(продолжение "Под солнцем Самарканда" часть 7-я)

На кафедре политэкономии, одна очень смелая (или, глупая) машинописька, спутала текст и на печатной машинке
допустила досадную опечатку (Мракс - вместо Маркса!) и размножила - под копирку, ту политическую ошибку!...
Не знала она, что в те времена за это подстерегает серьёзная кара (свирепствовали политрабочие и молчи-молчи),
а она, такою была тогда, что за весёлый политанекдот, любой мог просто попасть туда, где Макар телят не пасёт)
Весь этот бред конспектировать я не хотел, но в те догмы вгрызаясь, знакомясь с её основателями, меня удивлять
не переставали три писателя: - Томазо Кампанелла, Томас Манн и Джон Оруэлл, (изучая труды их, я аж вспотел), а осознав их, меня взволновала самая малость: - …сколько же лет, этой самой, Советской власти - …осталось?!…
И получалось, - не зря я потел, как - в воду глядел: всего - двадцать, тогда ей оставалось! (Как потом оказалось)…


Много ненужного лишнего - в головы наши вбивали, - (в гражданских ВУЗах задумывались над этим, - едва ли), -
ну вдумайтесь сами: на черта нам - машин детали-сопромат-начерталка? Ведь мы не строители, а - разрушители!
люди, ведь, в танках - не сеют, не пашут, не созидают, они только - рушат и давят, ломают, стреляют, взрывают!...

Вечер, не жарко и чудо – погода, стоим на плацу, в ожиданье развода, заходящее солнце неярко светит, впереди -
- отпуск, что мне - не светит из-за переэкзаменовки по сопромату и деталям машин, (добавят они мне морщин), -
- потому я и не в настроении. В десяти метрах от плаца- ненавистная кафедра, одноэтажное деревянное строение.
До развода ещё пять минут, и - не долго думая, с автоматом наперевес, я в окно кабинета преподавателя влез…
Диляс Мустафинович оторопел: ни один из студентов, к нему на экзамен, за всю его жизнь, - так являться не смел!
Я спросил: "Будем зачёт принимать, или как?" И чёрный зрачок автомата, решил вопрос в пользу сдачи сопромата.
Он видно подумал: " А чем, здесь у них, - не шутит чёрт?" – и дрожащей рукой, мне в книжице вывел, - " зачёт".
Тогда я с ним даже и не простился, – молча, как и вошёл, - через окно удалился…
О - той, весьма своеобразной сдаче экзамена, я - никому (надеюсь, как и он) не рассказывал, -
- а то, - вдруг найдутся, моего примера последователи, и заинтересуются всем этим, - …следователи…


Мишке Шестопалу извещение о наследстве (на 2,5 млн $) вручили! (Померла его богатенькая тётушка в Чили).
Бедному Мишке тогда предложили: отречёшься, - в училище остаёшься, или - …свободен, как - птица в полёте!
(Нет, ведь, в анкете ни слова о тёте!) Мучили Мишку" молчи-молчи", и отдал он государству, от счастья ключи!
Ну, - вдумайтесь сами, (а мы, как известно, - и сами - с усами!) - ведь, в СА - не возможен подобный пример: -
чтоб - он, - советский офицер, и, вместе с тем, одновременно по совместительству - …мультимиллионер!...

(продолжение следует)

(продолжение "Под солнцем Самарканда" часть 6-я)


Новый период обучения начинается всегда и у всех, учением с подъёма по тревоге: нам необходимо прибыть
в учебный наш центр, рассчитывая только на свои быстрые ноги. Кто - на чём: - кто – пешком, на попутках и
ишаках, на верблюдах или бегом, (я, однажды, - в ковше экскаватора), наводя панику на местных жителей -
полной боевой выкладкой: автоматом, скаткой через плечо, вещмешком, подсумками и сапёрной лопатой, - с
преодолением водной преграды, реки Зеравшан, по навесному мосту (как он выдерживал ту толпу, не пойму!)
По пути я ещё ухитрялся заглянуть к своей ненаглядной невесте (где в пгт Хишрау татары проживали вместе)

"Мобуту" х\б мы - ущили, штаны - расклешили (сделали вставки), - вполне приличные, получились брюки,
цвета хаки, ботинки "ГД" (говнодавы) даже - не получали, каптенармусу их оставляли, (куда старшина их, с ротным девали? Наверное, пропивали), у местных сапожников, туфли модельные шили мы на заказ, спецы
они, в этих делах - высший класс! Панамы обычные, превращались у нас - в ковбойские шляпы, приличные,
так что, форма одежды "Голый торс", смотрелась на нас, - как фирменный шик (или, скорей, блатной форс...)

Увольнения в город, – под строгим запретом, - (и местные, уже знают об этом), чувствуешь - - загнанным зайцем, себя в самоволке, - за каждым углом и кустом, мерещатся волки!
На национальной почве, (по ночам, не на виду), – режут здесь нашу братву, - как траву...
А, ведь, - недавно совсем, всей страной, скопом всем, - хохол, и шофёр, якут и студент,
всем миром дружно строили и, наконец, - отстроили, разрушенный землетрясением Ташкент.

"Чем бы - ни тешились", махнули на нас рукой, командиры: - "Лишь бы не пили, не дрались, не вешались!..."
И потянуло нашу братву, с жизни такой, - на местную анашу: намешаешь её - с "Беломор – каналом", - (набьёшь в него траву, - становится он - "Беломор - кэмэлом"), покуришь, – и видишь странные видения: -
веточка на полу, в центре курилки, например, - становится большим развесистым, непреодолимым деревом, через которое, сколь ни стараться, - ни за что и с помощью (тоже обкуренного) друга, - не перебраться!…

Прислали нам дюжину новеньких "тридцатьчетвёрок", – для занятий по тактике, ( нашей практике полевой), -
не были преданы они забвению, с войны простояли на базах хранения, но вернулись в (хоть и учебный) строй!
Мы всё удивлялись: как наши отцы ездить (и не просто ездить, а ещё фрицев бить!) на них умудрялись? Ведь, передачи у них, совсем почти - не переключались! Без кувалды и какой-то матери, нельзя передачу врубить,
надо сперва - (в лобовую броню, сапогом упираясь), - попыхтеть, попотеть, чтобы её - куда надо, - …вбить!...
От обветшавшей, замыкавшей и вечно искрящей электропроводки, нередко горели наши "тридцатьчетвёрки":
- отцы-командиры были даже довольны, когда появлялся дым: - условия, максимально приближены к боевым!
И, заодно, отработаем тему: "Тушение танка подручными средствами" (песком и лопатой, малоизвестными)…


…И на ямах трясясь, по пустыне носясь, пыль глотая сгущённую - злую, мы, сквозь грохот моторов шутили,
смеясь, вспомнив - про Украину, - нашу " неньку", былую: " Хаги – Ваги" – " Райские кущи", харьковской Холодной Горы, -- где молоденькие хохлушки и мы - в " Парке любви" – до зари…
Милые воспоминания будут нам спать не давать до поры, о местах, где - зима – как зима, и лето – как лето,
где, по весне, чугуевские лагеря привечали нас, - шумом зелёных веток…

С пушкой-хлопушкой, стреляющей звонко, встречавшая нас там, (на "ХТЗ" недоделанная), -
«хохлушка-шестьдесятчетвёрка", (со звуком движка, напоминавшим визг резаного поросёнка!...)
Приземисто-низкоросленькая, с необрезиненными колёсиками, - похожая на новорожденного колоссика, не
вагон - с длинною пушкою вагонетка, не танк, - а его сестрёнка-танкетка (с виду не скажешь, что в нём 40 тонн!)
Скачет по ямкам - словно лягушка, - ну, прям, - совсем как будто - игрушка! (и экипаж – всего три человека), -
- и все мы, – курсанты ХГВТКУ, сразу влюбились в машинку ту!...

Те, чугуевские полигоны, - где мы этими танками тучи пыли гоняли, где впервые надели погоны, - мы с тобой
- позабудем, едва ли….
(продолжение следует)

(продолжение "Под солнцем Самарканда" часть 5-я) «

Нам сказали гимнастёрки х\б - устарели, как будто, выдали новую, из синтетики форму, - робу -"мобуту",
вместо пилоток – панамы, в ботинки "ГД"– (в простонародье – говнодавы) - теперь наши ноги обуты…
Где надо, ушили и подогнали, и нас, наглаженных и нарядных, как на парад, - на тактическое поле погнали.
Пустыня блестит в лучах заходящего солнца, переливается, от ползающих вокруг, черепашьих панцирей, -
- наши "левши-умельцы" наловчились делать из них - сувенирные пепельницы, своими умелыми пальцами…

Юра Мисюра решил испытать черепаху на прочность, холостым патроном - в панцирь, в упор, из автомата!
Я подумал, что выглядеть это будет занятно, но - неприятно, и хорошо, что места в партере мне не хватило: -
- выстрел похож был - на взрыв гранаты, – первых, кольцом вокруг стоявших, - с ног - и до головы - окатило
кровавыми брызгами-кишками-говном-осколками панциря - как из ушата (будто - с мякотью, соком томата!)
Так Юрка новую форму всем обновил, правда, за это его никто не побил (таким "крутым хлопцем" он был!...)


В увольнения в город нас не пускали, - там наших (по их меркам, - неверных), местные ножиками пописали, -
- воскресными «культпоходами» их нам заменяли, причём идти, - не меньше пяти, и со старшиной - во главе!
Но такой, ведь, толпой, не пойдёшь - к девчонке одной! - Что там, ещё, (кроме зла), таилось у них, в голове?
- И - вот что, мы после узнали, что - больше брому - в компот нам, отцы-командиры добавлять приказали!…
В одном, из таких культпоходов, на пасху, Le hasard est roi – свёл меня, - с одной симпатичной крымской
татаркой ( впоследствии, - первой женой моей, - Райкой…)

По стройной, Бондаренко Ваньки, теории, все люди подразделяются на: а - артистов, б - женщин, в - военных,
г - гражданских, д - других, и тд… (Но, по моему - и чем то другим ещё, они меж собой, различаются…)
"По сигналу "Воздушной тревоги" – все укрываются в щели! – Но это – не та щель, - которой всем вам здесь
так не хватает!" - поучал нас капитан Голобач."Да что в этом он понимает, со своей пожилой коровой-женой?" думали мы, не осознавая, что каких-то - лет двадцать назад, всего, - был он и - сам, такой…
(продолжение следует)

(продолжение "Под солнцем Самарканда" часть 4-я) «
Поздравляю Вас всех, моих читателей, - с Наступающим Новым ДракоНовым Годом! И хотя, Дракон,
как известно, - опасный зверь, пусть он - не нанесёт нам всем, - хоть сколь, ощутимых, потерь!...

В ту пору, наше государство богатое было, и денег хватало ему, - и на Луну, и - на целину, и - на войну
(и не - на одну, если дело до того доходило) Куба-Вьетнам-Лаос-Сенегал (и - сколько ещё, всего там!),
а - какое то лишнее ВТКУ построить, так это - вообще ему, - как - два пальца, - об асфальт!...
Солярки–патронов, - тогда не жалела для нашей учёбы Родина-мать,
а вот со стипендией, было - не дело, - всего - ничего, – пять двадцать пять…

Вручать новое знамя, новому училищу к нам приехал узбекский лидер – Шарап Рашидович Рашидов, (о нём мы - слыхали уже, немножко), - с командующим ТуркВО – генерал-лейтенантом Белоножко.
Как потом я узнал, он в то время, уже - вовсю воровал, и взятки - в Кремле, кому надо, давал!...
( только, вот жаль, что Тельман Гдлян с Ивановым, тогда про то ещё не знал, - хотя и копал!…)
Но по сбору хлопка, Узбекистан, - из года - в год, государственный план перевыполнял…


Снова пыль гоняем по полигонам, (которой здесь оказалось, - поболее), но уже не на "шестьдесятчетвёрках, -
(ПКП 9-ти скоростных "гребёнках"), что - с ветром в скорости спорили, а на гробовых "шестьдесятдвойках",
внутри, правда, более просторных, (и в этом плане, можно без преувеличения сказать, даже - комфортных), -
- бросил на пол зарядчика чумазый матрас, чтоб поваляться на нём лишний час, а может, даже и выспаться, -
- если танк стоял в теньке, а не на солнцепёке, и не раскалился так, - что на полках можно жарить яичницу…
На ней, в отличие от "шестьдесятчетвёрки", - едешь, - как на телеге, - все колдобинки-кочки отдаются - в
уставшем-трясущемся теле, и пока - ходовую, (её профукали янки), наши конструкторы у них не "слизали", - медленные и не маневренные, с тугою подвеской, - у нас были танки…

Возвращались мы ночью с вождения с Володькой Военным в одном экипаже, был он на месте командира,
а я – заряжающего. Две ФВУ пыль гоняли по башне, танк шёл ни шатко - ни валко, - как будто - по пашне,
Вовка включил ТКН посмотреть (хоть, наверное, - знал, что кроме пыли зелёной, там ничего не разглядеть!)
Тут на полном ходу танк влетает наш в яму, - я, слетая с сидушки, успел помянуть механика-водителя маму,
- хоть и крепко за поручни в башне держался, - в момент, - внизу на полике под пушкой, - вдруг, оказался!...
Вовка ударился в окуляр ТКН переносицей, - не спасли - ни шлемофон, ни - налобника, толстая резина,
нос у него, и так был с горбинкой, а после того поцелуя с прицелом, стал - вообще, - как рубильник грузина,
из перебитого носа, всё боевое отделение кровью измазали! Извели всю, из аптечки, вату, стали разбираться
- кто виноватый? Нашли, крайним оказался - механик-вредитель, но вернувшись в парк, водилу не наказали…
Потом, после многих подобных маршей, в привычку вошло - спать, - крепко вцепившись руками в кровать, -
- чтоб мышцы рук, инстинктивно во сне напрягаясь, - подобную неприятность, могли предотвращать…

Если впереди этого танка - свои, стрелять - подкалиберным, из него воспрещается, так как его сегментами
разлетающимися, - своя же пехота, - (как - картечинами), - поражается!...
Стреляная гильза из танка вылетает через лючок в заднем торце башни. (как из автомата), что для десанта
сидящего сзади, - весьма чревато: когда она солдата цепляет, - и стальная каска, не помогает!… ( История
много подобных примеров знает, - это нам, - в головы вдалбливали, при отработке десантирования с танка,
на тактике…)
На огневой директрисе стреляем, кругами гоняем, - мягкую пыль, катками и сапогами - в такыр вминаем,
а внизу её гусеницы месят - вздымают, но две "ФВУ" - её внутрь боевого отделения, - не пускают.
Шлейф пыли, на скорости - нас, не догоняет, на землю - серым пушистым ковром, оседает…
По возвращению с вождения или стрельбы, выглядим мы, - как клоуны в цирке:
Вместо лица, – толстая, пыльная маска: три прорези – рта, глаз, и для носа две дырки, - - всё залепила серая масса, и, в дополнение той беды, – постоянная нехватка питьевой воды…
Как донимали песчаные бури, здесь главное, - не опоздать, когда "Афганец", вдруг, - чёртом задует,
(если в пустыне тебя застигнет, и день превратится в ночь). гимнастёрки подол, - узлом над башкой
завязать, а - потом, когда также внезапно затихнет, - друзей - из песка, откопать помочь…
(продолжение следует)

(продолжение « Под солнцем Самарканда» часть 3-я)

Такое, нам было трудно постичь: - комбатом у нас, - …полковник Кошечкин Борис Кузьмич, - танкистом -
-разведчиком брал - Берлин! - Герой Советского Союза, он действующим реликтом - всей Советской
Армии был, а не только, нашего ВВУЗа!... Никогда у нас больше, - комбата не было, лучше! - К тому же,
его - сам Министр Обороны Маршал Гречко, приглашал из запаса - лично! (Неслыханный ранее случай!)
"Ну - как же вы, братцы?" - увещевал на разводе залетевших на пьянке, комбат-дед: "Ну, - выпил стакан, - ну, - другой. Ну, – бутылку… - ну, - две, это я, ещё понимаю!… - Но зачем было - так то, напиваться?!..."
Мы все любили его, и он относился к нам как - заботливый дед - к своим бедовым, "весёлым внучатам",
но - с нами чертями, - он скоро устал, - не вынесло наших проказ, старое сердце, пожилого солдата…

А горя, приносили немало мы, от нервотрёпки, красным и потным, - нашим бедным взводным и ротным: -
то, – напьёмся-передерёмся, то - какой нибудь гадостью траванёмся, то, по весне, - в самоходы рванёмся!
Но тогда этого мы, к сожалению, не понимали (это - потом мы познали, когда - сами, взводными стали…)
И мам наших, вспоминали там ежедневно, чего не сказать о папах, (их - боялись, наверно), - присказкам
этим, - даже - наш, удивлялся комбат: "Что вы, – как малые дети? – Что ни слово, – то - мат!..."

Как то раз на подоконнике канцелярии роты за что-то (наверно, за дело) двое из наших взорвали ШИРАС,
- (нового ротного, чтоб постращать), - да - так, что - не только, окна его кабинета задело, - но и …тело!…
- Всем нам, потом за это влетело, и долго ещё за тот фугас, местные "контрики" пытали-мучили нас,
и на "беседе" в КГБ про наш " КВН", узнали мы такие страсти: - что весёлые все, уже - сидят на "губе",
а находчивые, - пока ещё лежат - в санчасти!…
Потом, на каждом новом своём месте службы, в части, я, в первую очередь, обзаводился знакомством-
блатом, с замначмедчасти, (старшей сестрой, или - медбратом), не за - тем, чтобы спиртом разжиться,
а чтоб, - от непогоды подобной, - (когда вдруг, - клюнет петух), - на время, укрыться…


Зам по тылу полковник Бесчасный, бравировал перед нами своим красноречьем, от пота несчастный:
"Разобьём здесь парк, посадим деревянные деревья, потом посыплем дорожки песчаным песком!..." -
- наш комбат слушал и головою качал, и мне захотелось, подражая ему продолжить тему, с которой
начал: - " А дурных дураков, с песенной песней, отправим - на пенсию", но почему-то, я промолчал…

Лебедок Валерка, (наш барабанщик), - сдал, он и так заикался, ну а тут, - вообще говорить перестал, -
вынести всё это, у него не хватило сил, - вот он, на втором году учёбы, взял - под немого и закосил!…
Комиссовали из училища его тогда, но дослуживать полгода, всё-же - в батальон обеспечения попал.
И евреи потянулись на запад, к родным пенатам: - за Левенбергом - курсантом, в далёкий Самарканд
приехал полковник папа (все остальные остались, - видно на них не хватило - …мохнатой лапы…)
(продолжение следует)

Поздравляю всех Вас, моих читателей, - с Наступающим Новым ДракоНовым Годом! И, хотя, Дракон,
как известно, - опасный зверь, пусть он - не нанесёт нам всем, - хоть сколь, ощутимых, потерь!...

(продолжение « Под солнцем Самарканда» часть 2-я)

Под - жильё, приспособили крытые танковые стоянки, предварительно выгнав на двор из них, танки,
в два яруса поставили там солдатские койки, – получилось отличное место для вечерней попойки, -
трудно внезапно нас здесь застать и поймать, а для страдающих клаустрофобией, - вообще, благодать!
Однако после крутого, дневного "афганца", с лопатами-мётлами тут начинаются танцы, - ведь, чтобы, -
как людям, улечься вечером спать, - надо сперва - от песка, расчистить кровать (иль, - …раскопать!…)
Не долго в них жили, вроде хазар мы, скоро достроили наши казармы, по жребию досталась мне возле
окна койка (очень удобно шнырять в самоволки), в метре - газовый титан, большой и серый - как слон, -
- сушить мокрые портянки и шмотки, удобно на нём, да и зимой рядом с ним, мне было довольно тепло.


Мой комод - Боб Цыба, поручил мне отчистить - от засохшей краски стекло (да не одно, а весь пролёт,
с таким объёмом, не справился бы и целый взвод!) а, в качестве инструмента, предложил использовать -
…бритву! Такого издевательства (у товарищества на виду) вынести я не мог, и сразу затеял с ним битву.
Увидев меж пальцев (сжатых в кулак) бритву у самого своего мясистого, вмиг побледневшего носа, - от -
контакта он увернулся, о кровать запнулся и убежал, ругаясь-клянясь никогда уже больше не доставать
этого, вконец озверевшего "придурка-матроса!"…

Иногда, под вечер у нас - (рядом, за забором - чайхана) - появлялся чайник, полный виноградного вина,
и тогда, в приподнятом настроении пел я друзьям, под гитару, песни Володи Высоцкого, (сказали - что
карьеру свою, подставляю удару), чтобы - все, и отцы-командиры знали, – пример я беру, с - Кого!...
За злую решимость (в ущерб себе), всегда и везде - за правду - со злом до конца сражаться-бороться, - - за это - за всё, и за песни Его, меня в училище, так и прозвали, просто, – Шура Высоцкий! А в армии
начальство (от ефрейтора до генерала) не любит подобного "материала", и карьера моя за это страдала…
(Тогда-то впервые, я и был включён, возможно, - в их "чёрный список" - не очень …благонадёжных…)

Два года назад, - (в десятом классе, - в натуре!), - сдавал выпускной экзамен я, по русской литературе, и -
- последний, пятый вопрос, моего билета был: - "Великая Отечественная война в стихах советских поэтов",
(с вопросом, на - вступительных, очень созвучный), и без долгих размышлений-раздумий, я для себя сразу
решил: - Володиных "Братских могил", - ничего у них, (поэтов, тех), - нет - лучше!…
Но" классная" сделала страшные глаза, замотала своей головой, скривилась и замычала - как от боли зубной, -
председателем приёмной комиссии, был - сам зам зав ГорОНО, а - подобных поэтов, в то время не чтило оно!
Но я, малый упрямый, хоть и знал что нельзя, решенье своё менять не стал, и несмотря на возможный скандал, Его всё же им прочитал! Мнений, у членов приёмной комиссии, было всего, лишь, - два: или - пять, или - два!...

На бедную "классную" - смотреть было больно, - ведь карьеру её и репутацию, испортить я мог этим невольно,
и о мечте, (военном училище), можно было забыть, раз за закрытой дверью директора, час решали: – как быть?
Но с перевесом в один голос, (приличным!), постановили они, что всё таки я - заслужил оценки – "отлично!"…
Хоть это и было, по былинным тем, временам, - весьма, (а может быть, даже ещё - и очень), аполитично!...
(А теперь и - козе понятно, что в конце 60-х, это было ещё, и - чем то, - чревато!...)
(продолжение следует)

Глава 2 Под солнцем Самарканда (ТуркВО)
(Продолжение "Хаги – Ваги – Райские кущи" трилогии "Юность перетянутая ремнём",
жизнеописания - откровения семинариста 2-го курса новой Самаркандской бурсы.)

Офицерам первого (и предпоследнего) выпуска СВТКУ, посвящается.
Часть 1-я
"Нас 300 лет татары гнули, - да так и не смогли согнуть,
здесь, за 4 года - так нагнули, что до конца службы, –
- не разогнуть!…"
( из строевой песни)

Вот Вам, правда - о том, как прислали учиться, - в, Кызылкумовой пылью веков занесённый и жаркий - как ад,
в анналы древних трактатов внесённый, двадцатипятивековой Самарканд, - нас, "кызыл-аскер"(красных солдат.)


Начальство меня назначило старшим, и на прощанье всучило мне в руки - командировочное предписанье: - через пять дней, прибыть в старинный узбекский град Самарканд, вместе со всей угрюмой командой, моей….
Из "Хаги-Ваги" - на вокзал, поехали мы на трамвае, но по пути туда, двоих - из пяти, - уже …потеряли!
(В тот год в стране лютовала холера, и лишь, - в октябре, добрался до Самарканда, друг наш, Валера…)

Через три дня ночью глубокой, встречал команду мою и меня, старый одноэтажный, залитый светом неона,
самаркандский вокзал: - жара, не отличавшаяся от нашей дневной, жук, - со всего маха щёлкнувший мне -
в лоб, и сонный помначвоенкоменданта, который сказал: "Ждать", и ушёл досыпать… Дежурка "Газ-66"
быстро до КПП домчала, звонко щёлкнул завес на воротах высокой ограды, отделив нас, - от загадочно
чернеющего за ней, чинаро-саксаульего сада. Сдал документы дежурному по бурсе, и - в новую, дурно
пахнущую свежей краской казарму, нас повели всех, где товарищи наши, давно уж храпели во сне. Утром
подъём мы - проспали, так как нас не будили, видя - с каким трудом, после долгой дороги, мы - в себя
приходили, видневшиеся за окном (настоящие, как на фотообоях) горы, с - окружающим меня примирили.

Приехав, новоиспечённые "самаркандцы" не переставали удивляться: - у нас ледок на лужицах, а здесь - и ночью, ещё, - за двадцать!
Горы арбузов и груш на улицах, и на всех углах, – сочный шашлык, на углях мангалов дымится (сразу слюни пускаешь, и хочется кушать…)
Из репродукторов на столбах, громко муэдзин "Акбар - Аллах" завывает, -
(как - надоест, каждый день это слушать!) - прямо с утра, "верных" своих - в мечеть, на намаз зазывает.
Повсюду – виноград, ( которому уже и не рад) и дыни, а над всем этим, - белое солнце пустыни.
Бородачи – басмачи, – в чалме, женщины их, – в чадре-парандже, ну а - мы, -
(почти все), - в мандраже: - как угадать-не прогадать, - как с ними, - договориться?
(Ведь, - ни хрена - не видать! - Скрыты и - ноги, и - лица!…)

В сентябре, - (когда нас сюда привезли), - белое солнце пустыни уже не было таким, - как в июне, - злым,
а друзья, что в "Хаги-Ваги" остались, радовались - что остались, и сокрушались: " Как же, - не повезло им!"…
Пересадку в новую почву пустыни, и в старые танки, - восприняли мы, как издёвку - злодейки-судьбы,
но, - потерять свои гвардейские знаки и погоны! - Это было, в ту пору для нас, - особенно больно…

Состоянье моё, далеко - не отличное, а скорей, - пограничное, (где то, на границе рядом с нервным срывом),
хотя - мне, крымчаку, к той несусветной жаре, было легче, чем остальным привыкать, но на разводе, под
солнцем, палящим с утра, было так же трудно стоять. То - здесь, то - там, кто-то из строя начинал выпадать,
бритым затылком стукнувшись об асфальт, и начальство решило - на час раньше побудку играть, - в 5, -
- чтоб, до наступленья пекла успевать, - по классам и учебным точкам нас, - разгонять…
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 16-я)

К автобусу на Мек-горы, она не опоздала, (как подобает невесте, - чуть ли - не бегом, бежала), и уже через час, мы были на конечной его остановке, на месте. Прячется солнце за облаками,
тёмная тень перед нами бежит, к Тёмной балке, где когда-то патроны искали, - путь наш, лежит.
Вот, наконец, у заветной я щели, - всего, в нескольких метрах от нашего ложа, зияет ущелье, но
гранаты-мины-запалы меня в тот момент, - меньше всего, интересовали. Лес в августе - дарит
прохладу, птички поют, нет людей, тишина, - ничего во всём свете, нам с ней, больше не надо…
Бутылка "Муската", - (не - чачи!) наши объятия сделали жарче, а впечатленья от совокупленья, -
для нас стали прекрасней-незабываемей-ярче…
Всё - как-то спонтанно у нас получилось, но она это сама хотела, да и я сам, не был мягкотелый, (и Ларису тогда не обидел), в общем, в этом лесу - новая жизнь зародилась, но я её, - не увидел…

Не сказать, чтоб я был сам этому рад, - так как, ждать устал меня Самарканд, и когда из письма
её там про это узнал, весь, аж - затрепетал, но никому ничего не сказал, и чувств, своих, бурно
не выражал, только лишь, бабке своей, другу Александре Савельевне, всё - как на духу, описал…

Но не дождалась Лариса следующего моего приезда, - так как была - уж, - другого, невеста…


Вернулся из отпуска я с опозданьем, взвод мой уже был в Самарканде, а я без дела слонялся и ждал наказанья, -
и в тайне надеялся: "А вдруг оставят?" Но умных таких, оказалось пять(!) - никто и не думал нас здесь оставлять,
от отправки, из 2-х наших взводов не отмазали - никого, - кроме Гласова одного! С виду тщедушный, тонкий и
звонкий, - но умудрился жениться, (видно, - на том, ком надо!) - и как то успеть - зачать-заделать ребёнка!...

Я в тот же день её встретил, назначил свидание и сразу подметил, что - того же, чего и мне, - хочется и Свете…
Пошёл в "Парк любви mersi bocu" (с заранее купленной бутылкою коньяку, - се-ля-ви!) - на рекогносцировку,
нашёл отличное место на косогоре, где было поменьше обломанных веток-обёрток конфеток-бычков сигареток,
там вид открывался чудесный, (жаль, что не на море) и принялся ждать у места встречи, рядом с дыркой в заборе.
И сердце моё учащённо забилось, - когда она, как волшебная фея, под вечер - из той дыры, наконец, появилась…

Уютно под облюбованным кустиком расположились и до темна о la mur проговорили (пока весь коньяк не допили)
" У меня есть под правою грудью родинка, которую не удалось пока никому увидать " – тайну свою мне решилась она сказать, а вскоре пришлось - и всё остальное, ей показать, - и не только показала, - но и на время отдала, - так
как усвоил я аксиому о том, что если девушка ночью, не назвала тебя нахалом, то - утром, точно назовёт - ослом!
С головою не трезвой, на удивленье, всё прошло гладко, она оказалась - очень резвой, славной скаковой лошадкой,
и хотя, до этого, целый год, мы пили, разбавленный бромом, компот, - всё как то, - путём, у нас с ней получилось, -
"Я думала, - ты - юность нецелованная", - тогда она мне призналась, - "Считай, - что всё это, тебе, - приснилось …"
А я, сколь - ни старался, всё - в толк никак не мог взять: за что ж это тут, тот друг, - полжизни, собирался отдать?...

Знала ли она о том, что я - через день навсегда уезжаю? - Об этом я - так, никогда уже, не узнаю…
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 15-я)

Нас, убывающих в Самарканд, на 5 дней раньше других, по домам - к мамам тогда отпускали, но - отстающих по б п и физ подготовке, как водится, попридержали, и когда Мишка Япончик не глядя, подмахивал всем остальным
отпускные, (со сроком прибытия в училище1-го сентября), то - мы, 5 отверженных-попридержанных - под шумок тот, вместе со всеми - и проскочили!...
Потом, уже дома, на мои угрызения совести, батя заметил: - «Поступай - так, как написано в отпускном билете…»
В летнем отпуске

Отвесный, скалистый склон мыса Айя, - массу туристов, со всех краёв, всегда к себе привлекал,
но расправлялся он быстро с гостями (срывавшихся с круч превращал - …в мешки с костями!) Завлекал своей красотой он и меня, но было мне как-то - не до того, (чёрт, видно, проспал), - а крабов, в те времена, и в других местах было много, где я с успехом за ними нырял, и в число
претендентов на тот свет, - как-то тогда не попал (чёрт, видно, проспал!…)
В то время прельщали меня, - не только крупные вкусные, труднодоступные крабы и отвесные, почти неприступные скалы, - но и прелестные-молодые-красивые, для всех неподступные бабы…
Успехи, юного меня, окрыляли, уверенность в силы свои, вселяли, на новые подвиги вдохновляли.
В ту пору мой девиз: - Всегда вперёд, - наверх идти, не вниз, как в первый раз влюбляться, терять,
искать, прийти-найти и победить, бороться - не сдаваться (и вовремя успеть, потом ретироваться.)


Посредине Северной бухты на паромно-катерном причале, громко о своём прибытии, морские
трамваи-катера кричали, и дурными голосами, каждый час, в их пронзительные вопли вплетался
паромный бас…
Как нравилось мне в толчее-суете машин и людей, на причальной площади Шмидта, отыскивать
взглядом, спешащих на встречу в условленном месте, - (автобусной остановке), подруг и друзей!
Отсюда мы отправлялись на целый день (а то, - и два) в поход, и старенький "Икарус", с натугой
ревя, чернотою дымя-задыхаясь, изо всех своих лошадиных сил, - в окрестные горы нас прёт…

Погодка подводила нас редко, и деньки выпадали на славу, и солнце, – вовсю припекало, а с
моими друзьями, - хоть куда! Хоть, - в разведку! Но чаще, - искать приключенья себе и родным
на страх, - на Фиолентских скалах, или мысе Айя, или – в чащах-лесах, на Мекензиевых горах…
Большой толпой, было нам веселей - намного, но в этот раз, всё было совсем по другому…

Стройная, - как веточка кипариса, скромная девочка Лариса, появилась в нашем 10-м классе,
за окнами весна расцветала, и когда она в него вошла, - будто, светлее стало…Долго потом,
при виде её замирали и в стойку вставали, не только - ученики, но и те, - что им преподавали…
Про отношения наши, в школе все знали, и, как могли, - уважали, только знали они – больше
чем я, и этим, меня раздражали. Девочки в школах тогда не рожали, (с пацанами себя, очень
строго держали), и Лариса не была исключеньем из правил. Когда наступала ночь, - она с
удовольствием слушая словесные мои признания, - отвергала - напрочь, телесные притязания
и на почве этого недопонимания, мы с нею расстались (как мне показалось тогда, - навсегда…)

Прошёл с той поры – год! Приехал я в 1-й отпуск, в свой город, уже - танкистом-курсантом, и
встретился с ней случайно, в одной прибрежной "чайной"..Лариса меня не забыла, правда - во
всю "Беломор" курила, и была уж, не той скромной девочкой, а скорей, знойной брюнеточкой.
Видно было сразу по ней, - погоны мои (на удивленье) её вдохновили, произвели впечатленье.
С расспросами глупыми, к ней в душу не лез, но для себя уяснил, что она - любит лес, мы славно там ещё посидели-попили, и в тот же вечер договорились - о завтрашней, на площади, встрече…
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 14-я)

Цензура не скучала без дела: в письмах Фёдора Сухова к Катерине Матвеевне и лозунгах на стенах дома-музея
Востока, - Фурцева - "антисоветчину" разглядела, но опальный фильм, как бы случайно, попал на дачу Леонида
Ильича, и - так его очаровал, что - "зелёную улицу"по всему Союзу, ему дал…
Но тогда я не ведал, что восточные "прелести" эти на деле, предстоит мне увидеть - уже через считанные недели!

Костяшками счётов, в Генштабе год назад постучали, (об арифмометрах, в то время там, и не подозревали), - и, -
что мало офицеров-танкистов у них, - посчитали, и заранее по два лишних взвода, во все ВТКУ Союза набрали,
а после летнего отпуска, - в новое танковое училище в Самарканде, нас, как баранов, отовсюду насильно погнали.
Вот, оказалось, - тайну, какую, военную ту, мы не знали, когда прошлым летом, с резервом в ХГвВТКУ поступали!
Наш командир роты Мишка Япончик, после баньки, иногда одалживал у меня червончик - на междусобойчик
(я его выручал, - когда от мамы перевод получал), может, за какие то мои грехи он меня, когда - и прощал, но
- с получки, долги свои, мне всегда возвращал!...
Как то после отбоя, ротный рокировку вдруг, произвёл: всех неугодных с роты собрал в наш самаркандский 5-й
взвод, (думал, наверно, - что с рук сойдёт), а нас, подающих надежды, - по другим разогнал (и меня, - несмотря
на постоянные нарушения формы одежды!) Но на утро про это узнал сам начуча, и Мишку Япончика вздрючил,
(такой был вселенский скандал!) - и все, и вся вернулись - на круги своя (то есть, - по своим прежним взводам…

Во внутреннем дворе учебного корпуса под развесистым тополем, собрались на траве возле старого ТОПТа чтоб
тянуть жребий: - разыгрывали «Днепр», магнитофон бобинный (здоровенный, гробина!) - покупали вскладчину
его, все вместе, ещё - в самом начале (не бросать же его, - в самом то, деле?) В удачу, я, - до конца жеребьёвки
не верил, а когда, два последних билета остались в пилотке, - поверил! (Всё же, - один счастливый - из двух!...) Но достался он всё же не мне, а - заикающемуся барабанщику нашему, - Лебедку Валере …


Весенние солнечные лучи, с каждым днём всё ярче сверкают, издаля прилетевшие птички, за нашим окном что то
о чём то, своём, напевают, и я - чую, как гайки, недавно совсем закрученные до предела, постепенно ослабевают…

На училищной территории, обнесённой высоким забором, одиноко стояли два частных дома, отделённые от мед санчасти небольшим огородом, в одном из которых, проживала чертовски красивая сверчковая дочка, желаемая
всем курсантским (да и офицерским) голодным народом…
Мы все замирали, когда мимо нас проходила машинистка из строевого отдела, - стройная, высокая блондинка, -
Света Кравец, (просто-шиздец!) местного "сверчка"- дочка! С ней любой был готов, хоть - щас под венец, и точка!
Но никто не топтался у её порога, прослыла для всех она - недотрогой! (1000 поклонников, и для царевны - много!)
Как-то рядом с КП, в ожиданье машины в полевой караул, устроили мы привал, мимо каблучками простучала она,
и кто-то из наших, негромко так, вздохнул и простонал: " Пол жизни б, - за ночку с такою б, отдал!..."
Каждый из нас мечтал проводить с нею ночки! - Вот какой был успех, - у "сверчковой" той, дочки!

Но всем остальным горестям моим, назло, - на девок красивых, - завсегда мне по жизни везло!…

В кинотеатре под открытым небом, на скамейке сидела она совсем одна, и никто с нею в тот момент рядом не был…
Между экраном из простыни и кинопроэктором, – два десятка рядов длинных скамеек (вот вам, и весь кинозал), - - и чей-то голос мне тихо на ухо сказал: " Это твой шанс!" – Ну, я и отличился, - тут же рядом с ней приземлился,
в кармане моём, - конфеты и не"хилые" сигареты, - закуска осталась, от только что закончившегося " банкета", -
- пол банки спирта мы "уговорили" с кентом – медбратом из медсанбата, в пустой палате училищного лазарета…
"Свадьбу в Малиновке" опять крутили, (сюжет которой, мы ещё не забыли), и весь сеанс мы с ней проговорили: -
- всё растолковывал красавице Свете, - что - нельзя жить, красивой такой, - одной, на этом злом, белом свете!…
Правда, в тот вечер мы с ней, так ни о чём и не договорились, но - чуточку вроде бы, подружились…
В отпуске (из дома потом) написал ей письмо, всего лишь одно, - но видно, чем-то зацепило сердечко её, оно
(так как, уменье писать, мне - с самого детства, было Кем то, дано…)
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 13-я)

Дешёвую «Приму» курили, водку (как душа ни просила) не пили, на зарплату 3р с полтиной, что нам платили,
не разбежишься, (и на бутылку чернил, не выходило), не зря остряки 1-й курс назовут - «Приказано - выжить!»
(популярный, той поры, кинофильм), но и на втором, «По тонкому льду», - на …2 рубля платить больше будут…
В самовольную отлучку в город, впервые рванул не - на случку, (как ротный подумал, - вот, мол, нашёл, где то -
сучку), а на фильм «Опасные гастроли», с Высоцким Володей в главной роли. Если б тогда его упустил, - ни за
что, себе этого бы не простил, тем более, с проката он вскоре был снят (МинКульт, как "вредный для зрителей" фильм запретил!...)

На занятия в учебный корпус, - взад-вперёд-туда и обратно, круглый год, водили нас - строем, под барабаны,
перекрывая движение на автостраде Харьков - Сумы (додумались до чего, напрягши умы, командиры-бараны),
лишь, когда самосвал смял целый курсантский взвод, у властей - сразу деньги нашлись, на навесной переход…

Командиры не давали покоя ни днём ни ночью, а политрабочие лозунгами своими достали «О - воин, службою
живущий, - учи Устав, - на сон грядущий!» или – « Живи по Уставу, - завоюешь - честь и славу!» - но ни о каких
завоеваниях мы не мечтали, лишь желали, чтоб от нас, все отстали, - ведь курсант, - это - тот же солдат, только
преследующий определённую цель, - получить погоны-диплом, - поскорей...

На пост № 1 (реликвию - Знамя своё, охранять) принято проверенных лиц, отличников б и п подготовки, во всех частях назначать. Такими у нас являлись Витька Воротников, Кожевник (как они ни сопротивлялись!) - попробуй,
всю смену - на вытяжку, с автоматом на пятачке простоять, лишь, - попеременно, то – левую, то – правую ногу ослабляя в колене!... И мне было на руку, что - его, нельзя таким обормотам, как я, доверять, - лишь, какой либо
склад овощной-вещевой (иль - «НЗ», где ещё с войны тушёнку хранят!...) Перед заступленьем в наряд, покупал
я в чайной сгущёнку, и ховал на той территории днём, а заступая на пост, прятал в карман хлеба краюху, и - пол
часа смаковал, пробив в банке две дырки штыком, набивал сладким брюхо, и кайфуя всю смену потом, - даже и
не заметишь, как 2 часа пролетит и придёт к тебе смена!… Место для трапезы, - выбираешь укромное, (чтоб не
сцапали), - затенённое, и чтоб всё - как на ладони видел кругом, и ночью и днём (а тебя – никто, - даже с огнём!)
В парке БМ, это был - БАТ, (надо, лишь, - в заиндевелом стекле дырочку проковырять), или - снарядных ящиков, штабеля, - если - артсклад (но там, если захочется покурить, - будут сложности возникать …с огнём…)


Занёс какой-то урод, в наш взвод, весною - чесотку, и всю роту возили на санобработку, я, в ту пору валялся в
санчасти – (простудил чем-то глотку), а когда выписался, - та зараза и ко мне прицепилась, - и меня отправили - прямо - в лапы к инфекционистам - санитарным врачам эскулапам, - в одиночку, сдаваться на милость!...
После душа того, с дурно пахнущей гадостью и вонючим мылом, по Харькову я иду, (от меня за версту разило),
вижу – афиша, - кинофильм "Белое солнце пустыни", (это названье, тогда, - мне ещё ни о чём, не говорило…)
Кинозал не был пустой, мне место досталось в первом ряду, понравились и фильма сюжет непростой и актёров
игра, (а - режиссура!) - благодаря чему по всему Союзу прошёл - на "ура!" и на фразы товарища Сухова - годами
не проходящая мода! А, ведь, его ждала другая судьба, - век пролежать на полках хранилища Госфильмофонда!
Но тогда я не ведал, что восточные "прелести" эти на деле, предстоит мне увидеть - уже через считанные недели!
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 11-я)

Мы балдели с непривычки, в людном зале ожидания, здания Харьковской ж\д станции, в ожидании Чугуевской
электрички, там нам предстояло ответственное задание: первое в жизни, на полигоне Малиновки. вождение танка
Мой друг Вовка (кличка Военный) с Ванькой подсели к взводному Радченко Юре, и предложили послушать, песню сочинённую ими (де юре) на мотив «Прощания Славянки». Я делал вид, что дремлю, сидя рядом на скатке.
Прошло 40 лет, но в моей голове – на вечно засели слова из той (ставшей строевой нашей) песни,
сочинённой в марте 1970-го Военным, в соавторстве с Ванькой Бондаренко:

Лица дышат здоровьем и бодростью,
Под ногами звенит танкодром,
Но мы носим с любовью и гордостью,
Славу наших, курсантских, погон!

Припев

Не плачь и не грусти, напрасно слёз не лей,
Лишь, - крепче поцелуй и обними,
Когда вернёмся с лагерей!

Мы не раз побывали на тактике и,
быть может, в жестоком бою,
вспомним нашу курсантскую практику,
и гвардейскую доблесть свою!


Танковая колонна – готова, сержанты-инструкторы - тоже, от волненья, - лёгкий озноб пробегает по коже.
В люке башни, - гордо инструктор-сержант восседает, и, как Георгий Победоносец - копьё, снятое колено
антенны, в правой руке сжимает ("знающие" говорят, что в трудный момент, - очень оно помогает…)
Шнур шлемофона к ТПУ подключил, - о готовности доложил, – и жду команду: "Но!" или "Тпру!"
Машина с места срывается – птицей, семь передач (тремя пальцами!) - легко на "гребёнке" переключаются,
педаль газа вдавил сапогом в полик - до отказа, и - вот они, настоящие гонки, сразу же тут - и начинаются!...

Трасса танкодрома параллельна шоссе - Харьков – Сумы, тогдашние частные собственники - "толстосумы"
на своих "Москвичах" и "Волгах", – наперегонки с нами тягались - (только они, - по асфальту) - гонялись!
Комья земли и грязь из под крыльев, залепляют очки и щёки, - от встречного ветра из глаз – черные потёки!
В поле – большой круг и никаких заборов! Каждые пять минут - доклад инструктору о показаниях приборов.
И топчешь быстрее ногами педальки, – чтоб ей, "шестьдесятчетвёрке" твоей, было легче перескакивать ямки!
Сделаешь что-то не так, инструктор (помимо привычного мата) применит - по голове второе колено антенны,
между пробковыми рёбрами шлемофона, - точно - по темечку, метко, правда, мне испытать это не довелось, -
но "знающие" тогда говорили, что было намного больней, когда - их голове, - с ней пообщаться пришлось…

Послушные сорок тонн стали, на скорости 60 километров в час, - взрыв адреналина в крови порождали у нас!
Чуть перетянешь рычаг в повороте, – вмиг вылетишь с трассы, и ты на излёте теряешь и скорость и темп, -
- и в наушниках шлемофона, много услышишь про мать свою - новых, раньше совсем неведомых тем…
Если преграда вдруг возникала: - овраг-траншея-глубокая яма (или что-то ещё) и нельзя тормозить запоздало,
- ну, думаешь, - всё пропало! Зажмуришь глаза, надавишь на газ, упрёшься лбом в триплекс, чтоб не разбило, -
и всегда она выручала, (или его проносило мимо), а может, - настоящих препятствий у нас на пути было мало?

Правда, неприятно поражал наши уши и воображенье - тонкий, на самой высокой ноте, визг турбины у ней, -
- и создавалось впечатленье, - будто одновременно, всей деревней, все режут разом -…всех своих свиней!...
Но с её движком - в 850 лошадей, с горизонтальным расположением в нём цилиндров, (и встречным, в них
движеньем поршней), почти на метр уменьшившим её рост, процесс управления ей, был необычайно прост!
( При всём, при этом, - её капризный движок У 5-ТДФ не запускался без подогревателя, - даже - летом!...)
Так же не могло нас не напрягать, что при каждой остановке, с ресивера нужно было – отстой, сливать!
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 10-я)

Как все мы ждали каникул зимних! - Полгода под гнётом сержантов и взводных, без увольнительных, вдали от дома, без родных и близких, маминых пирогов, свободы, вина, друзей, - любимой девчонки …пиписьки!...
Но отпустили отличников боевой и политической подготовки только, а нам, троечникам, - оставалось стойко
сносить удары судьбы, и проклинать свою горькую участь покорно, и мудаков командиров, взводных-ротных…
Но начуча "Хаги Ваги" приказал нас не мучить, и отпустить всех поголовно-повзводно-поротно!.. Вот человек!.

В новой красивой парадке, остриженный гладко, в шинели, почти что до пяток, словом, весь - в полном порядке, -
- у дома отца стоял самосвал, (он из него уголёк выгружал), подошёл я к нему, и весело - бойко отрапортовал:
"Товарищ капитан запаса! Курсант Акимов в зимний каникулярный отпуск прибыл!" что-то ещё, не помню, сказал.
Как рад был тогда батяня! - Он до конца не верил, - что скинутый им хомут, через двенадцать лет - сын его, потянет!
Посетил я друзей, Сашку с Юркой, и застал в страшном горе их, стали сиротами братья за час! Их родители решили провести отпуск в Евпатории, и по дороге туда, на своём "Москвиче", в густом тумане влетели - под выскочивший из-за поворота, летящий по встречной, - встречный "ЛАЗ"! Светло-серый, - почти незаметен, а ведь мог выбрать он,
при покупке - красный, (яркий-пожарный, - не захотел), не знал, что в тумане цвет этот, - опасный, а был бы, - цел!
За поминальным столом, братья поделились: за месяц до того, зеркало-трюмо, в отчима кабинете разбилось - само(!) - после чего, я стал относиться - с опаской, к этой народной примете…

Всё хорошее в этой жизни быстро кончается, две недели - как день пролетели, и вот, отпускник - назад собирается...

Но возвращались не все. Один придурок из нашей роты, приехал в свой хутор, насосался там вдрызг сивухи, - стал
домогаться восьмидесятилетней старухи, и так её оттрахал, что та взяла - да и померла, - (от радости ли, от страха? - - к большому его несчастью), - от неожиданно свалившегося на неё, такого давно забытого, недоступного счастья!...
Схлопотал он, за "подвиг" свой, - семь лет, (смех и грех!) – Но, тем самым, заслужил благодарность от нас, от всех,
так как, нас - чаще стали в увольнения в город пускать, вечера танцев устраивать, студенток на них приглашать,
и - …больше брому - в компот, добавлять…

Не пропали даром школьные занятия в розовом детстве, в 9-м классе в стрелковой секции, когда отбирали из нас
стрелков в училищную, - по стрельбе, сборную! Заниматься таким престижным видом спорта, - это – лучше, -
чем чистить уборную, здесь, наедине с мишенью, другом-винтовкой и с самим собою, вспомнив приобретённую
в школе сноровку, уходишь от суровой действительности, отрабатывая в тире часами «лёжку-присядку-стойку»…


Первый выстрел из танка и первое вождение, – на всю жизнь неизгладимое, (как первая любовь), впечатление.
Сколько потом пришлось "БК" расстрелять, и км - на гусеницы намотать, - это трудно и бесполезно считать, -
- но тот радостный, (хоть и пасмурный) день, в памяти остался моей насовсем (какое-то временное смещение!)
По грязи весенней, на чугуевском танкодроме, нас ждало - первое, вожделенное, вождением танков "крещение"!
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 9-я)

К предстоящей с капитализмом войне, готовили наше поколение, как и завещал Ленин "настоящим образом",
чтоб стали мы танкистами-профи, и ни при каком раскладе, (говоря образно), - " не сели в войсках на мель".
Но мы сами уже различали и наши задачи, и цель, и в запале считали, что" unsere panzer – besteln in der welt!"

"МЗ" шестьдесятчетвёрки устроен так, что - водитель, - только через свой люк, может покинуть танк.
На учении той весною, рота с пушками в положении "по-боевому", летела - в наступленье по полю, и на
полном ходу, танк - в глубокую яму(старый окоп танковый) с талой водой влетает, и пушка его - на метр в землю влезает, глохнет мотор на седьмой передаче, вытащить можно только буксиром, и - никак иначе!...

Командир с наводчиком, от удара очухались быстро, - вызвали помощь по рации, а механик-водитель
- свой люк полностью открыть не смог, (мешал – пушки, опущенной, ствол), в щель полилась вода со
льдом, он испугался, стал закрывать, - лёд не даёт, понял - какой ждёт исход, и находился в прострации…
Планетарная КПП, заводчанами-харьковчанами втиснутая в этот танк, - электро-гидравлическая, а - не
механическая, - и "выбить" включённую передачу, чтобы вновь завестись, - нельзя никак!
Отделение управления заполнялось водой очень медленно, и от криков о помощи к маме, друга тонущего,
и от бессилья – хоть, чем-то ему помочь, полчаса он захлёбывался рыжею жижей, а его друзья, - слезами…
Люк механика был - рядом совсем, всего сантиметров на семь, ниже уровня поверхности грязи, в той яме!
Помощь пришла, как всегда, с опозданьем, и извлекли его из танка, совершенно седым, но уже - не живым …
В памяти однокашников, он оставался таким же, как был, - весёлым и молодым…

После такой "накладки", конструкторы получили "по шапке", произвели доработки, и устранив неполадки, -
сделали съёмными два лотка в конвейере боеукладки, чтоб обеспечить механику - ещё один лаз, про запас.
В итоге, в тот полуметровый проём, в крутящийся конвейер стали попадать - командира и наводчика ноги!…

Военная делегация из Народной Армии Болгарии, к нам специально наведалась для ознакомления, хотела
подивиться на чудо советского танкостроения, но уезжала в плохом настроении: вместо - секретного Т-64,
ей показали стоявший в углу парка УБМ под брезентом, устарелый Т-54, предназначенный для этих целей!...


Было утро обычного буднего дня, с вечера мы заступили в наряд по учебному корпусу, я был - дневальный, но - не заспанный, так как, пришёл только что
с завтрака из столовой, снял шинель и стоял рспоясанный,
Дежурный по учебному корпусу Коля Скорцени, ушёл досыпать после трудных ночных бдений, (ему полагались - 4 часа сновидений, - счастливый мой друг!) -
- когда у крыльца, - кавалькада машин, вдруг, остановилась! У меня, от
генеральских лампасов в глазах зарябило, а стоявшего у стенда с расписаньем занятий, капитана из 3-го батальона, с очень бледным лицом, - мелкою дрожью било…
Кроме меня, да часового у знамени, в вестибюле - больше никого не было!
И - кому докладывать-рапортовать то, - Маршалу? - Ну - не капитану же, тому, - неприкаянному!...
Я подал команду "Смирно!" - так громко и сильно, что - у самого, аж в ушах зазвенело, рубанул строевым, -
навстречу той свите!... Так как, ремень, после шинели, затянуть не успел, - штык-ножом, съехавшим к яйцам,
при каждом шаге, по ним больно било, (но - мне, не до этого, было), за 3 метра до него, остановился и
и бойко отрапортовал: "Товарищ Маршал! Командный состав училища, в ожидании Вас, находится - в
актовом зале! Докладывал дневальный по училищу курсант Акимов!" - Затем - шаг в сторону, и продолжал
как учили, его глазами - жрать я, он протянул к моему животу руку, (я думал - для рукопожатья), но, как
оказалось, его - бляха моя заинтересовала (вблизи глаза маршала, мне показались - совсем и не страшными),
- и он начал ту бляху …накручивать!... Завернул целых три раза (это мне - 3 наряда вне очереди, означало…)
В это время я краем глаза заметил, как пара генералов из свиты, метнулась к тому незадачливому капитану,
пытать - его - ФИО, записывать… А - мне, Маршал сказал:"Ну, - так ведите нас, - в ваш, актовый зал" и я
впереди того строя лампас, по лестничным маршам - вверх зашагал…
За то, что нарушил Устав, и не доложил как старший по званию, тот капитан получил - предупреждение о
неполном служебном несовпадении, а на меня смотрели - так, будто у меня в тот день, был день рождения!

На кафедре двигателей и их систем, помимо плакатов и схем, (висящих так густо, - что не было видно стен),
в классе стоял стенд, с разрезанным движком "шестьдесятчетвёрки", на тонких дюралевых трубках-опорах,
с помощью гидронасоса, встаюшим - торчком, - для более удобного обозрения и, соответственно, изучения.
Как-то в один ПХД, в субботу, меня распределили туда на работу, и "сверчок" – Читать далее...

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 7-я)

Присягу на верность Родине, в жизни - один раз принимают, независимо от того, - куда, в данный
исторический момент, полит ветра задувают, к тому ж в те года в стране был полный
политический штиль, и казалось, так будет всегда, и ничто не предвещало никаких перемен...

Принимая Присягу в молодости, ты на 25 лет взваливаешь на себя обязанности - в горести и
без особых радостей, - преданно-верно служить до старости (жить - судьбой, чем то схожей
с судьбой крепостных) Всё! Больше жизни своей, ты не хозяин, редко бывает в ней праздник,
каждый твой день, - суровые серые будни (трудно представить, что четверть века так будет,
но страшны-ужасны только первые и последние секунды жизни, все остальные - прекрасны,
если все они посвящены – Отчизне!...)

Текст Военной Присяги (плод труда политпроститутки Троцкого) для 18-тилетнего юнца - (возраст, в котором мы присягаем) – трудно ещё постигаем, - это – потом, повзрослев, мы
осознаем, всю суровость и тяжесть каждой в ней буквы Закона (если вдруг, его нарушаем)
«Стойко сносить все тяготы и лишения воинской службы» - произнося текст и ставя под ним
свои закорючки, - не вполне понимаем, какие за это, судьба, может устроить нам вздрючки.
Пока основы солдатской дружбы постигнем, где старый «дед» пьяный в дым, - поиздеваться
может - как хочет, - над молодым, а младший отделённый командир (по Уставу воспитатель
-заступник), рядом стоит, и хохочет (де факто, - он - тоже преступник!...)

С командирами своими, всех степеней, - жил я, как собака - с кошкой, (если и нарушал
дисциплину, то совсем,- немножко), и особенно не любил, когда несправедливо ими наказывался, случалось, в ответ не только грубил, но - и бил, но чаще всего, - сам
в дураках и оказывался! (Господи! - Прости мне мои прегрешения, вольные и не вольные!...)
Замкомвзвода-отделённые, требованья, что мне предъявляли, их всё же не сами выдумывали,
- люди то они, тоже как я, – подневольные, но средь них попадались, - падлы отъявленные, и
с разумом, чем то, - явно, замутнённым…
На младшие командные должности в военных училищах, принято - пришедших из армии,
сержантов солдат назначать, - чего, некоторые из них не хотят, как например, мой сосед
Ваня Бродкин, поступивший к нам с флота, - ажно, прям, - с атомной подводной лодки!...

Поздняя осень, в новой казарме - (сданной стройбатом, как водится, - наспех) - плюс восемь,
но под нательной рубашкой, - всегда носил я тельняшку, (несмотря на строгий запрет), -
- наряды вне очереди получал за неё, но без неё, - сразу б с простудой, попал в лазарет.
И пытались меня за неё отлупить, и наряды вне очереди – не помогали, а когда осознали,
- что этого "морячка", ничем и никак не сломить, то все, наконец то, - отстали!
(Окромя одного, и тот идиот, был - наш замкомвзвод…)

Может, в приватной беседе, где то в углу за курилкой-беседкой, я б и доказал сержанту
Бездедке его неправоту, но - тут, перед строем, - дело – другое, ( как говорится в Одессе. –
- две больших разницы), и я не придумал ничего лучшего, как сказать: «Засунь, товарищ
сержант, свой, вне очереди, наряд, - себе - в задницу!...»
Ну и о каком взаимопонимании можно говорить, между - такими разными, нами? Он готов
был меня убить, растоптать, на губе сгноить, но что то ему мешало, и он продолжал молча
стоять, кулаки сжимать, и сверлить меня своими оловянными-пустыми глазами!...
Внеочередных нарядов и месяцев неувольнений, наловил я от него, как сука – блох, и дела
ежесуточно и каждодневно шли у меня из рук вон плохо!
Такое издевательство могло продолжаться до бесконечности, и 4 года учёбы мне показались
бы - вечностью, но однажды с каптёром он всё же попался на воровстве, и с него публично-
-при всех - погоны сорвали, и дослуживать полгода в войска услали…
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 6-я)

НА ХОЛОДНОЙ ГОРЕ

Почему - "Хаги – Ваги"? - мы не знали - ни тогда, ни - сейчас, наши предшественники, его ученики -
выпускники, училище так назвали задолго до нас, почему -"Райские Кущи"? - это покажет нам день
грядущий, - и вот, с замиранием наших сердец, - мы - попали в него, наконец!

Задолбали ночные тренировки, подъёмы по тревоге, здесь медлительность - вредная очень привычка:
- попробуй - опоздать в строй встать, - пока в пальцах командира отделенного, не догорела спичка: -
вся рота будет всю ночь вскакивать, одеваться, в ружпарк бежать, из-за одного того недоделанного, -
которому - в итоге, всею разгневанною, усталой толпою, - всенепременно сделают " тёмную"!...
Через день - на ремень, марш-броски в противогазе, - загоняли так, что на нас, - было больно смотреть, -
пол казармы осколком стекла, за короткую зимнюю ночь отскоблить добела, и мастикой к утру натереть…

Скорей бы дождаться желанной, такой долгожданной команды "Отбой!"(это как будто попасть домой),
раздеться, забраться под одеяло с головой, (сверху набросить шинель) надышать-напердеть-забалдеть,
и сны про родной дом смотреть, и с замиранием сердца под утро ждать ненавистной команды "Подъём!"
Как перед подъёмом, спать курсантам охота, но надо - вставать, полуголыми строиться, куда-то бежать!...

Постылая, это работа, старшине-замкомвзводам-отделенным, войско своё сонное злое, - криками-матами по утрам поднимать, и - в дождь ли, в - метель, - надо на физзарядку бежать, хоть и жёсткую, но тёплую
солдатскую постель покидать, сон прерывать - на самом интересном месте (когда уже - подбирался, - к
ждущей тебя, - …невесте!…)
"На зарядку – стрро-йсь!" - орёт старшина, -" Голый - торс!" старшине хорошо: на груди и спине, - сплошь, чёрный ворс, дурацкую физзарядку, - чуть свет, выполнять приходится, под моросящим дождём, -
когда же она закончится? - Ладно, - в каптёрке её, окаянную, передымим – переждём!...

Дома можно, - хоть, в выходной, подольше поспать, понежиться-поваляться, здесь же одетым, - нельзя даже прилечь на кровать, - (младшие командиры увидят, - озлятся), и грубо нельзя им на брань отвечать, -
всю службу потом придираются, - мстят-козлятся!...
Холод собачий лезет под воротник гимнастёрки, смолчать иногда полезней, - ты прав был, товарищ Тёркин!...

Очень не нравилась нам, работка по уборке туалета, - писуары-унитазы драить до зеркального блеска,
а чтобы мученья наши, подольше продлять, заставляли её выполнять - …порошком и зубной щёткой!
Наш "любимый" комод Толя Мосляков, - над душою стоял, наблюдая за грязною нашей работой,
а на утро - весь взвод над ним угорал, - в упоении созерцал, как чистит он зубы, - …той самою щёткой…

Когда забирал из каптёрки свои цивильные шмотки, - (для отправки их посылкой домой), -
- карман плаща, оказался пустой, и я понял: было большой ошибкой, то, - что я пистолет взял с собой…
По хитрой, каптенармусовой роже, мне – вмиг стало ясно, - (не надо было даже ходить к гадалке), -
- что из за него, остался я всё же, - без своего пистолета-зажигалки, - плакал, подарочек мой, дорогой …
(продолжение следует)

(продолжение « Хаги-Ваги» часть 5-я)

А рядом, на полигоне, - рёв моторов, гром пушек, красными трассерами небо ночное расцвечено,
и за последние три недели не видели мы, - (кроме поварихи и медички), - ни единой женщины!…

Заимели "крыши", со старших курсов друзей-земелей-корешей, парни солидные, все как на подбор,
а нас, с каждым днём, становилось - всё меньше и меньше, потому как, - шёл естественный отбор…
Курсант Белоконь, ( кличка "Белая лошадь"), - он - на пятёрки одни, экзамены сдал, а тут оплошал,
в этих условиях, непривычных для многих, - собственноручно, рапорт на отчисление написал.
И таких, как он, - было немало, а нам – бонус, - лишнее дырявое одеяло!...

Тут недолго меня отучали от сладкого чая. На ужин, по распорядку, отводится двадцать минут, -
- из них десять, - старшина (души в нас, - не чая), - перед столовой, роту долго муштрует:
Чтоб по команде "Головные уборы снять!" – о сапог, - был пилоткой, - единый щелчок! -
- причём, - с первого раза, ну а в столовой, - чтоб - ни звука, - молчок! (Вот зараза!...)
Но сесть по команде, всей сотне одновременно удаётся не сразу, - (выполняя команды "Сесть-Встать!")
- и если сразу бросил свой сахар, в кружку с крутым кипятком, - то минут через пять, пожалеешь о том,
потому что, за оставшееся время, не успеешь и кашу свою дожевать, как раздаётся команда: - " Встать!"
Надо вскочить и на выход бежать, ведь кипяток (пусть и сладкий), чтоб глотку обжечь, не станешь глотать!
Ну и я приловчился - свой сахар, вместе с корочкой хлеба, - в карман гимнастёрки, от всех, ховать, -
а потом, в кино, - и фильм смотреть про" Броненосец Потёмкин", и смачно хрустеть им, в потёмках…

Как-то перед ужином, устроил наш старшина, никому не нужную, строевую тренировку под дождём.
Ладно, решили, - ужин пока подождёт, ведь здесь, - кто - кого, дело принципа: Или - мы! – Или – он!
Если каждый третий шаг "печатать" особенно сильно, то создаётся впечатление – поезда, отправления,
(потом, всё учащённей), устроили мы ему "паровозик" - в отместку-назло, - под проливным тем, дождём!
Мок он тогда, - два часа вместе с нами, - но так и не смог, сотню курсантов переупрямить.
Да, муштрой и - порядок, и дисциплину сделал в роте "отменной", Гэцало, - наш старшина, оглашенный!
Но гонор его недолго продлился, став простым Ванькой-взводным, с новым положением он не смирился, и через два года в войсках, застрелился, не успев осознать, - для чего это он, на Свет этот Белый, явился?…

В преддверии сентября, простудилась – засопливела-зачихала из нашего войска, – целая треть, и - вконец
устали ждать-терпеть, когда на зимние квартиры в Харьков поедем, там хоть - стены казарм будут греть!
Первого сентября ведь, как и везде, - занятия начинаются, и жизнь эта лагерная, наконец-то кончается…
(продолжение следует)

(продолжение Хаги-Ваги часть 4-я)

Нет на нас нашей цивильной одёжки: плащ-болонья, туфли и клёши - готовы к отправке, лежат в каптёрке,
в кармане плаща, остался австрийский пистолет-зажигалка, - мамин подарок, (если сопрут, будет - жалко!)
Остригли головы наголо-гладко, (непривычно просто), на нас - разбитые сапоги не по размеру и хб\бу - не
по росту, Воинскую Присягу ещё не принимали, – клятву на верность советской Родине, пока - не давали,
жили в палатках-полуземлянках, поотделённо-повзводно, - ночью на нарах, дрожали от холода, -
- и кутались в солдатских, худых одеялах, – этих, прозрачно-дырявых, давно списанных, - тряпках…

Сквозь дыры двух, давно отслуживших свой срок, одеял и дырки палатки, - звёзды ночами я наблюдал,
и, глядя на них, - думку думал: ну почему, - здесь небо, совсем не такое, – как у нас, в Крыму?
Там звёзды те же, - но ярче и ближе, и сумрак ночи здесь намного жиже, - зато комары, – злей и кусачей!
Спасенье от них я искал и нашёл… на полосе препятствий, в деревянном макете танка (будке собачьей).
Я из палатки удрал, и одеяло с матрасом с собою забрал, но и там, в чистом поле, они как-то меня нашли, -
- ну и поджёг, из матраса я вату, - чуть не задохнулся в дыму едковатом, да ещё танк тот, едва не спалил...
Хорошо хоть, - "контрики" не докопались, как ни старались, – так и не дознались: – "Что это - за "слон", -
- пытался нанести матбазе училища, - такой невосполнимый, большой, материальный урон?…»

Утром, возле нашей палатки, диким визгом своим, всем нам барабанные перепонки спросонку подрав, -
- (словно две дюжины байкеров, - мучила на предельно максимальных оборотах, - две дюжины "Яв"),
- в сосново-берёзовой роще, длинную пушку (как - козырёк бейсболки) назад, лихо задрав, крутился -
-вертелся - суетился (на собратьев своих, ничуть не похожий), маленький, - будто игрушечный, танк,
и своим острым, как форштевень корабля, передком, он срубал толстые сосны, - словно играя, - легко!
Изящно так, боевая лошадка, всего за полчаса, ни шатко-ни валко, расчистила лес - под строй площадку!
Как зачарованный, я глядел на неё и её пируэты, ничего похожего, до сих пор, я не видел - на это!
Мы были в восторге от грациозно-грандиозной её работы, правда, потом поваленные ей сосны-берёзы, -
- нам было нужно растаскивать - аж до самого ужина, и - до седьмого пота…

Для уборки наших вигвамов-палаток, рядом с нами не было наших привычных мамок, -
- сами заправлялись, сами убирались, и создавали отличный - " ordnung - uber alles!..."

Юрка, – сосед мой по нарам, (москвич – он!) – знаком был, не понаслышке, с бомондом столичным,
и - про Высоцкого, всё мне рассказывал, ему посчастливилось видеть его, - не в кино, а - лично!...
Но дружили мы с ним недолго, - рванул он в самоволку в Малиновку, за самогонкой, (и – неудачно),
а утром, перед строем, публично, - был из училища нашего, с позором, отчислен. С искоренением
вредных привычек, у них там тогда было строго: – в момент, на вылет из бурсы, - прямая дорога!
(продолжение следует)

(продолжение Хаги-Ваги)
Экзамены
Шелестит на утреннем ветре дубрава, выстроились в два ряда, абитуриенты браво.
В летних, деревянных, ветхих строениях, будем все вместе писать сочинения!
(Последний экзамен, - по литературе, надо сдавать в этот день "абитуре"…)

За русский и физику – я не боялся, а вот за математику, - (устно и письменно), - поволновался, - ведь в школе
вовсю старался, (насколько это было возможно), не забивать себе файлы в голове, всевозможными синусами-
-катангенсами, которые - (как я глубоко был уверен), - никогда в жизни, мне не пригодятся! …И вот - итог:
По матюхе" - четвёрки, по физике - пять! (Если б не "шпоры", - курсантских погон мне, - как ушей, не видать)

Выдали по тетрадному, развёрнутому листку, с логотипом в углу: ХГвВТКУ.
Все мы с нетерпением ждём объявления темы нашего сегодняшнего сочинения -
- …"Советские писатели о Великой Отечественной Войне", - я торжествую! –
- Ведь тема, - не просто знакомая, знаю, – меня ждёт пятёрка законная!

От расслабления, - во весь тот, развёрнутый лист для сочинения, - ликуя рискую: -
- "тридцатьчетвёрку" в приподнятом настроении, рисую, но - осторожно,
ведь ручка, – не карандаш, - ошибку в рисунке, исправить - почти невозможно!

Осталось дорисовать последнюю заклёпку на башне, - …вдруг слышу: "Сдавайте сочинения ваши!"
И я вдруг понимаю, что как-то не так поступаю, ведь - не в школу изящных искусств, - поступаю!
Ведь это не конкурс вязания-шитья-рисования, (или умения делать варенье), или иного рукоделия!
Да - " Т-34" вышел на славу, – но это же, - не литературное творение!
Надо ещё что-то и написать, под лучшим в мире, танком этим, - как члены комиссии это воспримут,
и не сочтут ли - за издёвку эту мою "тридцатьчетвёрку"? - Кто мне ответит?...

Раздаётся команда: "Всем встать! - Встретимся у столовой!"
Наш старший, листок из моих рук начал рвать, - а под рисунком, – ни слова!
Но я всё же как - то успел дописать, две строчки стихов капитана Орлова:
" Проверь мотор и люк открой, - пускай машина отдыхает, -
- мы всё перенесём с тобой, - мы – люди, а она – …стальная!…"

На третий день заседаний мандатной комиссии, все мысли у членов её уже скисли, -
- и не мудрено, – духота, жара, бутылки с "Боржоми", - пустые давно...
Муха - головой, - оконное стекло протаранить пытается, - но это, плохо у неё получается,
а у членов комиссии, головы - от стола, уже и не поднимаются…
Но через час, - их ждёт шашлычок, коньячок у речки, (а может быть, даже и …девочки!)
К тому же - кому же охота, как заведённому, всякий раз, - давать очередному кандидату отказ!
Ведь набор контингента, - ещё утром закончен на это лето… а - за окном их, – ещё столько стоит!

Один старый и опытный, в этих делах, лейтенант " успокоил": " Не трусь, и не ной, у тебя балл - проходной!
с выпиской из нашего, – в любой возьмут тебя ВУЗ!" Вот дурак - то! - Мне ведь, другого, - и даром не надо!...

Подошла очередь моя. Захожу, представляюсь: "Товарищ полковник! Кандидат Акимов на комиссию прибыл!"
Вдруг, вижу - за столом комиссии, происходит оживление: от одного - к другому, мой танк начинает движение:
лица военных преобразились, от сна - воспряли, глаза- засияли, - ведь четверть века назад, они на нём - воевали!
"А что? В Севастополе мало военных училищ?" - Вопрос председатель комиссии мне задал,
" Не мало, но - танковых среди них - нет, а других мне – и даром, не надо", я ему отвечал.
Сослался на батьку и дядьку, – офицеров-танкистов, ( нельзя, мол, нарушить семейных традиций),
а в подводное, по маминому блату мне предлагали (вне конкурса, хотя бы - с одними, лишь, тройками -
- в течении дня, - какой там конкурс, – всегда недобор!) – без всяких комиссий, пристроить меня…
"А почему так плохо дела обстоят у вас - с кроссами?" – донимал начфиз-подполковник вопросами,
" Не тренирован, - потому что, никогда и ни от кого ещё, - не убегал!" – в шутку и в тему ему я сказал,
и …был зачислен курсантом тогда, – без всяких протекций и блата! ( Мать вашу, – так то!!)…
Для членов комиссии той, мандатной, танк мой был почище, - рисунка Рембрандта! Так, на броне того
танка и въехал я - в Харьковское гвардейское Высшее Танковое Командное Училище!...

Эйфории - не было, а скорее, - какое то сонное оцепенение, больше похожее на несильное опьянение.
Так, – " красные" аттестаты, ( и даже, с отличием!), - спасовали перед моим, "синим" - до неприличия,
где преобладающей оценкой было: "Нэ - виявив"…


Все унылой толпой, потянулись в штаб - за документами и проездными на обратный путь,
а каждый - шестой, (зачисленный), думал, – "Как бы, малость теперь, - отдохнуть?"
Но как оказалось, – не тут - то было: наряды, муштра нас задавила, -
- сказали: " Забудьте, - кем вы были когда-то!" и принялись делать из нас, как они заявили: - "солдатов"…
(продолжение следует)

Утром наша команда на медкомиссию представлялась, крымчан, желающих стать танкистами - 36 оказалось!
Врач – терапевт меня долго пытала, ей сердце, покоя, моё не давало: "Чем в детстве болел?" - Всё вопрошала,
Жди - расколюсь! - что в 3-м классе после гриппа, был порок, - если б узнали, – не пустили бы и на порог!
Медкарта моя та, – давно затерялась, (как раз - где-то между десятью школ, где я обученье -мученье прошёл,
с ней была одна маета) - Нашла дурака! - Если б про то, я ей рассказал, сразу б - обратно домой захромал!
В общем, как то - так сталось, - что жизнь военная моя, - с маленькой лжи начиналась…


Поредевшей командой, я и мои друзья, приехали в Харьков, но только, - вокзал удалось увидать,
дальше - электричкой - в Чугуевские лагеря, где мы будем вступительные экзамены сдавать,
а тем, кто их выдержит, - предстоит ещё курс молодого бойца, как-то выдержать…
Но что это такое, тогда мы не знали, - в школе нам этого, - не объясняли…

Из путешествия того, понял я то, что - сам бы сюда, - не скоро добрался, - рядом,
достопримечательность местная, - деревня Малиновка, (свадьбой своей, всем известная),
- это ж надо, - в какой глуши, по собственной воле, - я, вдруг, оказался!...



В ЧУГУЕВСКИХ ЛАГЕРЯХ

Как, всё же для страны, - важна была, будущая наша миссия! - Там нас, опять ждала -
- (третья по счёту, за эту неделю!) - ещё одна, и самая - главная медицинская комиссия…

На три сотни курсантских вакансий – полторы тыщи абитуриентов- кандидатов-соискателей,
и рота сержантов, - наших теперешних воспитателей, целая свора наставников-надзирателей!
Их всех надо слушать, – у них всегда больше прав, (не важно: прав ты будешь, - или не прав)…

Я от батюшки с мачехой ушёл, я от матушки с отчимом ушёл, и от бабушки с братцем ушёл, -
- с детских лет - по свету кочую, но вряд ли, и здесь, будет мне хорошо, я это уже - печёнкою чую…
О многих гражданских привычках, надо забыть, – здесь мигом научат свободу любить: -
- не там присядешь, не так посмотришь, не то скажешь, - и здесь ты больше - не будешь!…
Сотня сержантов, (в основном – хохлов), – церберов злых, ждущих только команды "Фас!" -
- до прохождения мандатной комиссии, – они будут учить, строем водить и воспитывать нас…

Мороз и мурашки – по коже! Нет, на мой ненавистный пионерский лагерь, всё это – совсем не похоже!
Хотя там, на физзарядку, - тоже по утрам выгоняли, но бегать (как лошадей) кроссы, - нас не заставляли…
Утром горнист дудит в свою дудку, (по пионерлагерю знакомый мотив), нашему лагерю, объявляя побудку.
Как неохота вставать, из палаток – под дождь вылезать, и куда-то полуголым, - спросонок, по полю бежать!
Ах, если б я смог под прозрачно-худым, старым солдатским одеяльцем, ещё, – хоть, часок, поваляться!
Сначала строем пылим по дороге, следом за старшиною строгим, потом - в клубах пыли, в числе отстающих, -
3 км - кросс в чистом поле! (Здесь всё не так, как у нас, на воле, - или это и есть, те самые, "Райские кущи"?)
Схлопочешь два наряда, – будешь до полуночи чистить центнер картошки, в угаре-чаду, кухонном дыму, –
- под затрещины злого помдежа - падлы- погонялы сержанта. Нет, это точно, - не пионерлагерь в Крыму!
(продолжение следует)