальной нуждаемости, а это соответствующим образом влияет и показатели экономики системы оказания государственных социальных услуг. В отличие от других регионов в Москве существует немало негосударственных организаций, занимающихся как стационарным, так и нестационарным социальным обслуживанием. И экономика частных социальных услуг абсолютно иная…  

Кроме того, столичный масштаб, конечно, отразился на самой структуре управления социальной защитой. В Омской области она двухуровневая: министерство -территориальный орган. В Москве таких уровня три – департамент - окружное управление (11) - районное управление (122). Таким образом, структура управления на порядок больше, что накладывает отпечаток на стиль и формы управленческой практики.

Омские "наработки", безусловно, пригодятся. Конечно, с поправкой на "столичную" специфику. Ну а сейчас… 

            Вперед, на тихих тормозах…   

[700x466]

На этой неделе мне позвонили из Омска и на полном серьезе спросили о том, правда ли то, что я вышел из рядов "Единой России"? 

Кто то выдумал, что что-то изменилось в моем отношении к политической партии "Единая Россия"… К чему такая тяга к штампам? Раз "вышел за периметр" – значит и партбилет на стол. Нет, уважаемые аналитики, ошибаетесь.

Ровным счетом не изменилось ничего, за исключением двух моментов.

Момент первый.

Нужно прекрасно понимать, что партия это не только отчетно-выборные собрания, политсоветы и так далее… Это, прежде всего, люди-единомышленники, которыми работал вместе. Люди, с которыми в период избирательных кампаний 2011/2012 г.г., я, как говорится, пуд соли съел. И их оценка, общение именно с ними для меня во много важнее, чем участие в формальных политических проектах.

Для меня это важно.

Те люди, которые были рядом со мной в непростой период 2010-2012 годов вряд ли скажут, что мое участие в жизни партии ограничивалась заседаниями на различного рода партийных мероприятиях. Была совершенно конкретная работа, за результат которой мне абсолютно не стыдно. Если бы я просто "наследил", то вряд ли даже б поднял эту тему…

Ведь одно дело: прямо высказывать на партийных площадках свою позицию и открыто обсуждать "неудобные" темы (стратегия развития, инфраструктурные проекты, "Омскэлектро", управление земельными ресурсами в городе, попытки заведомо провальных политических продаж), а другое дело… тратить время на нечто иное, не имеющее ничего с реальными угрозами и вызовами. Вот в этом я точно не готов участвовать, прошу прощения, время дорого.

И если бы обозначенное было для регионального отделения актуальным и важным, я бы безусловно принял участие в этой работе. А темы "общей деятельности", "создания политмассовки", "ярмарки политического тщеславия" меня не очень интересуют...

Момент второй.

Репутационные потери сейчас несут все партии, это особенность нынешней ситуации, но для паники и метаний нет никаких оснований. Важно сконцентрироваться на "острых" углах: конкретных проблемах граждан, а реакция на провокационные выпады, какими бы гнусными они не были, контрпродуктивна.

И ОНФ это не калька со знаменитого "блока коммунистов и беспартийных", это совсем иной подход к партийному позиционированию, когда нет "ведущей и направляющей", когда задается вектор конкуренции в рамках политической системы, что само по себе фактор развития.

Так что "еще не вечер"…

[700x355]

Следует признать, что с введением отраслевых систем оплаты труда (ОСОТ), решения региональных органов власти по вопросам зарплаты, если они не касаются КОНКРЕТНЫХ цифр надбавок к действующим ставкам, по своей правовой природе все больше напоминают некогда принимавшиеся совместные постановления Совмина СССР и ЦК КПСС. Попробую объяснить почему.

С начала 90-х годов прошлого века конструкция единой тарифной сетки (ЕТС) решала главную задачу: обеспечивала относительно справедливые и единые для всех отраслей "правила игры" в условиях хронического бюджетного дефицита: "всем сестрам доставалось по серьгам". При этом размер тарифной ставки 1-го разряда для всех отраслей был единым и должен был быть в силу закона не меньше минимального размера оплаты труда (МРОТ).

В 2008-2009 годах в России прошел достаточно болезненный процесс введения ОСОТ на трех уровнях бюджетных организаций: федеральном, региональном и муниципальном. При этом сама структура МРОТ была изменена – теперь минимальная тарифная ставка может быть и ниже его уровня. Реформа системы оплаты труда происходила на фоне экономического кризиса, который ограничил возможности бюджета для повышения уровня заработной платы.

Но введение ОСОТ, как это ни парадоксально, фактически сохранило ЕТС в отдельно взятой отрасли или учреждении. При ЕТС действовал принцип "ручного" управления: решения региональных администраций ГАРАНТИРОВАННО увеличивали размер заработной платы практически всем категориям работников в силу увеличения базовой тарифной ставки. При отраслевых системах ответственность за РЕАЛЬНОЕ повышение заработной платы переместилась на самый низовой уровень – уровень учреждений. То есть размер заработной платы в конкретном учреждении сейчас напрямую зависит больше не от того, СКОЛЬКО средств на зарплату выделено той или иной отрасли, а от того КАК этот размер, этот "мешок с деньгами" будет разделен на уровне отрасли и учреждения. Поэтому конкретика ставок, надбавок, доплат, параметров и критериев выплаты премий - все это цементируется на уровне учреждения. В реалиях исполнения бюджета можно себе представить неосвоение любых статей (стройка, услуги, налоги – всякое бывает), но не лимитов бюджетных обязательств по заработной плате: они выбираются мгновенно, механизм распределения работает "отлажено". Вопрос в том, как, по каким принципам это распределение идет на уровне конкретного учреждения: этот процесс из высоких кабинетов не рассмотреть.

         В этом и главная опасность: человек воспринимает тему зарплаты в бюджетной сфере как тему неадекватной оценки и цифры, озвучиваемые в СМИ, в ОСОТ разбиваются о множество препятствий. Поэтому только пожеланием "о повышении средней температуры по больнице" вопрос не решить: здесь нужен постоянный мониторинг и публичное обсуждение: как формируется надтарифный фонд, по каким критериям он распределяется. Иначе разрыв между декларациями и фактом станет серьезным репутационным ударом по социально важным целям прошлогодних майских указов главы государства.

             В 2003 году с принятием нового закона о местном самоуправлении идеологи реформы говорили о том, что данная реформа станет поворотным историческим моментом: удастся, наконец, сформировать собственника на земле, поднять инициативу местных сообществ. Сделано было не мало: подобраны люди, создана начальная материально-техническая база, проведено первичное обучение. 

Но жизнь не стоит на месте: меняется законодательство, перераспределяются полномочия, детализируются требования, соответственно активизируются контрольно-надзорные органы. Весьма тревожно наблюдать, что в последнее время тема сельского местного самоуправления из открытой, публичной темы становиться если не наукообразной и "келейной", то в любом случае совсем не популярной в СМИ. Как следствие – люди начинают разочаровываться в данной идее: начинаются отток кадров, административная апатия, отсутствие веры в свои силы отсюда и даже этакое муниципальное дезертирство. Последние события, которые признаюсь, поразили меня, с массовой отставкой в одном из поселений Саргатского района тому подтверждение: дыма без огня не бывает.

К примеру, та же тяжба со штрафами. Практика судов сформировала полярные позиции. С одной стороны, суды признают, что "отсутствие финансирования само по себе не освобождает от ответственности должностное лицо, которое никаких доказательств о принятии мер к надлежащему финансированию, предотвращению нарушения не представило, не смотря, например, даже на отложение слушания дела по указанным основаниям". С другой стороны, апелляционные и кассационные инстанции всегда требуют, чтобы в материалах "штрафных" дел присутствовали "прямые доказательства наличия вины некоммерческого муниципального юридического лица, которые бы опровергали утверждения об отсутствии денежных средств и невозможности их взять из других источников на цели, указанные в предписании". Во всяком случае, в судах требуют от проверяющих "указания тех конкретных действий, которые муниципальное учреждение имело реальную возможность совершить в целях исполнения предписания".

         Понятно, что в силу только административного "цика" решить проблему поддержки поселковых муниципалитетов нельзя: контрольные органы писали, пишут и будут писать постановления, предписания, определения, но создать для сельских муниципалитетов систему защиты от репрессивной административной практики это дело чести. Здесь спрятать голову в песок или закрыть глаза мутными стеклами телевизионной картинки не получиться. Надо не откладывать это на "завтра", а и организационно, и экономически запускать процедуру "тяжелых" решений об объединении поселений, где-то активнее работать с земельным ресурсом. Но самое главное – не оставлять людей одних с проблемами, которые в одиночку решить они пока не в силах. Речь не идет о мелочной опеке, о поддержке активности, помощи в защите своих прав. От этого зависит главное. От этого зависит, превратиться ли сельское самоуправление в фарс или станет реальной формой реализации общественной инициативы.

              К набившей оскомину теме "освобождения малого бизнеса от административных барьеров", похоже, стали возвращаться все реже. Эта проблема как бы ушла в тень. Складывается поразительная ситуация, когда спрос за устранение административных барьеров, давления на бизнес концентрируется на региональном уровне публичной власти, а основные регуляторы этих отношений присутствуют, прежде всего, на муниципальном и федеральных уровнях. 

На мой взгляд, теперь трудно спорить с тем, что Конституционный Суд РФ своими решениями создает некий пласт "альтернативного" конституционного законодательства, напоминая федеральному законодателю о проблемах практики бизнеса. 17 января 2013 года высший орган конституционного надзора подтвердил это еще раз.

Предметом проверки стали нормы Кодекса об административных правонарушениях РФ (далее – КобАП), устанавливающие ответственность за непредставление сведений либо направление ложных данных в антимонопольный орган. Тема более чем актуальная, поскольку выходит далеко рамки исключительно антимонопольного законодательства: речь идет вообще об адекватности правоприменительной карательной практики за непредоставление информации.

Это очень распространенная тема в административной практике: сведения (информация), представление которых обязательно по закону либо которые затребованы антимонопольным органом. Не представил в антимонопольное управление во время документы – плати штраф: для юридических лиц он составит от 300 тыс. до 500 тыс. руб. Полмиллиона за непредоставление сведений, которые часто составляют коммерческую тайну… Возник вопрос – а справедливо ли, а не многовато ли, уважаемый законодатель?

Основная задача КобАП РФ, очевидно, не кара, а профилактика правонарушения. Сложность вопроса состоит в том, что КобАП РФ в отличие, например, от уголовного законодательства, не позволяет назначать наказание ниже минимального предела санкции, установленной за то или иное нарушение (в нашем случае – менее 300 тыс. руб.). Согласитесь, для малого бизнеса это существенная сумма. Поэтому на практике, как указал Конституционный Суд РФ, не исключается ситуация, когда указанный даже "минимальный штраф превращается из меры воздействия, направленной на предупреждение правонарушений, в инструмент подавления экономической самостоятельности и инициативы, чрезмерного ограничения свободы предпринимательства и права собственности".

Конституционный Суд РФ признал указанные санкции неконституционными в той мере, в какой предусмотренная ими значительная величина минимального штрафа не позволяет во всех случаях назначить справедливое и соразмерное наказание.

           Судом признана необходимость внесения законодателем соответствующих изменений в КобАП РФ. Вместе с тем уже до принятия поправок размер штрафа, назначаемого юридическому лицу за указанное правонарушение, может быть снижен антимонопольным органом или судом на основе правовой позиции Конституционного Суда РФ. Опять же - "может быть"…

Мучительный и порой драматичный процесс отказа государственных служащих от бумажного документооборота продолжается уже десять лет. Принятая в январе 2002 года федеральная целевая программа "Электронная Россия" предусматривала "перевод в электронную цифровую форму большей части документооборота, осуществляемого между хозяйствующими субъектами, органами государственной власти и органами местного самоуправления". Однако даже беглый анализ выполнения программы со всей убедительностью показывает, что результатом внедрения автоматизированных технологий стало, прежде всего, создание дублирующих традиционное делопроизводство информационных систем. Что это означало на практике? Это означало, что все усилия не только не привели к ожидаемому повышению эффективности работы аппаратов органов публичной власти, но, наоборот, значительно увеличили нагрузку на сотрудников, потребовали увеличения штатной численности. Главной нерешенной проблемой оставались фрагментарность автоматизации, отсутствие единых общегосударственных стандартов, а иногда и политической воли. Бумаг на столах в государственных учреждениях меньше не стало.

Попытки перейти на электронное взаимодействие между органами власти происходят периодически. Последняя волна интереса к проблеме перевода взаимоотношений органов власти на электронную форму возникла в 2009 году, когда было принято новое положение о системе межведомственного электронного документооборота. Тогда же были изменены всевозможные инструкции по делопроизводству, приняты технические требования к системе. Вместе с тем региональный аспект введения электронного документооборота во многом остается факультативным: исключения в виде отдельных регионов, серьезно продвинувшихся в этом вопросе, не в счет.

В лучшем случае, и то далеко не везде, внедрение систем электронного делопроизводства позволило создать базу электронных документов, но, как и прежде, все печаталось на бумаге, поскольку обмен документами между организациями, работа по кадровой тематике, долговременное и постоянное хранение документов – все это делается только по традиционным бумажным технологиям. Да та же работа с обращениями граждан, переписка по так называемой "секретке": там "власть бумаги" до сих пор абсолютна.

Кроме того, система государственных и муниципальных архивов вообще только подступается к теме внедрения системы хранения электронных документов: процесс сканирования поступивших опять же бумажных документов по некоторым направлениям архивного делопроизводства пока не начат вообще.

На мой взгляд, в случае с введением "электронного способа" подготовки документов на региональном государственном уровне без железной политической воли обойтись нельзя. Слишком инертно эти нововведения воспринимаются в "толще чиновного люда", слишком много узких бюрократических проблем связывают исполнителей, а мотивация в отличие от бизнеса крайне затруднена. Эта действительно важная для модернизации публичной власти проблема без силовых, административных мер решена не будет никогда.

Обмануть по 214-ФЗ о долевом участии в строительстве многоквартирного дома – это, практически всегда, преступление: совершаются виновные противоправные действия. При этом ущерб по логике уголовного процесса должны возмещать лица, совершившие преступление. Но еще в советском общесоюзном законе о собственности 1990 года была норма-декларация о том, что государство обязано возместить ущерб потерпевшему от совершенных преступлений. Так эта декларация просуществовала меньше полугода – каждый год эту норму приостанавливали в действии.

И вот свершилось. От идеи финансового контроля государство отказалось, переложив основные риски на застройщиков. Как раз под Новый Год подписан и опубликован федеральный закон № 294-ФЗ с неприметным и безликим названием, направленный на решение проблем обманутых дольщиков. Документ ориентирован, прежде всего, на перспективу. "Старые" проблемы он не решает, создается возможность избежать таковых в будущем. Теперь застройщик наряду с залогом должен выбрать один из следующих способов обеспечения своих обязательств: поручительство банка или страхование гражданской ответственности. При этом к указанному банку предъявляется ряд требований: его уставный капитал должен составлять не менее 200 млн. руб., а собственные средства (капитал) – от 1 млрд руб. При всей резонансности темы и явности имущественных бизнес-рисков банковское и страховое сообщество, очевидно, не ринется в бой за выдачу таких поручительств. Тем не менее, без соответствующих договоров с 2014 года теперь у застройщика просто не примут документы на регистрацию дома в органах государственного реестра.

Но по всей стране остаются монументальными памятниками тысячи домов, на которые принятый закон уже распространяться не будет. Что делать с ними? И достроить дома обманутых дольщиков – это только треть того, что необходимо сделать. Иногда даже субсидии из бюджета могут не помочь, прошлогодние изменения в закон о банкротстве значительно усложнили ранее применявшуюся схему с созданием нового ЖСК и передачей прав заказчика и арендатора земельных участков. Здесь важны два момента. Первое. Информационное сопровождение не должно подменить конкретный результат – вручение дольщику ключей от долгожданной квартиры. Второе. Наверное, самое главное. Важно не создавать новую постоянную меру социальной защиты в виде выделения бюджетных средств то ли для застройщиков, то ли для обманутых граждан. Это, наоборот, как снежный ком создаст новые проблемы, едва решив старые. И региональные бюджетные меры, зачастую единственно эффективные для "старых" проблем дольщиков, здесь будут лишь вечно поднимаемой темой, которую необходимо будет постоянно решать, вместо создания в масштабе страны единой системы контроля над финансовой чистоплотностью застройщиков и усиления функций не фиктивного, а реального страхования гражданской ответственности.

           Ведь проблему обманутых дольщиков только принятием закона не решить: надо самим определиться – готовы ли мы ЕЩЕ обманываться дальше, надеясь на государство, или УЖЕ не готовы.  

Уходит 2012 год. Всех поздравляю с наступающим! Итоги попытаюсь сформулировать позже. Сейчас много семейных забот... [показать]

Безусловно, это особое и особенное послание. Особое - потому, что им власть дает очень важный для настоящего времени сигнал – требования к качеству государственного управления повышаются. Это уже не работа "в целях обеспечения стабильности", это посыл к решению важнейших экономических и социальных проблем совершенно иного порядка. Особое - потому, что в нем впервые, может не совсем в одной тональности с конституционными принципами, заложены основы понимания государственной идеологии и суверенитета страны в XXI веке.

Мы во многом обманывали сами себя, когда говорили об отсутствии государственной идеологии. И статья 13 действующей Конституции, к сожалению, нам в этом "помогала". У всех сильных мировых держав государственная идеология, конечно, не формализируется, но присутствует. На мой взгляд, может сейчас не главное, ЧТО предлагается в качестве содержания данной государственной идеологии – пассионарность, культ семьи, сохранение национальной и духовной  идентичности, адекватное уважение к публичной власти, право требовать от государства эффективности. Главное в том, что это заявлено не на каком ни будь очередном большом и представительном совещании, не на "дежурном" круглом столе, не какой либо отдельной партией, а в послании главы государства. По-моему, это сделано впервые.

А это уже, в свою очередь, не может не отражаться на трендах законодательства. Все эти возгласы о том, что власть не слышит общество, похоже, несостоятельны. Вот посмотрите – сколько было критики относительно упразднения института избирательных блоков, сколько было вопросов к 83-ФЗ о статусе бюджетных учреждений в образовании, сколько шло дискуссий о реальных результатах борьбы с коррупцией. Получите, распишитесь: в послании отражена эта проблематика, которая, убежден, станет основой для принятия соответствующих законопроектов: избирательные блоки, либерализация "рафинировавшего" образование 83-ФЗ, контроль над расходами госслужащих. И ряд таких содержащихся в послании ответов на запросы общества можно продолжать: налог на роскошь, повышение эффективности публичной службы, противодействие бегству от российской юрисдикции, изменение межбюджетных отношений. Что это как не обратная реакция?

Все это показывает, что посланием задается новый формат взаимодействия общества и государства: в XXI веке закрытая власть обречена на "окукливание" и в конечном итоге на гибель. При этом став открытой, власть в России на всех ее трех уровнях, на мой взгляд, не имеет права стать невнятной и неспособной противостоять попыткам манипулирования. Иначе это будет не власть, а этакое "модное течение", не более того.

         Наверное, объединить столько разнородных и глобальных тем, избежав "мелкотемья" в одном послании главе государства не удавалась никогда. Это не "послание на год", это "дорожная карта" взаимодействия общества и государства, как минимум, на десятилетие. Просто надо определиться, чего мы больше хотим: ползти с гордо поднятой головой или все таки пытаться подняться высоко в небо. Выбор за нами.

Высшим Арбитражным Судом РФ чуть более месяца назад проведен круглый стол по теме введения института профессиональных представителей в арбитражном процессе. В СМИ данное событие было освещено слабовато: на сайте суда можно было только найти соответствующую справку, не более того.

В действующем Арбитражном процессуальном кодексе РФ 2002 года в первоначальной редакции статьи 59, оспоренной впоследствии в Конституционном Суде РФ, в качестве представителей сторон допускались только руководители организаций, юристы, состоящие в штате организации, либо адвокаты. В 2005 году это ограничение снято – рынок услуг в это сфере оценивается в сумму от 170-200 млн. долларов в год, юридическое сообщество по данному вопросу раскололось. Одни настаивали на профессионализации представительства, другие на максимальной свободе выбора представителя стороны в процессе вне зависимости от специального юридического статуса. Не прошло и семи лет, как идея соответствующего законопроекта о профессиональном судебном представительстве начинает возрождаться.

В первом приближении предложение об аккредитации профессиональных судебных представителей выглядит позитивно. Сама идея, что к участию в арбитражном процессе должны допускаться только аккредитованные лица, имеющие навыки надлежащего ведения дела в суде, может рассматриваться как дополнительная гарантия конституционного права на защиту. Хотя, с другой стороны, довод о том, что в случаях, когда стороны не используют услуги профессионального юриста, дополнительная нагрузка ложится на судью, который "должен восполнять пробелы в знаниях участвующего в процессе лица для принятия обоснованного и законного решения", вряд ли можно назвать убедительным: правовая квалификация представителей сторон не призвана "страховать" способность судьи принять законное и справедливое решение. Да и аргумент, что "судебное дело, в котором принимает участие профессиональный представитель будет рассмотрено значительнее быстрее, нежели дело, в котором  лица самостоятельно представляют свои интересы", сомнителен, поскольку совершенно понятно, что не редко именно "профессиональные представители" отличаются навыками искусственного затягивания процесса в интересах своего клиента. И общая правовая культура здесь не причем.

Мировой опыт решения проблемы качества юридической помощи в судах весьма разнообразен. Это и исключительно "адвокатская модель", когда только аккредитованные адвокаты вправе быть представителем в суде по всем категориям дел и во всех инстанциях судов. Иногда обязательное "профессиональное" юридическое представительств вводится в зависимости от категории дел и уровня судебной инстанции, поскольку здесь очевидна разница в вопросах факта и права.

Любое ограничение прав на самореализацию в юридическом представительстве оправдано лишь исключительно для общего блага и в рамках четких и понятных правил аккредитации. Это главное. Юристы и суды существуют для такого рода благ, не правда ли?

Борьба с коррупцией переходит в новую фазу – фазу контроля не только за доходами, но и расходами. Федеральный законопроект "О контроле за соответствием расходов лиц, замещающих государственные должности, и иных лиц их доходам", принятый Государственной Думой России в третьем чтении, предусматривает порядок контроля за расходами Президента РФ, членов Правительства РФ, членов Совета Федерации, депутатов Госдумы, судей, депутатов законодательных (представительных) органов государственной власти субъектов РФ и других лиц, а также за расходами их супруг (супругов) и несовершеннолетних детей. В категорию "другие лица" по смыслу закона будут подпадать ранжированные в специальных списках государственные и муниципальные служащие, служащие госкорпораций и Банка России. По какому принципу эти списки будут составлять не ясно. Но ясно одно – только включенные в данный список лица будут обязаны декларировать не только доходы, но и расходы.
Суть дополнительной обязанности состоит в представлении сведения о своих расходах, а также о расходах своих супруги (супруга) и несовершеннолетних детей и об источниках получения средств, за счет которых совершена сделка. Предмет сделки, совершенной 1 января 2012 года и позднее, а также ее сумма – вот критерии, которые по смыслу законопроекта будут выделять конкретику. Контролю подлежат расходы только по некоторым видам сделок: по приобретению земельного участка, другого объекта недвижимости, транспортного средства, ценных бумаг, акций (долей участия, паев в уставных (складочных) капиталах организаций). При этом сумма сделки должна превышать общий доход данного лица и его супруги (супруга) за три последних года, предшествующих совершению сделки. Любопытно, что расходы совершеннолетних детей служащих остались вообще вне поля зрения законодателя.
Основанием для принятия решения об осуществлении контроля является достаточная информация о совершении таких сделок. Она может быть представлена, например, правоохранительными органами, иными государственными органами, органами местного самоуправления, постоянно действующими руководящими органами политических партий, Общественной палатой РФ, общероссийскими СМИ, иными субъектами.
Невыполнение требований о представлении информации о расходах согласно законопроекту считается дисциплинарным правонарушением и влечет освобождение от занимаемой должности (увольнение с работы). Генеральный прокурор РФ и подчиненные ему прокуроры по смыслу проекта наделяются полномочием по подаче иска об обращении в доход РФ соответствующего имущества, в отношении которого не представлено сведений о законности его приобретения.
Федеральный законодатель уже имел неудачный опыт взять под контроль расходы налогоплательщиков. В 2000-2004 году в Налоговом кодексе РФ содержались нормы, посвященные налоговому контролю над крупными расходами граждан. Упразднение данного инструмента объясняли по-разному, но было ясно одно - своей цели этот институт не достиг. Остается надеяться, что так не произойдет в случае с крупными расходами государственных служащих.

           О том, что множество решений Конституционного Суд РФ (далее – КС РФ) по разным причинам остаются вне поля зрения исполнительной и законодательной власти сказано много. Но не менее актуальным остается вопрос обязательности применения конституционно-судебных решений для системы арбитражных судов. Особенно в ситуации решения проблемы обратной силы решений КС РФ в отношении лиц, не являвшимися участниками конституционного судопроизводства.

С этой точки зрения весьма любопытно недавнее решение КС РФ по жалобе ОАО "Транснефтепродукт". В 2008 году Пленум Высшего Арбитражного Суда (далее – ВАС) определил, что вступившие в законную силу решения суда могут быть пересмотрены по вновь открывшимся обстоятельствам на основании постановлений Пленума либо Президиума ВАС. Но в 2010 году КС РФ решил, что такой пересмотр возможен только при прямом указании ВАС РФ на придание обратной силы правовой позиции. Очевидно, что в постановлениях Президиума ВАС РФ, принятых до 2010 года, такого указания нет. На практике возник вопрос: могут ли и они применяться для пересмотра судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам? Кроме того ВАС сильно "задела" ситуация, когда арбитражные суды апелляционной и кассационной инстанции пересматривая дело ОАО "Транснефтепродукт" напрямую, не дождавшись мнения самого ВАС, стали директивно применять соответствующее толкование КС РФ, принятое только в 2010 году и посвященное вопросам пересмотра дел по вновь открывшимся обстоятельствам.

КС РФ указал, что если при рассмотрении дела апелляционной или кассационной инстанцией либо в порядке надзора будет установлено, что суд нижестоящей инстанции при вынесении судебного акта либо применил законоположения, которые впоследствии, уже после вынесения этого судебного акта, были признаны КС РФ не соответствующими Конституции Российской Федерации, либо применил их в истолковании, расходящемся с  их конституционно-правовым смыслом, выявленным КС РФ, то такие судебные акты - исходя из того, что арбитражные суды не вправе оценивать законность и обоснованность решений, принимаемых КС РФ, равно как и не исполнять его – подлежат безусловной отмене. При этом если нижестоящая инстанция применила законоположение в ином (неконституционном) толковании, решение последней должны отменить вне зависимости от того, что первоначально дело начато до вступления в силу решения КС РФ.

Валерий Зорькин, Председатель КС РФ, выразил суть решения образно: "Наверху Конституция с высшими принципами, все остальное должно подстраиваться в этой пирамиде, а если будет: одна норма, вон та, гуляет, а другое здесь, одно правоприменительное решение будет не в этой пирамиде, а вон там, то тогда получится не пирамида, а изъеденная жуками кора дуба, могучего, мощного, но уже погибшего".

          Ситуация с несогласованностью правовых позиций высших судебных инстанций, на первый взгляд, преодолена. Вынесено достаточно жесткое решение КС РФ, впервые прямо указавшее ВАС РФ на недопустимость интерпретации решений органа конституционного надзора. Но вопросов несогласованности еще так много, что насколько прочна "конституционно-судебная пирамида" покажет время.

[538x386]

В 2007 году, когда впервые в силу федерального закона появились показатели эффективности деятельности органов исполнительной власти регионов, их насчитывалось чуть меньше пятидесяти. Год за годом их количество росло – в итоге к 2012 году их стало более трехсот. Такая детализация во многом изменила суть самой идеи оценки ключевых, а не второстепенных показателей эффективности, на которые регионы в состоянии повлиять.

В августе этого года Указом Президента РФ № 1199 количество базовых показателей сократилось более чем в три раза: 11 позиций. В него вошли - ожидаемая продолжительность жизни при рождении; численность населения; объем инвестиций в основной капитал (за исключением бюджетных средств); оборот продукции (услуг), производимой малыми предприятиями, в том числе микропредприятиями, и индивидуальными предпринимателями, соотнесенный с показателем численности населения; объем налоговых и неналоговых доходов консолидированного бюджета субъекта Российской Федерации; уровень безработицы в среднем за 1 год; реальные располагаемые денежные доходы населения; удельный вес введенной общей площади жилых домов по отношению к общей площади жилищного фонда; доля выпускников государственных (муниципальных) общеобразовательных учреждений, не сдавших ЕГЭ, в общей численности указанных выпускников; смертность населения (без показателя смертности от внешних причин); оценка населением деятельности органов государственной власти субъекта Российской Федерации. Все эти показатели были и в прежнем так называемом списке "топ40", которые непосредственно использовали при определении рейтинга.

Но законы диалектики вечны и лишнее тому подтверждение постановление Правительства РФ от 3 ноября 2012 года № 1142 "О мерах по повышению эффективности деятельности органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации" - к основным "президентским" показателям добавляются еще 36 специальных показателей, из которых ежегодно два будут определяться каждому региону индивидуально. И какие два показателя достанутся Омской области – это можно будет узнать только к концу года, не раньше. При чем в ходе оценки, как основного перечня показателей, так и индивидуальных показателей будут браться период не только за отчетный год, но и за два предшествующих года. Конечный приз – попадание в перечень двадцати регионов с наилучшими показателями динамики развития и получение бюджетного гранта.

        Наверное, для обычного жителя эти рейтинги не имеют первостепенного значения, но значение указанных рейтингов для региональной власти в работе с федеральным центром сложно переоценить. При этом "имиджевая" составляющая, безусловно, важна, но не первична. Не первично и то, что данные этого рейтинга "кочуют" из справки в справку на самом верхнем уровне власти при решении тех или иных вопросов федерального участия (в том числе и финансового) в региональных проектах. В этом главный эффект от борьбы за попадание в двадцатку.  

В апреле 2010 года в рамках подготовки к одному из федеральных конкурсов, проводимых федеральным Минэкономразвития, в Омской области был принят закон о государственно-частном партнерстве в Омской области. Фактически не имея самостоятельного предмета регулирования, он был необходим именно с точки зрения участия в федеральных программах поддержки предпринимательства. В условиях отсутствия федерального закона само понятие "государственно-частного партнерство" вызвало неоднозначные оценки: от идеалистически радужных у сторонников ГЧП до коррупционно мрачных у апологетов антимонопольных начал. Вопрос взаимодействия власти и бизнеса, если смотреть на этот увлекательный процесс через призму действующего закона, распадается на множество сложных частей: и это не только пресловутый 94-ФЗ о тендерах. Это и предоставление налоговых льгот, и решение вопросов с земельными участками, и, в конце концов, благотворительная деятельность. В качестве попытки объединить все эти куски в единое целое недавно на сайте Минэкономразвития РФ представлен проект федерального закона "Об основах государственно-частного партнерства в субъектах Российской Федерации и муниципальных образованиях". В этом проекте представлена попытка помирить эти два начала в общении власти и бизнеса – "антимонопольное" и "экслюзивно-определенное".

Разработчики проекта считают одной из ключевых проблем регионального законодательства в сфере ГЧП наличие рисков противоречия указанных законов и, соответственно, конкретных положений соглашений по проектам ГЧП императивным нормам федерального законодательства.

Закон законом, но практическая суть проблемы, на мой взгляд, в ином. Крупный инвестор или держатель проекта всегда является "повязанным" риском того, что различные лоты на товары, работы, услуги либо земельные участки будут "отторгованы" так, что соглашение о ГЧП потеряет всякий смысл, поскольку создать права и обязанности для третьих лиц оно не сможет. В частности, привлечение субъектом Российской Федерации и муниципальным образованием на основании возмездного договора частного лица подпадает под антимонопольный закон, в котором заложены  запреты включения в состав лотов продукции (товаров, работ, услуг), технологически и функционально не связанной с товарами, работами, услугами, поставки, выполнение, оказание которых являются предметом торгов.

Проектом предлагается осуществлять предоставление земельных участков в собственность или аренду для деятельности, предусмотренной соглашениями о ГЧП,  осуществляется без предварительного согласования мест размещения объектов и без проведения торгов. Вместе с тем не ясно как этот закон будет сопряжен с уже действующим и активно развивающимся региональным законодательством о поддержке инвестиционной деятельности. Очевидно, что эти темы пересекаются.

Все эти игры в модные слова, убежден, не имеют ничего общего с практикой. Да, конкурсы должны быть честными, но они не должны превращаться в рулетку. Много раз об этом писал и еще раз повторю – игры в непредсказуемые конкурсы противоречат гражданскому и бюджетному законодательству, а главное – здравому смыслу.

В период отшумевших федеральных избирательных кампаний не редко можно было слышать дифирамбы американской избирательной системе на фоне порицания российской: дескать, нам бы их, "другие" выборы. В преддверии выборов президента США на сайте Центральной избирательной комиссии Российской Федерации опубликован интереснейший документ – "Дистанционный мониторинг выборов США 6 ноября 2012 года".

Даже при беглом сравнении институтов избирательной системы США и России начинаешь задаться вопросом: а кто кого учить должен? Нет, понятно, что касается организации "политического шоу" – это, возможно, "другие выборы", за ними более интереснее наблюдать, сидя на диване. Но с точки зрения гарантий реализации избирательных прав, очевидно, что система выборов США намного далека от совершенства, чем российская.

Так, в этой "демократической" стране отсутствует унифицированный подход к вопросу о подтверждении прав избирателя. Значительная часть электората, многие представители национальных меньшинств, пожилые люди, молодежь не имеют документов избирателя. Или другая крайность - во многих штатах США существует упрощенный процесс идентификации личности при регистрации избирателей. Например, в этих целях в большинстве штатов разрешено пользоваться простыми справками, в том числе квитанциями об оплате коммунальных услуг, и это прямо способствует разного рода фальсификациям и электоральному мошенничеству.

Во многих штатах США официально разрешено голосование по доверенности, так называемое "доверительное" голосование. Не трудно себе представить, насколько велики риски искажения волеизъявления избирателей в этой ситуации. Профессионалы в области избирательного законодательства и избирательного процесса давно критикуют власти США за практику голосования по почте, которой отдают предпочтение многие американцы. Нередко отмечаются подтасовки при электронном голосовании, в отношении которого отсутствуют единые стандарты. По мнению европейских наблюдателей, так преуспевших в критике российской избирательной системы, в условиях отсутствия бумажных бюллетеней электронные устройства позволяют операторам систем сбрасывать или приписывать по своему усмотрению голоса в пользу той или иной стороны, при этом не оставляя явных следов.

И дело не в том, что в нашей избирательной системе нет проблем. Не в том, что существующая система выборов будет совершенствоваться, и грядущая череда губернаторских выборов это подтвердит. Дело в том, что мы нередко верим в мифы о "честных выборах" заграницей, выдавая выборы "нечестные" как исключительно российское явление.

Чрезвычайно медленная реакция на нарушения и злоупотребления, допущенные в ходе организации и проведения выборов, способствует сохранению удивительного для граждан других государств, особенно России, феномена – сосуществования систематического и масштабного попрания законодательства США о выборах с фанатичной убежденностью американского общества в том, что в Америке проводятся "самые честные и демократические выборы". Нам бы такую убежденность по отношению к своей стране. Хотя бы в чем-нибудь.

Еще в прошлом году мне удалось достать копию книги "Допрос Колчака", изданной в 1925 году. В этой книге зафиксированы 9 допросов А.В. Колчака, которые прошли в Иркутске в конце января, начале февраля 1920 года. Протоколы подготовлены к печати под редакцией и с предисловием К.А. Попова, заместителя Председателя Иркутской Губернской Чрезвычайной Комиссии, лично участвовавшего в допросах. В своем предисловии К.А. Попов пишет, что "допрос дал недурной автопортрет Колчака, историю возникновения колчаковской диктатуры, ряд характернейших черт колчаковщины" (С.5).

Исключительно показательным для характеристики Колчака является оценка, данная К.А. Поповым. "Держался как военнопленный командир, проигравшей кампанию армии, и с этой точки зрения держался с полным достоинством. Этим он резко отличался от большинства своих министров, с которыми мне приходилось иметь дело в качестве следователя по делу колчаковского правительства. Там была, за редким исключением, трусость, желание представить себя невольным участником кем-то другим затеянной грязной истории, превращение из вчерашних властителей в сегодняшних холопов перед победившим врагом. Ничего этого в поведении Колчака не было" (С. 7).

Первое впечатление от прочитанного текста для меня сложились из двух слагаемых, которые, на мой взгляд, очень рельефно характеризуют общие черты личности адмирала.

Во-первых, четкая последовательность А.В. Колчака в оценке действий или бездействий практически всех лиц, с кем он пересекался в период с 1905 по 1918 год. Адмирал рассуждал ТОЛЬКО и прежде всего относительно собственных действий, не дав ни слова для материалов обвинения в адрес третьих лиц. Это очень сильно выделяло его на фоне многих своих бывших коллег по омскому правительству. Этому обстоятельству К.А. Попов в своем предисловии, как было приведено выше, сильно удивлялся: видимо марксистскому правосознанию это давалось с трудом.

Например, при оценке политической ситуации после неудавшейся русско-японской войны 1904-1905 годов, А.В. Колчак, признав неготовность царской военно-морской организации к современной войне, не винит в этом Николая II. Не согласившись с допустимостью применения поговорки "рыба гниет с головы", адмирал утверждал, что "вина не сверху, а вина была наша – мы ничего не делали" (С. 36). Адмирал считал, что "вооруженная сила может быть создана при каком угодно строе, если методы работы и отношение служащих к своему делу будут порядочные" (С. 38). Очевидно, что честь морского офицера не позволяли Колчаку, который не был ярым монархистом, объяснять все неудачи бездействием расстрелянного царя. Адмирал считал неуместным "выражаться и высказывать свое порицание персонально бывшей царской семье, в то время, как эта семья была лишена возможности возразить или ответить" (С. 95). В условиях того времени, когда главной целью многих людей было либо выжить или либо нажиться, переложение вины на царя было бы совершеннейшим обыкновением. Колчак подмечает эту особенность людей той эпохи, будучи в 1918 году в Харбине, или, как он выражается "харбинской яме", где он "не встречал двух людей, которые бы хорошо высказывались друг о друге" (С. 141).

Вторая особенность, которая бросается в глаза, это поразительная принципиальная позиция А.В. Колчака о необходимости бескорыстного служения своей родине, а не партийности и революции. То, что произошло в феврале 1917 года, адмирал не мог признать революцией. А.В. Колчак признается, что "у всех был расчет на то, что революция вызовет подъем в войсках, вызовет чувство патриотизма, желание победы, желание закрепить совершившийся переворот победой на театре военных действий. Взять хотя бы французскую революцию, которая победила все коалиции. Между тем потом выяснилось, что все старались использовать революцию для своих личных целей." (С. 62).

В

          С 1984 года, когда все мы жили в другой стране с другими реалиями, судебная практика о необходимой обороне и ее пределах не обобщалась даже с принятием нового Уголовного кодекса Российской Федерации. Новое постановление Пленума Верховного Суда РФ привносит в практику применения уголовного закона ряд новелл.

Так, Верховный Суд РФ впервые четко разъяснил то, что десятилетиями подтверждалось только в практике разрешения конкретных уголовных дел: не следует действия обороняющегося лица расценивать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны, если при причинении вреда не было допущено явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства, а причиненный вред оказался большим, чем вред предотвращенный.

Впервые дана четкая правовая оценка провокации нападения с целью прикрытия институтом необходимой обороны. Судом указано, что не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое намеренно вызвало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий в целях развязывания драки, совершения акта мести, сокрытия или инсценировки иного преступления: содеянное в таких случаях должно квалифицироваться на общих основаниях.

Нова, но достаточно туманна трактовка допустимости необходимой обороны имущества граждан с применением специальных устройств: ловушек, капканов. В постановлении указано, что правила о необходимой обороне распространяются на случаи применения не запрещенных законом автоматически срабатывающих или автономно действующих средств или приспособлений для защиты охраняемых уголовным законом интересов от общественно опасных посягательств. Если в указанных случаях причиненный посягавшему лицу вред явно не соответствовал характеру и опасности посягательства, содеянное следует оценивать как превышение пределов необходимой обороны. При срабатывании (приведении в действие) таких средств или приспособлений в условиях отсутствия общественно опасного посягательства содеянное подлежит квалификации на общих основаниях. Разъяснение это, очевидно, не обрадует как владельцев садовых участков в частности, так и частных собственников вообще, так как определенности оно явно не содержит – все отдается на откуп судейскому смотрению и специфике конкретного случая.

В целом следует признать, что Верховный Суд РФ хотя и постепенно, но последовательно встает на сторону лица, реализующего право на оборону, а не на сторону осторожного правоприменителя. Очевидно, что российскому уголовному закону не хватает понятия "обстановка защиты", которая должна определятся реальными возможностями и средствами обороняющегося отразить посягательство, не прибегая к причинению посягавшему тяжкого вреда. Характер такой обстановки зависит от реального соотношения сил, возможностей и средств обороняющегося и посягающего. Совершенно понятно, что в стрессовой ситуации у защищающегося, конечно, не будет абсолютно никакого времени на взвешенную объективную оценку характера и степени опасности посягательства. Цена же ошибки здесь слишком велика - конфликт с уголовным законом, а это не шутки.

Законопроект о  запрете семейственности депутатов напомнил мне статью 20 старого, "советского" КЗОТ.  Она называлась так - "Ограничение совместной службы родственников". Согласно данной норме запрещалась совместная служба на одном и том же государственном или муниципальном предприятии, в учреждении, организации лиц, состоящих между собой в близком родстве или свойстве (родители, супруги, братья, сестры, сыновья, дочери, а также братья, сестры, родители и дети супругов), если их служба связана с непосредственной подчиненностью или подконтрольностью одного из них другому. В необходимых случаях исключения из данного правила могли устанавливаться Советом Министров РФ. И такие исключения устанавливались, например, для цирковых, театральных династий. В действующем ТК такой нормы нет. Понятно, что семейственность в бизнесе в настоящее время обычное дело, и законодатель не вмешивается в эти отношения. Для ГУПов и МУПов также нет запрета на прием, например, директором на должность главбуха своего родственника, ограничения лишь касаются аффилированных организаций по сделкам. В отношении государственной и муниципальной службы (а к ней деятельность депутатов не относится) законом установлен лишь запрет прямого подчинения между близкими родственниками и супругами. Да, это общая тема - КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ. Интерсов СЛУЖБЫ и и интересов семьи. В представительных органах публичной службы нет, в силу федерального закона депутат это "представитель народа", между депутатами нет соподчинения, а ограничение пассивного избирательного права путем установления ценза "несвязанности родственными отношениями", как не крути, пока не очень вписывается в международные стандарты реализации избирательных прав. Конечно, эти стандарты не всегда есть догма для внутригосударственного права, но придется постараться, что бы все это обосновать. Потому что семейственность - не порок. Это даже в цирке знают.