[468x600]
уродство иллюзий и есть красота
смотрю в зеркало, а там отражение отвернулось от меня
и мне бы заплакать, как велит слабая душа,
но нет, ещё тверда, ещё держусь пока.
меня зомбирует взгляд окружающих,
бывших, ныняшних и будущих.
отформатировать бы память,
нажать на кнопку "хватит"
смотрю глазами, когда не могу видеть,
смотрю пальцами, когда темно в мире,
лампочка перегорела.
прости, душа постарела

прости... душа постарела
лампочка перегорела
смотрю пальцами, когда темно в мире,
смотрю глазами, когда не могу видеть,
на жать на кнопку память,
отформатировать бы память,
бывших, ныняшних и будущих.
меня зомбирует взгляд окружающих,
но нет, ещё тверда, ещё держусь пока.
и мне бы заплакать, как велит слабая душа.
смотрю в зеркало, а там отражение отвернулось от меня.
уродство иллюзий и есть красота

Настроение сейчас - aнтисоциум во всех отношениях

собачие глаза намокли каплями.
скулит душа,скребёт лапами.
всегда одна, даже в обществе
злых людей, видящих только пошлое
каждый день смотрит своими большими серыми глазами
на этот мир, где люди себя растеряли
и чешет бока свои когтями, видимо блохи совсем достали
хватают за морду, кидают в лужу
одна и никому абсолютно не нужен
её взгляд, её сердце, и даже улыбка,
сквозь клыки которая пытается изобразиться
а кто-то счастлив, кто-то улыбается,
что любимый, что любимым быть старается,
что его кто-то ждёт,
а другой всю жизнь один
и одиноким умрёт.
к хренам вселенную и этот разноцветный мир-
эффект побочной радости,
пьяными идут люди
и женщины падают от усталости,
а сучка смотрит и ей кажется,
что в этом мире лучше пьяная,
но зато дома муж, телевизор и спальня.
А она старается не ощениться,
чтобы заново в ком-то другом не родиться.
И все эти ложные сердца давно впитали старх
и ни у кого слов любви нет на устах.
Прости, мама и папа, что я теперь такая,
как собака скулю, себя постепенно уничтожая

[700x525]

Настроение сейчас - какое-т суицидальническое)

Быть сопливой маленькой девочкой,
Языком ловить снег украдкой.

Пусть зовут посторонние "лапочкой",
А родные кличат "зараза ты".
Напишу на спине, не лопатке -
"Это крылья" и нарисую их.
И залезу на крышу
высокую,
Чтоб соседи в изумлении вышли
Из домов своих тёпло-удобных.
Я помашу рукой птичке.
Пролетала, наверно, синичка.
- Глянь, синичка! Вернись, родная!
Похвалиться кому-то надо.
Ты теперь мне почти как сестричка,
Видишь, и я из пернатых!
Я взлечу над оглохнувшей улицей,
Над людьми в долгом шоке...
Осознанно?
- Я хочу улететь с синичкой,
Разве это теперь беззаконие?
Я лечу, ну а вы смотрите
Как парит на секунду в воздухе.

Ведь она упадёт потом глупая.
У неё и мозгов-то нет уже.
До крови себе вышебет голову.
И найдут бездыханную где-то там.
Нет, её разорвёт на кусочки
Что-то острое в небе свинцовом.
Её тело станет патронами
Для кого-то очень хорошего.

А синичка усядется в гнёздышко.
Уж мороз на носу, что-то голодно.
Созерцать внизу будет долго
Машины не скорой помощи.

Чтоб летать не достаточно крыльев,
И спина не для крыльев создана.
Лучше будь этой маленькой девочкой,
Не глупи и не трать по просту
Свои мысли и рваные отклики,
Что ещё есть что-то хорошее.

[462x480]

Настроение сейчас - первый снег

Мне приснились комары в передниках
Ночью тихой, пока не слышали,
Этим вечером сумасшедшим; навеянных
Будто что-то случится хорошее.
И кусали во сне меня нежные,
Будто люди, в своих передниках
Комары улетали прочь
От неправедных и потерянных.

Я шла с томным якорем,
Он тяжёлым совсем не казался мне.
Он как будто горел адским пламенем,
Но меня обжигать не пытался бы.

Я иду по разбросанным улицам,
Где Пани стреляла в Ленина,
И от света охото жмуриться -
Возвратите назад, в вечное,
Где темно и постелька мягкая,
Где подушка над головой.
Ну, а здесь я разбитая давками,
Несу якорь в горячем пламени.

Я проснусь от странного шёпота,
За окном немого бродяги.
Я стою, не лежу, не падаю,
А в душе - ледяные коряги.
Я открыла глаза: и что же?
Комары летают в передниках.
- Успокойся, дочь, это всего лишь
Снег падает первый.

[600x391]

Настроение сейчас - пойдёт

***
Каждый день, убеждаясь в правоте твоей
Я чётко понимаю, что нет никого лучше из людей,
А в комнате меня убьёт тишина,
Как сутенёр проститутку, которая наличку не принесла.
И, зная как ты далеко, под покровом ночи
Мне не добраться к тебе всё равно.
И я кричу что есть мочи,
Ведь ты не услышешь говори я хоть на пол тона ниже или выше
И моё сердце бьётся неритмично и цвет у него нездоровый -
кирпичный;
ободранный вид, зашиты ранки,
а оно бьётся в дурацкой, истрёпанной палатке.
Но вот достали - ведь ещё живо
И я ощущаю - любит, скотина.
Но так тяжело на расстоянии тебя любить,
так тяжело в режиме ожидания столетьями жить,
Хоть я стараюсь, но у меня чувство,
что моё сердце, поданое на ужин,
недоедено и выброшено в лужу
и мне этого мало.
Ведь я знаю
ты мне ещё нужен



***
За что такая доля? - я спросила у тебя,
А ты промолчал и убил меня.
И теперь я мёртвая лежу в твоём гробу,
А ты меня хоронишь, как собаку на ветру.
Закапываешь внутрь, так, чтобы поглубже,
А я хочу наружу, я хочу наружу.
И вот теперь моя душа стоит и молиться,
И не поймёт никак что не имётся ей.
За что такая доля? - стоя в храме со свечами
Спросила у икон, но они не отвечали.
И полетела в дали, которые сочиняла
В своих стихах, которые сжигала.
И я теперь искра в твоей никчёмной жизни.
Быть может пожалеешь? Храню на сердце имя.
А рядом с тобой будет новая надежда,
Что порвёт с тебя последнюю одежду
И бросит тебя на пол ада,
Но ведь тебе такого больше не надо.
А я буду наблюдать на тебя сверху,
На лестнице с табличкой "наружу".
Я понимаю, что ты мне даже мёртвой ещё нужен...

и без зачёркиваний. Становится наплевать даже на свои стихи)

[604x427]

С растоновкой закрываю глаза
Не делай резких движений
Не отходи от меня.
Нас кто-то заметит
Подумает что же там,
а так я тебя закрою,
так я тебя никому не дам.
Подожди не прошёл ещё,
Ещё не скрылся в темноте ночи.
Ждать не можно,
Нет, нельзя,
Надо срочно.
Не могу больше.
Опираешься рукой на стену какого-то дома,
Чтобы придя к себе найти в волосах занозы вечера этого.
Закрываю глаза, последний раз гляжу в небо
Не могу. Не могу больше.
Не говори, кричи.
Нет.
И опять что-то. Не двигайся. Иди поближе.
Не спорь. А то заметят.
Тише.
Кричать сказал. Кричи, пусть слышут.
Глупости. Пошли.
Нельзя, слышешь?
Нет, последняя минута, вздох, стон, крик...
Дальше можешь?
Нельзя так.
Не могу больше.
Заправь всё, мы в пелене ночи.
Выходи из переулка под саваном фонаря.
Мы не умерли. Мы живы пока.
Берёшь за руку кипятком своим,
Да ладно. Облил уже.
Больно идти.
Мне тоже.
Нельзя так.
Мы делаем.
Не могу больше.
Что там видешь? Никого нет.
Простимся?
После этого так всё неровно говорится.
Понидельник ждёшь? Смешно мне даже.
Какой-то счастливый, третье, а это
Подарок на первое счастье.
Время, беги, тебе ещё назад идти
Больно.
Не упади.
Лестница немного скользкая.
Спасибо. Мне пора идти.
Позвони.
Лети.
[649x462]

[558x413]
Настроение сейчас - осень, настроение - дождь

стукни кулаком по столу,
Так, чтобы сердце визжало.
Стукни кулаком по столу,
Так, чтобы замолчала.
И наклони свою голову,
Так, чтобы стало совестно
Мне, у которой волосы
Стали давно уж с проседью.
Дай мне лихую пощёчину,
Чтобы горела щека,
Чтоб не кричала больше,
Чтобы в кулак рука.
И отвернись с презрением,
Чтобы краснела я
И чтобы в венах кровь
Быстрее текла моя.
Ты уходи, не сворачивай,
Прямо иди от меня.
Только не оборачивай
Голову на меня,
Чтобы я впредь ценила
Кого потеряла сама.

[604x399]
Безлики тротуары,
Брожу,топчу ботинки,
Вновь прогуляла пары,
Сбежала с вечеринки.

И дождь созвучьем клавиш
Вновь льёт свои слезинки.
Ты завтра уезжаешь,
Брожу, топчу ботинки...

И какой-то огонёк всё же остаётся в душе, когда вылеваешь на неё протвень придуманных обид.
Она шла по улице Московской, не знала куда, но мимо пролетали магазины, которые ей нравились и она думала "Я туда когда-нибудь схожу и куплю кому-нибудь подарок", но она туда никогда не сходит. Она отчаянно искала карманы, которых не было ни на куртке, ни на штанах, потому что не знала куда деть руки, когда идёшь в одиночестве. Так же не знала куда деть мысли, когда в голове беспорядок. Они валялись там, в голове, в неприлично-разбросанном виде и не кому было дать ремня за это безобразие.
Она хотела взять на прокат машину, машину без крыши. Чтобы если дождь, то мокрое сиденье, лицо и красные глаза, которые хочется выдернуть.
Она дошла до дома, стены уже не душили её, зато темнота тепло накрывала и целовала в губы, как он её некогда целовал. Она включила Эдит Пиаф, эти фанфарные песни о розовой жизни и о том, что "нет, она не умрёт". В ней не осталось ни капли романтики и ни капли этого отчаянного депрессизма, который сейчас так модно вываливать наружу фразами типа "Вы спросите, а я скажу через слёзы, что всё хорошо и буду смеяться".
Но, чёрт возьми, она хотела курить. Чтобы именно в этот день бросить. Она вспоминала, что когда разговаривала с ним и говорила ему красивые слова, где-то там, в далеке, она их уже от кого-то слышала. И это некрасиво.
Она была рада, что была чьей-то мечтой, чьей-то прелестью, чьей-то надеждой, о которой думали, которую любили родители. Но она пыталась построить вокруг себя что-то, и эти стройки были в её мыслях.
Она неслась на 356 порше, уже утром. После дождя волосы стали кучерявиться, что выводило её из себя. Она свернула не по назначению, не по пути, в ближайший город, где зашла в салон и выпрямила их. А потом опять неслась и наслаждалась как ветер ласкает её волосы, а волосы ласкают её лицо. Она не смотрела в карту - и даже не пыталась понять. Она чувствовала и догадывалась по ходу дела. Она остановилась около кустов, подумав как это для неё непривычно, легла на капот и стала курить. Она подумала, что хочет измениться. Хотя бы внешне. Подумала, что нелепо выглядет. Она так любит кеды, которые символизировали для неё свободу, а вместо этого на ней были тяжёлые сапоги.
Она эгоистично наслаждалась собой, но безумно хотела наслодиться своим мужчиной. Впервые она ждала дел, а не слов. Впервые ей хотелось прямолинейной чёрствости. Впервые ей хотелось реализма, который порвёт её романтичные мысли в хлам и который выбьет из ритма её сюрреалистичные взгляды на жизнь. Её абстракное отношение к людям казалось ей таким же, как отношение несуеверного человека к чёрной кошке.

Она почему-то вспомнила маму и торт, который ей покупали на день рождение, который она не ела. Хотя пыталась, правда. Она до сих пор не ест торты, потому что не любит слишком приторное ощущение во рту. Она не любит слишком складные стихи. Она любит выбивающиеся из ритма строчки, которые в её душе образуют свой неповторимый ритм. Она считала себя сложной, но такой никчёмной. Всё для неё было просто, но трудно выполнимо. Она бралась за всё по немногу, так и не сделав ничего хорошего, ничего лучшего до конца.

Она не сделала что-то реального. РЕ_А_ЛЬ_НО_ГО.

Ублюдки все мои мужчины,
А может сука я сама?

Ей надоел резкий мыслительный мат и она хотела перестать думать. Постоянно быть зацикленной на себе. Она почувствовала ненависть. Нет, она почувствовала омерзение. Резко выкинула сигарету и стала полоскать рот\мысли\чувства, как обычно отмывается чудом выжевшая девушка после изнасилования, которая не жертва, которая человек.
Она выкинула пустую бутылку далеко и попрасила прощения у будущего поколения и всех экологов мира. Она вспомнила все свои косяки. Такие милые и забавные. Ей стала интересно, а сами косяки помнят о ней?

Она поехала домой. Чтобы поесть мамину еду и посмотреть телек на кухне до рассвета. Чтобы спать до двух дня и щекотать сестру. Чтобы хотя бы на минуту встретиться с чем-то родным.
Ей так хотелось рассказать ему всё, как она всегда это делала. Обычно ей хочется показать себя, доказать ему\людям, что она хорошая\красивая\интересная. Но вот ей хочется другого. Ей хочется убрать всю свою наделанную красоту к чертям, выкинуть все свои интересности на помойку и стать серой мышкой, которая будет ждать отаки кошки, а эта кошка окажется ненормальным котом и будет её защищать.
Она стала сочинять стихи, которые взрывали мозги окружающих. Но она всё так же оставалась... девчонкой какой-то. Но уже взрослой. Взрослой и чувствовала своё привосходство. Не Читать далее...

[369x480]
Хочу кофе. Много. С сахаром, без сахара, со сгущёнкой, с молоком, с шоколадом, с человеком, с любовью, с губами. Бесконечными губами.

"А себя, как я вывернуть не можете, чтобы были одни сплошные губы" (В.В.М.)

А просто хочется не спать. А я сплю со скуки. Ну, ещё не знаю с чего. Наверное, ещё от недостатка ума. потому что мозги совсем деградировались. Они не работают и серое вещество не льётся по величавым изгибам моих извилин. И так хочется яркости, необычности. Чтобы лето, чтобы мустанг без крыши, чтобы в летнем платье и в почти прозрачных очках. А рядом ОН (!) - в жёлтых очках (в которых сепия всё), в майке серой (потому что серый <3). А мы бы ехали, а ОН (!) бы был через чур серьёзным, а я бы через чур ребёнком и я бы мешала ему ехать: корчила рожи, закрывала глаза и смешила бы его. Мы бы ехали почти весь день, не задумываясь о конечной цели и дорога казалась бы нам бесконечной. Наступила бы ночь, я бы немного устала от дороги, стала бы ныть, потом включила бы громко русский рок, который бы ОН (!) посчитал неправильным, я бы пожала бы плечами и включила бы другое, а добесившись в конце концов уснула, а ОН (!) посмотрел на меня, улыбнулся и продолжил бы вести машину. К утру мы бы доехали до какого-нибудь городка в Мексике и остановились бы в дешёвом отеле. Я бы пошла по магазинам, взяв сумку-мешок из своей коллекции, а ты бы улёгся спать, ведь всю ночь вёл машину. Я бы купила ещё одни очки, шмотки, конечно же, диски с музыкой и фильмами, книжки и острые салаты (а это потому что Мексика и сладости совсем вместе не катят никак). Зашла бы в бистро, позвонила маме и сказала бы как у нас всё хорошо. Потом бы зашла в аську (блять, даже в сказках она есть), но я бы в неё один фиг зашла. Сказала бы всем привет, даже тем, кто в оффлайне. Написала бы Друге, что соскучилась и что есть идеи для очередного подарка. Я бы наблюдала за людьми. Может даже поговорила бы с кем-нибудь. Одарила бы кого-нибудь щедрым жарким взглядом усталости, потому что занята и потому что не хочу, потому что любимый спит в отеле. Пришла бы к нему, назад в номер. ОН (!) бы уже проснулся и мило бы мне улыбался. Я бы рассказала ему все-все свои впечатления, показала бы все-все свои покупки, а он бы долго-долго слушал эту чепуху, улыбался бы и ни разу бы не нарушил моего бесконечного тароторства.
А потом мы бы уснули только к рассвету. Пол-ночи прозанимались бы любовью, забыв об усталости, а остальные половина часов просмеялись бы и проболтали. Посмотрели бы на розовое небо и сомкнули одновременно глаза, как в сказках про принцев и принцесс, но тут же тоже сказка, do you think so?
А потом мы бы проснулись часам к 11 или к 12, отказались бы от рестаранных блюд и кафешных закусок и приготовили бы себе завтрак сами. А потом бы, ОН (!) оделся бы в строгий костюм, ушипнул бы меня за грудь, что значило бы знаком, чтобы я тоже нормально оделась, а не как всегда. Мы бы поехали в аэропорт. Ехали бы долго и слушали бы дурацкий рок-медляк по гарнитуре, восполняя недосыпанную ночь. приехали бы в аэропорт и поехали бы ... Ну, где вся романтика начинается и заканчивается?

"Я всё равно тебя когда-нибудь возьму
Одну или - вдвоём с Парижем..." (В.В.М.)

ОН (!) бы ушёл по работе, загрузив меня "небольшими" организационными делами, которые я бы обменяла опять на магазины. Но в перерыве между выбором магазинов и музеев я бы ему всё равно настрочила смс, на пять минуток обиделась бы, что ОН (!) не отвечает, но потом бы подумала "Ну, человек же занят, хватит долбать мозги..." и, посмотрев на фотку-заставку в телефоне, где непременно мы вдвоём, пошла бы в магазин с дисками, чтобы купить "Все песни только о любви" на чистом французском и с дополнительными материалами. И ещё чтобы купить кучу французской музыки, припёрлась бы в интернет-кафе, достала бы свой ноут, скинула бы в телефон песни Лары Фабиан. ОН (!) бы наконец освободился бы и наказал меня за то, что я весь день что только не делала, кроме того, что действительно нужно было сделать. Мы бы пошли в один из самых дорогих отелей и взяли бы два разных номера по соседству: один - ему, а другой - мне, чтобы ходить друг к другу в гости и, ах, да, мы ведь не женаты.
Вечером ОН (!) бы (так подобает этикет, Франция и вечернее время суток) пригласил меня гулять. Я бы одела короткое вечернее платье, чтобы потом весь вечер дёргаться и думать "ну, зачем ты в очередной раз хочешь выпендриться ни на чём?", а ОН (!) бы нарочито неаккуратно бросил пиджак на диван в зале своего номера.
Мы бы дошли до набережной (интересно, в Париже есть набережная? *задумалась* А то эфелева башня уже избита до неприличия). Уже все разговоры и обсуждения закончились бы и мы бы просто друг на друга смотрелись. Мы не поцеловались бы за весь день и вечер. Мы бы ни разу не поцеловались за вечер. ОН (!) бы отошёл, я бы подумала "эт куда?", посмотрела ему в след, оценив его Читать далее...

Я всё воспринимаю близко к серцу
И этот мир мне не понять
Как кто-то лазил в этом месте
Но пошлое пора б убрать.
Кто ни ходил ещё, не ведал
Сей лабиринт моей души
Изломанной и очень едкой
Как хочется мне в вас стрелять.
Ведь жизнь игра.
Шекспир так говорил
Но не учёл одной морали
Что быть или не быть
Не тот вопрос,
который мы веками все решали.
Убить или оставить жить?
А ведь была близка она к печали...
Иль к счастью,
будешь говорить, что больше не ходить кругами
И сумашествие моё вновь будет жить,
когда откажешься от групповой печали.
Но чур, я же ссылась, пошлости не место здесь,
А нынче искренность не в моде,
Развратно, пасмурно сутра.
Как небо каменное в родах.
Родилось вроде, всё, кричит
И рвётся быть и быть на воле
А ей осталось только плыть
Ведь нет на свете неба-камня.
А так хотелось ей светить
Не умирать, а просто жить.
Нет места в сердце нам печали.
Откесарили и сломали
Вода сотрёт потоком небо,
Появяться вновь облака,
Я смолочу, я дам обеты
На то, что больше не одна.
[640x480]

Настроение сейчас - в продолжение темы песни...

Примерно с четвёртой (последней) пары я начала думать уже об этой записи в дневнике. Обычно, на последней паре хочется домой. Но тут было открытие. Большое и интересное. И ровным счётом сбилось всё моё хотение, всё моё стремление написать здесь...

В связи с этим ужасным случаем, который мог перерости в жуткий инцедент и иметь для меня последствия... Я даже думать не хочу какие последствия. Из меня будто что-то вырвали. От туда, изнутри. И только сейчас, со всё ещё бьющимся сердцем в ритме чечётки, я начинаю осознавать всё важность этого...кгхм...случая.

Мы идём по жизни. Идём... а тем временем, в тему, мне вспоминается цитата, которую некогда открыла мне Вер Иванна и я помню её по сей день:

"Человек понуро плетёться за своими кривляющимися страстями, ухмыляясь мерзким словам, которые люди называют мудростью." В. Гюго.

Да, не идём мы... Мы плетёмся, жалуемся на свои проблемы, устаём... И кто в течение дня задумывается "Боже, спасибо за то, что подарил мне эту жизнь?" Кто? Чёрт возьми, да больше думают только о "как мне надоелооо"... И ведь я так тоже думаю.

Мы говорим "Он\она не интересуется мною/ ему\ей плевать на меня", а меж тем за своим непробиваемым эгоизмом не замечаем ничего. Рядом убьют кого-нибудь, а мы пройдём мимо. И даже не позвоним в милицию. Хотя стоп, у нас же теперь полиция? Или как теперь называются эти...органы?

"Шум - смерти не помеха..." Максим Горький "На дне".

И я в ужасе от того, что мне пришлось в жизни применить эту цитату, которая в контексте произведения "На дне" не чем ни примечательна. А я её тоже помню...
И дело не в других, не в окружающих. Дело в каждом из нас. Мы пытаемся изменить атмосферу вокруг себя, не меняя при этом себя и живём по принципу "полюбите нас чёрненькими, беленькими нас и так все любят". Но тому, кто тебя сейчас будет ... ( я даже глагола подобрать не могу) абсолютно всё равно какой ты. Ему похуй. Ему в прямом и в переносном смысле ПО-ХУ-й. А мимо пройдёт такой же вполне обычный рядовой человек, думающий о дерьмовой жизни. Он придёт в тёплый дом, завалится на кровать, быть может согреет себе чая. А где-то там в подворотне будет валяться труп, который уже и не "беленький", и не "чёрненький". Он уже синенький.

СпасиБО. Спасибо Боже. СпасиБОГ. Ты спас меня. А может это дело случая? Или спасла себя сама я? Но на удивление всем жесточайшим фильмам\репортажам\услышанным случаям я не проранила ни то что крика. Я не сказала ни слова. И в моей голове с ужасом мелькает: "А какое же тогда было бы моё последнее слово?"
Какое? Какие были мои последние мысли? А нет, скажем пафоснее: какие были последние мои умозаключения?

- Ирин, прости я не могу сегодня, у меня собрание старост ("Наверное, обиделась")

- Мам, да я ещё в универе. Потом-потом... ("Надо не забыть вечером скинуть...")

- Тут вообще не те люди... ("что я здесь вообще делаю?")

- Пока ("И не поцелую")

- Не бойся, меня проводят ("наверное, не бойся")

Что я сделала? Что? У кого я осталась в памяти, кроме родных, которые меня любят за то, что в моих жилах их кровь. Родные... В моих жилах их кровь. Кровь. И мне страшно. Мне страшно думать и умозаключать сейчас. Прошёл уже час. Даже больше. А руки по прежнему трясуться. Внутри пустота, злоба, отчаянье, страх и слёзы. Да, безусловно, целая чаща эгоизма проснулась во мне:

"А вообще хоть кто-нибудь заметит? Будет ли мигать подсветкой телефон в ночном переулке?"

Но слёзы не из-за этого. Слёзы из-за других. И, наверное, в этом мой самый большой грех и эгоизм. Люди, опомнитесь. Не думайте только о себе. Не верьте себе. Вы лжёте. Даже самим себе.

Я вот зашла в аську. В интернет, привычный дурацкий экспловер. Контакты, майл, фотки, страницы, ники... И вроде всё как всегда. И вроде привычный вечер. А мне за час, за целый час, никто не написал. И я бы и не зашла. А никто бы и не заметил. Позвонил бы потом контакт на букву О. Позвонила бы мама и папа. И были бы тысячу звонков...

Нет, я не плачу из-за кого-то. Я плачу из-за семьи. Из-за этих сотни звонков и их ужаса, которого, слава Богу, не произошло.


И мне безумно жаль, что здесь эта запись. Я хотела написать совершенно другое. Абсолютно другое. Нечто восхитительное. Нечто новое, что перевернуло моё сознание. Когда слышешь что-то и думаешь "это я! это и у меня!". Когда тебе открывают глаза и когда это будоражит твой внутренний мир. Как же обидно, что это всё померкло...

Настроение сейчас - не хочу думать

И я уже не чувствую, как делаю зла
Я от этого мне должно быть плохо
плохо как никогда
Но могу ль я упиться грехами
И жить во лживых замках,
который сама взрывала?
Я потом умою лицо слезами,
Когда подумаю "ведь я не такая"
И когда один будет думать о другом,
Злом ему отплатиться эта любовь,
И когда другая сторона людей
выплывает наружу
Меня изхлыстают
мне на душу

[525x700]

Настроение сейчас - чей-то портрет под ногами (с)

Хочу познакомиться с ним ещё раз. Как будто я еду в автобусе, а он стоит неподалёку. А я испепелю его своим взглядом и "изыиздеваюсь" касаньями. Вспоминаю наш стих... Наш. Не мой. Хотя по образу и подобию))

Я молчаливыми вдохами обнимаю пепел,
Пыль от следов твоих, ведущих вдаль,
Когда обрубаю знакомым крылья и вижу бабочек в небе.
А ты обнимаешь меня до мурашек,
До мятной взрывающей жути,
Цепляя изгибы запястий,
Так что градусник рвёт ртутью.
Ты доверяешь секреты прохожему фонарю,
Так на наши проблемы схожие, не понятные никому.
Ты достаёшь наушники из правого кармана с плеером.
Бешенно из ушей выдёргиваю,
Прошу слушать внимательно,
Ведь нам всегда так здорово, хоть иногда и усталые...
Капилляры вырезали рисуночки красненькие на нежных пальчиках
И тогда я тебя назвала своим самым любимым мальчиком.
И у тебя взгляд оранжевый и запах родной,
Проникающий внутрь спицами.
Я люблю тебя до дрожи,
До путаницы в ресницах.

Ещё помню. И всё как на яву.

А ещё отклонение от темы. В последнее время решаю вопрос, о котором ни говорю ни единой души, дабы не быть не понятой, да и к тому же знаю, всё слова, сказанные вслух оборачиваются чем-то не очень хорошим... Но всё же, что это значит? Для меня... Хм, нет. просто - что это?

[489x480]

Деревянными губами своими
Хочешь высказаться, а не можешь.
Я тебе теперь не под силу,
Ты мне теперь занозы не наносишь.
Я была сущим ангелом,
Правильно всеми воспитана.
Ты меня сделал падалью,
Будто сиротой сжитая.
Ты меня резал ласками,
Нож вонзал поцелуями,
Как будто хвалиться могу я
Рубцами твоими любимыми.
Холил и лелеял любовь к себе,
Что теперь чувствовать мне к тебе?
Ты изрезал меня полностью
И заволил угрозами.
И я перестала шёлком быть,
Перестала быть тканью тряпочной.
Мне теперь навеки железкой жить,
Покрытой несмываемой ржавчиной.
Скажи мне, не прекословь,
Ты жалеешь о днях, что испортил сам?
А я даже во мраке ночи
Писала письма с пометкой "Вам".
Вам - это что-то абстрактное,
Я с тобой давно не на Вы.
С первого дня растратила
Всю нежность со взглядом твоим.
А на розах твоих и шипов не чуяла,
Ласкала их губами, как глупая.
Ты, увидив уста в крови,
Перестал их любить так сильно.
Ты сказал, что устал от любви,
Что была я никем, ненужностью.
И теперь ты мне пишешь признания
И царапаешь меня изредка,
Что ты, наверно, скучаешь
И что мы теперь не близко.
Что теперь я грущу не о нас
И о нас уже не помню.
И вообще, уже нет-то "нас",
Лишь остался осадок горький.
Но ты не был, как я хотела, криклив,
И не брал меня больше за руку.
А у меня в голове песен звонких,
Тебя напоминающих, мотив.
Я уже не вернусь в это прошлое,
Но, увы, я его и не выкину.
И ты знаешь, мне даже не хочется.
Всё равно всё "твоё" не забудется...
На истоке дней с тобой встретимся.
мне расскажешь губами из дерева,
как любим был своею супругою.
Ну, а я расскажу проржавелая,
Как рвала эту цепь замкнутую.


Не фонтан, но изменившись, мы можем посмотреть по-новому на старые вещи.

Настроение сейчас - rain

Жизнь чередою бурных событий
Пролистывает моменты новых открытий
Когда я возвращаюсь к ним
Даёт пощёчину,
Мол, нечего
Ходить вокруг да около
Уже всё равно.
Я закрываю тетрадь, я говорю себе "хватит"
Когда хочу упасть замертво
Слушать тишину
А она не разрешает,
говорит "не отпущу".
Мне по странному приятны
Эти чёрные страницы,
Которые превращают книгу в небылицу,
Но иногда она меня задевает
И пальцы о края страниц обдирает.
И я хотела бы, как никто другой,
Чтобы она не закрывалась,
Радовала своей чередой.
А мне кто-то тихо на ухо возражает,
Касаясь нежно руки, через зубы пошлое слово цеди,
А он будет тебя соблазнять,
пока в глазах не появиться тень прошлых ошибок,
зачёркивая на листах яркие картинки.
А за окном будет меняться
пейзаж
и кто-то добрый обнимет
невпопад
и я буду обещать его любить
вот она: моя пометка в книге.
Судьбы нет, мы строим её криво.


В общем, как-то так. Давно не писала. Некогда. ВООБЩЕ некогда. Может и есть что. По прежнему, разрываясь между городами, философствую. Это даже смешит. О будущем не думается, не хочется.

[400x300]

Полностью автоматизированное общество может быть построено очень просто и быстро, как только общество потребует этого. Уже существуют нужные чертежи, и его конструирование займет всего несколько недель, если этим займутся миллионы людей. Даже если денег не будет, каждый будет только рад включиться и начать строить автоматизированное общество; с этого момента начнется фантастическая новая эра, и праздничная атмосфера будет сопутствовать этой работе. Уничтожение денег и завершение установления автоматизации являются основой для всех других реформ ОПУМ; без этих двух условий остальное невозможно; при соблюдении их, все остальное произойдет очень быстро. Правительство рухнет автоматически. При полной автоматизации каждая женщина сможет напрямую голосовать на любую тему с помощью электронных устройств, установленных в доме. Поскольку правительство почти полностью занято регулированием экономики и изданием законом против абсолютно частных проблем, уничтожение денег, сопровождаемое уничтожением мужчин, которые стремятся узаконивать "мораль", будет означать почти полное отсутствие тем для голосования.

После исчезновения денег исчезнет необходимость в убийстве мужчин; они лишатся единственной власти, которую имеют над психологически зависимыми женщинами. Они смогут навязаться только тем половым тряпкам, которые любят, чтобы им навязывались. Остальные женщины будут заняты решением немногих проблем, оставшихся до того, чтобы планировать повестку дня вечности и Утопии - полностью перекраивать образовательные программы, чтобы миллионы женщин могли за несколько месяцев освоить высокоинтеллектуальную работу, которая сегодня требует многолетнего обучения (этого очень легко достигнуть, поскольку нашей образовательной задачей будет обучение, а не создание и поддержание академической, интеллектуальной элиты); решать проблемы болезней, старости и смерти и полного реконструирования городов и жилья. Многие женщины некоторое время будут думать, что им нравятся мужчины, но, привыкнув со временем к женскому обществу, постепенно увлекаясь своими проектами, они в результате поймут абсолютную бесполезность и банальность мужского рода.

Немногие оставшиеся мужчины могут влачить свое ничтожное существование, погрязнув в наркотиках, прогуливаясь в женских платьях или пассивно наблюдая всевластие женщин в действии, реализуя себя как зрители, как суррогаты женщин2, или размножаясь на коровьих лугах с подхалимками, или смогут отправиться в ближайший, гостеприимный центр самоубийства, где их тихо, быстро и безболезненно усыпят газом.

До установления полной автоматизации, до замены мужчин машинами, мужские особи могут быть использованы женщинами, они будут служить ей, ублажать ее малейшие желания, подчиняться каждой ее команде, стать ее абсолютными рабами, существовать в совершенном подчинении ее воле, в отличие от нынешней уродливой, дегенеративной ситуации, когда мужчины не только все еще существуют, заполонив мир своим недостойным присутствием, но и пользуются поддержкой и обслуживанием со стороны женских масс, и миллионы женщин поклоняются Золотому Тельцу, и собака ведет хозяина на поводке, тогда как, в действительности мужчина, мало отличающийся от трансвестита, выглядит наименее жалким, когда признается его собачья сущность - к нему не предъявляют нереалистических требований, и абсолютно самоценная женщина задает всему тон. Разумные мужчины хотят, чтобы их унижали, наступали на них.

Больные, неразумные мужчины, те, кто пытается защищаться от собственной мерзости, завидев ОПУМ, надвигающийся на них, в страхе прижмутся к Большой Маме с Большими Теплыми Сиськами, но Сиськи не защитят их от ОПУМ; Большая Мама будет прижиматься к Большому Папочке, который будет сидеть в углу, наложив в свои могучие штаны. Однако те мужчины, которые разумны, не станут сопротивляться или бороться, поднимать шум, а просто будут, расслабившись, сидеть в уголке, наслаждаться зрелищем и плыть по течению к своей кончине.

Настроение сейчас - спать, Алёна

Соланас Валери
Манифест ОПУМ
Поскольку жизнь в этом обществе, в лучшем случае, абсолютная тоска, и ни одна сфера общества не имеет отношения к женщинам, то им, сознательным гражданкам, ответственным, жаждущим приключений женщинам остается только свергнуть правительства, разрушить денежную систему, внедрить полную автоматизацию и уничтожить мужской пол.
Теперь стало технически возможным воспроизводить себе подобных без помощи мужчин (или, если угодно, женщин), и производить на свет только женщин. Мы должны немедленно приступить к этому. Сохранение мужчин не нужно даже для сомнительной задачи воспроизводства. Мужчина - это биологическая случайность: (мужской) ген Y - это недоделанный (женский) ген X, то есть несет в себе незаконченный набор хромосом. Другими словами, мужская особь - незавершенная женская особь, ходячий аборт, выкидыш на генной стадии. Быть мужчиной - значит быть дефектным, эмоционально ограниченным; принадлежность к мужскому полу это дефективность, а мужчины - эмоциональные инвалиды.
Мужчина - абсолютный эгоцентрик, запертый в себе, неспособный на сопереживание или отождествление себя с другими, на любовь, дружбу, влечение или нежность. Он является абсолютно изолированной единицей, неспособной на взаимоотношения с кем-либо. Его реакции направлены внутрь, они не относятся к мыслительным процессам; его разум - просто инструмент для обслуживания собственных страстей и потребностей; он не способен к полету мысли, обмену идеями; он не соотносит себя ни с чем, кроме собственных физических ощущений. Он - полумертвая, ни на что не реагирующая масса, неспособная давать или получать удовольствие или счастье; соответственно, он, в лучшем случае, абсолютно скучное явление, безобидное пятно, поскольку только те, кто способны воспринимать и принимать других, обладают очарованием. Он застрял на полпути в сумеречной зоне между человеком и обезьяной, но гораздо хуже обезьян, поскольку, в отличие от них, способен испытывать множество негативных чувств - ненависть, ревность, позор, отвращение, вину, стыд, сомнение; более того, он осознает, что он такое, и чего ему недостает.
Хотя он абсолютно физиологичен, мужчина не годится даже на роль жеребца. Даже овладев механической сноровкой, что дается немногим из них, он, во-первых, неспособен жизнерадостно и страстно рвать плоть на куски, и вместо этого снедаем чувствами вины, стыда, страха и неуверенности, эмоциями, свойственными мужской природе, которые можно только сократить, но не искоренить просвещением и воспитанием. Во-вторых, физические ощущения, доступные ему, сущая ерунда, и, в- третьих, он не сопереживает своим партнерам, но озабочен до предела тем, как это у него получается, насколько успешно он выполняет роль насоса. Назвать мужчину животным - значит польстить ему; он всего лишь машина, ходячее дилдо. Считается, что мужчины используют женщин. Используют для чего? Всяко, не для удовольствия.
Обуреваемый чувством вины, страхами, стыдом и неуверенностью, обладая, если удается, едва заметными физическими ощущениями, мужчина, тем не менее, полностью захвачен желанием ебаться; он переплывет море соплей, перейдет вброд глубокую лужу блевотины величиной в милю, если будет думать, что там его ждет любезная "киска". Он выебет женщину, которую презирает, любую беззубую ведьму, и даже заплатит за это. Почему? Снятие физического напряжения - это не ответ, поскольку для него достаточно мастурбации. Нельзя объяснить это и удовлетворением самолюбия, иначе они не ебали бы детей и трупы.
Абсолютно эгоистичный, не способный реагировать, сочувствовать, отождествлять себя с другими, наполненный до краев необъятной, всепроникающей, всепоглощающей сексуальностью, мужчина физически пассивен. Он ненавидит свою пассивность, поэтому считает, что она свойственна женщинам, а мужчины - активны, а затем пытается доказывать, что он существует ("доказывать, что он - Мужчина"). Главный его способ доказать это - ебля (Большой Мужчина с Большим Хуем оторвал Большой Кусок). Поскольку он пытается доказать недоказуемое, ему приходится "доказывать" это снова и снова. Поэтому ебля для него - отчаянная, вынужденная попытка доказать, что он не пассивен, он не женщина; но он пассивен, и он хочет быть женщиной.
Являясь неполноценной женщиной, мужчина тратит всю жизнь, пытаясь стать полноценным, стать женщиной. В этих попытках он постоянно ищет женщину, пытается подружиться с ней, жить с ней, слиться с женщиной и приписывая себе женские качества - силу чувств и независимость, силу воли, динамичность, решительность, невозмутимость, объективность, настойчивость, смелость, цельность, витальность, энергичность, глубину натуры, крутизну и т. п., а женщинам - все мужские качества - тщеславие, поверхностность, банальность, слабость и т.п. Стоит сказать, однако, что у мужчины есть одна сфера, где он обладает ярчайшим преимуществом - самореклама. (Он великолепно преуспел в этом - убедив миллионы женщин, что мужчины - это женщины, а женщины - Читать далее...

никогда
[450x234]


* * *
Сняла глаза, как потные очки,
и, подышав, подолом их протерла,
походкой удлинила каблуки
и ласками прополоскала горло,
и вышла в свет. И свет глаза слепил,
и с ног сбивал, и бился в горле комом,
и мир, который был и мал, и мил,
явился юным, злым и незнакомым.
Знакомиться с чужими не моги,
с мужчинами на улице - тем боле.
Бегом домой: в коробку каблуки,
глаза - в раствор (довольно слабый) соли.
Вера Павлова

Есть, конечно, такое понятие, как «объективный взгляд». В том числе и на кинематограф. Этот термин предполагает грамотный и беспристрастный отзыв о фильме, в котором будут указаны как сильные, так и слабые его стороны. Я в процессе своего жизненного пути все больше убеждаюсь, что не обладаю таким ценным качеством в плане отзыва о фильмах. Потому что если я люблю фильм, то я его люблю. И недостатков в нем не вижу (и не пытаюсь увидеть, если честно). В этом плане я никудышный критик. Скорее уж кинолюбитель, который тем не менее уже вполне ясно определился с тем, какие фильмы для него (то есть для меня) являются любимыми и приоритетными.

К чему я это объясняю. Дело в том, что «Интервью с вампиром» — один из моих любимых фильмов. И стал он таковым практически с первого же просмотра. Поэтому если кто-то ждет, что я сейчас грамотно и толково расскажу, в чем плюсы и минусы фильма, то этого не будет. Увы, друзья, сейчас пойдут сплошь похвалы и необъективность. Ибо, как уже выше отмечалось, «Интервью с вампиром» — один из моих любимых фильмов. Н-да. Я знаю многих людей, которые при просмотре этого фильма зловеще хихикали и всячески высмеивали сей, как говорится, «пафос и эпос». Знаю и тех, кто после просмотра надолго погружался в то состояние задумчивой восторженности, коему предшествует встреча с шедевром. И это логично и закономерно.

Вряд ли можно найти хоть один фильм, мнения о котором будут едины у всех зрителей на всех континентах. И «Интервью с вампиром» — фильм, который так же может вызвать самые разнообразные реакции. Но следует признать, что все-таки этот фильм изрядно выбивается из общего ряда «вампирского кино» — тем, собственно, и цепляет. В нем нет обреченной греховности старой доброй классики, нет выспренности кополловского «Дракулы», нет бодрого постмодернизма «Блэйда» или сурового цинизма «Вампиров» Карпентера. Нет холодной элегантности «Голода» и утонченного ехидства «Бала вампиров». Зато есть неподдельная красота — та красота, которая завораживает и отталкивает одновременно. Красота, которой пронизан каждый кадр этого фильма.

Режиссер Нил Джордан снял грустную, проникнутую светлой печалью притчу о свете и мраке, о добре и зле, о вечности и тоске, и умудрился при этом порушить многолетние традиции вампирского кино. Вампиры у него не бездушные убийцы, а существа какого-то непостижимо высшего порядка, живущие в мире мрака, но именно в силу этого находящиеся ближе всех к богу. Живущие в мире, где добро беспомощно и бесполезно, а зло — шокирующе прекрасно. На самом же деле добро и зло, ненависть и любовь, красота и порок неразделимы. Они — две стороны одной медали. Вот именно этим холодным обаянием и опасным, пугающим очарованием и завораживает фильм. Мир вампиров прекрасен — и какая разница, что эта красота порочна и губительна, а величие иллюзорно.

Мир «Интервью с вампиром» был опасным — но и удивительно влекущим. Его красота пугала, но и завораживала. Это была особая красота — в ней чувствовалась какая-то обреченность, какой-то трагический надрыв. Это была красота умирающих цветов, красота падающего на каменные плиты капель дождя, красота опадающих листьев. Красота жизни, которая неизмеримо больше, чем смерть. Но неизмеримо меньше, чем самая простая вещь на свете — осознание того, что ты жив, потому что когда-нибудь ты умрешь. Этот фильм словно имел собственную душу — несколько надменную, холодную, но непреодолимо влекущую. Душу, воплощенную в главном герое фильма — в Лестате. Какой это герой, боже ж ты мой! Холодный, надменный, циничный в начале фильма и настоящий трагический герой в конце — в нем было столько страсти, силы, обаяния… Он производил гипнотическое впечатление. Даже самые ярые противники Тома Круза признавали, что в этом фильме от него глаз не оторвать. И не потому, что он там просто красивый (хотя надо признать — красивый!), а потому, что Круз, получивший наконец по-настоящему интересную роль, выложился на все 200 %, явив нам образ, о котором Лестат литературный мог только мечтать.

Да-да, именно так. Когда я читала книги Энн Райс, то все больше погружалась в пучину недоумения — где же тот великолепный герой, который производил такое неизгладимое впечатление в фильме? Лестат — герой книги, производил удручающее впечатление своей хаотичностью и несвязностью. Складывалось такое впечатление, что сама Райс так толком и не могла решить, каким следовало бы быть Лестату, поэтому в разных книгах приписывала ему совершенно противоречащие друг другу черты характера. В результате образ героя на протяжении всей книжной серии оставался непродуманным и абсолютно, вызывающе нелогичным и не цельным. Спрашивается, где тот яркий герой из фильма? Отвечаю — а он, друзья мои, в фильме. Потому что в книге такого Лестата вы не найдете.

Огромная заслуга Круза как актера состояла еще и в том, что он этот образ по сути не просто сыграл, а создал — создал на основании весьма противоречивых и отрывочных сведений из книг. Он придал Лестату цельность и выразительность, которой герою так не хватало Читать далее...

Посвящается svi95, сподвигшему меня на просмотр этого фильма

Вы знаете, когда я слышу песню «Школьные годы чудесные», во мне поднимается ностальгия пополам с ужасом. Ну ладно, допустим, «ужас» — это слишком сильно сказано, однако эмоции по-любому малоприятные. Ибо следует признать — лично для меня чудесными школьные годы были только во времена начальных и средних классов. Далее началась типичная, как бы это сказать поинтеллигентней, борьба за выживание перед лицом численно превосходящих сил противника (хорошо сказано). Дело житейское, и я думаю, поймут меня многие. А если кто не поймет, так и слава богу. К чему это я. Ах, да. К тому, что недавний просмотр прекрасного фильма «Мост в Терабитию» вдруг остро напомнил мне те самые годы — чудесные и не очень. Но напомнил, что примечательно, не глухой злостью, а неожиданно приятным и резко ностальгическим погружением в те мысли и настроения, которые одолевали практически любого ребенка.

Погружение, надо сказать, было настолько же полным, насколько и неожиданным — ибо признаю, что до просмотра мнение об этом фильме у меня было какое-то… не совсем соответствующее моменту. Лучше даже сказать, совсем не соответствующее. Складывалось впечатление, что авторы попытаются устроить мне еще один атракцион а-ля «Хроники Нарнии», а вот чего-чего, а таких аттракционов мне больше не надо. Велико же было мое удивление, когда «Мост» на поверку оказался не дурным закосом под «Властелина Колец», а доброй, умной и по-настоящему трогательной историей… хочется сказать «взросления», но на деле это будет не совсем верно. Скорее историей о том, что взросление — процесс, конечно, важный и нужный, и никто его не избежит… но стоит ли изо всех сил убегать от того, что называется «детством»? Причем в данном конкретном случае детство — это не способность делать глупости и не отвечать за свои поступки. Это способность поверить в то, что стоит тебе перепрыгнуть через ручей, и ты окажешься в волшебном мире, который нуждается в твоей защите и в твоей вере.

Жизнь — не совсем та штука, от которой можно убежать, да и стоит ли это делать? Другой вопрос, что можно, никуда не убегая, просто приукрасить ее. Внести в нее новые краски, создать мир, который будет служить для тебя не только убежищем, но и некой стратегической базой! Именно благодаря этому миру ты поймешь, что с врагами (а понятие «враги» в таком возрасте несет в себе отнюдь не отвлеченое значение!) можно и нужно бороться! Именно благодаря этому миру ты поймешь, что жизнь может быть удивительно увлекательной и не такой уж сложной. И именно благодаря этому миру ты поймешь, что детство — эта та вещь, которую не стоит отпускать… по-крайней мере, не усвоив для себя некоторых уроков. И один из них — это способность мечтать и верить. Именно это поможет продолжать идти вперед — несмотря ни на что.

Вы знаете, мне было бы очень трудно в свое время жить без этой самой способности верить и фантазировать. Очень трудно. Именно поэтому этот фильм так меня тронул. Именно поэтому его герои стали мне родными примерно на 15-ой минуте экранного времени. Причем родными не по-зрительски, или, боже упаси, не по-киномански, а родными просто по-человечески. Потому что, как говорилось уже в начале отзыва, этот фильм погрузил меня в воспоминания и ощущения своего собственного детства — а они, эти воспоминания и ощущения, оказались очень схожи с теми, что выпали на долю героев. И за что этому фильму огромная моя благодарность и любовь — так это за удивительное понимание того, что чувствует любой ребенок. Чего он боится, что он пытается изменить, и с чем он пытается бороться… Потому что бороться можно и нужно всегда — и это тоже понимаешь именно в детстве.

Все-таки, наверное, любой из нас хотел бы хоть ненадолго вернуться в это самое детство, каким бы оно не было… Вспомнить, что имело тогда значение, вспомнить, что тебя огорчало, вспомнить, что радовало — и вновь ощутить эту радость и эту веру в то, что впереди вся жизнь, и ничто тебя не остановит. В каком-то смысле это возможно — благодаря таким фильмам. И благодаря собственному умению такими фильмами проникнуться. Поверить. И вот это, господа, зависит уже исключительно от вас… (ц.) Jane Celliers