А вот и он, долгожданный «Оскар». Все мы считаем, что разбираемся в кино, академики считают, что они разбираются в кино, кинокритики считаются, что они разбираются в кино, но почему-то все разбираются по-своему. Сейчас по ежегодной традиции я расскажу вам, кто что считает и почему я разбираюсь в кино лучше всех вместе взятых.
Год получился интересным. Я отсмотрел 51 кинотворение. Кстати, рекорд за последние 3 года, если верить этому дневнику. Фильмы были совсем разные и на любой вкус, а «Оскар» получился одним из самых интригующий и необычных за последнее время. Я прошелся по всем номинациям и обнаружил удивительный факт: сразу четыре фильма по моей версии получат три награды. Согласитесь, весьма равномерное распределение сил. Но обо всем по порядку. Итак, девять лучших фильмов года по версии Академии кинематографических искусств и наук.
Линкольн. Что бы делал «Оскар» без насквозь патриотического претендента? Фильм об одном из самых воспетых героев США. Линкольн – безусловно, политическая икона американских ценностей. Картина описывает события в высших политических кругах, происходящих при принятии знаменитой 13ой поправке к Конституции. Фильм без сильных сторон, но без слабых мест. Согласитесь, такое определение едва ли может пойти в копилку безусловных плюсов. Награда Дэй-Льюиса безоговорочна и заслуженна, награда Томми Ли Джонса совершенно не безоговорочна, но едва ли вызывает осуждение, а вот, что касается режиссерского «Оскара», то тут я не согласен. На самом деле Стиви, ты старый пердун. Я смотрю на режиссерскую номинацию и не могу понять: где Аффлек? Где Бигелоу, черт возьми? Мне даже не хочется думать, чем руководствовалась режиссерская гильдия, когда составляла список претендентов. Это не фэйр-плэй, это против всяких правил. Ладно, бери режиссуру, но фильм я тебе никогда не прощу. Это будет позор киноакадеми с таким-то пресным фильмом. 8/10.
Жизнь Пи. Необычайной красоты фильм. Знаете, я сознаюсь. Я смотрел «Аватар» не в 3D и допускаю, что что-то не знал об этом мире. Но сейчас после просмотра этого творения я понял, зачем трехмерная картинка нужна кинематографу. Фильм о судьбе и знаках, которые она дает нам. История путешествия простого индийского парня через весь Тихий океан в одной спасательной шлюпке с тигром. Картина достаточно неожиданно стала кассовым хитом в России, где публика традиционно мало жалует философские повествования. Считаем «Оскары»: один за оператора, один за визуальные эффекты, ну, и еще один за саундтрек, дополняющий общую атмосферу. Едва ли тут могут быть какие-то вопросы. От себя добавлю, что фильм покорил мое сердце. Считайте это мой прихотью, однако, я свой вердикт вынес. 10/10.
Операция «Арго». Звездный час Бена Аффлека настал. Даже без режиссерской номинации и до вручения «Оскара» он уже главный киногерой года. Фильм об одной из самых невероятных и смелых операций ЦРУ. Невероятно, что такое имело место быть на самом деле. Пожалуй, только в стране, где кино – определяющее искусство, люди могли выдумать такое. Фильм, который не чурается цитирования и предлагает к цитированию себя. Тут и парафраз The Godfather, и аллюзии на Джека Николсона, и Led Zeppelin в конце концов. Я искренне болею за этот фильм. Еще два месяца назад после объявления номинантов он не казался фаворитом, прежде всего из-за отсутствия режиссерской номинации. Но я буде искренне разочарован, если академия попрет против истины. Главный претендент на «Оскар-2013», плюс адаптированный сценарий, плюс монтаж по традиции. 9/10.
Мой парень – псих. Сейчас я буду хвастаться. Это я был тем человеком, который еще два года назад сказал, что эта никому не известная девушка, превратиться в великолепную актрису. Пруф прямо здесь, в этом дневнике. И я не прогадал. Фильм о любви, чтобы не ходить окольными путями. О любви двух психов, если быть точным. Первый фильм за 30 с лишним лет отхвативший все четыре актерские номинации. И Купер неплох, и Де Ниро держит марку. Однако же думаю, что победа возможна только в одной номинации. Да еще как возможна, Дженни –
Все это было просто незапланированно. Вся наша жизнь. Речь даже не о незапланированных событиях, которые постоянно происходят. Мы ведь даже рождаемся незапланираванно: в незапланированном месте в незапланированное время. И нам с этим жить. Мы живем жизнью, которой не планируем жить: влюбляемся в людей, в которых не планировали влюбляться; работаем на работе, на которой не планировали работать; почти все, что нас окружает – совсем не то, что мы планировали. Мы пытаемся как-то наладить порядок, найти какую-нибудь долбанную закономерность, но это невозможно. Извечно возрастающая энтропия все равно берет свое. И все катится к черту.
Знаете, есть это хренова профессия. Психологи или, как их там? Психоаналитики. Они выслушивают тебя, а потом говорят: «Успокойся, чувак, у тебя просто кризис двадцатилетнего возраста». Или кризис среднего возраста. Или подростковой, кризис 3 лет совместной жизни. Да мало ли еще какой кризис. Это пройдет, просто такая черная полоса. Так бывает у всех. Не впадай в отчаяние.
Но ведь не происходит никаких из ряда вон выходящих событий. В тот день, когда якобы началась это черная полоса, будильник не звенел как-то необычно, машина не заводилась как-то по-особенному, друзья не отпускали какие-то непривычные шутки. Это просто накопилось. Просто в голове щелкнул счетчик, лимит превышен, все не так.
У нас ведь от рождения эти завышенные ожидания. Все мы ждем, что наша жизнь будет какой-то особенной, что мы станем чем-то большим, чем прочие. И это чувство постоянно трещит под напором непрерывных разочарований. И мы прячем его подальше, это стремление стать кем-то хотя бы для себя. И прячем туда же что-то среднее между болью и стыдом за несделанное, за то, что никогда себе не простим. А все эти кризисы – это просто как извержения вулкана, огонь, который прорывается наружу.
А что же делают эти засранцы в кабинетах с кушеткой? Он говорят: «Чувак, ты посредственность, как 7 миллиардов вокруг тебя. Смирись с этим». Они закапывают твою мечту. Делают из тебя винтики системы, вся задача которых отработать свой ресурс. Путешествия из небытия в бытие и обратно. Пыль на ветру. Если это не сделают они, сделают твои друзья, знакомые, родственники. Люди, которые тебя окружают. Неважно. Заставят тебя не думать о таких недозволительных вещах. Нужно просто обнулить счетчик, сбросить давление. И с этим ничего нельзя сделать.
Люди выкручиваются. Те, у которых ни черта нет, думают о том, что у кого-то хуже. Не намного лучше тем, у которых есть много, они, напротив, предпочитают изобретать себе проблемы. Надо просто забить свою голову чем-то, что не даст думать о том, что происходит в жизни на самом деле. Хорошая или плохая, она в конечном итоге не та, о которой мы желали.
Почему надо думать о голодающих детях в Эфиопии или об инвалидах, которые остались без ног и прикованы к инвалидному креслу? Это теория насчет радуйся мелочам, у тебя все еще не так уж плохо. Не хочу ничего об этом знать, подайте мне мою долбанную мечту.
И с каждым днем часы все тикают и тикают. Песок сыплется. А история ничему не учит. Мы ей вообще по барабану. Сейчас или потом. Например, был такой шотландский поэт XVIII века Роберт Бернс. Писал стихи, был знаменит и любим современникам и последующими поколениями. И вроде он и сейчас Великий Британский. Но уже сейчас где он? Где-то там между Байроном и Теннисоном. А что будет дальше? История все спрессовывает и спрессовывает. И вот даже самые великие теряются в этом безграничном разнообразии.
И эти люди, которые будто бы чего-то добились, как они сами считают, он еще иногда пишут книги типа «Как я стал таким крутым и всего добился». И там пишут о том, как они были упорны, настойчивы, умны, не сворачивали со своей дороги и всегда знали, что получат то, чего желают. А знаете тысячи людей могли бы написать книгу «Как я много хотел, но все просрал в своем просранном Мухосранске».
Об этом даже разговаривать не принято. Ну, разве что с улыбкой на лице, а иначе прослывешь нытиком. Потому что такова норма. У всех так. Не жалуйся на
Хорошо, когда на работе занимаешься любимым делом. Вот и я посвятил свой рабочий день тому, что перевел, пожалуй, самую красивую и пронзительную композицию группы "Slipknot". Задача это оказалась, прямо скажем, не их легких. Но получилось, кажется, вполне сносно, а местами очень даже ничего.
Секреты в моей коже схорони,
Возьми невинность, мне оставь грехи одни,
Так воздух, словно, клеткой заперев,
Любовь сама как камуфляж, лишь мой скрывает гнев
Опять…
Так если любишь, дай уйду,
Беги быстрей, чем я пойму,
Не светит в сердце добра свет,
Не рухнет то, чего в нем нет,
Оставь мне только мой злой рок,
Без той, что ненавидеть мог,
Не заслужил я быть с тобой,
Меня нет смысла веселить,
Знать не хочу, могло ль иначе быть.
Письма твои жму к губам своим,
Во всех частичках их твой каждый поцелуй храним,
Трудно жить без света твоего,
Не стала биться ты тогда, и все к чертям пошло.
Не стану слушать, слов не трать,
Я ясно дал это понять,
Твоя любовь не тянет в мрак,
Ты думаешь, должно быть так?
Я не хотел бы другом быть,
Тогда б боль мог я причинить,
Я никогда не был святым,
Не смог я сущность сохранить,
Убив надежду, что смогу тебя простить.
Разбей ж себя о мою твердь,
И в душу плюнь, не смей жалеть,
Тебе не надо помогать,
Продав меня, себя спасать,
Про твой позор не стоит знать,
Сбежала ты как все опять,
Как ангел лжет, храня контроль,
Любовь наказана давно,
Смолчи, коль вдруг тебе не все равно,
Смолчи, коль вдруг тебе не все равно…
Топ-топ – топает малыш…
С утра был легкий дождик, потому вся дорога была теперь в мелких лужицах. Вообще, они мало меня интересовали, чего нельзя сказать об остальных. Я шел весьма быстрой хоть и расслабленной походкой, и мне периодически приходилось уворачиваться то от внезапно остановившейся посреди дороги бабушки, то от мамаши с коляской, раздумывающей, куда наступить, чтобы не попасть в воду.
Топ-топ – топает малыш…
Проклятие! Что за дурацкая песенка засела в голове! Вот услышишь где-нибудь по радио всякое говно, и все, от проклятия мне не избавиться.
Я засмотрелся на милую девочку в короткой юбочке, которая прошла мимо, и чуть не врезался в очередную старушку, внезапно застывшую предо мной.
- Блядь! - я едва увернулся и шлепнул ногой по луже.
Хорошо, что было не глубоко. Лужа разлетелась брызгами, попавшими мне на штаны.
- Страна пенсионеров, - раздраженно пробурчал я себе под нос и свернул в ближайшую подворотню, - лучше дворами идти, тут хоть народу поменьше.
Топ-топ - топает малыш…
Как же задрал! Топ-топ - малыш курнул гашиш!
В первом же дворе я увидел пацанов в возрасте от пяти до девяти лет. Я уселся на качели, скинул сумку с плеча и принялся наблюдать.
В детстве я редко играл в футбол, особым любителем не был, хотя порой мог принять участие за компанию. Толку от меня, правда, было немного на фоне наших локальных профессионалов, но в команду меня брали охотно просто потому, что меня всегда охотно брали в совместные мероприятия. В детстве-то все было просто, не было необходимости долго придумывать себе развлечения: футбол, салки, пряталки, хоккей, качели, карусели, велосипеды. И кто потом скажет, что мне не повезло расти в России девяностых? Напротив, с этого даже были свои плюсы. Когда все обычные развлечения надоедали, можно было занять себя поиском приключений на заброшенных фабриках и заводах, недостроенных домах, да и вообще, забытых стройках всех мастей и прочих атрибутах перестроечного общества. Сюда следует добавить железнодорожные мосты, полуразвалившеюся брошенную технику, чужие сады и огороды, котельные, склады, шахты, помойки и другие благодатные места. Самое смешное было, если вдруг на казалось бы бездействующем заводе, вокруг которого и забора толком не осталось, обнаруживался какой-нибудь сторож-пенсионер, который много матерился, обещал вызвать милицию и настучать родителям. Потеха становилась экстримнее и веселее.
Один раз мы залезли на очередное покинутое всеми производство и внезапно, откуда не возьмись, появился здоровенный мужик с ружьем в руках. Перепугались мы тогда не слабо. Он долго смотрел по сторонам, а я с еще двумя приятелями наблюдал за ним лежа в углублении под каким-то железным гаражом, которое было вырыто вероятнее всего собакой для заботы о своих новорожденных щенках. Мы лежали там, боясь не то что пошевелиться, а даже дышать. Потом он ушел, а мы все долго не решались выбраться, опасаясь, что сторож, чего доброго, зарядит из ружья дробиной в задницу. Просидели мы там в итоге часов шесть, пока не стемнело, и мы все решили выбраться. Страху было, хоть теперь и смешно, но от воспоминаний до сих пор начинает ныть в животе. Чуть ли не ползком до забора, перемахнули через него и деревьями, что было духу, не разбирая дороги. Вот это был спорт. Домой влетел весь покоцанный, грязный, запыхавшийся. А тут оказалось, что нас все уже обыскались. ох, и досталось же мне тогда от мамки.
Предавшись воспоминаниями я с довольной лыбой раскачивался на сидении качелей, как вдруг мимо меня прокатился футбольный мячик.
- Я подам, малой, - крикнул я подбегающему пацану и спрыгнул на землю.
Я подошел к мячу, выкатил его на открытое пространство и чуть отступил для разбега.
- Лови, - обратился я к пареньку, который стоял в воротах на противоположенной стороне двора.
Я отступил еще на шаг, наметил для себя угол для удара, сделал еще полшага вбок, дабы закрутить мяч. Парень в воротах чуть присел, расставив ноги и поднял руки, готовясь поймать мяч. Я сделал вдох, разбежался и, что есть силы, зарядил по мячу. Мяч пролетел метра четыре практически по прямой траектории и уперся в голову близстоящего мальчишки, того самого, который бежал за мячом. От удара его буквально срубило: голова ушли вниз, а ноги подлетели вверх до того уровня, где только что находилась голова, и еще через мгновение он уже валялся на земле.
- Вот так блядь, - я реально охуел от такого поворота событий.
Не зная, что делать, я уставился на тело мальчика, надеясь убедиться, что с ним все в порядке. Приятели его тоже робко стояли поодаль, ожидая, что будет дальше. Думаю, прошло несколько секунд прежде, чем парнишка зашевелился и пришел в сидячее положение. Надо ли
Цвет, раскрашенной временем книжки,
Лето вновь вернет, погляди
То, о чем мечтал я мальчишкой,
То сбылось и теперь позади,
Так сбегая из дома тайком
До ближайшей цветущей реки,
Пыль дорог топча босиком,
Мы бежали наперегонки.
И еще не веря судьбе,
С дневным зноем, со сходом росы,
Мы лежали в высокой траве,
Забывая смотреть на часы,
Где не спрячешь чувства простого,
Где я был по-пьяному глуп,
Вкус холодного пива ночного
Не заменит тепла ее губ.
И откуда брались только силы?
Вновь щека прижималась к щеке,
И под шепот: «Какой же ты милый»,
Сердце жалось в блаженной тоске,
Мы держали мечту на руках,
Мы так верили в искренность слов,
И одежда валялась в ногах,
И рассвет означал время снов.
Улыбкой жался я к глазам,
И растворялся в волосах,
Не верил о зиме словам,
Вся правда лишь в ее устах,
В подъезде пахнет сигаретой,
Казалось, будет так всегда,
На все вопросы есть ответы,
И так ноет внизу живота.
Разворошило лето,
Я не могу, не хочу забыть,
Я снова там, где меня нету,
Да что со мной? Как мне быть?!
А я верю, прервется покой,
К ней заглянет подруга Луна,
Она скажет Луне, как родной,
Что тем летом была и она
Влюблена…
Я слышал, есть время, а мы в нем живем,
Понять, что к чему, здесь не так уж и сложно,
Мы движемся с ним или движемся в нем,
Лишь против него идти невозможно.
Лишь вспомню об этом и замираю,
И кошкой скребется на сердце тоска,
Усилием воли я прекращаю
В песочных глазах движение песка.
Песчинки вращаются в воздухе вязком,
Видны в них вкрапления судеб людей
В тон лопнувшим бледным потресканым краскам
Героев забытых, забытых идей.
Я в городе Время на перекрестке,
Где реки текут из бессмысленных слез,
Где речи стихают в сирен отголоске,
Порхают скелеты несбывшихся грез.
Что было – забыто, уже не хранимо,
В прозрачности стекол вся тщетность стремления,
Здесь годы-трамваи проносятся мимо,
Из проводов сыпля искры-мгновения.
Здесь роли дают без костюмов и грима,
И без лишних реплик, и глупых страстей,
Здесь стрелки курантов неумолимо
Кромсают отрезки жизней людей.
А время-товар поставляется оптом,
Едва ли успеешь примерить обновку,
Со скоростью света в измерении четвертом
Несемся, не в силах совершить остановку.
Ты бешеный зверь, ты не просишь признания,
Ты, Время, плевало на наши законы,
Твои бесконечные напластования
Сминают все крики, сминают все стоны.
Ты Время, тебя ничем не заменишь,
Ты перевесишь и тысячу книжек,
Я предан тобой, а ты преданно веришь
В то слово, что Кай собирал из ледышек.
Ты Время, тебя забываешь бояться,
Ты так незаметно, но неутомимо,
Ты время, с тобой бесполезно сражаться,
Ты больше, чем все, ты неуязвимо.
Ты Время, в тебе всего понемногу,
И мудрость, и сила, и блеск, и терпение,
С почтением тебе уступаю дорогу,
Хоть ты и не ждешь моего разрешения.
“Дай мне все схемы, дай мне все схемы, дай мне все схемы…»
Если вы прочитали первую фразу, и она вам ни о чем не сказала, то не вижу большого смысла читать все прочее, что будет здесь написано. О чем это я? Наш золотой друг вернулся. Близится та самая, долгожданная ночь «Оскара». Наконец, мы можем закрыть 2011 год и с чистой совестью подвести его окончательные итоги, а затем устремиться в новый 2012 год искать там новые кинобриллианты. Что хочется сказать? Год получился слабоват. В моем послужном списке 39 отсмотренных фильмов и, в общем, я могу говорить об этом, как о констатируемом явлении. Факт №2. В виду отсутствия в Голливуде свежих идей, это был год, когда взгляды творцов кино устремились в прошлое. Ремейки, сиквелы, приквелы, спин-оффы и прочие непонятные английский термины наводнили кинотеатры, а вслед за ними наши глаза и уши. Возможно, именно в виду этого, а, может, и в виду отсутствия очевидных конкурентов, никто не удивится, если большинство статуэток растащат между собой два фильма, что являют собой кино о кино. Они уже сейчас выделяются на фоне остальных килограммами номинаций. Но обо всем по порядку. В этом году у нас 9 лент в номинации «Лучший фильм», что меньше, чем в предыдущие два года, но больше, чем это необходимо. Итак, лучшие фильмы этого года по версии Американской киноакадемии.
Жутко громко и запредельно близко. Что это такое? Что это здесь делает? Наверное, фильмы Тома Хэнкса по привычке отправляют в список номинантов. Фильм о молодом человеке, который не прекращает поиски. По факту, очередная слезовыжималка. Я им сразу сказал: «Меня такими фокусами не возьмешь». Теракты 11го сентября, дети без отцов, все эти кухонные драмы, и этот герой с острым умом, железной волей и горячим сердцем, которого тут великолепно исполнил Томас Хорн, я на это говно насмотрелся. Что нового вы мне хотели рассказать? Ничего. Вот и я так думаю. Так что ступай домой, Том, тренируйся еще. Начиная с момента, где маленький Оскар Шелл показывает фотографии и ставит записи телефонных звонков Съемщику, рыдал вплоть до окончания фильм. Спасибо! 7/10.
Древо жизни. Продолжаем тему искалеченных судеб. Древо жизни – особое дерево, посаженное Богом посреди Эдемского сада, по преданию плоды этого дерева дают вечную жизнь. Не путать с Древом познания добра и зла, плоды которого съели Адам и Ева. Фильм о невероятном свойстве живой материи преодолевать все препятствия, которые встречаются у нее на пути. Знающие люди называют это самым личным фильмом Терренса Малика. Конечно, фильм не для всех, но для одного. Потрясающий визуальный ряд. Разумеется, имея в распоряжении одного из самых знаковых голливудских актеров современности («Ваша мама добренькая») было бы постыдно снять что-то невыдающееся, а назвать этот фильм вторичным язык повернется только совсем уж у искушенных (читай, придирчивых) зрителей. Прежде чем спросить меня о шансах этого фильма на «Оскар», ответьте себе на такой вопрос: сколько раз обладатель Каннской пальмовой ветви получал признание у Киноакадемии? 8/10.
Потомки. Вот отличный фильм: ни о чем и ни для кого. Фильм о человеке, который, не смотря ни на что, стремиться передать частичку своего прошлого своему будущему. Джордж Клуни, похоже, нашел свою актерскую нишу и вполне успешно ее эксплуатирует. Некоторые даже склонны предрекать ему «Оскар» за актерскую работу. Может, оно и так, но разве что по совокупности заслуг. В остальном же фильм хорош чуть меньше, чем полностью. Перефразировав одного поэта можно сказать: в фильме не обнаружено недостатков и в этом его главный недостаток. Его даже драмой назвать сложно, настолько он легковесный. В общем, если вдруг, мало ли, ну, чем черт не шутит, этот фильм станет лидером оскаровской гонки, это будет одним из самых пресных и непримечательных «оскаров» на моей памяти. 8/10.
Человек, который изменил все. Сейчас буду хвалить. Фильм, как несложно догадаться из названия, о человеке великой воли, терпения и упорства. На фоне общего соплежуйства, как среди номинантов, так и в общем, на фоне всего киногода, этот фильм стоит особняком, потому что рассказывается в нем о всеми нами любимом крутом мужике. Питт, как только он один это умеет делать, скидывает пару десятков годов (см. «Загадочная история
Вечер складывался, прямо скажем, не слишком увлекательно. Я коротал его за стойкой моего любимого бара «Тихоход» с бокалом виски в руках, без особого энтузиазма поглядывая на девчонок, появляющихся периодически зоне досягаемости. Испанские ритмы Сантаны навевали тоску и сонливость, я бы двинул уже домой, но мне лень было даже шевелиться. В последнее время я вообще стал апатичен и бездеятелен, что неудивительно на фоне неуклонно надвигающейся осени. На работу я после поездки в Амстердам не съездил еще ни разу. Пару дней назад звонил отцу узнать, есть ли какие-нибудь дела, на что он начал нести мне какую-то ахинею про то, куда он планирует съездить на охоту и рыбалку.
Я достал сигарету и закурил. Что не говори, а жизнь порой представлялась намного более длинной, чем это необходимо. К стойке подошла девица хиппового вида лет двадцати пяти - тридцати попросила у бармена пиво. Она повернула голову, посмотрела на меня мутными глазами и улыбнулась.
«Ну, и страшная же ты, как ядерная война, - подумал я про себя и спешно отвернулся, дабы она не подумала, что у меня есть желание с ней познакомиться. Она и сама не слишком искала близости и, получив свое пиво, быстро удалилась.
В нашем городе лучше места для напивания в одиночестве найти невозможно. Ден называл «Тихоход» сборищем пенсионеров и старых пердунов, как всегда в своей фирменной манере неприятия любых авторитетов. Он долго ржал, когда узнал, что я люблю сюда ходить. Здесь частенько ошивались пропойцы разных возрастов, у которых были деньги на такого рода заведения. Тут сложилась своя микротусовка, завсегдатаи хоть и не были знакомы лично, но несомненно узнавали друг друга в лицо и даже приветствовали кивком головы. Сегодня, в будний день, людей было немного. Поначалу меня это более чем устраивало, но сейчас, видимо подвыпив, я решил, что нужно себя чем-нибудь развеселить. Я поднял свой бокал и обнаружил, что льда в нем уже не осталось, он весь растаял. Для пущей уверенности я даже поднял его на свет и слегка потряс. Нет, ничего не стучит. Это слегка огорчило меня, но не настолько, чтобы удержать от нового глотка, после которого я повернулся к бару спиной, опершись на стойку, и обозрел открывшуюся картину.
Прихипованная девица сидела в углу в компании двух таких же удолбышей, парня и девушки. Не знаю, с кем из них был парень и был ли с кем-нибудь вообще, но обе телки были не самыми привлекательными. Употреблять их можно было только с изрядной долей алкоголя. Парень с симпатичной девушки слева, компания вероятней всего двух семейных пар лет тридцати пяти – справа, компания из пяти школьников или студентов – прямо по курсу. Эти бесили меня больше всего, они громко ржали, постоянно звали официантку, вынужденную слушать их шутки, она, вообще говоря, выглядела еще более усталой и отрешенной, чем я. В углу с бильярдным столом крутились три устрашающего вида бородатых байкера старой закалки. На самом деле из всех имеющихся вариантов этот выглядел, как ни странно, самым привлекательным. Я уже начал придумывать варианты, как бы вклиниться в их нетривиальную компанию и развести на пару тройку партеечек, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появился… кто бы вы думали?
Он сутулой размашистой походкой, никого не замечая, подошел к барной стойке и поискал глазами бармена, который как раз в этот момент отошел. Тут-то он и заметил меня. «Блядь», - отчетливо прочиталось по его губам.
- Так ведь и думал, что тебя здесь встречу, - сказал Ден, уже подойдя и усаживаясь рядом, - привет!
- Здорово! – я пожал ему руку, - а чего тогда приперся?
- Хотелось посидеть в каком-нибудь уебищном местечке.
- Самоистязанием что ли занимаешься?
- Можешь называть это так, если так тебе нравится. Ты что пьешь?
- Виски, - показал я ему и тут же демонстративно осушил свой бокал, - напиток настоящих мужчин.
- Базаришь, - признал он.
- Обнови, - попросил я бармена, поставив на стойку пустую посуду и пятисотрублевку.
- И мне начисли такую же, дружище.
Мы посмотрели с Деном друг на друга.
- Ну, говори, - сказал Ден.
- Что говорить? – спросил я.
- Не знаю. Ты обычно любишь помолоть языком. Я как раз готов тебя послушать.
- Давненько не виделись.
- Это точно.
- Как дела?
- Дела как дела. Как всегда. Тут подымешь – там завалится, там соберешь – тут рассыпается. Живу.
- Все с тобой ясно.
Бармен как раз протянул нам виски. Мы чокнулись.
- За нас, - сказал я тост.
- Красивых?
- Именно.
Мы выпили.
- Ну, а у тебя что хорошего? – спросил Ден, отцедив глоток.
- Тоже все также.
- Работа-работа-работа, зарплата, усмешка, виселица?
- Как будто. На работе еще ни разу по приезду не был.
- А чего так?
- Да
Пятнадцать минут до конца фильма. Мы всем ждем развзяки. Наш герой спешит на помощь. Живет, борется, умирает… Он скупится на слова, он смотрит покер-фэйсом, он любит главную героиню. Да, он крут. Он любит. Он спасает мир. В конце к нему подходит любовь всей его жизни и говорит: «Давай, будем вместе. Верность». Он отвечает: «Прости. Никогда». Он любил ее. Просто он бессмысленен и беспощаден. Так положено. Это кино. Ебаный кинематограф. Какая же история. И такая развзяка. Господи. За что? Он ведь жили…
Один раз. Майкл Корленоне сказал: «Один раз». Мы ждем этого. Мы их любим. Мы готовы плакать и подбирать «оскары». Один раз…
Он (наш герой) побеждает. Он получает все. Любовь, мечту, славу. И его мечта подходит и целует его взасос. Они прекрасны. Они безупречны. Они любовь в чистом виде. Все враги повержены, все женщины спасены, публика плачет, аплодисменты, бис, занавес, титры. И все счастливы, любовь…
И титры…
Титры. Фильм заканчивается. Было много противоречивостей. Но будто открытая концовка. Так повелось со времен «Унесенные ветром». Все все понимают. I became comfortably numb…
И тут… Один раз… Просто представьте…
Финальные титры, занавес. И потом, ВДРУГ, наступает утро. И наш герой просыпается. Он спасал мир, он безупречен. И титры были. И тут будильник утром.
Господи, как я его ненавижу. Он просто звенит. Он не вкладывает мысли, не спрашивает, как у меня настроение. Он будильник. Беспощадность в квадрате.
Он звенит. Я просыпаюсь. Он не спрашивает, чем я занимался на досуге. Чего? Кого? Какой мир? Куда спас?
Еще вчера я спасал мир. Я был безупречен. Я бил наверняка. Я уничтожал хуйню. Я шел по верхам. Безупречен… Один раз… А сегодня утро. Разве это был не я? Брюс Уиллис в фильме «Армагеддон». Я «Цельнометаллическая оболочка». Безупречен…
Вы представляете? Нет, это не понедельник утром. Очень похоже. Просто вчера ты был героем, а сегодня понедельник. Может, завтра? Нет, сегодня. Я устал. Бля, в сценарии этого нет. Спасение мира, ликование. Сколько угодно… Но … Что? В чем суть? Опять будильник. И снова на работу.
I'm just simply tired.
Почему об этом не показывают? Почему это никогда не снимают? Всегда сперва титры. Как можно быть героем?
Разве я приложил мало усилий? Ты любил? – Я любил. Ты боялся? – Больше всего на свете. Ты верил? – Я жил, выбора не было.
А у меня тут титры. Какие, в жопу, титры?!
Мы были счастливы. Сценаристы. А после титров все. Конечно, сколько угодно. Никто не против. Любовь в чистом виде…
Но блядь! Реальность в том, что на титрах все не заканчивается. Он просыпается утром. Ему плохо. Он устал. Еще вчера… Я был героем… Один раз…
Ему ничего не дадут. Ни «Лучшую мужскую роль», ни операторскую работу…
А если б и дали? Какая, в жопу, разница?!
Он бы прошел через все. Только бы титры в конце. А там только черный экран и мысли о том, что быть не может…
Он должен. Он обязан. «Прощай навсегда» - «Но почему?» - «Ты меня любишь?». Подбородок в пол. Прощай навсегда…
Рассказать вам про героизм? Вчера я останавливал преступников и тигров. Я каратель. Я все уничтожу. Только не титры. Все, что угодно. Чуть раньше, чем титры. Один момент…
Вот испытание. Я ведь так люблю ее!!! Какого?
Изучив все фильмы, ты не станешь гениальным. Да и книги тоже. Когда самое время для вопросов, остаются лишь титры.
Черт, ты проник в самую суть истины. Она сказала тебе, как жить дальше, но ничего не сказала о том, заслужил ли ты это.
И, сделав шаг назад, ты еще глубже увязаешь в том замкнутом круге, что называется жизнью.
Я пытался. Видит Бог. Я устал. Только бы вы знали. Один раз. Я устал. Я иду по верхам.
«Ее слова ничего не откроют, все сказано уже давно. Все это реплики главных героев в глупом несмешном кино.»
Один раз. Я стою. Они смотрят на меня. Откуда им знать? Они все знают. Они думают: «Бывает, видали». Но какая разница до «Ромео и Джульетта», если это не о вас? Надеюсь. Хоть напоследок. Услышать правду. Но мы рабы своих ролей.
Значит, мизансцена. Он стоит перед ней. Он влюблен. И она на самом деле. Он говорит: «Я должен». Она кивает. Я вернусь, я обещаю. И он уходит. 18 июня 1815 года. Он герой. Раб системы, но он солдат. Отличный сюжет. Артиллерийский снаряд прошивает его насквозь. В агонии, в предсмертных муках он шепчет имя: «Лира…. Лира…» Все в слезах. 8 «Оскаров», зал на коленях.
Он просыпается без ног в госпитале. После титров. Этого не показали! Цена
Молчишь о чем ты обо мне и о тебе?
Где чувства, о которых я не знаю?
Ты топишь лед подобно ласковой весне,
Я дождь, что по привычке льется в мае.
Я верю в то, что мир безумно прост,
Лишь преломляется в наполненном стакане,
Яркими красками пестрит твой холст,
Я черно-белая картинка на экране.
Ты шутишь с добротой и простотой,
Нет лжи здесь, ведь при свете нет обмана,
И жизнь течет твоя безудержной рекой,
Моя – по каплям утекает из-под крана.
Беззвездной далью тешусь я ночами,
И манит вечностью придуманный Грааль,
Вновь твой сентябрь греет крайними лучами,
Снегами заметает мой февраль.
Игрива как безбрежный океан,
Искусство, что подвластно лишь умельцам,
Вся жизнь твоя – безумный ураган,
Я поезд, я лишь мчусь вперед по рельсам.
Ты веришь в то, что надо жить любя,
С людьми делиться и удачей, и успехом,
Смеешься ты, смеяться – для тебя,
Я улыбаюсь, восхищенный твоим смехом.
Взлетаешь ввысь ты над верхушками ненастий,
Гляжу сквозь них я в сумрачные дали,
Ты средоточие радости и счастья,
Во мне начало вековой печали.
Мы даже рядом остаемся далеко,
Все ж буду предан до последнего мгновения,
Живешь ты так, как жить тебе легко,
А я как я, и в том мое предназначение.
Жизнь человека всегда проходит на распутье. Оно невидимо, неосязаемо, неощутимо, но ужас ситуации не в этом, а в том, что на этом распутье нет выбора. С одной стороны лента прошлого с бесчисленными умершими потомками, словами, сказанными к месту и не к месту, великим тем, что веками создавалось, а потом уничтожалось, а с другой стороны – будто бы светлое будущее, много того, что еще никогда не происходило и только предстоит. Время всегда двигает нас в будущее, нельзя сказать «Мгновение, остановись», как того требовал Люцифер от Фауста. Мы всегда вынуждены выбирать будущее и не бояться заглядывать в него. Звучит фатально, м?
Поиграем в футурологов? Я тут высказался на досуге. По моим прогнозам в ближайшие пятьдесят лет, а скорее всего лет через тридцать, на Земле наступит тотальный энергетический кризис, усугубленный перенаселением. Это вызовет развал человеческой цивилизации в ее нынешнем виде. В течение пяти-десяти лет вымрет минимум треть населения Земли. После этого либо развитие общества будет отброшено на несколько столетий назад с образованием множества разрозненный полуанархических государств, либо состоится таки некое подобие Третьей мировой, в результате чего образуется несколько громадных авторитарных диктатурных государств по типу тех, что описаны в «1984». Ну, может, не таких ужасных. И действительно, новых источников энергии по моим наблюдениям не предвидится, развитие лунных, марсианских и тому подобных программ, которые начались еще в 60ые годы, откровенно не оправдывает возложенных ожиданий. Вначале нам говорили, что мы будем на Марсе уже в 1990, потом перенесли этот срок на десять лет, потом еще несколько раз и теперь уже говорят о годе 2030. А воз и ныне там. Космические программы вообще скатываются одна за другой, американские «Шаттлы» скончались, а «Орион» все более страдает от недостатка финансирования и все чаще видится насовским инженерам где-то в их мечтах. По моим подсчетам три из пяти крайних российских космических стартов были неудачными. На самом деле «холодная война» выхолощила и измотала обе стороны. Измотала ресурсно, идейно, вроде как все еще продолжают махать кулачками, но куда как более страдают от нарастающих внутренних проблем. Технологии 20го века, развивались в обществе тотального страха такими темпами, что погнаться за ними человеческое сознание едва ли было в состоянии, а когда угроза миновала, это стало и вовсе никому не нужно. Великие умы вымирают, а те, что остались, идут работать на благо промышленных корпораций, выпускающих планшеты, ноутбуки, смартфоны и программируемые кухонные комбайны, которые знают о приготовлении пищи подчас больше домохозяек. Все эти инновации приятны, хороши, приносят в нашу жизнь радость, но едва ли способствуют нашему развитию как цивилизации. Но кому какое дело из числа тех, у кого есть все сейчас? После нас хоть потоп. Так что мы сейчас проживаем последние деньки в раю. Общество потребления уже начинает потреблять само себя. Наслаждайтесь.
Но не плачь, дитя, не плачь. Кто я такой, чтобы рассуждать о таких вещах? Вконец выживший из ума одинокий алкоголик. Конечно, существует вероятность того, что все случится именно так, как я описал. Но, может, и нет. Это ведь вопрос вероятностей. Вероятность…
Да, кстати, вероятность – сладкая вещь. Сладость ее в том, что она всегда существует. Например, существует вероятность, что ты выживешь после падения атомной бомбы в метре от тебя. «Невозможно» скажете вы. Однако же весь вопрос в том, что вы называете словом «невозможно». Попробую объяснить. Все, кто хоть как-то пытался понять квантовую физику, знает, что нельзя в точности сказать, где находится частица в какой-то момент времени. Можно рассуждать лишь о такой штуке, как пресловутая вероятность. Например, возьмем какой-то один конкретный высокоэнергетичный фотон вылетающий при взрыве атомной бомбы. Какова вероятность, что он не попадет в вас, коли вы стоите в метре от эпицентра. Скажем, один шанс из ста. Теперь представим, что их вылетает 1015 штук. Нет, маловато. Давайте, 1025. Каждый из них с вероятностью примерно 1% не попадает в вас. Какова же вероятность того, что не один из них вас не заденет? Для этого надо 0,01 возвести в степень 1025. Нехерово получается, не правда ли? Если допустить что Вселенная просуществует 40 млрд. лет или примерно 1018 секунд, то даже если каждую секунду близь вас будет падать атомная бомба, едва ли за все время существования Вселенной, хоть раз выпадет тот случай, при котором вы выживете. Наверное, когда постановка вопроса звучит вот так, принято произносить слово «невозможно». Вычисления, конечно, сделаны весьма условно, но суть из них понять можно. Но если приплести сюда теорию о бесконечном многообразии миров, то выяснится, что найдется Вселенная в которой (о, чудо!) вы
Тринадцать – выдох... четырнадцать – и еще немного, а вот и… пятнадцать. Я положил штангу и поднялся.
- Спасибо! – поблагодарил я парня, который страховал меня.
Тот кивнул и отошел. Я потрогал руками набухшие плечи, грудь под мокрой от пота футболкой. Девяносто килограмм дались мне не слишком уж просто, а раньше ведь и за сто жал. Растерял совсем форму, конечно, со всеми этими пьянками. Надо наверстывать упущенное.
Я вышел в раздевалку, открыл свой шкафчик, достал полотенце, майку и трусы и направился в душевую. Всем тело ныло, отвыкшее за долгое время от нагрузок. Я уже представлял, как через полчаса, придя домой, расползусь в кресле, ленясь даже пошевелиться. Вода действовала успокаивающе и тонизирующее одновременно. Весь день думал, идти-не идти в качалку, но все же пересилил себя, пошел и теперь был весьма доволен по этому поводу.
Я закончил ополаскиваться, вытерся, оделся и вернулся в раздевалку. Тут же откуда-то вылетел мой знакомый Стасик.
- О, какие люди, - увидев меня, закричал он, - здорово, Данил!
Трепаться с ним мне совершенно не хотелось, а отцепиться от него было не так-то просто. Впрочем, учитывая, что Стасу было не слишком уж важно, участвуешь ли ты в диалоге или просто молча выслушиваешь его, можно было и потерпеть.
Я поприветствовал его, и он сразу принялся чесать языком.
- Давно тебя видно не было. Где пропадал? Вид не слишком уж здоровый. Весь в пластырях каких-то. Тут столько всего произошло. Нас даже закрывать хотели. Но мы уперлись. Они говорили, что нерентабельное это дело. В итоге арендную плату подняли, а с нас за абонементы больше брать начали. Ты, наверное, заметил. Некоторые побросали тогда из-за этого, я вот думал тоже. Зато леваков меньше стало. Кстати, я тут абонементы в бассейн взял. Всего полторы тысячи в месяц, и ходи, сколько хочешь. Я вот сейчас покачаюсь и пойду плавать. Ты не хочешь тоже? Прикольная тема.
- Я подумаю, - не слишком вникая, ответил я.
- Да, подумай. А еще, слыхал, со следующей недели у нас рукопашный бой будет. Два раза в неделю, вторник и четверг, по вечерам. А ведет мужик какой-то, забыл фамилию, он вообще какой-то крутой, бывший спецназовец, на чемпионате мире в смешанных единоборствах места занимал.
- Емельяненко? – с иронией спросил я.
- А-а-а… да не помню я. Может, и Емельяненко. В общем, ты как? Будешь ходить?
- Тут тоже надо подумать.
- Да, подумай и над этим. Он еще продолжал мне что-то рассказывать, но я не слишком-то уж слышал его. Стас имел обыкновение заниматься всем подряд, постоянно бросал, потом начинал заново и, конечно, ни в чем ничего не добивался. Впрочем, он занимался лишь малой долей от того, чем планировал заняться. Мне он, прямо скажем, был не слишком уж симпатичен и напоминал какую-то самовлюбленную телку.
- Ладно, пошел я железки потягаю, - закончил он свою речь, - сегодня планирую на девяносто выйти. Давай, удачи!
- Счастливо! – попрощался я, а в голове пронеслось: «Поменьше пизди о своих планах».
Он еще полгода назад планировал выйти на девяносто, для меня это нижняя планка, а ведь весим мы примерно одинаково.
Тут только я заметил какого-то чурку, который переодевался в самом темном углу раздевалки. Освещение здесь вообще было тускловато. Он сверлил меня из полумрака своими черными глазами в белой обводке и даже не удосужился отвести взгляд, когда я посмотрел на него. Он был то ли узбек, то ли киргиз, короче, какой-то среднеазиат. Кажется, я ему не слишком понравился, неужели я так похож на нацика? В любом случае, мне не было до него большого дела, а если ему вдруг что-нибудь от меня понадобится, я с удовольствием отвечу на все интересующие его вопросы. Я взял свою сумку и направился к выходу.
- Моя честь – верность? – услышал я голос за спиной.
Я остановился, чуть подумал и медленно развернулся, внимательно посмотрев на него.
- Татуировка у тебя на плече? Моя честь – верность? – повторил он.
- Моя честь называется верность, - процедил я, давай более точный перевод.
Мы смерили друг друга оценивающим взглядом. Я бы поставил на себя.
- Ну, ясно, - кивнул он, наконец.
Что тебе, блядь, ясно?!
- Еще что-нибудь? – как можно спокойнее спросил я.
- Нет, ничего.
Он выглядел совершенно невозмутимым и, кажется, абсолютно не робел передо мной, что я этой ситуации меня немало злило. Я развернулся и резко вышел, будучи весь на взводе. Как же я все-таки легко начинаю выходить из себя. Он же ничего мне не сделал, просто задал почти невинный вопрос, а я был готов там разорвать его на части. Меня всего трясло от охватившего гнева. Да, братан, нервы совсем ни к черту стали.
В этот момент я вдруг отчетливо осознал, что мне весьма
Ведь были ж схватки боевые,
Да, говорят, еще какие!
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина!
— Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!
Уже не тот. Раньше не так-то просто было дойти от Щекино до Первомайского без приключений. Обязательно возникли б вопросы. Это было испытание не для слабонервных, я вам скажу. Теперь-то все по-оперному. Сам ищешь приключений. И ведь не найдешь. Да, мир катится.
***
Минуту еще. Сейчас речь пойдет о футболе и о кино. Все, кто ХЛ на футбол и в РЕ кино могут сейчас разочарованно зевнуть, закрыть этот пост и дальше не читать. Для всех остальных же продолжаю. И ни слова про победу России над Словакией.
А расскажу я вам одну историю. В недалеком 2007м году президентом УЭФА стал некто Мишель Платини. Олдовое поколение наверняка прекрасно с ним знакомо. Один из лучших футболистов 80х. Один из лучших футболистов Франции всех времен. (Имхо, №2 посл ЗиЗи). Оказалось, пришел он на пост президента УЭФА не просто так. У него были взгляды, которые он весьма резко начал отстаивать. Одно из основных направлений деятельности политики, проводимой Платини, стало желание контролировать финансовую деятельность клубов. Мишеля очень смущали гигантские трансфертные суммы, выплачиваемые за футболистов, и не менее гигантские их зарплаты. Короче, Мишель словил недетский баттхерт в связи с этим и начал притворять в жизнь ряд реформ, ограничивающих финансовую политику клубов. Результатом этих реформ стал созданный кодекс, называемый финансовый «фэйр-плей». Согласно этому кодексу УЭФА, наконец, получила рычаги воздействия на трансфертную политику клубов. В частности запрет оной. Сделано это было от того, что большие клубы тратят бешенные суммы на футбол, а маленькие не могут себе этого позволить и попросту обанкрочиваются. (И это правда!) В ведущих чемпионатах сейчас 20% клубов сейчас находятся на грани банкротства. Но, как справедливо заметил (не дай Бог соврать, кажется) Руди Феллер: «Какое дело большим клубам до проблем маленьких?» Короче, если вы спросите меня, то я против всяческих ограничений в этом вопросе. УЭФА же во главе с Платини, вдруг ощутив наличие здоровенных яиц, начала диктовать всем свои условия. Так вот. В августе года 2011го в раунде плэй-офф Лиги Европы сошлись швейцарский «Сьон» и шотландский «Селтик». «Сьон» благополучно выиграл двухматчевое противостояние и пробился в групповой этап ЛЕ. Однако не тут-то было. «Селтик» подал протест на «Сьон», поскольку в матче учувствовали пять футболистов, купленных «Сьоном» в период наложенного на них трансфертного запрета. УЭФА рассмотрела жалобу шотландцев, согласилась с ее оправданностью, дисквалифицировала «Сьон» и присудила победу «Селтику». Но УЭФА прежде не задумывалось, что, как всякая другая организация, они должны сообразовывать свои действия с законодательством. А не тут-то было. Что сделали швейцарцы? Они, собственно, как порядочные швейцарцы, подали на УЭФА в суд, благо, что штаб-квартира УЭФА находится в Швейцарии, апеллируя к тому факту, что УЭФА, вообще говоря, нарушил свое же основное законодательство, суть которого в том, что УЭФА не очень-то может лезть в дела клубов. Эти функционеры прежде не думали ведь, что их могут уличить в наглом на…бе граждан. И что вы думаете? «Сьон» выиграл дело. Суд обязал УЭФА выплатит швейцарскому клубу денежную компенсацию и вернуть его в розыгрыш Лиги Европы. И это после уже 2х сыгранных туров группового этапа. Короче, если вы ни хера не поняли из вышесказанного, «Сьон» как минимум создал нереальный прецедент, сродни зверскому укусу за эти самые здоровенные уэфашные яйца. А Мишель сейчас ловит новый нереальный баттхерт в связи со случившемся, потеет очком и не знает, как ему поступить.
Да, уж. Не менее жестокий холливар разгорается и в футболе российском, по одну сторону которого монструозные футбольные функционеры ЧП Миллер и его «Зенит» + Евгений Гинер и его ЦСКА, а по другую – «народная команда», именуемая «Спартак». 28 августа во время матча «Спартака» и ЦСКА бразильский нападающий красно-белых Веллитон столкнулся с вратарем ЦСКА и сборной России Игорем Акинфеевым, в результате которого и Игоря случился рецидив старой травмы - разрыв передней крестообразной связки левого колена. Веллитон получил желтую карточку за грубую игру, а все самое веселое случилось после. КДК РФС рассмотрел этот эпизод в особом порядке, учел «обращения других клубов» и дисквалифицировал бразильца на 6 игр. Решение, не оправданное ни коими положениями кодекса РФС. «Спартак» подал протест,
Когда ты в мою душу пришла с войной,
Ворвалась в мой храм вселенской любви,
Перешла границу летней ночью сырой,
Ты втоптала в землю мечты мои.
Под неверный блеск равнодушных звезд
Задышала ядом даже вода,
Ты в холодном величье поднялась во весь рост,
Ты сжигала в прах мои города.
Спохватился хоть спешно, но поздно я,
Твои части уже были близки,
Но сдаваться без боя было не для меня,
Подтянул к фронтам я свои полки.
Самолеты, танки, тонны взрывчатки,
Из тылов поползли длинные поезда,
Подвозя снаряд для новой схватки,
Берегов батареи, морей суда.
Без надежды жизнь становилась тоньше,
И поил я спиртом своих солдат,
Для тебя, понимал я все больше и больше,
На моей территории нет преград.
По секундам мерил до рассвета ночь я,
В моих стенах бродили твои голоса,
Ты всю сталь мою разрывала в клочья,
Поливала напалмом мои леса.
Я себе от других не ждал оправданья
И, покорный судьбе, непокорной рукой,
Своих лучших бойцов против их желанья,
Я направил в тот, наш последний бой.
Сердца пулемет строчил неустанно,
Отдавался в висках пульс смерти глухой,
Все мои войска полегли бесславно,
Мне оставив лишь жизнь, ты простилась со мной.
Жизнь – река, в ней старь не оставит меток,
В пыли эполет и блеске орденов
Стал любимцем я молодых старлеток,
И почтенных дам, и богатых вдов.
Я таился в блеске прозрачных глаз,
Я томился в путах тоски седой,
Я срывался под мудростью умных фраз,
Я крушил в себе облик вечный твой.
По ночам вспоминая заветы отцов,
Я держусь за стакан дрожащей рукой,
Размышляя о жизнях всех тех бойцов,
В ту безумную ночь каждый пал, как герой.
Лица мертвых чувств застывают в годах,
В их укорном молчании несу крест свой,
Я был бит, проиграл бессильно тогда,
Когда ты в мою душу пришла с войной.
То мой рассвет,
Я коктейль намешал из чувств и обмана,
За много лет
Приучил быть себя от любви вечно пьяным.
Я не хранил
Все, что мне до того казалось обычным,
Я пил и пил,
Раздавал другим, что казалось бы лишним.
Лежу на спине,
Белизну потолка отмеряю на глаз,
Все те во мне,
Кто на сердца песке след оставил хоть раз.
Но что поделать?!
По книжкам читал я судьбы людей,
Как мне поверить?
Спросить мудрецов - у меня нет идей.
Узнать бы, где
Улыбка той, от которой не деться,
Круги на воде,
Отражают узоры погнутого сердца.
Вступает в права,
Осень неспешно шагает, как прежде,
Как холода
Пережить без потерь, вы спросите невежду.
Но чувство осталось
Что, по скоромным оценкам, чуть меньше чем вечно
На самую малость,
Мне в жизни беспечно мчаться по встречной.
Я навсегда
Обменял на покой любви доброту,
Нужна вода,
Обменял, и осталась лишь сухость во рту.
Лишь об одном
Жалею без фальши, лукавства и лести,
Осенним дождем
Остался тот факт, что нам не быть вместе.
Бьет у виска,
Умыть красотой с утра спозаранку,
Похмелья тоска
Мне станет расплатой за вечную пьянку.
И пусть бы убого,
Все ж верю, подкинут тепла мелочевку
Хотя бы немного
На углу у ларька, где судьбы остановка.
- Не печалься и просто помни о том, что стоит всегда в любой ситуации верить в Бога.
- Хуй с ним. Нахуй Бога. Пусть лучше он верит в меня.
Утомили меня эти поборники религии. И гуманисты утомили. Впрочем, об этом я уже говорил. А еще педики утомили. И об этом тоже.
Лето подходит к концу. Нам прогнозируют редкостную 30-градусную жару. Меня это мало волнует. Меня вообще мало волнует. Кто-то когда-нибудь узнавал, как правильно писать: ориентируясь на читателя или абстрагируясь от него? Думаю, нельзя писать, думая о чем-то кроме того, о чем ты хочешь написать. Я хочу написать о любви.
Я люблю просыпаться рядом и никуда не торопиться. Люблю просить принести кофе, чай или хотя бы водчики. Люблю стоять на мосту и думать о себе, как о центре Вселенной. А еще люблю холодный «Хайнекен» летним вечером. Главное ведь не торопиться. Еще фильмы для галочки, музыка по рекомендациям, книжки по убеждениям. Все ж книжки люблю. Еще люблю не накрываться. Люблю смеяться невпопад, люблю, когда в глубине души рождается новый стих, люблю смотреть на людей в метро из числа тех, которые любят, люблю нюхать дым сигарет, которые я не курю, люблю встречать рассвет, как сейчас, люблю пятницу, как грустно, люблю, люблю, люблю. Как много в этом слове. Всеобъемлющее.
Почему-то мне наскучили разговоры о политике. Я пытаюсь следить за ее ходом, но все больше осознаю мое полное безразличие к ней. Словно все это вещи, которые не касаются меня напрямую. Например. Сборная Россия проиграла Украине в футбол и теперь не примет участие в Чемпионате Европы. Прискорбно. А вот другая новость: Россия не договорилась с Украиной по вопросу цен на газ. Почему-то пох. Ну, я люблю Россию. Украину тоже люблю. Но ведь цены на газ меня не касаются! Я тут пью пиво в пятницу и знаю, сколько мне заплатить, чтобы это пиво было. Словно кто-то там наверху воюет в свои абстрактные игры, которые совсем не ко мне. Ну, политика – тоже такой вид спорта. Там есть победители, проигравшие, у них турнирчики свои проводятся. Интересно иногда бывает. Как с волейболом, мужская сборная выиграла мировую лигу, никогда особо не смотрел волейбол, но факт сам по себе приятен. Испытываешь чувство патриотизма, национальной гордости. Так и с политиками. Тоже командный вид спорт. В команде США замена, вместо Джорджа Буша-младшего, номер 43-й, на поле появляется Барак Обама, номер 44-й. И все болельщики команды США ждут, что сейчас этот игрок сможет в одиночку перевернуть ход матча и принести его команде заслуженную победу. Да, вот так мне нравится. Я рискну предположить, что в ближайшие годы населению все более и более будет пох, что там происходит на выборах. Всем спокойно.
Послушайте Дельфин «Штемпель».
Помните «красота по-американски»? И Дженни… И Дженни… И Дженнни…
Чем больше смотришь фильмов, тем труднее воспринимать их новизну. Чем больше знаешь людей, тем труднее заглянуть дальше банальности.
Иногда я думаю, оставлю ли я что-нибудь после себя. Людей тревожит вопрос вечности. Главное, никто не знает, какой от нее прок. Какой вообще прок в долголетии? Некоторые считают, что главное трахаться. С другой стороны – какой в этом прок? А некоторые еще чему-то там посвящаются. Философия, мать ее.
Хотя не… Философия – нормальная тема. Чего ради мы живем? С одной стороны для счастья. Но так-то подумать, не в калитку ни разу. Для удовольствия? Ну, так тоже. Жизнь из страха умереть. Ох, неприятный момент.
Вы видели те видео с вертолетом, который буквально разваливается над Чернобыльской АЭС? Жутко.
Думаю, человек в какой-то момент перестает удивляться. Вот что жутко.
Наскучил мой список контактов. Еще о любви? Любовь одна. Сильное чувство. Редкое и драгоценное. А потом лишь бледная тень его.
Распечалились? Да ну, я ж говорю, что чувства притупляются.
Во! Давайте о музыке. Как вам западные рок-группы с женским вокалом? Имхо, все сложно. Но пару я готов рекоммендовать. Это, конечно Хэйли Уильямс из «Парамор». То немногое, что можно слушать. Моя любвь к ней началась с песни «Брик бай боринг брик». Там еще клип был классный с девочкой. И Хэйли с ее вечно разноцветными волосами. Любимица моя. Еще нравится «Эванесенс» и Эми Ли. Иногда я даже думаю, что «Бринг ми то лайф» - лучшая песня из всех, что я знаю. Вот собственно и все. Больше этих баб за редким попаданием слушать невозможно.
Опаньки, давайте о футболе. Давно не болтали. Прям по списку пройдем. «Зенит» и ЦСКА ждут своих соперников в групповом раунде. Команды хорошие, за них мы еще поболеем. «Рубин» обыграл «Динамо» Киев с уверенностью, достойной поощрения. Курбаныч перехитрил Шпалыча. С «Динамо» игра была нормальная. В
Один человек с убеждениями равен по силе сотне тысяч людей, которые имеют исключительно интересы.
Д. С.Милль
Именно эти слова будто бы являются единственной записью в твиттере Андерса Беринга Брейвика, человека, единомоменто превратившегося в одну из самых примечательных личностей новейшей истории.
Замашка-то серьезная. Меня могут упрекнуть в предвзятости, но я готов отстаивать свою позицию.
Итак, этот человек, убил 76 человек, убил, отстаивая свои интересы, убил, будучи убежден в своей правоте.
Господи, он более часа расстреливал людей из автомата и никто ничего не смог сделать. Старушка-Европа получила звонкую пощечину, пожалуй, самую звонкую на моей двадцатилетней памяти.
Он не был террористом-смертником, умирающим во имя Аллаха, не был нищим беженцем, не был общественным изгоем. Будто бы декабрист, отстаивающий свои притязания на Сенатской площади.
Можно порассуждать о том, что норвежская система безопасности облажалась, но, я убежден, будь это в любой другой европейской стране, это произошло бы точно также. В Норвегии это несколько проще, они ведь такая спокойная стабильная нация.
Сделаем шаг назад. Почему этот человек, которого соседи описывают как очень культурного и вежливого, хоть и замкнутого человека, который даже не служил в армии, совершил этот грандиозный карательный акт?
Хотите, я расскажу вам про Андерса Брейвика? Я расскажу. Он не сумасшедший, как бы его не пытались выставить его адвокаты, к слову, он в отличие от них, даже не будет пытаться этого сделать. Суд не сможет вынести решение о его невменяемости. Он будет настаивать на своей вменяемости. Он настоял на открытости процесса. Он не был счастлив в жизни, хотя и имел, все, что мог пожелать. Возможно, ему не хватало женщин, он будто бы сам об этом рассуждает, но это скорее влияние природной скромности, нежели чем, каких-то внешних факторов. Этот человек не проснулся однажды утром с ненавистью на весь мир, его ненависть лежит куда глубже, она не выплеск эмоций, она вынашивалась и оформлялась годами, пока не стала законченной идеей. Он признал свои действия «ужасающими, но необходимыми». Тут я лучше слов не подберу. Убежден, не пил перед тем, как поехал на Утёйу, он был готов испить свою чашу до конца, он видел в этом свое предназначение. Было ли страшно Андерсу Брейвику, когда он направлял свой автомат на десятки невинных людей? О, да, он трясся от страха, он видел себя в аду, в одиночной камере, на электрическом стуле, он знал, что подписывает себе приговор. И смиренно принял. Он следовал своей вере. Когда арестовывала его, он был мокрый от страха, потому что уже видел смерть. И, тем не менее, он совершил все это. Почему? Потому что однажды он понял, что единственное, что имеет хоть какую-то цену в его жизни это идея. И он не стал от нее отрекаться.
Не поймите меня неправильно, я отнюдь не защищаю его, я убежден, что то, что он совершил, - это ужасно, что человек, сделавший все это, заслуживает единственного, - смерти, но даже все это не мешает мне сочувствовать ему. И к слову не только мне, со словами поддержки и понимания выступило большинство европейских ультраправых (читай, националистических) партий. За что схлопотали немало критики.
Знаете, кого он мне напоминает? Удивитесь, быть может, но Озимандиса. Жертва десятком во имя спасения миллионов. Великая цель, но и цена соответствующая.
А во всем виноваты либералы с их правами и свободами. Они настолько увлеклись равноправием, что не заметили, как оно начало иметь их самих. Кто-то очень умный когда-то давно сказал, что все люди равны. Киньте в камнем, но это бред сивой кобылы. Люди не равны. Люди разные по природе, по рождению, по местности. Александр Македонский не смог создать единый мир. Гитлер не смог склонить мир к единственности. Истинна, как водится, где-то посередине. Насаждать восточную культуру на западе, равно как и западную – на востоке, - мертвая идея. Они останутся разными.
Давайте я вскрою вам еще одно сейчас, это смысл слова «лицемерие». Европа скорбит, ужасается и опасается подобного у себя, Америка снисходительно смотрит, почти улыбается, и верит в свою невинность, и только мудрый тысячелетний Китай, и цивилизации Востока и иже с ними с лицами кукол выражают соболезнования, не примешиваю к этому горечи. Они умеют разменивать сотен во имя идеи.
Восток и Запад разные. Тут уж, как ни крути. Восток бы подобного даже не заметил. Впрочем, Восток лишен подобного удовольствия. Там такое невозможно.
Кто виноват? Запад, демократия и либералы. Человек убил без малого сотню невинных людей, и все, что ему грозит, - 30 лет тюрьмы. Они проебали нас. 30 лет тюрьма за убийство 76 человек! У вас не катятся слезы? Нет.
Потому что вам все равно. Это произошло не с вами. Мы всегда оправдываем себя. Дело нехитрое
Я люблю ночь за то, что в ней меньше машин,
Я люблю дым и пепел своих папирос,
Я люблю кухни за то, что они хранят тайны,
Я люблю свой дом, но вряд ли это всерьез.
В. Цой
Ночь – прекраснейшее время суток. Уж, кто только его не воспевал – Гораций, Шекспир, выше упомянутый Цой, Петкун, Шклярский. Думаю, Маяковский тоже воспевал. По-своему, по-Маяковски. На самом деле все они воспевали летнюю ночь. Пушкин воспел зимний вечер. Но речь не о том. Лето, дневной зной сменяется на ночное тепло. Все, что остается от дня – лишь запахи.
Думаю, вы простите мне поэтическую сентиментальность. Я смотрю в окно и жду появлений лучей восходящего солнца, уж меня-то они посетят одного из первых в наших краях.
Сейчас общаюсь с двумя подругами и предлагаю помочь мне написать этот траханный пост. Вы уже догадались, что я выпил и мне не спиться, а может кто-то даже догадался, что сейчас я улыбаюсь. Я будто бы счастлив.
Я вот, что подумал. В школе мы все писали сочинения. Ну, неизбежная штука. И это было словно пытка. Терпеть не могу. Опять сочинять. А потом еще ошыбки считают. Грамматические, эти.. синтаксические, еще что-то. Сочинение – это даже хуже изложения. Ну, диктант – особая песня. И это всегда не нравилось. А теперь вот сижу, ни кто не заставляет, а я пишу. Сейчас вот весело, пишу тут, радуюсь. И кто-то завтра днем, или через пару дней на работе, будет читать улыбаться и радоваться. Черт, как мало у меня читателей. Я непризнанный гений.
Перечитал. Скатился до нытья. Мне нечего стыдиться. Почему в школе я терпеть не мог сочинения, а теперь пишу их по доброй воле? Думается мне от того, что в школе сочинения были говно, а сейчас они на вольную тему. Ну, как бы, Капитан Очевидность.
Ночь, ночь, ночь. Я пытаюсь считать звезды. Но я их не вижу, будь они прокляты! Будь проклята Москва с ее проклятым смогом!
На самом деле вопрос куда как сложнее: нужно ли нам такое образование? Имеется в виду среднее образование в том виде, в котором оно есть. Я ведь учился в Лицее. Я умник. И сейчас, оглядываясь назад. После диплома о высшем образовании. (Господи, то было два разных человека: тот, что выпустился из школы, и тот, что выпустился из универа!!) Я ведь могу оценить теперь. Что дала мне школа в целом и что дали уроки литературы в частности? Был еще такой предмет, он назывался «Русский язык». Вот, в чем я уверен: русский язык без литературы – ничто. Ты можешь выучить все правила, но пока ты не начнешь читать. ты – ноль.
Две моих бабы ушли спать. Одной я рассказал про вторую, другой – про первую. Они как-то приревновали и быстренько распрощались. При том, что не давала мне ни одна. Порой людям параллельно, как живут другие, пока они чувствуют, что эти другие принадлежат им. Это называется гм… чувство собственности.
В этом плане мне нравится Ден. Он же Лелуси. Я сказал, а не сказал в каком плане. Мне нравится, как он пишет. У него редкий дар, он талантливый парень, я многое черпаю у него. Но я знаю, что мы с ним разные. Где-то заканчивается он, и начинаюсь я. И это хорошо.
Сперва я подумал, что расписываю одного своего читателя перед другим, но… Ай-йа-йай, Лера, как я мог про тебя забыть? Ты просто очень незаметна. Тебя я тоже очень ценю. И, кстати, Ден правильно написал про тебя в своем дневнике в одном из своих последних постов.
Короче, устал я от вас. У меня тут проблемы понасущней. Среднее образование и что с ним делать? Сколько лет своей жизни человек отдает зазря? И отдает ли? Можно ведь насчитать всю жизнь. Как у Вениамина Блаженного в известном стихотворении. Ходишь в школу, которая никому не нужна, в универ, который тебе безразличен, на работу, которую ты ненавидишь. Шаблон, следующий инструкциям. Или нечто большее?
Или просто ночь за окном. Летняя ночь. Помните как у Фолкнера? Больше всего наводит тоски аромат жимолости. Зимой нет запахов, потому и нет тоски.
Я не жалею о своих годах в универе. Было много всего. Было поучительно, необходимо и, главное, весело.
Я прочитал «Камо грядеши?» Сенкевича. Мне понравилось. Все христиански. Ну, то есть не мое. Даже католическая церковь говорила, что христианство описано в этой книге уж больно плоско. Но написано сильно. Прочитал в одной рецензии, что кульминация книги – пожар Рима. Бред сивой кобылы. Кульминация книги – поединок Урса и тура. Невероятный момент по накалу. Невероятный Урс, беспомощная Лигия, разъяренный тур, обреченный Виниций, «всесильный» Нерон и, как и во всей книге, незримой нитью протянут голос Петрония, моего любимого персонажа. Это была хорошая книга, она стоила того, чтобы ее прочитать.
Я не жалею ни об одной своей минуте. Ни о минутах взлетах,
Исследуйте себя внимательно, исследуйте, народ необузданный, доколе не пришло определение - день пролетит как мякина - доколе не пришел на вас пламенный гнев Господень, доколе не наступил для вас день ярости Господней. Взыщите Господа, все смиренные земли, исполняющие законы Его; взыщите правду, взыщите смиренномудрие; может быть, вы укроетесь в день гнева Господня.
Книга пророка Софонии
Глава 2, стихи 1-3
Не далее как минувшей ночью довелось оказаться в ментовке. Чем же ты бахвалишься смиренный мирянин? – спросите вы. Дело-то, в общем, бытовое и почти повседневное. Однако же суть событий и логика их развитий привела меня в состояние агонизирующего бешенства, граничащего с безумием. Впрочем, обо всем по порядку.
Несколько бауманских пареньков решили, что вечер пятницы – отличный повод напиться. Поводов хватало и так. Один, наконец, закрыл сессию, второй утроился на работу, третий – получил повышения, а четвертый просто помнил, что пятничный вечер – отличный повод напиться. Так или иначе, разбив приличный минибар на ступеньках местного супермаркета они прекрасно проводили время, покуда не появилась машинка, набитая людьми в синей форме с погонами. Сославшись на какую-то статью в административном кодексе, они потребовали двоих козлов отпущения. О статье этой я слышал первый раз, впрочем, это уже больше мой косячина. В итоге нас поехало двое. Они попытались было позалупаться еще на двоих, но я, как водится, сразу напомнил, что сговорились на двоих. В отделении мне собственно сразу предоставили кодекс, в котором русским по белому было написано, в чем мы обвинены (300-500 руб.), договорились на 150-300 руб. за распитие пива. Все было бы прекрасно и обыденно, если бы не толстая хуйня в белой рубашке без всяческих опознавательных знаков, именующая себя, если память мне изменяет, Андрей.
Андрейко подошел ко мне и моему уже порядком бухому другу с требованием пойти с ним. Мы пошли. На втором этаже местные долдоны снимали отпечатки пальцев и делали фотографии. Я задал вполне резонный вопрос: с чего это мы сейчас отдадим свои пальчики? Ответ был тоже универсален до того, что не подкопаешься: ты чего выебываешься?
На неограниченном пространстве я бы поставил на себя против любого из них, но там, в этой ёбаной ментовке, расклад было определенно не в нашу пользу. Этот бессильный гнев до сих пор разрывает мой мозг на куски. Их уговоры начались с угрозой оставить на ночь в обезьяннике с бомжами (видел я этих бомжей, скажу прямо, приятного мало). Впрочем, хватает и «ты чего выебываешься?», когда это говорит жирный хуй в без малого два метра ростом.
Люди, снимающей отпечатки, походили более на парковую гопоту, к которой я всегда питал особую любовь. Паренек в спортивном костюмчике, грызящий подсолнуховые семечки, с недопитой полторашкой на столе (!!!!). И это в отделении милиции! Или полиции. Впрочем, это тоже песня для отдельного разговора.
Пока снимали, предложили идти работать к ним. На что я категорично ответил: хуй я к вам пойду. Кажется, они восприняли это как плевок в душу. Как рассказывал мой друган, только я ушел, это жирный Андрюша начал грозиться подсыпать мне наркоту. Видимо, чтоб я не задавал так много вопросов. Они называют это словом «выебываться».
Ментов для панибратского пиздежа я цеплял направо и налево. Одно из этих гопоподобных существ я спросил: ну, и чего, вы теперь полицейские? Да – гордо заметил он. Аттестацию проходили? – спросил я. Да, - подтвердил мент. И чего сдавали? – спросил я, памятуя о том, что Нургалиев пообещался выдворить из полиции толстых и жирных. Физподготовку, стрельбу, теорию, еще че-то там - гордо отрапортовал товарищ «хуйтикто». Потому что половина ментов ходит в футболке и спортивных штанах. Почему я должен к ним чем-то проникаться, мне абсолютно непонятно. И что были те, кто не прошел? – Конечно. Ну, ебать-копать….
Но ведь все менты такие пидары – скажите вы. Знаете что, всякое их преступление происходит с молчаливого согласия стоящих рядом. Факт в том, что им плевать. О чем вы говорите, господа Нургалиев, Медведев и иже с ними? Я подобно сраному интеллигенту, брызжущему слюной по поводу вопиющей несправедливости и вселенского беззаконья, обращаюсь к вам, хотя, ясен-красен, не надеюсь услышать ответа. Правовая система, демократия – пока такие люди являются носителями этой вашей демократии в массы, от нее остается лишь пустой звук. Единственное, что могу предложить вам, власть имущие, это задуматься. Коль уж такой человек, как я, которому претит вся эта шутовская риторика обличительного пафоса, сейчас здесь признает себя бессильным перед системой, то до чего все это может дойти.
Мне страшно за всех моих близких, я вижу, я знаю, к чему мы идем…
Раздался стук в дверь.
- Войдите, - сказал я, хотя краем глаза видел, что дверь уже открывается.
В комнату ввалился Вован с двумя банками пива. Видок у него был, прямо скажем, не важный.
- Костян, компанию мне составишь? Пивка со мной даванешь? – спросил он.
- Я, конечно, морали читать не люблю и убежден, что ты понимаешь, что делаешь, но, может, тебе стоит сделать перерывчик в плане бухла? А то количество потребляемого тобой алкоголя в последнее время начинает меня несколько тревожить. Просто задумайся.
- Кончай пиздеть. Я отдаю себе отчет в том, что я делаю. Это пройдет, но сейчас мне нужно выпить.
- Ладно. Коль уж нужна компания, то лучше со мной, чем непонятно как.
- Вот и умница.
Я убрал со стола свои бумаги, и он выставил туда пиво.
- У меня чипсы есть.
- Доставай.
Я кинул чипсы на стол, мы стукнулись банками и выпили.
- Даня со мной пить не захотел, - сказал Вован.
- Хотя, наверное, для него это было бы более обоснованно.
- Он… человек редкой душевной организации.
- А чем он занимается?
- Сканворды разгадывает. В шахматы мне предлагал поиграть, но я не любитель. Так что, как закончим, можешь и ему составить компанию.
- Может быть. А ты чего бухаешь?
- У меня нет особого желания разговаривать на эту тему.
- А я думал ты пришел ко мне побухать, чтобы выговориться.
- Не бери на себя слишком много. Я пришел бухать к тебе, потому что в одиночестве это делать совсем уж тоскливо. Впрочем, попиздеть можешь ты. Давай, развлекай меня.
- И что тебе рассказать?
- Не знаю. Придумай сам. Это по Свиркову материалы?
- Да.
- И как там дело? Продвигается?
- Так. Я, в общем, все прочитал. Но, признаться, я несколько переоценил себя, думая, что за то время, пока буду здесь, сложу всю головоломку и создам стройную картину. Картина, конечно, складывается, но пока в ней больше вопросов, чем ответов.
- Оно и понятно. Но ты настроен решительно?
- Разумеется.
- Да, глупый вопрос.
Мы немного помолчали, а потом вновь заговорил Вован:
- Бля, конечно, хочется поболтать как-то выговорится. Но вот с тобой это делать не совсем с руки.
- Это почему? – удивился я.
- Потому что, что с тобой, что со стенкой.
- Аргументируй.
- Ты себя слышал? Аргументируй.
- Тем не менее.
- Костян, ты знаешь, что порой у людей получается не все так, как они хотят? А иногда даже совсем не так, как они хотят? Ты знаешь, что порой жизнь человека катится в ебень?
- Да, конечно.
- Бля. Нет, ты меня не понял. Ты, конечно, знаешь, но ты когда-нибудь испытывал что-нибудь такое на своей шкуре? А ты, например, любил когда-нибудь? Ты вообще способен на человеческие чувства?
- А ты думаешь, что нет?
- Ну, бля, не замечал за тобой.
- Думаешь, если я приучил себя держать себя в руках, у меня никогда не возникает желания схватить телевизор и выкинуть его в окно?
- А возникает?
- Мне тоже бывает нелегко.
- И что ты делаешь в таких ситуациях?
- Держу себя в руках.
- Бля… а бывает такое, что вот, ну, просто пиздец? На месте сидеть не можешь?
- Бывает. Бывает, что сажусь что-то делать, а мысли собрать не могу.
- И вот, что ты тогда делаешь?
- Осмысливаю и анализирую. Не помогает – осмысливаю и анализирую. Если понадобится – еще осмысливаю и анализирую. И, конечно, нужно занять себя какой-то деятельностью. Перешагнуть через себя, пересилить себя и занять.
- Вот как, значит.
- Вов, если ты ждал от меня какой-то невъебической панацеи, то, наверное, я тебя нихерово разочаровал. Но суть одна: порой в жизни случается хуйня, и все, что с ней можно сделать, постараться пережить. И еще постараться не допускать впредь.
- Ты все правильно говоришь, конечно. Правильно. С этим можно согласиться. Но… я тебе честно скажу, я давно себя не чувствовал так плохо, как сейчас. И я даже не предполагал, что может быть так плохо.
- Что у тебя случилось?
- Это не совсем верно, заходить в таком вопросе с такой стороны. Нельзя сказать, что у меня что-то прям случилось. Случается много всего и по мелочи. Но ведь вода камень по капле точит.
- Чтобы не случилось, жизнь продолжается.
- Да бля! В том-то и дело, что нет.
- То есть?
- Я всегда думал, что все знаю. Знаю, как устроен этот мир, знаю, кто я в этом мире, знаю свое место и знаю, что я должен делать. Но в последнее время со все большей ясностью для меня становится понятно, что все совсем не так. Не буду утверждать, что мир хуже, чем я о нем думал. Наверняка,