- Скажите, Холмс, как раскрыть преступление?

- Определить "кому выгодно"!

- А если всем выгодно?

- Тогда это уже как бы и не преступление...

Шпион гуляет по стене

На вертикальной простыне.

К концу сеанса будет он

Развенчан и разоблачен!

 

(Вадим Шефнер,"Лачуга должника")

 

Вечер опустился на город небольшой.

С девушкой любимой на танцы я пришел.

Музыка играла и кто-то танцевал,

Лишь только я один у стены стоял.

 

Стоп-стоп, музыка, остановите этот ритм!

Стоп-стоп, музыка, танцует девушка с другим...

Ах, этот ритм, так зачем же он звучит,

Если он меня с любимой разлучит...

(Легенда танцплощадок 70-х)

Пусть листочки календаря
Облетят, как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо!

Я могу за тобой идти
По чащобам и перелазам,
По пескам, без дорог почти,
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу!

Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги,
Только знать бы, что все не зря,
Что потом не предашь в дороге.

Я могу для тебя отдать
Все, что есть у меня и будет.
Я могу за тебя принять
Горечь злейших на свете судеб.

Буду счастьем считать, даря
Целый мир тебе ежечасно.
Только знать бы, что все не зря,
Что люблю тебя не напрасно!
© Эдуард Асадов

Мысленно я оставался наедине с тобой.

В своих мечтах я целовал твои губы тысячу раз.

Иногда я вижу, как ты проходишь мимо моего дома.

«Здравствуйте, вы, случайно, не меня ищете?» 

Я читаю в твоих глазах,

Я читаю в твоей улыбке,

Что ты именно та, кто мне нужен, и мои объятья для тебя широко раскрыты.

Ты знаешь, что сказать,

И знаешь, что сделать.

Я очень сильно хочу сказать тебе: «Я тебя люблю».

Я безумно хочу увидеть, как твои волосы переливаются на солнце.

Я хочу без конца повторять тебе, как ты мне дорога.

Иногда мне кажется, что чувства переполняют моё сердце.

«Здравствуйте, я просто хочу, чтобы вы знали, что»…

Я не знаю, где ты сейчас

И чем занимаешься.

Может быть, тебе одиноко, а может, кто-то дарит тебе свою любовь.

Скажи, как мне завоевать твоё сердце?

Я не имею понятия.

Но можно я начну словами: «Я тебя люблю»?

 

(Lionel Ritchie - Hello)

Гораздо лучше любить друг друга, 

Чем так сильно переживать о том, 

Чего уже нет.

И намного лучше нежно ее целовать, 

Чем оглядываться назад на любовь, 

Которая никогда не вернется к тебе.

Не оставляйте стараний, Маэстро,

не убирайте ладони со лба...

Ты — там, я — здесь… И сожжены мосты… 

Мне до Тебя рукой не дотянуться. 

Но две души давно уже на ты. 

Им невозможно было разминуться... 

( из Интернета )

Одиночество, как ночь, необъяснимо,

Как прошедший день, как солнца свет.

Вереницы дней проходят мимо,

Оставляя ветер в голове.

Одиночество, как длинный путь изгнанья,

От которого спасенья нет.

И уже доходит до сознанья,

Что и я плыву в его волне.

 

© Владимир Глотов

Снег ли ветер, вспомним, друзья,

Нам дороги эти позабыть нельзя

(Л. Ошанин)

Долго будет Каpелия сниться,

Будут сниться с этих поp

Остpоконечных елей pесницы

Над голубыми глазами озёp.

(Гин В.)

[показать]

Продолжение беседы 28 июля 2012 года.
Война. Запасной полк

- Владимир Митрофанович, давайте теперь попробуем сменить тему и поговорить с Вами о войне, о том, что не вошло в Вашу книгу. Наверняка у Вас в багаже есть много такого, чем можно поделиться. Передо мной недаром лежит книга Виктора Астафьева. Вы ведь тоже прошли обучение в запасном полку.
- Мы с ним ровестники.
- Тем более, поэтому можно попробовать начать рассказ с этого момента.
- Вы знаете, он попал в очень дрянной запасной полк, а я, наверное, попал в ещё более дрянной запасной полк. Он - где-то под Новосибирском, а я - на станцию Сурок Марийской АССР. Это глухой лес, сосны по 20 метров и во-о-о-т такой толщины, и весь запасной полк - в землянках. А там отбор-то был какой: если образование выше семи классов, то отправляли в артиллерию, в миномётчики, если ниже, то - в стрелки, в пехоту. У нас собралась батарея сокапятимиллиметровых пушек. Здоровая землянка на сто человек, врытая наполовину в землю: тут вход с торца, и тут вход с торца, стоят две печки – железные бочки из-под бензина, - и трубы железные выведены. Соответственно, дневальные возле этих печек, днём и ночью их топят - под землёй сыро ведь. Нары трёхъярусные, между ярусами расстояние меньше метра. Когда нас привезли туда, то дали по здоровому мешку - чёрная какая-то ткань, не помню уже, - и километров за восемь, видимо, какое-то село было (в село мы не вошли), а возле села стоял стог соломы. Каждый себе набил в мешок соломы, на плечи, и - пошёл обратно. Мешок соломы - и есть все спальные принадлежности.

[показать]
Роман В.Астафьева «Прокляты и убиты»»

- Можно даже сказать, постельные принадлежности.
- Да, постельные принадлежности. Я почему так говорю, что спальные? Потому что постели-то нет, ведь ничего не стелили.
- Вот тебе и простыня, и одеяло, и матрац, и подушка – всё в одном лице, четыре в одном!
- Ну, вместо подушки вещевой мешок, в котором, в общем-то, ничего нет. Вещи все отобрали, находятся в каптёрке у старшины. Когда я пошел в армию, у меня было добротное такое, модное полупальто–полупиджак: тут - карманы, воротник цигейковый; у меня были сапоги, брюки суконные. Всё это, конечно, с меня сняли - в мешок, в каптёрку. Дали ботинки. Я написал там в книге («Солдат XX века»): кто-то, мой предшественник, дрова рубил и отрубил кусочек этого ботинка, наверное, с пальцем своим. И вот, сколько я там был, всё время у меня из этой дырки портянка торчала. Как я её ни наматывал, она всё-таки вылезет – дырка в два пальца и всё время нога мокрая. Уже снег выпал.
- Это был октябрь?
- Да, это был конец октября… И шинель: я говорил, что эта шинель была сшита на гренадёра петровских времён, потому что она была очень широкая, ворот застёгивался где-то на груди, а рукава были коротки. Шинель ведь внизу не подшивается, а когда обтрёпывается, то просто подрезается. Так вот, её подрезали-подрезали - сколько её поколений носило, я не знаю, - но когда на свет эту ткань просматриваешь, то всё видно, то есть всё продувает. Велика и мала.
- Широкая-то осталась, а когда подрезали, она короче становилась, а в ширине одинаковая оставалась.
- Ну и обмотки, конечно. И особенно до сих пор с содроганием вспоминаю: утром поднимают и, хотя спали мы в гимнастёрках и в брюках на этом матрасе, надо снять гимнастёрку и бежать в одной рубашке к пруду. И умываться надо из пруда, умывальников никаких нету! Представляете: пруд, берег, и вот так везде солдаты по берегу… полотенцем вытер… глаза протёр…
- Обозначили, что умываются и - обратно…
- И на зарядку! Построились, какой-то лейтенант проводит зарядку, но тоже совершенно формально. Короче говоря, потрясли руками немножко, помотали головой, потопали ногами и вот - вся зарядка.
- Факт состоялся и хорошо.
- Да, а потом – завтрак: выходишь из землянки, в шинели, одет как следует, на выходе старшина каждому раздаёт пайку хлеба. А хлеба-то давали в этих запасных полках 600 граммов.
- Это на весь день?
- Нет, дают не на весь день. На весь день разве можно дать? Солдат ведь проглотил, а потом что будет делать? Значит, 200 граммов хлеба, но я сомневаюсь, чтоб там было 200, но, может, и было, не буду позорить старшину - хлеб он режет. Этот хлеб в карман и в - столовую, а столовая в такой же землянке, вернее, в землянке кухня: там стоят от походных кухонь большие ёмкости с крышками, варится еда, и окошки «Выдача» на уровне сантиметров шестьдесят, наверное, от земли. Надо подойти к окошку и нагнуться.
- Чтоб они изнутри